Плод в ладонях

Когда он только обживался на пике Цинцзин, Учитель разрешил ему читать все, что только могло попасть Шэню в руки. Он и читал, запоминая, впитывая, собирая все новые и новые знания, которые были под запретом для раба из дома Цю, но дозволялись любому ученику пика. В руки ему попадали и старинные, поврежденные временем свитки, и восковые дощечки, и глиняные пластины, и даже полоски кожи. ...Эта история дублировалась в трех разных свитках, написанных «столь заунывно древними сморчками и в таком тоскливом стиле» (по словам Учителя) что тот просто хранил их, как части коллекции, в отдельной шкатулке. Все три свитка рассказывали об одном и том же, но детали ветвились, будто русло горного ручья. В одном свитке говорилось про принца и принцессу одного царства, обрученных при рождении. Во втором – о двух братьях-заклинателях. В третьем – о великом целителе и не менее великом мастере кукол. Не смотря на смену героев, действия происходили одни и те же. Возлюбленные-братья-друзья ссорились по какой-то неясной причине, и один убивал другого. Потом раскаивался, отдавал свой меч-золотое ядро-душу, и создавал то ли статуэтку, то ли шкатулку, то ли опять-таки меч, вкладывая все свое мастерство в свое творение, дабы вернуть убитого к жизни. ...И тогда статуэтка-шкатулка-меч оживали, и принимали облик того, кто был убит руками мастера. Но душа туда не возвращалась, отправляясь в цикл перерождения. (Ци Ге эти свитки тоже читал, и больше склонялся о том, что более правдивой кажется версия с братьям-заклинателями и ожившим мечом. Цинхуа, краснея, отдавал предпочтение принцу и принцессе) В любом случае, все три истории и заканчивались одинаково. Оживший артефакт, созданный руками непревзойденного мастера (Шэнь Цзю упорно верил в третью версию, потому что ну откуда у холеного принца или заклинателя навыки создания артефактов?), не смог воплотить в себе душу убитого целителя, но вот дар умершего повторить сумел. Неиссякаемый и благодатный. (да, Учитель был прав – историю писали древние сморчки) А потом за этот оживший разумный артефакт разразилась война, хозяина, создавшего его, убили подлые враги. А артефакт попытались разделись, но лишь сломали, и тот рассыпался осколками, в которых уже не было ни капли силы. ...Словом, как обычно - в конце все трагично умерли, а дураки все испортили, похерив предмет великой силы и ценности. ...Кажется, сморчки ошибались. Артефакт либо разбили, но со временем он вновь собрался и ожил, либо просто повредили, и он забился в какую-то самую глубокую и темную нору, дабы восстановиться и найти нового хозяина. Предметы такой силы зачастую обладали собственной волей, и легко убивали неподходящих смертных, что бездумно тянули к нему свои лапы, пытаясь овладеть. В любом случае, все воспоминания о тех свитках и истории пронеслись у Цзю в голове, когда дева-артефакт попыталась коснуться его разума. ...Но в легенде четко говорилось, что артефакт в точности повторял внешность убитого. Значит, одно из двух. Артефакт не восстановился полностью после того, как его разбили, и отныне не может принять полный чужой облик. Артефакт не установил постоянную неразрывную связь с новым хозяином, и только тогда примет полностью верный облик. Выбор любого из двух вариантов не менял сути – дева-артефакт притащилась во дворец твари именно за ним, чтобы либо поработить, либо сделать своим хозяином. Ни Хуалин, ни Цинфан, ни Миньянь на эту роль артефакту не подошли. ...Нужен лишь бывший заклинатель с разбитым ядром? Или имеет смысл количество ран? Или и Цинфан, и сестра Цинге все же имеют руки и смогут отбиться, если речь идет о взятии под контроль, а у Шэня такой возможности больше нет? ...Значит, артефакт принимает облик лишь того, кого убиваешь собственными руками. Иначе к Цзю вышел бы Ци Ге, или Цинвэй, или Цинци, или остальные Горные Лорды, в чьей смерти он себя винил... ...Тварь лишила его всего, но не смогла отобрать последнего меча – его способности мыслить. Вероятно, мучать бывшего учителя с выбитым мозгом было занятием скучным. И Шэнь Цзю делал последнее, что мог. Думал. Сопоставлял факты, перебирал свои воспоминания. Дева-артефакт тем временем попыталась взять его разум под контроль, но сразу же отступилась, издав нечто похожее на слабый возглас удивления. Передвинула вторую руку с паха на бедро, будто ничего не произошло. ...Насчет прикосновений она не соврала – Шэнь не чувствовал их ниже груди. Будто ему безболезненно перебило спину или вогнали в шею иглу. А вот пальцев от его виска не убрала, будто надеясь, что со второй попытки сможет продавить его разум успешнее. – И со второй не получится? – Словно размышляя, полюбопытствовала дева-артефакт, бестрепетно поймав его взгляд. ...Значит, мысли читать умеет! «Дрянь» – очень вежливо, очень сдержанно подумал Шэнь Цзю, подавив первый судорожный порыв задергаться в попытке вырваться из чужих рук. «Тупой упертый артефакт!» Он прекрасно обойдется без чужого вмешательства! – Пока что это единственный способ тебя понимать. – Возразила дева-артефакт с воистину Цинговским упорством. Его не нужно понимать! Ей следует вернуться в ту нору, из которой она выбралась, и поскорее! Как только тварь прознает, что его бывшего учителя выкрали, то отправится на поиски! И это только вопрос времени, через сколько разъяренная тварь явится за ним! Ни одна сила не остановит Императора, что разрушил мир Небожителей! Что ему один сраный живой артефакт, чьего названия даже не сохранилось в свитках! – Не стоит так кричать, даже мысленно. – Равнодушно заметила дева. – И вообще, может, я сильный артефакт. ...Если бы не осознание, что где находится ее вторая рука, Цзю вцепился бы зубами ей в ладонь. Ну нельзя же быть такой тупой! У твари есть Синьмо, и в самом лучшем случае живой артефакт закончит как дорогая цацка в его сокровищнице! Против этого демонического меча и похотливого ублюдка в роли его хозяина нет никакого спасения! Артефакт медленно отняла ладони от его тела, которое мгновенно вернуло себе чувствительность (но не боль!), и укрыла одеялом. – Ты очень громко думаешь. – То ли жалобным, то ли недовольным тоном сообщила она. Встряхнула ладонями, разминая пальцы. – Вроде закончила. Она поднялась с кровати, отошла к столику и вернулась со второй плошкой в руке. Наклонила ее, позволяя рассмотреть содержимое. Цзю прикипел взглядом к металлическим кусочкам, не моргая. ...Осколки Сюаньсу. Осколки Ци Ге. – Я подобрала в твоей камере. Они твои? – Дева протянула левую ладонь и прижала пальцы к его виску. Нет. Как Сюаньсу мог принадлежать Цзю? Но этот великий меч принадлежал Ци Ге, принадлежал Цюэ Циньюаню, Главе Школы Цанцюн. Меч принадлежал его брату. – А... Где можно его найти? Нигде. Тварь разрушила его душу, уничтожила его тело. Ци Ге больше нет. Он не вернулся в цикл реинкарнации. Он больше не придет. Никто не придет. ...В одной из версий легенды за создание безымянного разумного артефакта была взята плата в виде меча. Неужели получается, что это уцелевшее сокровище давно мертвого мастера пришло за Цзю лишь потому, что у него были осколки меча старшего брата? Его Сюя была разбита в пыль торжествующей тварью сразу после суда. Цинфан же был младшим, и не мог распоряжаться осколками, пока Цзю еще жив. ...Осколки расплывались и казались совсем маленькими. Теплая рука касалась лба, проводила по затылку, плавно, медленно. Раз за разом. ...Нихрена не успокаивало. В этот редчайший момент, когда его не трахали, не избивали, не душили, не пытали, когда его тело не испытывало ни капли боли – Цзю рыдал громче, чем до этого в подземелье. Чем в сопливом рабском детстве, когда слезами пытался заработать себе и брату хоть монету, чтобы не сдохнуть от голода на улице. И не мог успокоиться. Не помогала ни вода, которой его отпаивали, ни прохладная влажная тряпица, вытирающая лицо, ни бесполезные прикосновения к его голове. ...Пусть, пусть этот гребанный артефакт поработит его. Цзю даже не будет противиться, пускай. Только бы уйти вслед за остальными, за семьей, за Ци Ге... ...В голове не запомнилось момента, когда он успокоился. Вероятно, нарыдавшись, как последняя сука, Цзю упал в тьму беспамятства, а открыл глаза уже на следующий день ...Или спустя вечность. Безымянная дева-артефакт несла его на руках, завернув в несколько одеял и теперь стояла на вершине холма, обозревая окрестности с легким неодобрением. ...Перед ней, до самого горизонта, раскинулась безжизненная каменистая пустыня. Бывшие то ли демонические, то ли человеческие земли, а то и вовсе – перекрученная мешанина камней, иссохших остовов и превращенных в скелеты деревьев. Миры, спаянные, перемешанные, насильно соединенные, сшитые Императором в одно полотнище. – Ну хоть где-то должно закончиться эта гадость? – Вполголоса уточнила дева-артефакт в пространство. Цзю хрипло рассмеялся. ...Гадость. Гадость и есть. И по этой гадости идет тупой живой артефакт и тащит на руках, будто младенца, уродливого гадостного бывшего заклинателя, который тоже тупой, раз к этому моменту не сумел себя убить.