Этот день

      И нужно же было застрять в лифте с самым ненавистным человеком в городе! Нет, конечно, многие бы продали всё имущество, тело и душу за возможность оказаться так близко к этому красавцу, но Дотторе терпеть не мог Панталоне, особенно улыбку — губы, изогнутые в змеином коварстве. Лицо, надо признать, было красивым. Только от ядовитой слащавости, исходящей проперцованной опасностью, хотелось отмыться. Дотторе кожей ощущал эту липкость: то ли от избытка мёда, что дарил взгляд Панталоне, то ли от фантомных нитей паутины, опутывающих по рукам и ногам.       Впрочем, сейчас Панталоне не улыбался. Он ходил взад-вперёд по маленькому пространству лифта, укладываясь в два шага. Ругался в телефон, мешая снежнайскую и лиюэшную брань. Дотторе наблюдал за этим, сложив руки на груди. Панталоне и так его раздражал, теперь же бесило всё: и чёрные блестящие волосы, ниспадающие волной, и вульгарный, по мнению Дотторе, наряд: у модного чонсама отсутствовал один рукав, второй же был длинным. В разрезе туники мелькала молочно-белая кожа бедра, контрастирующая с границей чёрных высоких сапог. Дотторе прикусил нижнюю губу, разглядывая из-под нахмуренных бровей эпатажный образ. В очередной раз взгляд зацепился за голую ногу. Вот же безобразие, Панталоне даже штаны не надел на мероприятие. Хотя, если вспомнить все его обтягивающие брюки, то приличия от них бы больше не стало. — Перестань мельтешить, — Дотторе прикрыл глаза и наклонил голову вправо-влево, разминая шею. — Не нравится — не смотри, — огрызнулся Панталоне. — Я пытаюсь нас вытащить, между прочим! А ты что сделал за это время? — Вытащить? — Дотторе приоткрыл один глаз. — Ты только извергаешь проклятия и паникуешь. — Я не паникую! Ох, чёрт! — Панталоне отнял от уха телефон, потряс им. — Связь пропала, да чтоб вас всех! Свет в лифте мигнул, сменяясь на дежурный красный. Панталоне замер на месте. — А-р-р-р! — вырвалось из его груди. Он размахнулся, но остановился и передумал швырять телефон в стену. Спрятал в карман. Панталоне зашагал туда-сюда быстрее. Цок-цок, цок-цок. Стучали каблуки высоких сапог. — Да прекрати ты уже! — Дотторе сделал шаг и Панталоне почти врезался в него. — Я сказал: не нравится — не смотри! — Панталоне ткнул его пальцем в грудь. — Ты идиот? — начал возмущаться Дотторе. — Здесь пространства метр на два. Прекрати, я сказал. — А не то что? — Панталоне с вызовом упёр руки в боки, выставляя ногу вперёд. Взгляд Дотторе невольно зацепился за вновь открывшуюся голую кожу. Потом вернулся к лицу. Отсутствие фальшивой улыбки и искренний гнев украшали Панталоне. Хотелось заправить выбившиеся пряди за ухо, проскользить пальцами по шее, дотронуться до обнажённого плеча. Дотторе мотнул головой. Что это на него нашло? Он терпеть не может Панталоне. И каждый раз старался показать эту неприязнь. Вот и теперь его бесила истерика. Он покусал нижнюю губу, обдумывая, что ответить. — А не то я заставлю тебя прекратить, — Дотторе не имел ни малейшего понятия как он это сделает. — Скорее всего отключение электроэнергии по всему району. Просто постой спокойно и жди, как я. Вместо того, чтобы последовать непрошенному совету, Панталоне сделал ещё маленький шаг, сокращая расстояние, и зашипел. — О, поведай же, как ты собираешься меня заставить? — издевательские нотки промелькнули в мелодичном голосе. Глаза Панталоне щурились за стеклами очков, сверкая остаточным гневом на ситуацию, и зажглись каким-то иным огоньком. Дотторе почувствовал что на него практически навалились. Нос учуял, а мозг разложил на слои ароматы ириса, жасмина, амброксана и чего-то ещё. Эта неизвестная нота парфюма заставила разум затуманиться. Ноздри затрепетали, как у хищника, почуявшего добычу. Дотторе сжал кулаки. Сожми это изящное тело до хруста. Собственные мышцы напряглись. Кровь забурлила по венам. Ему хотелось. Он думал, ему хотелось прибить Панталоне на месте. Он вдыхал невероятный запах. Ему хотелось. Вонзи зубы в плечо, откуси кусочек этого десерта. Дотторе с усилием оттолкнул от себя Панталоне, вжимаясь в стену. Прислонился затылком к холодному металлу. — Что же? Нечего сказать? — Панталоне жалил, не щадя. — И ты как всегда. Вечно угрожаешь, но ничего ты мне не сделаешь. На последние слова он снова шагнул, находясь в такой близости, что коснулся кончиком носа лица Дотторе. Панталоне стоял, уперев ладонь в грудь недовольного собеседника, и смотрел глаза в глаза, пронзая дерзким и вызывающим взглядом. Руки Дотторе сомкнулись на талии Панталоне, сжимая всё сильнее. — Терпеть тебя не могу, — заговорил он охрипшим голосом. — Это взаимно, — зашипел в губы Панталоне. Дотторе точно его когда-нибудь убьёт. Ведь ему так этого хотелось. Он втянул дурманящий аромат в очередной раз и накрыл жадным поцелуем приоткрытые, будто ждущие его, губы. Панталоне отвечал на поцелуй с остервенением, запуская длинный острый язык в рот. Пальцы Дотторе нырнули в роскошную копну волос и сжали их на затылке. Панталоне застонал в поцелуй, вжался в тело сильнее, закинул свою ногу на талию Дотторе. Тот сразу же сжал бедро, запуская руку под полу туники. Ладонь нащупала голую ягодицу и тонкую ткань кружева. Осознание того, что на Панталоне было надето невесомое бельё, еле сдерживающее возбуждение, заставило кровь прилить сильнее к собственному. Можно уже было не скрывать, что ему хотелось. Да и Дотторе не смог бы. Он с голодом сминал губы Панталоне, с жаждой переплетал язык с языком. Подбородок стал мокрым от слюны, дыхание рваным и частым. Панталоне тёрся всем телом об Дотторе, заполняя откровенными стонами его рот и маленькое пространство лифта. Панталоне обнял Дотторе за шею. Ритмично покачивал тазом, иногда задевая членом через одежду твёрдый член неожиданного партнёра. Дотторе оторвался от вкусных губ, желая попробовать остальное. Он с удовольствием сделал вдох в изгибе шеи и поцеловал её, легонько прикусил кожу, выбивая из Панталоне очередной стон, снова поцеловал. Поцелуи-укусы переместились на плечо. Рука Дотторе протиснулась меж тел, откинула длинный край туники. Дотторе не выдержал и скосил взгляд вниз. Ах, чёрт! Это слишком! Член Панталоне выглядывал из-под резинки прозрачных кружевных трусов. Дотторе обхватил горячую плоть и провел мозолистой подушечкой большого пальца по нежной коже головки, размазывая выступившую липкую каплю. Стоны Панталоне перешли в хныканье. Он обвил шею Дотторе, прижимаясь крепче, чтобы не упасть. Лицо красавца раскрасил румянец, глаза блестели, губы припухли от поцелуев. Дотторе продолжал ласкать его рукой и думал, что Панталоне прекрасен в честной неприкрытой страсти. И понимал, что готов поддаться этому искреннему желанию. Панталоне висел у него на шее, толкался в руку, всхлипывал от наслаждения. После нескольких сладких минут он поднял мутный взгляд на Дотторе. — Я больше не могу терпеть, — пальцы расстегивали брюки на Дотторе.       Тот хотел сказать, что и не думал играть в отложенный оргазм, но мысли покинули учёную голову, когда Панталоне обхватил его член, высвободился от ласк и стёк на колени.       — Хочу отсосать тебе, — язык облизнул головку.       Панталоне обхватил губами ствол, втянул щёки и ритмично задвигал головой, помогая себе рукой. Вторая заметалась на собственном члене. Глаза, затянутые голодной похотью, смотрели в глаза Дотторе.       Колени Дотторе подкосились. Он закусил губу, наблюдая невыносимую пошлую картину. Панталоне засасывал его, надрачивая себе в том же ритме. Облизывал. Целовал раскрасневшуюся плоть. Снова засасывал. Дотторе выдыхал, постанывая хриплым голосом. Не шевелился. Почти оцепенел. Голова кружилась. Нельзя ли сосать не так эффектно и развратно?       — Постой… — взмолился Дотторе. — Я так скоро… Ммм…       Панталоне с чвокающим звуком выпустил член изо рта, продолжая держать необходимый ритм рукой.       — Хочу, чтобы ты кончил мне в рот, — он поцеловал головку и втянул её обратно в рот, обводя языком.       Дотторе успел мельком подумать: как так можно озвучивать такие пошлости вслух, и забился в оргазме.       Панталоне глотал тёплую солёную жидкость, сжимая свой член сильнее, и кончил себе в руку. Дотторе потянул его наверх, прижимая к себе.       Дотторе терпеть не мог Панталоне, особенно улыбку — губы, изогнутые в змеином коварстве. Сейчас эти губы, испачканные его семенем, дарили ленивые пряные поцелуи.       — Терпеть тебя не могу, — промурлыкал Панталоне, утыкаясь в шею носом.       — Это, — Дотторе погладил шёлковую кожу плеча, — взаимно.