Плод в ладонях

...Шаги Императора Трех миров бесшумны, ежели он этого пожелает. Иногда они кажутся созвучны раскатам грома, от которых в желудке что-то переворачивается от ужаса, а колени подгибаются. Му Цинфан, Горный Лорд пика Цяньцяо, устал бояться. Тело выдает вбитый в кости страх привычной уже дрожью. – Целитель Му, вы же понимаете, что сделает с вами этот милостивый Император, ежели вы попытаетесь навредить кому-то из моих Супруг и наложниц? – Вопрос задается обманчиво ласковым голосом. – Понимаю, мой Император. – Бывший Горный Лорд склоняется низко, как подобает слуге. Чудовище, восседающее на огромном троне, сыто улыбается. Это может быть маска. Император Трех миров, объединивший три экосистемы в уродливую мешанину, многолик и лицемерен. Он забирается всем под кожу, вытаскивает наружу потаенные страхи, слабости и тайны, и только в его власти, что с этим делать. Захочет – раздавит между пальцами, как спелую ягоду. Пожелает – выставит на всеобщее обозрение, будто кусок мяса. Смилостивится... Нет, Му Цинфан не хочет больше милости Императора. Его последнее желание – спасти оставшихся учеников и брата. ...Мальчишка худ до болезненности, хромает, поддерживает одной рукой вторую и похож на уличного оборванца в лохмотьях. Хотя он и есть – уличный оборванец, только глаза выдают, что он старше возраста, на который выглядит. Зрачки расширены – от страха и боли. Прикоснуться к себе он не дает, лягается и вырывается, без стеснения пускает в ход зубы. ...Положение спасает Госпожа пика Цяньцяо. – Котенок, принеси-ка мне мою кисть из кабинета. – Просит она мягко, и так же мягко выпроваживает из палаты. Когда Му Цинфан возвращается с кистью и теплым пирожком за пазухой (тайный язык знают все внутренние ученики на Цяньцяо) мальчишка уже нервничает гораздо меньше, и позволяет Госпоже его осмотреть и наложить повязку на руку. Му тихонько присаживается рядом, когда все заканчивается, и тычет пирожок мальчишке в свободную ладонь. Тут же почему-то находится и Лорд пика Цинцзин – непривычно серьезный, со своим неизменным веером в руках. Сегодня на веере – плывущие друг за другом карпы. ...Все знают, что Лорд пика Цинцзин на виду ругается с Госпожой с пика Цяньцяо, но на самом деле они друг за другом ухаживают, делая это медленно и размеренно, как и подобает возвышенным заклинателям. Поэтому все деликатно делают вид, что не замечают, что у одного из нарисованных карпов хвост цвета меди (как волосы Госпожи) а у второго – плавники больше похожи на кисти для каллиграфии. Мальчишка пирожок не ест, но прячет за пазуху, и настороженным, диковатым взглядом следит за ним и за Лордом. На вид ему... А не скажешь точно. Но в детстве он очень плохо ел. – Прелестница, – а Лорд Цинцзин лишь одну женщину называет именно так (ему единственному это позволяют – для всех остальных у Госпожи есть очень тяжелая рука и очень, очень болезненные иглы) – скажи мне, когда этот скромный сможет выцарапать из твоих драгоценных ладоней своего нового ученика? Мальчишка вжимает голову в плечи, будто готовясь, что его сейчас начнут бить. На щеке у него несколько царапин от чужих ногтей. – Когда он полностью восстановится. – Холодно сообщает Госпожа, но в глазах у нее – солнечные зайчики. – Пока за ним присмотрит Котенок. Му Цинфан хочет надуться, что Госпожа так зовет его при посторонних Лордах, но лишь неудержимо краснеет под взглядом Лорда Цинцзин. – Котенок. – Траурным тоном повторяет Лорд, прижимая к губам веер. – Хорошо, если это будет Котенок, то этот скромный смиренно готов ожидать, сколько потребуется. В глазах у Му Цинфана – те же солнечные зайчики. ...По школе ходят слухи, будто бы двенадцать лет назад Госпожа целителей создала пилюлю, которая позволила ей уронить в другой женщине семя. Это, конечно же, ложь. ...Госпожа сама выносила Му Цинфана. Она никак не могла найти достаточно одаренного ученика, который сумел бы стать ее преемником. Лечить – это не мечом размахивать. ...Му Цинфану иногда кажется, что он знает, кто его отец, но задавать вопрос Госпоже или же Лорду Цинцзин не торопится. Ему и так хорошо. Ему открыты все пики, даже запретный для мальчиков Сяньшу, у него есть полный доступ ко всем библиотекам и всем техникам. Му Цинфан – дитя Цанцюн, и жизнь его неразрывной нитью связана с двенадцатью пиками. Все Лорды – его родители, все ученики – его братья и сестры. У него самая большая и хорошая семья. Мальчишку зовут Шэнь Цзю, он колюч, как детеныш жабоежа, неприветлив и угловат, будто маленькая деревянная табуреточка, которую делали из необработанного дерева, и использовали в семь раз больше гвоздей, чем нужно. Ему семнадцать, но ростом он чуть-чуть выше самого Му Цинфана, хотя тому только двенадцать. Он ест жадно, запихивая огромные куски в рот, почти не жуя. И он боится спать в общих мальчишеских спальнях. Он много чего боится, отчего огрызается, пытаясь выставить между собой щит из ядовитых слов и острого языка. Больше у мальчишки ничего нет. Ни любви, ни родителей, ни друзей. – Так бывает, Котенок. – Устало сообщает Госпожа и гладит его по голове, как всегда, когда объясняет про тот, наружный, мир. Мир за пределами школы. Му Цинфан вздыхает и начинает ходить каждый день на пик Цинцзин, чтобы найти Шэня и впихнуть ему в руки пирожок. Поначалу тот огрызается, убегает, пытается ужалить словом, грозится выкинуть «подачку». Не выкидывает. – Да что ты прицепился?! – В конце концов кричит он в ярости. – Ходишь и ходишь, когда уже отвалишь?! – Ты мой брат. – Со вздохом поясняет элементарное Му Цинфан. Шэнь Цзю ругается такими непотребными словами, каких Цинфан ни разу даже не слышал. Выслушав тираду, он разворачивается и уходит. На следующий день Му Цинфан приносит не только пирожок, но и колобок с начинкой из красных бобов. ...Шэнь больше не ругается, лишь смотрит на него долгим задумчивым взглядом, и еду берет. Му Цинфан знает, как другим людям бывает больно. Он может вылечить почти что угодно. Унять любую боль одной иглой. Император кастрирует его, не разрешая даже использовать ни иглы, ни болеутоляющие травы. – Я должен быть уверен, что ты не захочешь возлечь с моими драгоценными Супругами. А эти ощущения... Ну, как напоминание, чтобы ты знал свое место. Му Цинфан замечает краем глаза у огромного трона фигурку в шелках цвета цин, со знакомым веером на поясе. Нин Иньин, одна из первых Жен Императора. Она смотрит на него, и улыбается застенчиво, будто бы извиняясь за все происходящее. Му Цинфана что-то тревожит на самом краю сознания. Что-то крошечное, будто бы комар летает возле самого уха, но поймать его не получается. ...На кону – его ученики. И несправедливо оболганный Шэнь Цинцю, над которым провели похожий на балаган суд, на котором он не смог и раскрыть рта. ...Маленькая девочка с желтыми лентами в волосах болтает ножками, сидя на скамейке на одной из площадок Цяньцяо. Нин Иньин. Милый ребенок. Му Цинфан привычно гладит дитя по голове и идет дальше по делам. Иньин, конечно, не он, и не является кровным дитем Лорда Цинцзин, но Шэнь лично принес ее на пик, почти сразу после получения заколки с мечом. (холодный взгляд в спину на миг заставляет почувствовать себя неуютно, но быстро вымывается из памяти) – Она дочь одной из... – Он умолкает, смотрит на Цинфана, поджав губы. – Из павильона. Мать не знает, кто отец. Она предлагала мне деньги... Ребенку не место в публичном доме. Ребенок должен расти в хороших условиях. Ему не нужно видеть плохое. ...Шэнь Цинцю денег от матери не взял – Цинфан это прекрасно знает. Он часто спускается в город, передавая вести о девочке ее матери, что продолжает работать в Красном павильоне. Та умоляла не сообщать ребенку, кто ее мать. Шэнь Цинцю обещание сдерживает. Все у них хорошо. ...У Шэнь Цинцю – шелка цвета цин, острый взгляд, веер в ладонях и улыбка в уголках губ, когда посторонние не видят. Он уже не детеныш жабоежа. И не кривая табуреточка с кучей ненужных гвоздей. Му Цинфан по-прежнему носит ему что-то вкусное в рукаве. (для Лю Цинге у Цинфана всегда есть щелбан) (для Юэ Циньюаня – орешки. Глава школы, находя их у себя на столе, всегда смотрит так ранимо) ...У Шэнь Цинцю – растерянность, ужас, боль – выражение лица меняется, он не успевает среагировать. Лю Цинге сжимает его руку, в которой зажат веер. Трещат сминаемые деревянные планочки. Хрустят ломающиеся пальцы. На одежды цвета цин капает красное. Кто-то в помещении кричит. (у него же уже была сломана рука, давно, в детстве, и остались следы. Не снаружи, но отметины на костях Му Цинфан ощущал при осмотре) ...У Шэнь Цинцю – истерика. Он вырывает себе волосы, падает с кровати и забивается в угол палаты и кричит, кричит, что он убил Лю Цинге, что он виноват, что это сделал только он. Воет, что должен был сдержаться, что Цинге был его другом, и Шэнь мог бы перетерпеть, но испугался, испугался... (Му Цинфан видел следы, он лечил такое. Он не понимает, как так все произошло. Как все дошло до этого. Как он не уследил. Что послужило причиной) (глаза Юэ Циньюаня – пустые. Бог Войны мертв. Он был самым сильным из них, лишь Глава школы мог бы его удержать, а Цинфан – остановить бушующие потоки энергий в теле заклинателя. Но в пещерах Линси был лишь Шэнь Цинцю, а не кто-то другой) ...У Шэнь Цинцю – изможденное тело в цепях, в тряпье. Шрамов и ран на нем больше, чем кожи. (Юэ Циньюань мертв. Ци Цинци мертва. Шан Цинхуа мертв. Вэй Цинвэй тоже. Почти все его ученики мертвы – казнены за мнимые его ошибки) (Юэ Циньюань мертв. Му Цинфан хочет уйти следом, за ним, к нему, но тут еще остался последний его брат) Он позволяет влить себе в горло отвар, даже не спрашивая, что это. Он не может даже спросить, но послушно пьет. Он доверяет Му Цинфану и его рукам. – Ты липучий, как улиткогеккон. – Когда-то давно сообщил ему брат. – А ты жабоеж. – Ответил ему Цинфан. И протянул танхулу на палочке. – У меня ужасные родственники. – Поддельно печальным тоном возвестил Цинцю. И попробовав сладость, добавил, – но у одного хотя бы есть золотые руки. От отвара его брат кричит. Император заставляет его простоять там несколько сяоши, не позволяя даже отвести взгляд от того, что демоны делают с его братом. Му Цинфан никогда никого не убивал. Му Цинфан хочет убить бывшего ученика своего брата больше всего на свете. Он молится всем богам, которых может вспомнить и которые еще остались в живых, и обещает уплатить любую цену. ...Ша Хуалин врывается в его лабораторию. – Я тебя ненавижу! – Она пьяна. Му Цинфан баюкает в ладонях треснутую заколку с мечом. Та принадлежала Главе школы. – Я тоже себя ненавижу. – Он должен убить своего шисюна, чтобы тот больше не испытывал этих мук. Но тогда умрут последние его ученики. Му Цинфан не может решиться. ...Му Цинфан – самый счастливый ребенок Цанцюна. ...Му Цинфан – лучший лекарь, способный всех спасти и всех помирить. ...Му Цинфан – самый трусливый Лорд, собственными руками вливающий в брата отраву. ...Когда Император забавы ради предлагает ему самому отведать этот отвар, Му Цинфан молча пьет, не меняясь в лице. ...И правда, больнее ему уже не было. ...Ша Хуалин приходит ночью к нему в каморку и сидит на краю постели. Смотрит молча, и взгляд у нее – помертвевший. ...В подземелье, рядом с одним его братом – второй. Давно мертвый. Лю Цинге. ...Нет, не он. Дева, что похожа на мертвого Бога Войны. Но она – не он. Не шиди Лю. – Подержите его, или отойдите и не мешайте! – Приказывает дева. И Му Цинфан, трусливый, бесполезный, помогает, вливая в иссохшие меридианы брата всю ци, что может. Он понимает, что с ним будет. Что с ним сделает Император. Му Цинфан устал бояться. Она не Небесный демон. Но ее кровь расцветает под кожей шисюна, будто узор от удара молнии. Она сказала, что заберет его брата из этого места. Это – самое главное. ...Му Цинфан смотрит на представление, но видит только Лю Цинге. А потом Ша Хуалин тянет его мимо Миньянь, что их даже не видит. Они бегут почти наперегонки наверх, по лестнице, догоняя деву. Та шагает по каменным ступеням наверх неумолимо, будто и не дева вовсе. Будто не несет она на руках искалеченного, но все еще живого человека, которого по какой-то своей неизвестной причине решила похитить у самого Императора трех миров. (Му Цинфану хочется, хочется, чтобы эта женщина была самым страшным божеством, что пришло покарать Ло Бинхе) Волосы у нее, черные, гладкие, стекают по плечам вниз, будто живая река. – Пойдешь со мной? – Спрашивает равнодушно дева, чьего имени он даже не спросил. Му Цинфан качает головой. – Не стоит. – Так шансов скрыться у нее выше. Он почти никогда не сражался, все внимание уделяя целительству, и ничем не сможет помочь. (Руки у него начинают подрагивать) Ша Хуалин показывает дорогу, кратчайший путь, чтобы выбраться из Дворца. А Му Цинфан бежит в свою лабораторию. ...Все, что может гореть – горит. Что повреждается от воды – утоплено. Растерто в пыль, перевернуто, разрушено, разбито, перемешано, залито кислотой. Ша Хуалин появляется в дверях, взгляд у нее – безумный. Она переворачивает жаровню, чтобы пламя пожрало все в этой лаборатории, и за руку выволакивает его из огня. В кармане у Цинфана – орешек. (он всегда носил их для Главы школы. Но Юэ Циньюаня больше нет, а Цинфан привычке не изменил) Он протягивает Ша Хуалин ладони. В одной из них – орешек. Во второй – треснутая заколка с мечом. Она хрупкая, но еще один раз ее можно вставить в волосы. (это все, что у него осталось от Циньюаня, которого он так любил) – Я хочу умереть Лордом Цанцюн. – Просит Му Цинфан, ощущая, как кожа рук горит, будто он держит в пальцах раскаленные головешки. Потому что целитель без рук становится полностью бесполезным. ...Император появляется внезапно, но Му Цинфан ждал его. И он готов. Его руки, отныне бесполезные, лежат на коленях. В волосах – заколка с мечом. – Кто? – Спрашивает Император Трех миров, и в глазах у него – обещания всех пыток мира. Того уродливого мира, что им остался. – Кто посмел?! Му Цинфан не склоняет голову, как того требует вбитый в кости страх. Он знает свою вину. Он знает, что Ло Бинхе знает – проклятие сработало. А значит Цинфан вливал свою ци в меридианы Шэнь Цинцю. – Этот не понимает. – Вежливо отвечает Му Цинфан, Лорд пика Цяньцяо. – Этот лишь сделал то, что велит ему его долг. Он не говорил таким тоном с тех пор, как его учеников обратили в рабов. ...Нет больше учеников. Му Цинфан попросил – и Ша Хуалин дала трем оставшимся яд. Безболезненная смерть во сне – это благо. Император пинком переворачивает стол, а рукой хватает его за шею, заставляя подняться на ноги. – Кто посмел украсть моего Учителя? – Небесный демон пребывает в ярости, и он достанет ответы. – Миньянь захлебывается слезами и не может ничего объяснить, но ты там был! Я знаю! Говори! Му Цинфан вспоминает, как улыбалась Госпожа пика Цяньцяо, когда посетитель лечебницы пытался назвать ее прелестницей. (так называть ее мог лишь отец Цинфана, остальных ждали очень болезненные иглы) Му Цинфан улыбается, повторяя улыбку матери. – А, Император говорит об этом инциденте. – Тянет он, почти с восторгом ощущая, что вот-вот наконец умрет, и уйдет к остальным своим братьям. Уйдет к Юэ Циньюаню. Какое счастье, что он не спросил имя девы. Ее вообще не было, если так посудить. – Лю Цинге. – Говорит Му Цинфан, и наслаждается выражением растерянности на лице Ло Бинхе. – Его забрал Лю Цинге, мой шиди. ...Му Цинфан был тогда на церемонии отбора. Что-то показалось ему странным, что-то... (маленькая милая Нин Иньин, что держалась за ладонь Шэнь Цинцю. Она тогда, мило краснея и стесняясь, спросила у Цинфана, правда ли то, что он был ребенком Цанцюна. Дитем всех предыдущих Лордов, самым любимым из всех преемников) ...Маленький чумазый мальчик, копающий ямку в земле среди других детей, при взгляде на которого хмурится Лю Цинге. (что-то не так с его взглядом. Му Цинфан уже видел такой взгляд – жадный, требовательный, проникающий под кожу. Но не помнит, от кого) – Мне он не нравится. – Едва шепчет Шэнь Цинцю, пряча лицо за веером. – В нем много демонической крови. Цинге, возьмешь к себе? – Не думаю, что сопляк выдержит тренировки... – Наставник, Наставник! Вы обещали, что я смогу выбрать себе шиди! – Мило канючит Нин Иньин, дергая Цинцю за рукав ханьфу. Тогда. Именно тогда все пошло не так.