Неистовые люди

Дежурство Мерфи проводит, валяясь на старом матрасе, который брошен у входа в бункер, и привалившись спиной к бревну. Он долго лежит и смотрит в предутреннее звёздное небо, гадая, где сейчас Кольцо, которое он так ненавидел, будучи запертым в этой космической консервной банке целых шесть лет. Однако — и этого нельзя не признать — глупая железяка спасла им семерым жизнь, и теперь, много лет спустя, Мерфи почему-то с тоской представляет себе пустые коридоры, тёмные помещения, брошенные в спешке вещи, панели, озаренные светом негаснущих звёзд, мёртвую водорослевую ферму Монти… Забавно, думает он, пока они сидели взаперти, выполняя каждый день один и тот же набор действий, пока мечтали вырваться из железных объятий космоса, они не осознавали, что эти шесть лет были самыми спокойными и мирными за всю их бурную жизнь. Да, им было скучно и порой они ссорились, но зато каждый знал, зачем он поднимается по утрам, и у каждого была цель, пусть маленькая и, возможно, глупая, но она была, и это помогло им выстоять в битве против мёртвой глубины Вселенной. А теперь… теперь они остались одни на маленькой планете, где им нет нужды мечтать о чем-то, потому что ни одна мечта никогда не сбудется. Впрочем, размышляет с непонятной болью Мерфи, Кольца там, в чёрной космической высоте, скорее всего уже нет, ведь прошло 132 года с тех пор, как они покинули остатки Ковчега, так что, наверное, он давно рассыпался на мелкие обломки, или был уничтожен метеоритным дождём, или просто сорвался с орбиты и улетел в далекий космос, чтобы стать спутником какой-нибудь звезды или планеты… Мерфи то дремлет, то просыпается, и вокруг так удивительно тихо, что ему кажется, будто он один во всем мире. Но он не один, в двадцати метрах от него под поверхностью земли спят его друзья, а он охраняет их сон и смотрит вверх, на удивительный мир, полный тайн, которые человечество уже никогда не разгадает. Когда слабые лучи рассвета поднимаются над горой, которую они называют «Орлиная», становится особенно зябко, и Мерфи закутывается в куртку и подтягивает колени к груди, а вода в озере постепенно светлеет, и плеск волн о берег становится громче. День обещает быть жарким, и Мерфи уже подумывает окунуться в холодную воду, чтобы сбить сон, как вдруг слышит за спиной звук знакомых шагов и оборачивается. Рейвен в походной одежде: чёрных узких штанах, теплой куртке, с двумя рюкзаками в руках и винтовкой за плечами — стоит у выхода из бункера и смотрит на озеро, вид у нее хмурый и крайне сосредоточенный, и Мерфи, встав на ноги, молча наблюдает, как она, не глядя ему в глаза, подходит ближе, потом останавливается и бросает один из рюкзаков ему под ноги. Лицо у Рейвен такое утомлённое, будто она не спала всю ночь, под глазами залегли тёмные круги, и даже ярко-розовые губы побледнели. Мерфи бросает взгляд на скобу, которая охватывает её левую ногу, и поджимает губы, чтобы удержаться и не спросить, сможет ли Рейвен выдержать предстоящий им долгий путь. Он знает, что за такой вопрос может схлопотать ещё один хук в нос. — Идём, — отрывисто говорит Рейвен, кивая на брошенный рюкзак. — А где «доброе утро»? — усмехается Мерфи. Ноздри Рейвен расширяются, она закатывает глаза и делает глубокий вдох, и тут до Мерфи доходит, что их путешествие будет не из лёгких. Не то чтобы он этого не знал. — Я сказала, идем, — почти рычит Рейвен, стукая прикладом винтовки о землю. — Уже почти шесть, скоро проснутся остальные, а я не хочу, чтобы они ударились в расспросы. И ты, — она выделяет слово «ты», — этого не хочешь. Мерфи поднимает с земли свою винтовку и потягивается, хрустя застывшими за ночь костями. — Дай хоть позавтракать. Я есть хочу. Рейвен пинает носком ботинка рюкзак. — Там есть еда, позавракаешь по дороге, — отрезает она и, не дожидаясь, разворачивается, но, сделав пару шагов, застывает на месте. — О, ты же не знаешь, куда идти, — язвит Мерфи, надевая рюкзак. — Что же теперь делать? Рейвен резко разворачивается на каблуках, и её лицо искажено такой яростью, что Мерфи отшатывается. — Послушай меня, — говорит она, наступая на него и тыкая его пальцем в грудь при каждом шаге. — Это тебе не увеселительная прогулка по лесам, понятно? Мы идём сейчас же, и ты покажешь путь и будешь молчать, а иначе я за себя не отвечаю. — Притормози, Рейес, — смеётся Мерфи, вскидывая руки вверх. — А то мы так никуда не дойдём. Почему ты не можешь немного расслабиться? Рейвен издаёт что-то вроде рычания и снова закатывает глаза. Видно, что она в бешенстве, но Мерфи никогда не мог удержаться от того, чтобы не поиграть с огнём. — Куда идти? — спустя пять секунд уже спокойнее спрашивает Рейвен, но Мерфи видит, что её руки сжаты в кулаки. — Туда, — легко отвечает он и показывает на берег. — Дамы вперёд. Ничего не говоря, Рейвен разворачивается и быстро хромает в сторону озера. Мерфи не торопится идти за ней. Какой бы крутой Рейвен себя ни считала, она не сможет выдерживать такой темп с больной ногой, так что он спокойно, не торопясь, умывается и чистит зубы и лишь потом следует за ней. Несмотря на то, что Рейвен уже успела добраться до кустов, которые скрывают берег от бункера, дальше она не продвинулась, потому что не знает направления, и, когда Мерфи появляется в поле её зрения, девушка бросает на него испепеляющий взгляд и продолжает идти вперёд по тропе, бегущей вдоль берега. Мерфи смотрит на её покачивающийся конский хвостик, вдыхает запах утренней листвы и думает о том, что жизнь удивительно несправедливо устроена. Конечно, Рейвен не заслужила быть рядом с таким придурком, как он, но что-то всегда стояло между ними, что-то незримое и осязаемое, и, может быть, эта неожиданная прогулка — это шанс, наконец, выяснить все, что они могли бы сказать друг другу. А может, это шанс для Рейвен убить его и сбросить тело в воду… Мерфи не знает. После того неожиданного поцелуя ему кажется, что он словно пружина, направленная в сторону Рейвен и в любой момент готовая лопнуть, снося на пути всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Он никогда ещё не ощущал себя подобным образом, и самое смешное, что Мерфи до сих пор не может понять, нравится ли ему это или нет. Первый час пути они оба упорно молчат. Рейвен на удивление неплохо выдерживает ровный темп, и хотя она и хромает, но тропа достаточно ровная, а еще, вероятно, злость на Мерфи придаёт девушке сил, так что идёт она с весьма приличной скоростью. Сам Мерфи вяло тащится сзади, и он, конечно, мог бы идти гораздо быстрее, но обогнать Рейвен означает ещё больше подлить масла в кипящий огонь её ненависти к нему, так что он терпеливо сбавляет шаг каждый раз, когда ему хочется догнать её. — Как ты объяснила наше отсутствие? — наконец, устав от молчания, спрашивает он в напряженную спину Рейвен. Она отвечает не сразу, и по жесткой линии плеч и холодному отрывистому тону становится ясно, что разговаривать с ним Рейвен не особо хочет. — Я сказала Кларк, что мы идём за другими деталями в деревню землян. — Почему только мы вдвоем? Рейвен не отвечает. Мерфи кажется, что она пытается прибавить шаг, чтобы сделать вид, что не слышит его, но больная нога не даёт ей возможности идти быстрее. — Почему вдвоём, Рейес? — громче переспрашивает он, без труда сократив расстояние между ними. Молчание. Мерфи охватывает злость. В два шага он догоняет Рейвен и, взяв за плечо, разворачивает к себе лицом. Он видит, что Рейвен уже устала, на её лбу лёгкая испарина, но она такая красивая в утреннем свете, и она так быстро выдергивает свое плечо из его руки, словно его прикосновения причиняют боль. — Слушай, я всегда знал, что ты не самый приятный собеседник, но по крайней мере ты можешь ответить? — Я не собираюсь с тобой разговаривать, — отрезает Рейвен и снова разворачивается, но он снова хватает ее за плечо. Пальцы Мерфи впиваются в ткань её куртки, и он знает, что прикосновение это отнюдь не нежное. — Не смей меня трогать! — А то что, Рейес? — хмыкает Мерфи, не отпуская её плечо. — Опять врежешь мне по лицу? Или застрелишь? Рейвен так резко дергается в сторону, что чуть не падает. — Если будешь бесить меня, то застрелю, не сомневайся, — говорит она холодно и потирает ладонью колено больной ноги. — И черт с ними, с деталями. Мне уже все это надоело. Злость и обида, которые исходят от девушки, передаются и Мерфи. В воздухе прямо пахнет статическим электричеством, когда они стоят лицом к лицу, сверля друг друга ненавидящими взглядами. — Сомневаюсь, что ты способна на это, святая Рейвен, — издевается Мерфи, кривя губы. — Ты же среди нас самая порядочная. Ты же лучше нас всех. Ты же всегда преподносишь это как знамя, да? Никто из нас не достоин тех жертв, которые ты принесла ради остальных, в то время как тебе всегда доставалась боль и утраты! Готов поспорить, что именно так ты и думаешь, когда лежишь одна в своей кровати долгими тоскливыми ночами, разве нет? Зачем я спасала их столько раз, если все счастливы, а мне это принесло только боль и одиночество на всю оставшуюся жизнь? — Заткнись, Мерфи, — шепчет Рейвен, сжимая кулаки и на секунду прикрывая глаза. — Просто заткнись, перестань меня мучить. Ее губы дрожат, но Мерфи не может перестать. Он и сам знает, что теперь ни за что не остановится. Почему ей можно было его мучить все эти годы? Почему ей нужно было родиться вот такой, какая она есть, такой невероятно красивой, сильной и умной, такой созданной для него, и при этом остаться совершенно недоступной и бесконечно чужой? — Даже если ты попытаешься меня застрелить, я убегу в кусты, а на одной ноге ты меня никогда не догонишь, — он указывает на скобу, охватывающую её левое колено. Он играет грязно и знает об этом, но если таким образом он сможет выманить Рейвен из её стальной скорлупы, то, черт возьми, он будет пытаться и дальше. Она смотрит на него, качая головой, и в её широко открытых глазах плещется столько боли, сколько он ещё никогда не видел. Но раньше он и не стремился уязвить Рейвен так сильно, и они никогда не говорили о её ноге, кроме того раза в лаборатории Бекки, когда он попросил прощения. И уж точно он никогда не издевался над её хромотой. Одна из самых чёрных страниц его памяти, наряду со смертью отца и матери, это тот день, когда он выстрелил в пол и навсегда сделал Рейвен калекой. Никакие её слова о том, что она его простила, не могли убить в нем чувство вины, а теперь он докатился до того, что причиняет ей ещё и моральную боль, напоминая, что она ощущает себя неполноценной. Рейвен смотрит на него так пристально и упорно, что Мерфи чувствует себя ещё большим дерьмом, чем он есть. Но он выдерживает её взгляд, хотя все, что ему хочется сделать, это упасть на колени и просить прощения. — Я, — произносит она наконец дрожащим от гнева и обиды голосом, — сказала Кларк, что мы идём вдвоём, потому что я разбираюсь в деталях, а ты хорошо знаешь дорогу. У неё не возникло никаких вопросов по этому поводу. Пару секунд он смотрит на нее, ожидая, что она добавит что-то ещё, но Рейвен уже овладела собой. Это вызывает в нем знакомое чувство обожания, то самое, которое он всегда испытывал, глядя, как она, раненая, измученная, абсолютно сломленная, каждый раз находила в себе силы вставать и бороться дальше. То чувство, которое говорит ему, что он должен сейчас притянуть её к себе и никогда больше не отпускать. Но его руки недостойны касаться её, никогда не были достойны, и тот поцелуй — это большая ошибка, о которой Рейвен жалеет до зубовного скрежета, и поэтому Мерфи лишь ухмыляется, скрывая свою боль. — Вот видишь, мы вполне можем общаться, Рейес. Как в старые добрые времена. Она глубоко вздыхает, и только сейчас он замечает, как подозрительно блестят её карие глаза. Он уже видел ее плачущей, но напрямую еще не был причиной её слез, и когда Рейвен разворачивается, Мерфи видит, как на одну секунду солнечный свет отражает одинокую слезу, которая скатывается с ее щеки, падая на землю. Мерфи стискивает зубы и изо всех сил бьёт себя кулаком по левой ноге, чтобы хотя бы немного ощутить ту боль, которую ей причинил. Но легче не становится. Тропа петляет между невысоким холмом, поросшим кустарником, и почти отвесным берегом озера. Становится жарко, и Мерфи стягивает куртку, а потом и рубашку Хенли, которая надета поверх простой футболки с рваным воротником. Он уже хочет есть, но Рейвен так яростно продвигается вперёд, что мысль жевать на ходу не кажется ему удачной. По его подсчётам, они идут около двух часов, а это значит, что самая трудная часть пути где-то в пяти милях от них, и, поскольку они молчат уже довольно давно, Мерфи решает начать второй раунд. — Эй, я останавливаюсь! — кричит он в спину Рейвен, но она будто не слышит и скрывается за поворотом. — И черт с тобой, — бормочет Мерфи и бросает рюкзак на землю. Он садится на камень, лежащий рядом с тропой, в тени густой зелени, и роется в рюкзаке. Предусмотрительная Рейвен положила в него две бутылки воды, вяленое мясо, завернутое в бумагу, и буханку хлеба, который они пекут из оставшейся в бункере муки. Её делали из водорослей, так что вкус у хлеба отвратный, но это лучше, чем ничего. Мерфи отрывает кусок хлеба, кладёт на него мясо и начинает жевать, глядя на громадную водную гладь распростертого перед ним озера. Пару минут спустя кусты шелестят, и появляется Рейвен. — Ты что, черт побери, делаешь? Мерфи невозмутимо отпивает глоток воды из бутылки. — Не видишь? — он пожимает плечами. — Завтракаю. — Нам нужно идти. — Тебе нужно, ты и иди, — отвечает он нагло, упирая на слово «тебе». Рейвен подходит ближе и с раздражением топает здоровой ногой. — Мы не в поход идём, забыл? И я не соглашалась на привал! Мерфи откусывает кусок от своего бутерброда. — А я тебя не спрашивал, — он демонстративно не смотрит на нее, лениво жуя и делая вид, что изучает озеро. Рейвен переводит дух, и Мерфи уверен, что она сейчас мысленно просит у Создателей терпения, чтобы не прикончить его. Впрочем, ему не впервой бесить Рейвен, так что он готов принять на себя всю силу её ярости. По крайней мере, это лучше, чем равнодушие и беглые взгляды, полные горького презрения. — Ты сказал, что туда сутки ходьбы, — сквозь зубы цедит Рейвен. — А такими темпами мы никогда не дойдём, ты это понимаешь? В отличие от тебя, у меня масса дел в бункере и на берегу, и я не могу… — Я соврал, — невозмутимо перебивает он её. — Туда идти около трех часов, не больше. Он смотрит Рейвен и мысленно выписывает себе приз за то, какое выражение появляется на её лице. Она даже рот приоткрывает от удивления. — Что? Но зачем?.. — Чтобы ты не проболталась остальным. Откуда я знал, что ты не скажешь Кларк или Октавии, что где-то поблизости есть… ну, то, что есть… Они могли бы захотеть найти это место и все такое… Рейвен обеими руками берётся за голову и смотрит в небо. — Боже, — произносит она, наконец, устало и едва слышно. — За что мне это? Почему ты такой кусок дерьма, Мерфи? Он доедает бутерброд и запивает его водой. — Диалог пошёл по кругу, да? — отвечает он спокойно. — Мы проходили нечто подобное… ночью, на берегу… Рейвен вдруг едва заметно краснеет, а Мерфи ухмыляется. — Я дерьмо, всегда им был и буду, помнишь? — Зачем ты вообще отказался от Вознесения? Почему вернулся? Чтобы меня мучить? — почти кричит Рейвен, глядя, как он аккуратно складывает остатки еды в рюкзак. — Ты слишком высокого о себе мнения, Рейес, — фыркает он и встает на ноги. — Ты не центр Вселенной. И почему я отказался, это не твоё собачье дело. А вот почему ты отказалась, интересно узнать? Он указывает на её ногу. Прищуренные от ярости и обиды глаза Рейвен становятся похожими на две узкие щёлки. — Могла бы парить там себе, присоединенная к общему разуму, стала бы бессмертной, не мучилась от боли. Меня бы зато никогда больше не увидела, — ухмыляется Мерфи. — А вот это не твоё собачье дело, почему я отказалась, — злобно шипит она, выделяя слово «твое». — Теперь мы можем идти дальше? Мерфи закидывает на плечи рюкзак и лениво потягивается. — Зря ты не присела и не отдохнула, — говорит он с кривой усмешкой. — Ты уже и так устала, и твое колено болит, а я ведь могу идти гораздо быстрее, так что если ты выдохнешься, имей в виду — второй раз я тебя не понесу. Он проходит мимо нее, легонько задев плечом, и почти ожидает, что после такого она набросится на него сзади, словно разъяренная кошка. Но за его спиной тихо, и лишь спустя некоторое время он начинает слышать знакомые неровные шаги. Он так часто ловил их слухом, что мог бы узнать из тысячи других, и даже по звуку мог определить, насколько сильно болит у Рейвен нога. Они идут уже больше двух часов, а она ни разу не отдохнула, значит, скоро ей понадобится привал, но после всего произошедшего — он это знает — гордая Рейес никогда не признается, что устала, и поэтому Мерфи сознательно прибавляет шаг, представляя себе, как ей трудно за ним успевать. Он сам не знает, кого наказывает, себя или Рейвен, потому что, несмотря на приличную скорость ходьбы, она не отстаёт, и он отчётливо слышит за спиной её тяжёлое дыхание, и каждый её вдох и выдох как будто говорят ему «Мерфи, ты ублюдок». Проходит ещё полчаса или около того, и шаги Рейвен явно слышатся на большем расстоянии, и тогда Мерфи оборачивается. Он видит, что она отстала метров на десять и идёт уже из последних сил. Её лицо покрыто потом, дыхание хриплое, но она все равно упорно шагает вперед, хотя совершенно ясно, как ей больно. Сознание того, что он довёл её до такого состояния, мучительно сжимает сердце Мерфи, но какая-то маленькая мерзкая часть его существа хочет увидеть, как Рейвен дойдёт до предела. Он хочет увидеть её слабой, нуждающейся в помощи, может быть, даже умоляющей, он устал раниться о её бесконечную уверенность в своих силах и злой сарказм, отталкивающий всех вокруг. Он устал видеть её силу, глубины которой, похоже, неисчерпаемы, и он хочет быть тем, кому она сдастся. — Привал? — насмешливо спрашивает он, когда она подходит к нему, но в ответ получает лишь удар плечом, от которого пошатывается, а Рейвен, не останавливаясь, проходит мимо. — Как пожелаете, мэм, — насмешливо говорит он и снова обгоняет её, на этот раз не оборачиваясь. Но вот тропа идёт вверх по каменистому склону, и даже Мерфи становится трудно подниматься. Солнце уже так высоко, что с него градом льёт пот, и ноги болят от напряженного карабканья вверх. Пройдя метров десять, он вдруг понимает, что не слышит сзади шагов, и оборачивается. Рейвен сидит на земле у самого подножия склона, опустив плечи и вытянув больную ногу вперед, и он не видит её лица, видит только то, что она смотрит в сторону озера. Мерфи ничего не успевает сделать, как предательские ноги уже несут его прямо к Рейвен. Он молчит, приближаясь к девушке, потому что сама её поза говорит лучше всяких слов. Осторожно обойдя Рейвен справа, Мерфи присаживается на корточки и смотрит в склоненное лицо, сероватое от пыли со светлыми дорожками, которые прочертили на щеках слезы. Рейвен кажется почти умиротворенной, когда сидит вот так, неотрывно глядя на озеро, но слезы продолжают струиться по ее лицу, и это разбивает Мерфи сердце. — Эй, — мягко говорит он и протягивает руку к ее плечу, но не решается коснуться. — Я не могу это сделать, — шёпотом произносит Рейвен, все так же глядя на озеро. От слез её глаза сверкают и кажутся ещё более красивыми, если это вообще возможно. — Я не смогу подняться на этот склон. Иди один, а я возвращаюсь в лагерь. Мерфи обзывает себя последними словами, каждое из которых звучит как «жалкий мудак». Он все-таки довёл её до того, что она сдалась, но почему при этом он ощущает не удовлетворение, а такую мучительную боль? — Послушай, — начинает он, но Рейвен решительно мотает головой и пытается встать на ноги, что ей не удаётся. — Стой-стой, — Мерфи пытается её удержать, она сопротивляется, но силы оставляют Рейвен, и тогда он притягивает её к себе, осторожно, чтобы не потревожить больную ногу, обхватывает за шею, и она сдаётся или, точнее, теряет последние силы, утыкаясь лбом в его плечо. — Прости, — тихо говорит Мерфи, вдыхая запах её волос, которые сейчас больше пахнут пылью, чем самой Рейвен. — Это не твоя вина. Я придурок, и я шёл слишком быстро, не давая тебе отдохнуть. Она напрягается в его объятиях, мотает головой, что-то бормочет, и он успокаивающе гладит её по спине. — Я просто не могу туда подняться, — сдавленным шёпотом признается Рейвен, обжигая горячим дыханием шею Мерфи. — Ты был прав. Я выдохлась. — Ты сможешь, — отвечает он, мягко отстраняя Рейвен и заглядывая в ее лицо. Большими пальцами он стирает с щёк девушки потеки слез, хотя на деле получается, что просто размазывает грязь. — Сейчас ты отдохнешь как следует, и мы пойдём, ладно? Пойдём так, как тебе будет удобно. А если не получится, то я тебя донесу. Рейвен так близко и в кои-то веки не сражается с ним, а сидит, широко открыв глаза, и смотрит на него взглядом, который словно проникает в самую душу. Мерфи опускает глаза на её приоткрытые сухие губы и подавляет соблазн поцеловать Рейвен так, как ему хочется: сильно, долго и жадно. Он спохватывается и отпускает ее, садясь рядом на землю. — Ты почти не пила, вот, возьми, — он достаёт из рюкзака бутылку с водой. Рейвен молча, не сводя с него взгляда, берет бутылку и пьёт. Мерфи смотрит, как двигается её горло, смотрит на нежную кожу шеи, на длинные пальцы, обхватившие бутылку, и нервно сглатывает. — А теперь давай свою ногу, я её разотру, — Мерфи похлопывает себя по колену. Рейвен недоверчиво качает головой, и в её глазах читается чуть ли не паника. — В этом нет необходимости, я… — Тебе нужны эти чёртовы детали или нет? — нетерпеливо спрашивает Мерфи. — Если да, то не сдавайся, и скоро мы будем там. Давай ногу. Рейвен неловко пересаживается, опирается спиной на скалу и вытягивает левую ногу, чтобы расстегнуть скобу. Мерфи столько раз видел, как она делает это, но почему-то сегодня вид дрожащих пальцев Рейвен, которые путаются в креплениях, особенно остро напоминает ему о его бесконечной вине. — Можно я? — мягко спрашивает он. — У тебя застёжка перекрутилась. Снова долгий взгляд, а потом Рейвен молча кивает, и Мерфи протягивает руку, чтобы сначала расправить ремешок, а потом уже расстегнуть крепление. Рейвен наблюдает за ним, откинувшись на скалу, и Мерфи спрашивает себя, почему она так пристально на него смотрит. Когда скоба снята, он аккуратно освобождает ногу Рейвен и кладёт протез в сторону, ощущая его вес. Носить такую тяжёлую штуковину на ноге каждый день и при этом умудряться быть настолько энергичной и подвижной — это просто невероятно. Но он молчит, лишь мельком смотрит на Рейвен, которая по-прежнему не отводит от него настороженного взгляда. — Тебе эта штука не натирает ногу? — легко, даже небрежно спрашивает он, начиная массировать одной рукой ее колено, а второй — лодыжку. Рейвен отвечает не сразу. — Натирает, но я привыкла. Поначалу были ужасные рубцы, помогала мазь землян, а потом на горе Везер мне изготовили новый, и он гораздо удобнее. Она переводит дыхание. — Но шрамы от рубцов все равно остались. Почему она добавила это, спрашивает себя Мерфи, не поднимая глаз от ноги, которую старательно разминает. Под тканью штанов кожа Рейвен горячая и упругая, и он ощущает это даже через слой одежды. Ещё никогда он не касался Рейвен так интимно, и, хотя его руки не поднимаются выше колена, Мерфи ощущает, как все больше и больше возбуждается просто от факта, что Рейвен позволяет ему делать все это. Он ловит себя на мысли, что хочет увидеть эти шрамы, оставленные проклятой скобой, хочет коснуться их кончиками пальцев, а потом — губами, хочет взять на себя хотя бы часть страданий, которые Рейвен испытывает каждый день, и облегчить их. — Почему ты спросил? — произносит чуть погодя Рейвен, охнув, когда пальцы Мерфи нажимают на какой-то особенно болезненный узел. Потому что я заслуживаю всей той боли, которую ты мне причиняешь, когда рассказываешь об этом. Мерфи пожимает плечами. — Просто скоба тяжёлая, и я подумал… — Я справляюсь. Рейвен говорит это с такими знакомыми высокомерными нотками в голосе, что Мерфи не удерживается от смешка. Вот и старая добрая Рейвен Рейес вернулась. — Что смешного? — Ничего, просто вижу, что тебе лучше. Он сжимает её лодыжку, принимаясь разминать мышцы голени, и Рейвен не удерживается от стона, который болезненно отдаётся во всем теле Мерфи. — Что? Больно? — он вскидывает голову. Рейвен медленно качает головой. — Нет, — говорит она, и Мерфи кажется, что её голос гораздо более хриплый, чем до этого. — Наоборот. — О, — он ощущает, как горячая волна ударяет в пах, заставляя его возбуждение усилиться ещё больше. — Где ты этому научился? — спрашивает Рейвен, кивая на его двигающиеся руки. Мерфи встряхивает головой и криво усмехается. — Эмори. Она научила меня некоторым секретам ТриКру, в том числе и массажу. Она говорила, что это помогает воинам быстрее вылечиться после битвы. — Понятно, — сухо отвечает Рейвен и тут же умолкает. Мерфи ещё некоторое время массирует ее больное колено, а потом останавливается, но продолжает легонько поглаживать ногу девушки. — Тебе лучше? — спрашивает он, глядя в ясные карие глаза Рейвен. — Да, спасибо, — торопливо говорит она, отводя взгляд, и сразу начинает надевать скобу. Чувство неловкости, которое она испытывает, практически можно пощупать. Мерфи молча наблюдает за ней, и, лишь когда Рейвен пытается встать на ноги, быстро вскакивает и, взяв её за руку, помогает подняться. К его удивлению, Рейвен не сопротивляется, не отвергает его помощь, а послушно хватается за протянутую ладонь и принимает вертикальное положение. Однако Мерфи не спешит отпускать её руку, хотя объективно больше нет никаких причин держать её. Он видит, что Рейвен собирается нагнуться за рюкзаком и останавливает её. — Притормози, ты что, уже опять готова бежать? Ты вообще никогда не отдыхаешь? — Зачем ты это сделал? — вдруг спрашивает Рейвен, глядя на него снизу вверх, и он теряется. Чтобы потянуть время, он отпускает горячую ладонь Рейвен и, наклонившись, подбирает с земли её рюкзак. — Ты о чем? — насмешливо спрашивает он, подавая ей рюкзак. — О том, как я выстрелил в девчонку, которая пряталась под полом, и обрек её на вечные мучения? Или о том, как я предал вас на Санктуме, когда захотел стать бессмертным?.. Или… — Перестань, — резко обрывает она его, но в голосе нет злости. — Не надо так. Ты понял, о чем я спрашиваю. Мерфи словно окатывает ведром холодной воды. Напоминание о поцелуе настолько неожиданное, что ему хочется провалиться сквозь землю, но ведь даже там он не сможет забыть о случившемся. Наверное, и в первом круге ада не будет так жарко, как становится ему, когда он вспоминает поцелуи Рейвен Рейес. — Я… — он откашливается и надевает свой собственный рюкзак. — Я не знаю. Он прячет глаза, но Рейвен кладёт руку ему на плечо и заставляет взглянуть на себя. — Ты знаешь. Она переводит дух, облизывает губы и продолжает. — Ты из-за этого сегодня вёл себя как последний мудак? Её голос так мягок, он обволакивает, кружит голову, уводит от реальности, и Мерфи околдован этим, и вдруг ему становится ясно, что Рейвен должна знать правду. Только так он сможет хоть немного очистить совесть, только так сможет снять с себя хоть часть вины перед ней. — Да, — кивает он, сдаваясь. — Из-за этого. — Почему? — почти неслышно спрашивает она. Мерфи глубоко вздыхает и смотрит в небо, собираясь с духом. Потом переводит взгляд на лицо Рейвен. Сейчас в нем нет ни жесткости, ни гнева, ни ненависти — ничего, кроме странной нежности, с которой она смотрит на него. Он и не знал, что Рейвен умеет так смотреть. Усилием воли он выныривает из этого омута, уходит от её прямого взгляда, отворачивается и поднимает с земли винтовку. — Потому что я люблю тебя, Рейвен, — говорит он спокойно, хотя внутри него все дрожит. — Я люблю тебя с самой первой нашей встречи, когда ты бегала по всему лагерю и командовала, а потом лежала в забытьи, только что расставшись с Финном. Может, даже раньше. Может, я всегда любил тебя и просто вспомнил об этом, когда впервые увидел. Я не знаю, но это так. Он переводит дух и решается посмотреть на неё. Не прямым взглядом, а искоса, чуть повернув голову вправо. Рейвен смотрит на него так глубоко и серьёзно, как не смотрела ещё никогда. Он ждёт от неё чего угодно: смеха, удивления, проклятий, презрения, злости, но только не этого молчания, которое повисает между ними как чёрное покрывало на зеркале в доме, где кто-то умер. Она все молчит и молчит, и Мерфи, откашлявшись, продолжает. — Но, — небрежно говорит он, сжав зубы. — Я прекрасно знаю, что такая, как ты, никогда не сможет ответить такому, как я, взаимностью, и это я тоже знал с первого дня нашей встречи. Просто тогда я был обиженным на весь мир мальчишкой, который не понимает, что делает, и мне даже не хватило ума понять, что, встретив тебя, я не смогу забыть об этом никогда. — Почему… — хрипло начинает Рейвен, но с первого раза у неё не получается, и она прочищает горло. — Почему ты мне не сказал? Столько лет… Мерфи криво усмехается. — Чтобы ты посмеялась надо мной и разбила мне сердце? Ты для меня слишком хороша, это и идиоту понятно. Да и вообще, я ведь видел тебя только пару раз до того, как подстрелил, а потом говорить уже не имело смысла. Рейвен переводит дыхание, и тут уже он решается посмотреть прямо ей в лицо. Он не может прочитать выражение, написанное на нем, потому что никогда раньше его не видел. — А сейчас почему сказал? — спрашивает она тихо. — Потому что я как был дураком, так и остался, — говорит Мерфи, ощущая, как в горле встает комок, а глаза предательски щиплет. Он быстро отворачивается от Рейвен, чтобы она ничего не заметила. — Ну, что, лезем на этот холм? — нарочито бодро спрашивает он и делает шаг, но она останавливает его, потянув за рукав. Мерфи надеется, что она не заметит его покрасневшие глаза, когда оборачивается, но Рейвен, конечно, видит все. — Ты и вправду дурак, — шепчет она, а потом решительно берет его голову двумя руками и притягивает к себе, целуя. Теперь ситуация зеркально поменялась, и Мерфи первые пару секунд просто стоит истуканом, не веря в то, что происходит. Мягкие губы Рейвен касаются его губ, но он настолько потрясён происходящим, что не может сдвинуться с места. Рейвен, словно почувствовав его замешательство, делает шаг вперёд, прижимаясь к нему всем телом, и тут Мерфи внезапно все осознает. Он обхватывает её за талию одной рукой, а второй берётся за затылок, накручивая конский хвост на свое запястье, чтобы притянуть её ещё ближе, и, когда он касается языком губ Рейвен, она впускает его со стоном облегчения. Под веками Мерфи вспыхивают искры, когда он ощущает горячий язык Рейвен, сплетающийся с его языком, она как будто горит изнутри, и он почти уверен, что мог бы целовать её вечно, если бы она позволила. Несмотря на свой маленький рост и хрупкость, она не уступает ему, податливо приспосабливаясь к изгибам его тела, двигаясь в едином ритме, и Мерфи чуть не сходит с ума от звуков, которые она издаёт, когда он прикусывает её нижнюю губу. Это нечто абсолютно новое, потому что он знает ее много лет, он видел её в отчаянии, в ужасе, видел, как она плачет, как смеётся, как работает, даже как спит, но он никогда не видел её в страсти, и если бы сейчас он ясно мыслил, то подумал — Господи, я мог бы умереть, не узнав, что такое быть с ней. Благослови тебя бог, Джордан, с твоим самогоном. Оторвавшись от её рта, он проделывает мокрую дорожку по щеке к уху, потом спускается на шею, и Рейвен послушно запрокидывает голову, давая ему лучший доступ, и когда он прикусывает кожу где-то, где шея переходит в плечо, то ощущает, как дрожь удовольствия заставляет тело Рейвен вибрировать. Он хочет слышать её стоны снова и снова, знать, что она тоже сходит с ума, что его рот и руки могут заставить её обо всем забыть, и поэтому продолжает покусывать кожу на её ключицах, затем ведёт языком вверх по подбородку и вновь затягивает её в глубокий поцелуй. То, как она двигается, какие звуки издаёт, как прекрасно ощущаются в его ладонях её круглые ягодицы — все это непостижимо, немыслимо, и он подумать не мог сегодня утром, что судьба подарит ему лучший день в его жизни, и он рывком притягивает её ещё ближе, вжимая в себя, стараясь сквозь двойной слой одежды ощутить тепло между её бедрами, но тут налетает лёгкий ветерок, и Мерфи вдруг вспоминает, где они находятся. Горячий дурман постепенно отступает, и реальность напоминает о себе. Запах воды, камней и опьяняющий запах тела Рейвен. Тяжесть одежды, стянутой в паху, соль на губах, сбитое дыхание. Пот, остывающий на коже, под дуновением ветра, крик птицы в вышине. Нежное тепло Рейвен, прижатой к нему от груди до колен, напоминает Мерфи о том дне в лаборатории Бекки, когда они прощались навсегда, и Рейвен, плача, обняла его, прижалась всем телом, окутав Мерфи своим неповторимым запахом, и вдруг он с ошеломляющей ясностью понял, что никогда больше не хочет ее отпускать. Он поднимает голову, чтобы увидеть лицо Рейвен, и тут сбывается ещё одна мечта. Все ещё находясь в его объятиях, Рейвен слегка откидывает голову назад, и на её лице нет смущения или следов сожалений, но глаза смотрят как-то по-новому. Её губы… они припухли от его страстных поцелуев, волосы растрепаны, в глазах туман. Мерфи думает, что умрёт прямо сейчас. Его разум моментально рисует Рейвен лежащей на простынях после качественного секса вот точно с таким же лицом и разметанными волосами, со следами укусов на шее и ключицах и с взглядом, полным нежности… Он переступает с ноги на ногу, ощущая, как мучительно ноет в низу живота, но не может заставить себя отпустить Рейвен, убрать руки от её тела и вернуться в свое привычное состояние саркастического одиночества. Потом Мерфи догадывается, что Рейвен, наверное, ждёт от него каких-то слов, но он никогда не был силен в амурной болтовне, и тогда он нежно проводит пальцем по ее нижней губе и спрашивает хриплым голосом: — Я сделал тебе больно? Рейвен встряхивает головой, словно пытаясь прийти в себя, и непонимающе хмурится, глядя на него затуманенными глазами. — Я не брился уже пять дней, — поясняет Мерфи и гладит ее губы пальцем, не в силах оторваться от мягкой кожи. — Мне не больно, — так же хрипло, как и он, отвечает Рейвен и по-прежнему не сводит с него взгляда. Мерфи чуть наклоняется и, едва касаясь, целует её в уголок губ, отчего из груди Рейвен вырывается лёгкий стон, и она снова начинает дрожать всем телом. — Спасибо, — шепчет Мерфи, притягивая её к себе и устраивает голову девушки у себя на плече. Она обнимает его за талию, прижимаясь крепче, и он слышит её голос, приглушенный тканью футболки. — За поцелуй? В голосе слышны насмешливые нотки, но в них нет прежнего злого сарказма. Мерфи хмыкает и зарывается лицом в ее растрепанные волосы. — За него тоже. Она вздыхает и ещё крепче прижимается к нему. — Дурак, — бормочет она, и Мерфи почти готов заплакать, потому что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. — Теперь это будет моё любимое слово. Спустя несколько секунд она отстраняется и смотрит на него смеющимися глазами, а потом осторожно выпутывается из его рук и глубоко вздыхает. — Идём? — спрашивает Мерфи, гадая, что теперь, черт возьми, будет дальше. Рейвен не оттолкнула его после поцелуя и не убежала, но вести себя как раньше, скрывая эмоции под маской грубости и насмешки, он уже не сможет. К счастью, Рейвен опять же все понимает правильно. Сняв куртку и сунув ее в рюкзак, она подходит к Мерфи и, подняв руку, мягко убирает упавшую ему на лоб прядь волос. — Слишком много сомнений, Таракан, — говорит она, и будь он проклят, если глаза Рейвен не горят озорным блеском. Она флиртует? — Идём, — бросив на него ещё один сверкающий взгляд, Рейвен смело подходит к подножию склона. Мерфи трясёт головой, чтобы прийти в себя. За какие-то десять минут он прошёл путь от полного отчаяния до предельного счастья и увидел ту Рейвен, которой, как ему казалось, не существует. Это ли не рай на земле? Когда он начинает подниматься вслед за Рейес, то сразу понимает все неудобство своего положения. Её соблазнительная задница в узких штанах качается прямо у него перед глазами, а Мерфи до сих пор так возбужден, что ему больно идти. Он старается смотреть куда угодно, сосредоточиться на земле, траве, на горящих икрах ног, но ничего не помогает. Черт, такого возбуждения он ещё никогда не испытывал, даже когда был на Ковчеге подростком и каждую ночь ублажал себя по два-три раза, потому что иных вариантов не было: ни одна девчонка не хотела смотреть на нескладного долговязого парня с бледной британской кожей. Интересно, спрашивает себя Мерфи, если бы он встретился с Рейвен тогда, что бы она подумала? Наверное, даже не взглянула бы на него, потому что, во-первых, у неё уже был Финн, а во-вторых, такая красотка не смогла бы и представить себя рядом с Мерфи. Рейвен, которая с вполне приличной скоростью карабкается вверх по склону, вдруг останавливается и, повернув голову, смотрит через плечо на Мерфи с легкой задорной улыбкой. — Ты пялишься, — говорит она, но на этот раз слова звучат так, будто ей доставляет бесконечное удовольствие тот факт, что он на неё смотрит. Мерфи разводит руки в стороны. — Виновен по всем статьям. — Иди вперёд, — смеётся Рейвен, садясь прямо на камни и показывая рукой на вершину склона. — Кто бы меня осудил, — бормочет он, пробираясь мимо нее, и чувствует шутливый толчок в плечо. Он, конечно, знал, что Рейвен может быть озорной и умеет шутить, но никогда раньше её юмор не был таким… флиртующим, по крайней мере, с ним, и Мерфи вновь ощущает прилив бесконечного счастья. Он потный, уставший, его ладони ободраны, но лучший приз, который он мог получить в жизни, сейчас идёт позади, схватившись руками за лямки рюкзака, и он знает, что если обернётся, то увидит её улыбку, и это делает его всемогущим. Она опять умудрилась удивить его, эта маленькая стойкая женщина, которой он отдал свое сердце. Мерфи думал, что она будет напряжённой, или злой, или агрессивной, потому что долгие годы видел только эту сторону её личности, и вдруг оказалось, что Рейвен может быть игривой и флиртующей и, мать вашу, ещё более соблазнительной, потому что одно дело — мечтать о ней, и совсем другое дело — знать, как они ощущают себя вместе. Он задаётся вопросом, что теперь будет, и позволяет себе помечтать, как они вернутся в бункер и всем расскажут о своих отношениях (это ведь отношения, да?), и она будет спать у него в отсеке, каждую ночь проводить с ним, а утром он сможет просыпаться и видеть её прекрасное лицо на соседней подушке, и они будут вести себя так же, как Джордан и Хоуп, или как Октавия с Левиттом, которые, не стесняясь, целуются и обнимаются при всех, и можно будет украдкой ловить Рейвен за руку, когда она проходит мимо, и целовать, когда захочется, и… Вдруг он понимает, что Рейвен зовёт его, и моргает, выныривая из мира грёз. — Земля вызывает Мерфи, — поравнявшись с ним, Рейвен щелкает пальцами. Она запыхалась и раскраснелась, но выглядит хорошо, по крайней мере, не такой измученной, как он ожидал. — Ты меня не слышишь? Мерфи кивает. — Слышу, просто… Рейвен без улыбки, но с лукавым блеском в глазах смотрит на него. — Опять сомнения? Мерфи откашливается, пряча глаза. — О чем ты спрашивала? — Я спрашивала, куда мы все-таки идём. Может, теперь уже скажешь? Мерфи качает головой и криво улыбается. — Нет, лучше ты сама увидишь. Рейвен наклоняет голову, искоса глядя на него. При солнечном свете её глаза уже не кажутся чёрными, а сияют словно два драгоценных камня. — Я начинаю думать, что там что-то страшное, — говорит Рейвен с улыбкой, но Мерфи не отвечает на нее. — На самом деле, так и есть, — сухо отзывается он, не сводя с взгляда с Рейвен. — Поэтому я и не сказал никому. Он разводит руками и неожиданно смеётся. — Но ты же все равно вытянула это из меня, да? Ответом ему служит широкая улыбка Рейвен, от которой перехватывает дыхание. — Ты же знаешь, я никогда не отступаю. — Чертовски хорошо знаю, — ворчит Мерфи и не может перестать смотреть на то, как Рейвен улыбается. Наверное, можно по пальцам сосчитать, сколько раз за эти годы она улыбалась именно ему, так что, хотя он и понимает, что ведёт себя как полный идиот, но сил отвести от нее взгляд у него нет. — Что? — слегка смущенно спрашивает Рейвен. Мерфи ухмыляется, видя, как краска заливает её щеки. — Ничего, просто… — он набирает воздуха в лёгкие. — Просто ты очень красивая. Это звучит так по-мальчишески и так глупо, он знает, но не может удержаться. Он должен был давным-давно рассказать ей, как от её красоты у него захватывает дух и сколько лет он смотрел на неё и думал, что находиться рядом с такой девушкой — это предел его мечтаний. Пусть она неизбежно разобьёт ему сердце — в этом Мерфи не сомневается — но ради того, чтобы побыть с ней неделю, час, секунду — он готов принести в жертву что угодно. Рейвен слегка улыбается. — Спасибо, Мерфи. — Не благодари, это правда, — Мерфи поворачивается к гребню и снова начинает карабкаться вверх. До вершины осталось не так много, но эта часть подъёма самая трудная. — На самом деле, — произносит Рейвен ему в спину, — я бы никогда не догадалась ни о чем, если бы ты не принёс те детали. Держась обеими руками за какой-то большой камень, Мерфи оборачивается к ней. — Я знаю. Но я все равно хотел их тебе принести. — Почему? — Потому что они были тебе нужны. Наконец, они одолевают склон и, как подкошенные, падают на его вершине. Вниз уходит тропа, за которой Рейвен видит очертания отвесной скалы. Деревья здесь гораздо гуще, чем на берегу, и образуют плотную тень. — Ты как? — спрашивает Мерфи, отдуваясь, и кладет руку на колено Рейвен. — Дойдёшь? — А ещё далеко? — тяжело дыша, спрашивает она и откидывает голову, ложась прямо на камни. — Вон туда, — он указывает на скалу. — Ну, это вроде рядом, — с облегчением констатирует Рейвен и, приподнявшись, потирает больное колено, а потом встаёт. Мерфи поднимается вслед за ней. — Я могу понести тебя снова, если хочешь, — улыбается он, делая шаг ей навстречу, и Рейвен почему-то не отстраняется, хотя он почти ожидает, что она сделает это. Он думал, что она, как обычно, презрительно фыркнет и скажет что-то вроде «вот ещё», но она снова умудряется удивить его. — Заманчиво, но нет, я справлюсь, — улыбаясь, говорит Рейвен и начинает спускаться по тропе, осторожно лавируя между острыми камнями. Мерфи не двигается с места. Он просто стоит и смотрит ей вслед, и, пройдя несколько шагов, Рейвен удивленно оборачивается. — Что случилось? Мерфи ошеломленно качает головой. — Просто… — он разводит руками, — мне кажется, что я за шесть лет на Кольце не видел, чтобы ты столько улыбалась. Глаза Рейвен тёплые и мягкие, а на уставшем лице по-прежнему играет лёгкая улыбка. — Немного не моё — все время улыбаться, — чуть смущенно говорит она, взмахнув длинными ресницами. — Сейчас же улыбаешься, — Мерфи спускается к ней и останавливается, любуясь её открытым лицом и ясными, сияющими глазами. — Сегодня есть особый повод, — она тыкает его пальцем в бок и проплывает мимо него так грациозно, как только позволяет её хромота. — Особый повод, надо же, — хмыкает Мерфи, следуя за ней. — Прекрати быть таким самодовольным, — фыркает Рейвен, не оборачиваясь. — Ты же поцеловала меня, так что теперь я имею право быть самодовольным, — смеётся Мерфи. — Да, и планирую сделать это ещё, как только представится случай, — произносит Рейвен, не останавливаясь, и Мерфи ощущает дрожь, которая прошибает все его тело от этих слов. — Ты хочешь убить меня? — сдавленно спрашивает Мерфи ей в спину, и Рейвен, чуть повернув голову, бросает на него взгляд, полный желания. — Если только в хорошем смысле, Мерфи, — говорит она и выгибает бровь, продолжая двигаться вперед. Потрясенный до глубины души Мерфи следует за ней по тропе, задавая себе только один вопрос: сколько он ещё выдержит? Он забывает о цели их путешествия, о том, что они одни на всей Земле, о проблемах выживания, и единственное, что его сейчас волнует — это как победить бешеное, примитивное, первобытное желание схватить Рейвен в охапку, повалить на траву и склонить к самому дикому и яростному сексу, который только может представить его богатое воображение. Но он не дикарь и не животное, и поэтому Мерфи упорно следует за Рейвен, глядя на её затылок, и постепенно прилив адреналина в его крови успокаивается, мощное желание отступает куда-то вглубь сознания, и он снова может ясно мыслить. Тропа становится уже, темнее, деревья, низко склонившиеся над ней, царапают щеки и задевают голову. — Стой! — кричит Мерфи, догоняя Рейвен. — Я пойду вперёд. Я тут уже ходил. Он старается не смотреть на нее дольше, чем это необходимо, и вести себя как мужчина, а не похотливый самец. Рейвен, глядя на Мерфи с лёгким удивлением, послушно пропускает его вперёд, и он осторожно раздвигает ветви руками, придерживая их над головой девушки. — Как твоя нога? — спрашивает он, не оборачиваясь. Он слышит тяжёлое дыхание Рейвен, однако голос её звучит вполне бодро. — Нормально. Постепенно тропа расширяется, они все увереннее пробираются сквозь густой кустарник, и вот наконец Мерфи видит впереди просвет. — Ещё немного! — кричит он отставшей Рейвен, и в этот момент ветка больно бьёт его по щеке, чуть не задев глаз. — Вот дерьмо! — Что случилось? — в голосе Рейвен он слышит искреннее беспокойство. — Все в порядке, просто веткой хлестнуло. Он рвётся вперёд, тяжело дыша, и вот наконец кусты раздвигаются, и Мерфи оказывается стоящим на высокой скале, перед которой расстилается равнина. Обернувшись, он протягивает руку Рейвен, которая уже не может идти, а двигается на четвереньках, пробивая себе путь через густые ветки, и вытаскивает её на открытое место. — Давай, давай. Рейвен делает рывок и медленно выползает на скалу, где падает на спину и некоторое время лежит, пытаясь восстановить дыхание и глядя в небо. Потом приподнимает голову. — Пришли? — Ну, если можно так сказать, — хмыкает Мерфи и садится рядом с ней на корточки. — У тебя кровь на щеке, — Рейвен нежно касается его лица загрубевшими кончиками пальцев, но Мерфи не чувствует боли. Ему хочется наклониться и накрыть приоткрытые губы Рейвен своими губами, но он ограничивается тем, что осторожно берет её за руку и отводит от своей щеки. — Давай подниму, — говорит он, сжимая в ладони тонкие пальцы Рейвен. — Это надо видеть. Рейвен непонимающе смотрит на него, но когда он поднимает её на ноги, её и без того большие глаза округляются и становятся похожи на два блюдца. Отряхивая грязь с брюк, она делает несколько шагов к краю скалы и смотрит вниз, не веря своим глазам.