Плод в ладонях

...Ладно, хорошо. Айва удивлена. Никогда прежде в другом мире ей не пытались с такой скоростью навалить «великолепную» миссию по свержению действующей власти и «починке» мира. Да не одного – а целых трех. (Нет, даже интересно, как этот Император провернул подобный выверт с соединением трех разных миров с определенно разными биомами. Силы там определенно было вбухано с горкой) А тут еще не наступил третий день нахождения в новом мире – а ее уже к чему-то пытаются склонить. ...Да ее дома так не осаждали с требованием сделать наследника. Хотя папенька настаивал и даже выходил за рамки приличий. В любом случае, эти люди определенно приняли ее за кого-то иного. Итак, почетный список из призрака мертвого брата и артефакта великой мощи можно было дополнять ролью Спасителя. ...Ну нет. Нет. Вот серьезно! Это не ее проблемы. Она не имеет никакого отношения ни к апокалипсису в этом мире, ни к безумию действующего Императора, которого в глаза не видела. Не. Ее. Проблемы. Да, это прозвучит жалко, но жалко у пчелок, и те же лае за свое сострадание к чужим бедам поплатились почти всей своей популяцией. А анжи все до единого были просто убиты или пущены на начинку для Охотников первого поколения. Там же и при похожих условиях закончили дэо, темные лае, лаури, три четверти популяции лиров и все лэлори. Зеленокрылых мотыльков один долбоеб просто переработал на энергию, чтобы получить себе на крыло новый значочек и повесить в родительском доме свежую грамотку. Это все делали другие. Айва не несла ответственности за поступки взрослых дееспособных сородичей, которые развязали войну, связались с гнилью Белых Плащей, поспособствовали уничтожению сотен миров и почти всех видов крылатых, а потом закономерно все сдохли. ...Даже Легион – уж на что бог, но ни за кем не бегал и за идиотами сопельки не подтирал... А эти двое почему-то были уверены, что Айва сперла из подземелья чужую «игрушку» исключительно чтобы бросить вызов их Императору, а потом сместить его задницу с трона, усадить собственную и начать все чинить и восстанавливать. Похоже, если им сказать, что Айва украла Шэня из-за жалости и понимания, что никто не должен так страдать – люди категорически не поймут. ...Нет, Айве немного жаль этот незнакомый мир, но ввязываться ради чужих людей, земель и судеб в драку, а потом тратить время, средства и силы на управление миром – увольте. Даже если мир интересный. Даже если у местных людей были какие-то золотые ядра в телах. Даже если их называли заклинателями. ...Волшебниками? ...Повреждения внутренних органов. Там же все было так перекорежено, что просто не могло нормально функционировать. Да плевать. У Айвы есть запасы еды. Если за ней начнется открытая погоня и сядет на хвост – ну, она покинет этот мир. ...Правда, придется тащить с собой человека без его согласия. Что-то Айве подсказывает, что того не убьют, а снова вернут в подземелье. И не для того, чтобы угостить ужином. Неа, с Шэня хватит. Что бы там он в прошлом не совершил, он за это уже расплатился. С лихвой. – Слушай, а тот лекарь, что с тобой в подземелье был – он во дворце остался? – Уточнила Айва у замолчавшей Хуалин. Та сжала пальцы на пирожке, принявшись быстро подхватывать губами вытекшую начинку. – Тебе зачем? Его Император выпотрошил, когда узнал, что тот тоже был в подземелье, когда ты воровала калеку. – Она хмыкнула совершенно не весело. – Хотя после того, как он влил в эту человеческую палку свою ци, сработало проклятие. Целитель без рук абсолютно бесполезен... Наверное, его сожрали слуги. Айва, собираясь сделать глоток своего давно остывшего кофе, отставила кружку. ...Выпотрошил. Человек был убит лишь за то, что несколько минут помогал удержать другого искалеченного человека на месте. И его... Съели? – Странные люди у вас в слугах ходят. – Осторожно заметила Айва. ...Ветер знает традиции этого мира. Мужчина с бледной кожей равнодушно душил остатки пирожка в ладони. – Демоны. – Пояснил он глухо. Голос у него был глухой, будто он почти никогда не говорил. – Все слуги во дворце – демоны. Человеческих слуг на низших должностях уже начали жрать. Последними съедят поваров. Потом гарем начнет жрать сам себя. Айва внимательно проследила за судьбой раздавленного пирожка, наконец отметив, что ногти к мужчины заостренные и выкрашены в черный. У Хуалин они тоже были длинные, но красные. А еще у них при разговоре виднелись верхние клычки. Совсем незаметно, может сойти за генетическую особенность людей этого мира. ...У лекаря, что помог в подземелье, были обычные руки с коротко стриженными ногтями. Клыков не торчало. Кожа не переливалась перламутровым оттенком, как у сидящего у костра мужчины. ...Люди, которых Хуалин выгнала из камеры. Мужчины со странной серой кожей. Демоны. О. Ну логично. У Шэня не было ни рук, ни ног, и Айва не смогла уловить различий. Зубы частично отсутствовали, челюсть определенно дважды или больше раз была сломана. ...Крошечные искры, будто статическое электричество на самых кончиках пальцев, когда Айва лечила его и держала ладонь на чужом впалом животе. Как там? «Влил ци»? «Раздавил золотое ядро с частью кишок?» Бросив лю...Демонов у костра, Айва вернулась к спящему человеку. Неслышно опустилась на колени, коснулась висков, стараясь не выдергивать из мягких перьев успокоительного сна. Сложно искать то, о чем не знаешь. Поэтому Айва прежде смотрела лишь в четко разграниченном диапазоне. ...Грудная клетка и желудок. Лучше начать искать оттуда, если Хуалин не соврала насчет удара. Пришлось разбить сознание на три потока. Оставлять за спиной чужаков было идеей неразумной. Чуть-чуть успокоить человеческий разум, что продолжал бояться даже во сне. ...Искать. Просунуть ладонь под одеяло, не раскрывая, не позволяя утреннему холоду коснуться истощенного тела. Прижать пальцы к нижней части грудной клетки. ...Одно время среди высшей молодежи в моде были гонки. Обычные моторы быстро приелись, и вскоре было создано множество прототипов, работающих от энергии крылатых. Чем больше и ровнее вольешь – тем быстрее поедет болид. Использовалась двойная структура с усилителями и общим контуром от перегрузки. Часть прототипов так и оставалась штучной работой, и выставлялась в музеях и на выставках. Айве было интересно, что будет, если взять две структуры вместо одной, набросить несколько контуров и присобачить два приемника вместо одного. ...Механик, который которого она нашла, покачал головой и сказал, что собрать такое можно, но чем, простите, Айва будет управлять? Зубами? Или рискнет использовать свою силу, и вся конструкция знатно ебнется на второй секунде, потому что «невозможно спрогнозировать размер взрыва!» Но, если юная леди пожелает проспонсировать сборку столь оригинального способа самоубийства, он может попробовать. Айва посадила его на место навигатора, бестрепетно ухватившись двумя руками за приемники энергии. ...И вправду, как выразился механик, «ебнуло» знатно. На одиннадцатой секунде и попытке выйти из поворота. Папенька едва не потерял перья, когда бежал к ним с трибун. ...Айва с механиком, изрядно подкопченные, в саже и наполовину обугленных перьях, ползали на коленях и чертили найденным у механика в кармане маркером прямо по асфальтному полотну схему, пытаясь понять, почему «ебнуло» не там и не тогда. (тогда она впервые вернулась назад) ...Слабость крылатых – их любопытство. Это один из крючков, на которые можно поймать любого крылатого. Помани загадкой, покажи краешек тайны, позволь увидеть тень чего-то непонятного – и тот крыльями будет копать землю. ...Чужая боль – это второй крючок. Он действует чуть иначе, но входит под кожу глубже, и чем крылатый моложе – тем больших он пытается спасти, чутко реагируя на чужую боль и чужое горе, воспринимая его, как свое. ...Боль чужого человека Айва позволит ощутить себе позже. Потом, когда даст ему руки и ноги, вернет возможность говорить, восстановит глаз. Когда он будет в безопасности, цел и здоров – тогда она непременно забьется куда-нибудь в темный угол и позволит себе ее ощутить. Сейчас это было непродуктивно. Человеку нужна была защита, нужна была помощь. Нужны были руки, чтобы нести его, кормить и ухаживать. Нужна была пища. Нужен был уход. Нужна была семья. Любому крылатому, так сильно пострадавшему, нужна была связь. (Тот юный дэо в цветах, принадлежащий ее отцу, так плакал и цеплялся за ее руки) Шэнь даже не мог за нее цепляться. Единственное, что он мог – мысленно ругаться и обзывать Айву, чтобы она бросила его. Чтобы проваливала «в свою ебучую нору, из которой выползла!» ...Он думал, что сумеет разгневать ее настолько, что Айва убьет его. Или оставит умирать среди сухой травы. ...Он не знал, что Айва в прикосновении слышит не только «обращенную к ней» речь, но и прочие мысли. Воспоминания, смутные и расплывчатые. ...Крошечные искры, невидимые, почти неощутимые, под пальцами скорее угадывались. Но они были. Это ци? Или то, что осталось от золотого ядра? ...Две или три искорки были одного типа, а все остальное казалось самую малость инородным. Как перелитая от донора кровь. ...Мужчина резко поднялся на ноги и вытянул ладонь в сторону костерка. Тот беззвучно потух, и тлеющие угольки потемнели, мгновенно покрываясь льдом. Это «заклинательская» магия или сила, подобная силе крылатых? Айва вскинула голову, отслеживая чужие движения и действия. – Императорские ищейки. – Демон едва шевельнул губами. – Они нашли следы. – Куда ты сейчас двинешься? – Хуалин беззвучно приземлилась перед Айвой, старательно запихивая пирожки в какой-то крошечный на вид мешочек на запястье. Туда максимум слива поместится. – В Бесконечной бездне человек не выживет... Если у тебя есть надежное место, то возьми меня с собой! Я не хочу стать жратвой для Императорских сучек! – С жаром зашептала она, заглядывая в лицо с преданностью влюбленной принцессы из сказок. – Я трахаться умею! И убивать! А за эти пирожки я тебе кого угодно убью... Или трахну! Или трахну или убью! Или наоборот! Только во мне тоже кровь Императора, он меня отследит, если ты не поделишься своей! Ну пожалуйста! ...Ну, если в этом дворце съели уже мертвого лекаря, то и демоницу тоже рано или поздно сожрут. И нежелание стать чужим обедом Айва в принципе понимала. Но предыдущий рассказ демоницы, про пир, на котором Император (которого Айва еще не встречала, но уже определенно не любит) перед своими женами и слугами одним ударом искалечил человека, а потом со смехом смотрел за чужой агонией в крови... «Он кричал и корчился тааак долго, что это всем надоело» ...Так. Где-то в мертвом лесу что-то зашуршало. Определенно, нужно было уносить крылья. Немедленно. И Хуалин, и безымянный еще демон смотрели на Айву, ожидая ее решения. Определенно, они рисковали собственными шкурами – вряд ли их просто отругают за то, что они знали, где «вор» и Императорский пленник, но никому ничего не сказали. – Как вы смогли беззвучно подобраться так близко? – Шепотом уточнила Айва, сгребая осколки меча вместе с тканью и бесформенным комком запихивая себе в сумку. Туда же отправился мгновением позже и сверток с пирожками. – Портал. – Беззвучно сообщил демон, и отступил назад, в глубь грота, в тени. – Следов не оставляет. Отследить невозможно. У Айвы было еще несколько мгновений. Повесить сумку на пояс, отпихнуть забытое у заледеневшего костра одеяло подальше, чтобы не бросалось в глаза, отскочить к продолжавшему спать человеку, подхватить его на руки... ...Дальше? Грот неглубокий, ходов из него нет. Наружу высовываться – ее заметят уже сейчас. ...Давайте не будем упоминать, как плохо крылатые летают, когда по ним с земли стреляют стрелами, арбалетами или пулями. И как они летают хреново раненые, да еще и с хрупким грузом в руках. А падать с подбитым крылом – это в лучшем случае пара серьезных переломов. Хуалин нервно дышала, вжимаясь спиной в камни грота, стоя между Айвой и демоном. ...Возвращаться домой? Айва окажется в безопасности, но маяки не выставлены и координаты этого мира не сохранены. Она не сможет сюда снова попасть даже если захочет. ...Эта демоница (или кем бы она не была) все же помогла ей украсть пленника. И по идее, Айва могла бы забрать ее с собой. А демон? У него тоже должна быть своя причина... Аррр! – Ты расскажешь мне, почему хочешь свергнуть Императора. – Понимая, что под кожу ей врезаются острые крючки любопытства, прошипела Айва. – И тогда я подумаю, давать ли тебе кровь. Кусты совсем рядом шевельнулись, и оттуда появилась лысая бугристая голова, покрытая пятнами красной чешуи. ...Вот же! Затаиться в гроте не выйдет, сюда обязательно заглянут. Айва отобьется, но на руках у нее спит истощенный человек, а если у ищеек арбалеты? Или стрелы? Демон рывком повернул к ней голову. Попытался заморозить взглядом льдисто голубых глаз, вцепился одной рукой в плечо Хуалин, пальцы второй сжав Айве на предплечье. – Клянусь. А в следующую секунду Айва вместе с визжащей Хуалин провалились сквозь стену грота, к которой до этого мига прижимались, и припав на одно колено, ношу свою удержала. Демоница кошкой перекатилась по толстому ковру, на который упала, бросилась демона колотить. – Тупица несносный! Ты не мог нас перенести на пару мяо пораньше?! Ты понимаешь, что еще чуть-чуть – и нас бы увидели??! Козлина отмороженная! Шэнь в одеялах от всех этих движений вздрогнул, просыпаясь. Распахнул в ужасе единственный глаз, задышал часто и неглубоко, пытаясь разом осмотреть все помещение. «Где? Что это за место??!» – Тихо, тихо, я тут. – Шепнула Айва, тоже оглядываясь. Это походило... На комнату. На комнату, пустую и промороженную. Широкая кровать с тяжелым темным и пыльным балдахином, гора подушек, которых будто никто никогда не касался. Меховые шкуры покрывалом. Пушистый ковер под ногами, почти по размеру комнаты. Деревянный шкаф в углу. Стеллаж с бумагами вдоль стены. Низкий столик и две прямоугольные подушечки рядом. Закрытые непрозрачным льдом окна. Тяжелый деревянный запор на двери. Что-то большое, накрытое белой простыней стояло возле огромного зеркала. Демон на визги Хуалин не реагировал никак. Только отвернулся, и отойдя к предмету, потянул простыню, снимая ее с... ...С огромного куска льда. Удивительно гладкого и прозрачного, позволяющего рассмотреть в своей глубине все-все. ...Тонкая, изящная в чем-то даже фигура юноши. Каштановые волосы, с двумя тонкими косичками у висков, собранные в растрепанный пучок, из которого торчит пара шпилек и кривовато сидящая заколка в форме меча. Коричневые многослойные укороченные ханьфу, рукава с меховой оторочкой, открывающие изящные выступающие косточки на голых запястьях. Меховой ворот. Сапожки с вышивкой. Лед был столь прозрачным, позволяя даже рассмотреть морщинки в уголках глаз и почти незаметную россыпь веснушек на носу и щеках юноши. Янтарные отблески в радужке. Он будто замер на миг, погрузившись в воду, и даже не успел зажмуриться. Так и стоял, продолжая едва заметно растягивать губы в фальшивой улыбке, чуть разводя в сторону руки. ...Руки без ладоней. Руки заканчивались на запястьях, и Айва видела только ровные шрамы и аккуратно зажившую кожу на культях. ...Будто бы время для него остановилось в этом миге. Шэнь в ее руках завозился, издал горлом странный скулящий звук. Будто пытался что-то произнести, но не мог. Не поднимаясь с колена, Айва освободила одну руку, прижав пальцы к чужому лицу. «Цинхуа! Цинхуа! Цинхуа! ЦИНХУА!!!» От чужого бессловесного крика в голове зазвенело. Шэнь мысленно кричал, буквально скатываясь в такой ужас, такую панику, такую боль, что будь Айва послабее – ее бы потянуло следом чисто на нитях связи. – Император обвинил моего супруга. Приговорил к казни. До этого он приказал мне отрубить ему руки. – Демон не смотрел на Айву. Не смотрел на Хуалин, что перестала орать, и теперь просто стояла чуть в стороне, сжимая кулаки. Демон смотрел в лицо юноши, что в плену льда казался живым. – Император решил подвергнуть его линчи... Цинхуа считал мастера Шэня своим братом. И хотел его спасти из плена... А его предали. Обвинили... Я убил его первым и запечатал душу. Шэнь в ее руках надрывался бессловесным криком и тихим хрипом, трясся. Слезы бежали по щеке, капали Айве на ладонь, затекали в рукав, пропитывая ткань. Если бы он мог – то пополз бы к стеклянному кубу. – В одиночку я не смогу свергнуть Императора. Не смогу отомстить. – Демон медленно повернул голову и уставился на Айву. – Если Цинхуа не возродится – то мне все равно, что будет с этим миром дальше. Айва сглотнула, ощущая, что крючок вошел глубоко-глубоко ей между ребер, и выдрать его можно будет лишь с мясом. – Если ты дашь мне своей крови, то я хотя бы попробую отомстить. – Закончил демон. ...Ладонью он касался толщины льда, будто пытался коснуться ладони замороженного во льду юноши. Ладони, которой уже не было. Айва все так же припадала на одно колено, но демон смотрел на нее снизу вверх. Просто смотрел, вывернув свое сердца и вытащив свой секрет. ...Матушка отца не любила, но не ненавидела. Родила двух дочерей. А потом повстречалась с кем-то... Влюбилась. Влюбилась так сильно, что попросила развода. Ни ее родители, ни супруг развода не дали. Тогда матушка сообщила, что сбежит со своим избранником. Потому что свой долг она выполнила, в их браке нет любви, и она не может вечно угождать крылатому, которого не любит. Она живая, у нее есть своя воля. ...Сбежать не получилось. Того, кого матушка полюбила, разыскали. Притащили на порог. Обвинили в совращении благородной дамы. Супруг матушки сам привел приговор в исполнение, и оставил кровавые отпечатки на лице матушки, сообщая, что это она виновата в смерти полюбовника. ...Матушка убила себя через семь месяцев. Повесилась. Айву вытащили из ее живота, слабую, недоношенную. Едва спасли. Отца записали отцом, потому что где это видано, чтобы благородная крылатая – да принесла дите от другого? ...Это все меняло. Полностью.