Плод в ладонях

Давайте начистоту, ладно? Айва привыкла решать проблемы по мере наступления, хорошо, да? Это не означало, что она не думает о последствиях, но трястись за последствия каждого своего выбора и возможные негативные реакции окружающих на свое поведение она не привыкла. ...То, что она утащила из подземелья какого-то местного Императора искалеченного пленника – оно накладывает некие обязательства и тяжесть грядущей ответственности. Ну, так, хотя бы для виду. Побывав в двух садах этого дворца (потом Хуалин провела ее двумя десятками пустых коридоров-галерей и потайных проходов, уводя от стражи и чужих глаз), цветущих, пахнущих и вот это вот все, Айва предполагала, что увидит за пределами этого монструозного сооружения как минимум обжитые земли. Дворцы не строят в чистом поле, вокруг всегда растет город, разбивают поля, сады, леса... Словом, нормальная экосистема и все с ней связанное. И да, Айва видела последствия и техногенной катастрофы, и тотального вымирания, и мир, где не осталось буквально ничего, кроме плесени и тараканов. ...Далеко ходить не надо – в мире, где она по случайности родилась, все осталось нетронутым. Ну, здания, города, механизмы – все, что было возведено крылатыми. Вот только ни крылатых, ни животных, ни насекомых не осталось. Не осталось не то, что плесени – простейших. Замерший в мгновении пустой мир, где ничего никогда больше не произойдет и не случится. (Атмосферы, что характерно, тоже, но это уже детали, не стоящие упоминания) Словом, Айва предполагала, что, оказавшись за пределами дворца встретит нормальную обстановку. Самый максимум – подобравшуюся к городу вражескую армию. Ведь по словам Хуалин, безымянного пока Императора в замке нет. Ну, может он во главе армии пошел отбиваться. Или, наоборот, на завоевывание чужих земель. За замком не было ничего. Ни города, ни деревенек, ни возделанных полей садов и озер. Серая, безжизненная равнина, с клочками высохших колючих растений, камнями разного размера и цвета, и без единой зеленой травинки. Солнце, спрятанное за серыми грязными облаками и не показывающее ни лучика, клонилось к земле. Ни дорог, ни тропинок. В любом случае, сваливать из дворца было нужно, и Айва пошла прямо. Главное, что дворец за спиной становился меньше и удалялся. Странные участки засохшей растительности попадались очень концентрировано. Остановившись в одном месте, Айва чуть ковырнула почву, сравнивая. С одной стороны – известняк. С другой – иссохшая глина. Выглядело так, будто землю из разных мест распластали на неровные квадраты, вытащили – а потом перемешали и вернули на место. Кусок умершей степи с длинной серебристой колючей травой (ее пришлось обойти, так как трава доходила Айве до пояса и подозрительно кололась) соседствовал с ровным каменистым плато, а то сменялось высохшим куском морского дна. Иного объяснения, откуда на белом мелком песке лежит столько мертвых высохших моллюсков и ссохшихся морских звезд ей найти не удалось. Некоторые участки перемешанной земли были небольшими – пара десятков метров в длину и ширину. Некоторые тянулись чуть ли не до горизонта. Их объединяло одно – оно все умерло. Но не от недостатка воды – Айва обошла один из «клочков» которое слишком напоминало ей болото и побулькивало плохо воняющей жижицей в одном месте. Было душно и жарко. Где-то воздух стоял спертый, где-то стелились и бросали в лицо мелкий сор ветренные «рукава». На горизонте что-то маячило, напоминая не до конца сформированный торнадо. Когда солнце, так и не выглянувшее из-за туч, коснулось каменной гряды далеко впереди, случилось две вещи. Первая – Айва увидела чуть левее, сразу же за огромным куском скалы, новый клочок. С домами. Вторая – украденный пленник, все эти несколько часов ровно дышавший, решил помереть. Сердце взяло и сбилось с ритма. Чтобы повторить свой кульбит через пару мгновений, и свалиться в быстро замедляющийся ритм. ...Права была мелкая патлатая гадость, засунувшая в свое время мелкие ладошки почти во всех разумных живых существ. Люди представляли из себя невероятно хрупких и нежных существ с прискорбно маленькими способностями к регенерации. Пришлось останавливаться, резать ладонь и буквально по капле заливать кровь в горло пленнику, а потом следить за чужим сердечным ритмом. ...А дома, к которым она наконец подошла, выглядели странно. Будто кусок района просто вырезали из города и перенесли сюда, ровно, будто по линеечке, отрезав у одного здания стену, а у второго – часть забора и половину какой-то пристройки. То ли конюшни, то ли чего еще. Дома выглядели покинутыми, и обойдя весь «городской» клочок по ровно уложенным камням, Айва выбрала здание наугад из тех, что были целыми. Во дворе нашелся и колодец, в котором даже имелась вода. А в доме – большая низкая бочка. Сама по себе Айва требовательной не была. Пленник на руках пока был без сознания и активно возражать не мог. И к лучшему. ...Дядя ее однажды попал в рабство. Ну как, попал – он оттуда вырвался, и буквально вломился в особняк, где она жила с семьей. Впечатления от этого остались самые запоминающиеся – выбитое огромное панорамное окно на третьем этаже, окровавленные стеклянные осколки везде, включая люстру, пушистый ковер и безвозвратно испорченный рояль старшей сестры, что не ожидала вторженца, и уж тем более не могла предположить столь экстравагантного метода появления. Дядя был абсолютно, безнадежно голым, по глаза залитым своей и чужой кровью, и со следами на теле такими, будто его рвали аннергские гончие. (Что, на самом деле, не так уж сильно отличалось от истины) ...Тогда произошел очередной громкий и очень выразительный скандал. Орала в основном старшая сестра, ей вторил батенька, средняя сестра молчала и переводила встревоженный взгляд между их лицами и кривилась, будто хотела заплакать, и закрывала ладонями еще только наметившийся живот. Айва получила очередное заявление, что она бесчувственная и эгоистичная «сестра, у которой в сердце лишь пустота, а не любовь к семье». Потому что не позволила дядю сдать чуть погодя явившимся ловцам. Мол, кровного родства между ними нет, и то, что Айва зовет совершенно чужого крылатого, который ненамного ее старше самой, «дядей» - лишь ее личная блажь из-за гуляющего в заднице детства и непонимания правил, и нужно раба вернуть на место. (ну да, ее тогда могли этим попрекать, так как она только справила третью линьку) ...Словом, ничего удивительного, что могло бы изменить хоть что-то в их семейных отношениях. Ранга ее лишить не могли, хотя и грозились. Это же будет скандал почище сбежавшего постельного раба, безболезненно замять не выйдет. Так вот, дядя был в рабстве не на позиции обычного слуги. От стресса, боли и шока его регенерация сбоила, плюс осколки окна, в которое он буквально влетел головой... Мыла и лечила его Айва. Тогда для ее еще юного разума зрелище было жутким. Сейчас же детали отличались, но в целом ощущения складывались похоже. Разве что пленника она совсем не знала, и конечностей у него не было. В противовес – телу досталось гораздо больше. Ни о каких «ролевых» играх речи и не могло идти. Только чудовищная жестокость и беды с башкой того, кому власть было давать никак нельзя. Тут даже ее пропащие сородичи, играющие с рабами, по уровню не дотягивали. А у них ведь «игрушки» были покрепче. ...Удивительно, что этот пленник все это пережил. Воду в бадье пришлось греть на очаге в паре то ли кастрюль, то ли ведер, и менять дважды. Айва нашла среди брошенных вещей какие-то предметы для банных ритуалов, но использовать не решилась, обойдясь вытащенными из собственных вещей. ...Бывало, что в новом мире приходилось блуждать неделями в поисках хоть каких-то признаков цивилизации, и превращаться в вонючее чудовище не хотелось. А технологии крылатых, хвала их мозгам, позволяли создавать в пространстве складки, и в небольшую с виду сумку на бедре можно было впихнуть много чего. Включая запас еды на пару недель. (Не факт, что в новом мире Айва попадет в место, где найдет чем прокормиться. А голодные крылатые – очень недовольные крылатые, и увы, она не относится к счастливым исключениям. И потом, возвращаться домой, просто потому что кушать захотелось – это просто вершина провала!) Отмытый пленник подземелья был вытерт, одет в найденную Айвой среди брошенных вещей наиболее чистую рубашку и уложен на кровати, под одеяла. Покрутившись рядом с подобранным гребнем и полотенцем, Айва кое-как разобрала обрезанные волосы пленника и расчесав их, осторожно переплела в свободную косу и перехватила куском ленточки. Она, вот честно, пока не поняла, как люди этого мира относятся к своим прическам, так что со спокойной душой решила придерживаться домашних традиций. А крылатые весьма трепетно относились что к перьевому покрову, что к волосам. И вот такое варварское обрезание намотанных на цепь прядей вполне тянуло на пару искренних извинений. (даже хозяева своим рабам косы не стригли, ибо короткая прическа означала неподдельный траур. Айва слышала, что кто-то из ее сородичей даже отпустил наложника на полгода домой, потому что тот пообещал отрезать свои косы из-за тоски) Определенно, раньше пряди были черными, сейчас же их разбавляли тонкие светлые нити седины. Хотя изможденное лицо человека не выглядело очень старым. Отложив гребень, Айва приложила ладонь напротив человеческого сердца, сдвинув одеяла. ...Мелкая патлатая пакость легко бы разобрался, сколько пленнику лет. И легко, играючи, пересобрал бы его организм за пару взмахов ладонями и десяток едва различимых мелодий. Может, нужно было согласиться пойти с ним в Отдел – хотя бы поучить анатомию других видов. Но увы, пользуемся тем, что есть. ...Пришлось уткнуться пленнику лбом в висок, формируя новый поток связи, совсем тонкий и хрупкий, который не перекорежил бы тому всю нервную систему, но позволил бы ощутить чужое тело, не вскрывая его. Не дай ветер Айва усилит нажим, а человек сделает «пф!» и впадет в вегетативное состояние! Вот так, частично изнутри, получалось лучше оценить степень повреждений и ран, как и размеры внутренних органов. Сердечко у человека стучало с перебоями, будто испуганная, уставшая птаха в клетке из ребер. Каждая кость, каждая мышца, каждая связка была повреждена по несколько раз. Переломы наслаивались друг на друга, срастались, формируя уродливый внешний каркас. ...Да он почти не мог есть! Собственных ресурсов у организма, и так увечного, было так мало, что оставалось чудом, как он смог столько прожить. Так что для начала Айва укрепила сердце и основные линии сосудов, чувствуя что-то странное, слегка нетипичное для людей самыми кончиками пальцев. Что-то... Не физическое, а скорее на уровне крошечных статических искр от трения. Потом, когда все будет хорошо, попросит посмотреть еще раз. ...По-хорошему, человека нужно было бы сначала положить в поддерживающую жизнь камеру, под капельницы и уколы, запустить желудок, убрать такое дикое обезвоживание и недостаток всех возможных веществ, нарастить немного массу, а потом вытребовать мелкую патлатую пакость, чтобы он все сделал в лучшем виде. Айва выпрямилась, разрывая прикосновение и отпуская тонкую, едва-едва сформированную нить связи. Дядя рассказывал, что люди плохо к ней приспособлены, так что лучше все делать с перерывами. Завернув украденного пленника в одеяла и подоткнув из со всех сторон, Айва пошла греть еще ведро воды, чтобы ополоснуться самой. ...Людей тут не было. Ни людей, ни иных разумных созданий. Не пели птицы. В один момент Айве показалось, что она слышит мышиное шуршание, но то был лишь лист смятого пергамента, что катал сквозняк в пустой комнате. Какие бы люди тут не жили, бросали они это жилье достаточно быстро. Айва видела во дворе одного из домов целую гору сундуков с тканями и одеждой, открытые и перевернутые, отданные на откуп погодным условиям. Бродяг на улице тоже не намечалось. Будто все в спешке похватали самые необходимые вещи и растворились без следа. Пошарив в очередной кладовке и найдя лишь пустые короба, Айва подозрительно нахмурилась. ...Самые необходимые вещи и все съестное, что можно было найти. Во всем этом удивительном «клочке» города не было ничего вообще, что можно было съесть. Вопросы множились, ответов на них пока не находилось. На ум приходило лишь что-то вроде катастрофы со скоростным смещением тектонических плит, но она не вписывалась буквально никуда. Тут скорее всю землю разрезали на куски разного размера, перемешали, а потом сшили, будто стеганное одеяло, из разных лоскутов. И это место, пусть и было лучше дворца, но тоже абсолютно не подходило, чтобы ставить маяки и записывать координаты. Пленника тот лекарь звал «шисюн Шэнь». Ну, Айва и повторила, когда тот очнулся и смотрел на нее таким диким и испуганным взглядом, будто она сейчас начнет его потрошить. И нормальная каша. Из ее запасов. Пусть и не на молоке, а на воде. А кровь нужна для энергии – действительно, лучше Айва дочинит все сейчас и даст хоть немного прочности организму. Так она хотя бы не причинит еще боли, когда потащит Шэня на себе дальше. Оставаться в этом городском клочке казалось идеей нехорошей. Может чуть дальше наконец это «одеяло» закончится, и начнутся нормальные обитаемые земли? Что было бы, начни пленник биться в истерике, она думать не желала. Вариантов кроме как «обернуть во все имеющиеся одеяла и так нести, чтобы не убить тряской» не было. Шэнь все же кашу съесть согласился. Но смотрел уцелевшим левым глазом то ли с неверием, то ли со смиренным ожиданием новых пыток, и почти перестал дышать, когда Айва прикоснулась к плечу. Ее сердце билось, и кровь, что оказалась в другом теле, отдавала свою силу, принуждая кости сдвигаться и восстанавливать свою изначальную форму. Клетки человека несли в себе информацию о том, как тот или иной орган, связка или мышца должны были располагаться, и Айва лишь давала им энергию для регенерации. Мастерства у нее не хватало, чтобы за раз покрыть все тело, так что приходилось концентрироваться на каждом определенном «участке». Она, ну правда, пыталась быть аккуратной и как можно более нежной, но когда коснулась живота – Шэнь вздрогнул и зажался. Айва хотела было открыть рот и сообщить, что видела уже похожее, и все хорошо, она не пропустит ни одну рану, и о ветер, она уже этого человека и трогала буквально изнутри, так что не нужно дергаться... Но ничего не сказала. Шисюн Шэнь с каким-то мучительным любопытством следил за ее руками, пока она трогала его за плечи и ребра, но стоило ей опуститься ниже – сначала заметался взглядом, испуганно весь сжался, напрягся, а потом зажмурился. Будто ему было даже смотреть невыносимо, не то что ощущать. – Если хочешь, я могу временно ограничить чувствительность, – на всякий случай предложила Айва. Шэнь вскинул на нее лицо. Глаз у него казался полностью черным из-за расширенного зрачка. Сначала он судорожно замотал головой из стороны в сторону. Замер. Сглотнул гулко. И медленно, будто ломая себя, кивнул. Айва осторожно убрала ладонь, размяла пальцы. Переместилась на одеяле чуть выше, пересела, теперь упираясь коленями в мягкий матрац. Показала пустые ладони. – Смотри, мне сейчас нужно прикоснуться к твой голове. Больно не будет, обещаю. – Она медленно подняла руку, стараясь не испугать, погладила чужой чуть влажный висок самыми подушечками пальцев. ...Это была еще одна из разновидностей связи, но более крепкая, идущая в обе стороны и задевающая не только нервную систему, но и разум. Примерно так аннерги тешили своих наложников, которые теряли всю свою связь с сородичами и оказывались одни, беззащитные и не способные жить в одиночестве. Только с человеком Айва использовала еще меньше сил. Разум человека все же отличается от разума крылатого. Вот и сейчас связь задрожала, и Айва увидела-ощутила на себе мешанину из паники, страха, нащупала тончайшую нужную ниточку и коснулась ее, переправляя на себя. Будто прозрачную нить паутинки прикрепила на другом месте, не повредив ни одного сегмента узора. А разбить собственное сознание на два потока, отслеживая и свое, и чужое тело, было уже делом простым и быстрым. Человек сделал пару резких вдохов, борясь с паникой, потом медленно выдохнул. Чуть задумчиво опустил голову, позволяя продолжаться прикосновению к собственному виску. Он о чем-то сосредоточенно думал. Айве казалось, будто за стенкой шумят, чем-то гремят и что-то говорят, но услышать не получалось. Нить связи была слишком тонкой для этого. Вторую руку Айва медленно вернула на живот. И дождавшись еще одного неуверенного кивка, плавно переместила ладонь еще ниже, на чужой пах. ...Человек продолжал судорожно дрожать внутри, вспоминая что-то определенно неприятное. Мысли его то становились громче, то попросту останавливались в панике. Айва вдруг отстраненно подумала, что чужие эмоции очень похожи на то, когда крылатого хватают за основание крыльев и без спросу вжимают туда пальцы. Такая... Вынужденная, крайняя степень интимности и открытости, граничащая с полнейшей беспомощностью. Наложники ее сородичей вздрагивали и походили на нежных моллюсков, чью внешнюю броню небрежно раскрыли ножом, когда их хватали за основания крыльев. ...Ладно, хорошо. Айва прежде не сильно задумывалась о сходстве людей и крылатых. В глаза больше бросались различия между ними. ...Тянуло чуть расширить связь, не только забирая чужие ощущения, но и передавая собственное спокойствие. ...Как тогда, с личным наложником отца. Айва случайно заявилась в одну из семейных усадьб, и в папенькиной спальне нашла юного дэо. Тот – красивый, разодетый по последней моде, с вплетенными в косы живыми цветами, ухоженный, без единого синяка или царапины, прятался в углу возле шкафа, и безысходностью от разорванной связи от него разило такой, что Айва не сдержалась, мгновенно установив новую. Конечно, ее отец насильником себя не считал, свою игрушку ценил, берег и едва не на руках носил – но связь тому хладнокровно обрезал, чтобы наложник тянулся лишь к его рукам. Тот и тянулся – по сути у него выбора не было. Или без связи ослабей и умри, или ложись в кровать к хозяину и тешь его в попытке получить хоть что-то... Мелкая патлатая пакость утверждал, что люди тоже способны на частичную связь с другими. Но выражается она у них иначе. ...А впрочем, почему и нет? Айва добавила еще одну паутинку связи, расширяя ее, и на пробу попыталась поделиться спокойствием. Человек вздрогнул под ее руками, молниеносно вскинул голову вверх, пытаясь поймать ее взгляд. Зацепился за него, сжал обескровленные губы, что те превратились в тонкую линию и очень четко, очень выразительно подумал. «...ый живой артефакт! Не лезь!» Будто гвоздем по зеркалу процарапали. О! – О. – Отреагировала Айва с секундным запозданием, понимая, что того уровня связи, что хватило когда-то дэо для успокоения, оказалось, ну... Чуть-чуть больше, чем требуется, для человека.