Плод в ладонях

...Лю Цинге был первенцем. Лю Миньянь это знала. Так же она знала и то, что в других семьях именно старшие сыновья наследуют титул и становятся во главе. В других. Не в их семье. ...Старшего брата должны были отдать танцевать. Он был мальчиком, и являлся лишь инвестицией. Придатком. Частью ее, Миньянь, будущего состояния, и опорой ее власти и влияния. Старший брат должен был быть кротким, послушным и удобным. Если бы можно было, Миньянь взяла бы его себе, как наложника, раз уж слишком близкая родственная связь не позволяла сделать супругом и получить от него детей. ...Старший брат не хотел учиться танцевать. Старший брат не был кротким, послушным и удобным. Он лазал по деревьям, размахивал палками и постоянно лез в драки, а еще отказывался облачаться в костюмы, которые ему шили слуги и отец. А если его насильно в них одевали – пачкал, рвал и портил так, что тряпки можно было лишь выбросить. Бабушка отправила его в заклинательскую школу, а когда Миньянь, еще совсем маленькая, спросила, почему, ответила. – Он будет несчастен в иной роли. Не стоит его неволить. ...Его стоило выпороть. Выпороть так, чтобы уяснил, что он не может рвать подаренную одежду, не имеет права лазать по деревьям и уж тем более не смеет перечить главе семьи. – Отпусти его, Миньянь. – Бабушка смотрела на нее странным взглядом. – Не все придерживаются правил, принятых в нашей семье. Ты унаследуешь все, оставь брату хотя бы его свободу. Это было несправедливо! Брат уехал в Цанцюн, поступил на какой-то из пиков (Миньянь надеялась, что это будет Сяньшу, ведь там прекрасно учили манерам! Но увы, туда принимали только девочек), и быстро получил должность первого ученика Лорда Пика Байчжань. Там он нахватался чужих правил, и вместо того, чтобы по возвращении домой кланяться всем женщинам семьи – оставался прямым, как палка. Бабушка не приказывала его выпороть. Она старела, становилась слишком мягкой, и даже заговорила о том, чтобы старший брат подумал о выборе невесты для себя. Тогда Миньянь впервые ощутила, что пьет уксус. Старший брат был красивым, и непозволительно сильным. Из его пустой головы вымылись все семейные наставления о послушании, заменившись каким-то бредом о том, что у него теперь есть еще одна семья. Боевая. Старший брат позабыл свое место. ...Бабушка лишь улыбалась довольно, окончательно выжив из ума. Матушка попыталась было наказать пошедшего вразнос сына, но посмотрела на отца Миньянь. Тот, в последние годы не менявший выражения своего лица, сидящий где-то позади супруги бессловесной тенью, как и положено правильному мужу – улыбался краешками губ. – Делай, что хочешь. – Разрешила матушка. ...Попирая этими словами права Миньянь на часть наследства. Ее старший брат был ее наследством, и никто не имел права лишать ее этого! А вскоре брат получил титул Горного Лорда, и в семье прекратились даже намеки на то, что Миньянь может что-то брату указывать или требовать подчинения. Пришлось сделать вид, что она смирилась. На Сяньшу попала она, пытаясь оказаться поближе к брату. Она бы и на Байчжань пошла, но там были в основном мальчишки, не знающие элементарных норм поведения и своего места в этом мире. Лю Цинге будто бы забыл, что по праву рождения принадлежал ей, и при встрече неловко пытался общаться, прибегая к своей позиции «старшего брата и целого Горного Лорда». Миньянь не давала ему разрешения на получения этого титула, но приходилось улыбаться и показывать, как она этому рада. ...А потом, когда они спустились в город (Лю Миньянь прекрасно научилась играть роль младшей сестры, какая была принята не в их семье) брат купил веер, и на вопрос, кому, неловко зарделся и спрятал покупку за пазуху. Ну ничего, Лю Миньянь эту суку найдет и отравит. Никто не имел права посягать на ее вещи. ...Сукой оказался лорд Цинцин, бледный и костлявый Шэнь Цинцю. Он всегда цапался с Цинге на публике, но Миньянь подсмотрела, что они часто прогуливаются вместе. Соблюдая приличную дистанцию и перебрасываясь едкими оскорблениями. ...Будто бы пожилая супружеская пара. Веер, что купил старший брат, был в руках Цинцю. Сука вертела его с нечитаемым выражением лица. – Право слово, Цинге, тебе не к лицу все эти попытки быть благородным. Лицо старшего брата было красным, губы плотно сжаты. – Ты... Потерял. – Наконец выдавил он из себя, и заложил сжатые в кулаки руки за спину. Бледный, похожий на жабогадюку с выпученными глазами лорд Второго пика оторвал взгляд от веера. ...Никто, никто не имел права смотреть на ее старшего брата так! – ...Не стоило, шиди Лю. Я... Не слишком хорош во всем этом. Давай лучше я посчитаю, что этот веер – попытка расплатиться за тот, что ты сломал во время нашего ученичества. Два лорда стояли друг напротив друга, слишком близко, слишком неловко. Если бы Миньянь умела убивать взглядом, то Шэнь Цинцю уже бы сдох и испарился черным дымом. – Я... Недостаточно хорош? – С плохо скрываемой досадой спросил ее старший брат, и Лю Миньянь вцепилась руками в складки собственного платья. – Слишком слаб для тебя? Некрасив? Глуп?! – Не нужно, шиди. – Покачал головой Шэнь Цинцю, отводя взгляд. – Если из нас двоих и быть кому-то «недостаточно», то эта роль занята этим неразумным. Лю Цинге выглядел так, будто хочет умереть. Или убить Цинцю. – Почему? – Почему? – Переспросил лорд. Вздохнул, и развернув веер, погладил рисунок бамбука кончиками пальцев, будто боялся прикоснуться и замарать собой красоту. – Шиди Лю... Никто не может соревноваться с тобой ни в красоте, ни в силе, ни в доблести... Ну, Цинхуа разве что в скорости полета победит... Это была какая-то шутка, знакомая этим двоим, отчего Цинге лишь фыркнул. – Ты один из лучших заклинателей, кого я знаю. И то, что ты упертый варвар, не отменяет факта, что именно тебе пристало носить титул Бога Войны. Просто... Не скажу, что равнодушен к твоей персоне, но... Я боюсь, что вижу в тебе лишь боевого брата... Тишина стояла между ними вязкая, густая, будто мед. Лю Цинге вздохнул. Плечи у него на миг опустились, но в следующий миг он будто встряхнулся и заново приготовился к бою. – Хорошо. – Резко согласился он, и когда Цинцю поднял взгляд, добавил. – Друзья. Братья. Но веер оставь себе. Я же сломал твой... Когда-то. Лицо лорда Цинцзин медленно расслабилось, и в выражении тухлых глаз появилось даже что-то призрачное. Почти красивое. ...Уродливое. – Я так рад, шиди Лю, что ты все же возместил мне нанесенный ущерб! – Притворно недовольно сообщил Шэнь Цинцю, и они пошли дальше по дорожке. Лю Миньянь выбралась из кустов, и до рези в глазах следила за тем, как двое шли вместе, почти соприкасаясь рукавами. И пальцами. ...Суку, что посмела посягнуть на ее собственность, следовало наказать. ...Брата, что решил желать чего-то, не считаясь с ее мнением, нужно было проучить. Вернуть в семью. Показать его место. Чтобы все вновь стало правильным. ...Грешков за Лордом второго пика было немного. На первый взгляд. Лю Миньянь искала, осторожно выспрашивала, высматривала, вынюхивала. Суку, что захотела сделать из брата обрезанного рукава, нужно было отравить. – Ну зачем идти напролом? – Мягко уточнила девочка с пика Цинцзин, одна из любимых учениц Шэнь Цинцю. У нее были желтые ленточки в волосах, наивный открытый взгляд и вид всеобщей любимицы, что не встречала в жизни ни зла, ни обид. За руку она держала кудрявого мальчишку, будто тот был ее любимым младшим братом. – Это глупо. И не поможет. Она откуда-то узнала, что Миньянь выспрашивала об ее учителе. Нин Иньин солнечно улыбнулась. – Нужно иначе. ...Слухи. Шепотки в спальнях общежитий. Крошечные клочки пергамента, что переходил из рук в руки. Лю Миньянь смотрела, и восторгалась этим, как великолепным танцем. Как узором боя. ...Как стратегией ведения войны. ...Чай в мешочке ей принес А-Ло. И гребень, и узкую черную ленту – старший брат не носил украшений. Но время от времени позволял расчесать себе волосы. И чай, что заваривала любимая младшая сестра, приходившая в гости, пил. Остальное было делом техники. ...Миньянь явилась к брату в слезах, в помятом испачканном платье, с порванной вуалью и следами от чужих пальцев на собственных запястьях и шее. И захлебываясь слезами, призналась, что ее принудил Шэнь Цинцю, когда она приходила на пик Цяньцяо за мазью от синяков. Она пыталась, правда пыталась вырваться, но не смогла. А заглянувший в комнату Му Цинфан лишь посмотрел на то, что делал Шэнь Цинцю, и лишь плотно закрыл дверь, повесив напоследок талисман от подслушивания. А Лорд пика Цинцзин шептал, что Миньянь так похожа на своего брата-варвара, но слабая, такая слабая, и никто ей не поверит... ...История была прекрасной. И реакция старшего брата... О да. Жаль конечно, дальнейшего Лю Миньянь воочию не видела. Но по всей школе разнеслась весть. Во время ежемесячного собрания Лордов опоздавший Лю Цинге набросился на Шэнь Цинцю, сломал его руку вместе с веером и едва не убил. Убил бы, но его оттащили Юэ Циньюань и Ци Цинци, не дав свершиться «правосудию». Говорили, что бросившегося первым разнимать горных Лордов Му Цинфана Цинге оглушил одним ударом в голову, едва не проломив череп. Скандал. Скандал, в котором был замешан Лорд пика Цинцзин, что приставал к ученицам. И бедные ученицы так боялись, что рассказали лишь Богу Войны, что с ними сделали. Он же не станет разглашать их имена, дабы не позорить и унижать их семьи. Больше Лорды Цинцзин и Байчжань вместе не прогуливались. Не пересекались вообще. И веер – тот веер, что Цинге купил в подарок – никто не видел. ...Говорили, что Шэнь Цинцю отправил на пик Байчжань коллекцию вееров. «Чтобы тупой варвар, раз не может занять руки ничем, кроме драки, играется с веером». Бред конечно – записку писал А-Ло, подражая чужому почерку, а веера тишком утащила Иньин. Но все этому поверили. Включая брата. Ах, как задорно горели деревянные планочки и обугливался расписанный шелк! ...Наверное, на этом можно было бы и успокоиться. Лю Миньянь успокаиваться не хотела. Ей было этого недостаточно. Мести было недостаточно. ...Она все рассчитала, все продумала. Пусть брат попробует, пусть убедится в том, что Цинцю не стоит ни мыслей, ни желаний. Пусть поймет, что только младшая сестра – его настоящая семья, а не эти лицемерные Горные лорды, что что-то пытались сделать, чтобы помирить его с остальными. ...Все должно было быть идеально, и произойти в пещерах Линси, где нет посторонних, где никто не отвлечет и не придет на помощь цинцзинской гадюке. Всего-то стоило подделать несколько бумажек и положить на столы двум лордам, чуть меняя разрешенную дату пребывания в пещерах. Все должно было пройти идеально. Старший брат носил ее ленту в волосах. ...Шэнь Цинцю вынес из пещеры Линси на руках и переправил на Цяньцяо лично Юэ Циньюань. А брата... Брата вынесли в белом саване, объявив официальную версию. Искажение ци. Подлая сука с Цинцзина все же отобрала у Лю Миньянь ее собственность! ...Теперь она могла наслаждаться местью. Это приносило успокоение сердцу. Умиротворяло. Смотреть, как бывшего Лорда используют как шлюху демоны – было приятно. Наблюдать за тем, как тощее тело, на которое посмел засматриваться его мертвый брат, ломают, кромсают, отрывают куски – было восхитительно. ...И вот эту суку Лю Цинге посмел назвать братом и другом? Он не имел права никого так называть, кроме Миньянь! Под вдохновением от этого зрелища Лю Миньянь писала рассказы, и даже нарисовала пару картин, изображая по памяти лицо брата. У Императора были свои мотивы не давать Шэнь Цинцю сдохнуть. У нее – свои. ...Пока Лю Миньянь не спустилась в подземелье в очередной раз. Все было как обычно, но одновременно чем-то отличалось. ...Там, стоя в центре освещенной части камеры, держа на руках изуродованный остов суки, будто наибольшую драгоценность, как мать держит любимого первенца – стоял ее брат. Ее давно мертвый старший брат. Свет падал сверху вниз, пряча в тенях от длинной прямой челки его лицо, но этот хвост, и эту прическу Лю Миньянь узнала. Как и темную ленту в волосах, что когда-то, давным-давно, получила от Ло Бинхе и лично вплела ему. Лю Цинге. Ее собственность, которую она потеряла. ...Нет. Которую у нее посмели отобрать. Старший брат смотрел на нее не так, как раньше. Прежде он всегда будто бы заглядывал ей в глаза, желая убедиться, что у нее все хорошо. Что никто не причиняет ей вреда. Сейчас сюнчжан смотрел на нее, будто даже не замечал. Не видел в их родстве больше ничего важного. ...Брат опомнился и решил вернуться. Потому что понял, понял наконец, что только под ладонью Лю Миньянь сможет быть счастливым! – Брат... Лю Цинге смотрел на нее так, как прежде глядел лишь на богато расшитые одежды, в которые его пытались силой запихнуть. А он их упорно рвал и убегал махать палкой. Молчал, и молчание это, прежде неловкое с его стороны (старший брат был плох в выражении своих чувств) ощущалось холодным тяжелым камнем на плечах. – Слышал, ты стала женой демона. – Голос его расползался равнодушным могильным холодом по камере, и от тона его немели кончики пальцев. – Небесного. Еще миг назад готовая броситься брату на шею, Лю Миньянь примерзла ногами к камням. Старший брат, несмотря на все, несмотря ни на что любил ее. Он пытался ее баловать (нелепо и неловко, будто подражая остальным, забывая свое место) и это было приятно. – Ты... Не рад? Сюнчжан, ты вернулся! Ты живой! Я отомстила, отомстила тому, кто посмел нас разлучить! Я смогла отомстить благодаря союзу с Императором! – С демоном. – Равнодушно поправил сюнчжан. Сердце стучало так, что норовило вырваться из груди. – Ты... Не рад? Лю Цинге на миг опустил взгляд, будто бы желая что-то увидеть на лице Шэнь Цзю. Может, раскаяние? Миньянь постаралась! Она правда постаралась, чтобы бывший Горный лорд понял, что он совершил, разлучив ее с братом! Отобрав его! – Я... Я могу познакомить тебя со своим супругом. Гэгэ, пойдем... Тебе не стоит тут оставаться. Тут холодно, грязно, и, и... – Разочарован. – Равнодушный, холодный голос старшего бата упал мешком с камнями. – Что... – Я. Разочарован. Предать школу, лечь под демона. – Лю Цинге говорил короткими фразами, будто обрубал их мечом. – Никого я не предавала! – Рявкнула Миньянь и осеклась. – Они заслужили! Этот бывший лорд заслужил! Он украл тебя у меня! Он должен был заплатить за содеянное! Брат, это же он напал на меня, почему теперь ты не защитишь меня снова?! Как тогда, прежде?! Лю Цинге чуть склонил голову к плечу, поднял на нее равнодушный пустой взгляд. Будто не видел в ней любимую младшую сестру. Будто перед ним не было никого. ...Лента в высоком хвосте ослабла, отчего тот теперь казался растрепанным. – Он? Я пришел к нему. Не «к ней». Не «отомстить». ...Лю Миньянь вспомнила, как две фигуры в подступающих сумерках удалялись по дорожке, и едва-едва соприкасались рукавами и кончиками пальцев. – Но ты мой... – Нет. – Последовал ровный холодный ответ, и Миньянь поняла, что ноги ее больше не держат, и она сидит на коленях на полу. Лю Цинге, продолжая, будто сокровище, держать на руках мерзкую суку, двинулся вперед, выходя из круга света. Прошел мимо, не останавливаясь, не оглядываясь, будто бы Лю Миньянь была лишь мертвым камнем. ...Замер лишь на миг у двери. Лента, что была вплетенной в хвост, сползала все ниже и ниже, освобождая длинные темные пряди. – Тобой я лишь разочарован. – Бросив в пространство слова, будто камень в глубокий колодец, старший брат вышел из камеры с Шэнь Цзю на руках. Лента его, темная, истрепавшаяся от времени, упала на самом пороге. Отрезая, разграничивая, создавая непреодолимый барьер между ними. ...Будто показывая, что он знает. Все-все знает.