Плод в ладонях

...Шэнь не хотел засыпать. И боялся по пробуждении оказаться вновь в подземелье. ...Он оказался в покоях, которые определенно принадлежали бывшему Королю Севера, а теперь – правой руке Императора. В пустой, холодной и темной комнате, где давно уже никто не жил. Напротив ледяной глыбы с замороженным телом Шан Цинхуа. Тупой артефакт столь упорно тащила его прочь из дворца, чтобы в итоге он снова оказался тут. ...Если бы кто спросил, Шэнь Цзю бы обстоятельно пояснил, что прятаться буквально в логове врага, когда этот враг разослал ищеек и прочесывает каждый камень и заглядывает в каждую лужу – идея плохая. Откровенно безумная. Ну кто в своем уме, раздраконив Императора Трех миров, буквально плюнув ему в суп, будет отсиживаться в вотчине этого самого Императора? Сколько между ними сейчас преград? Пара этажей, два десятка стен, шелковая ширма? ...Тупой артефакт это не волновало. Она будто вообще не осознавала опасности, не могла понять своим крошечным артефакторным мозгом (если он там вообще был!) насколько ее положение шаткое! Хуалин могла предать. Мобэй мог проговориться или ошибиться где-то. Слуги могли увидеть! И деревянный засов на двери – ни в коей мере не спасение! Дева-артефакт этого не понимала. Не хотела слушать. ...Когда он перестал скулить и рыдать, как последний нищий бродяга, когда Мобэй вновь спрятал тело мертвого супруга под белой тканью и вязью талисманов – Шэнь Цзю смог частично вернуть себе ясность мышления. Смог успокоиться, прижатый к чужому телу и укачиваемый. (Так, наверное, укачивали его в младенчестве? У него должна была быть мать. Младенцы не заводятся из грязи и гнили на городских улицах) ...У артефакта была возможность бросить его. Набросить сеть на Мобэя. Вцепиться в Хуалин. Шэнь прекрасно понимает, что он из себя представляет, и смена хозяина (носителя? Пользователя?) – лучший выход. Самый безопасный. Да, он похож на скелет, у него нет рук и ног. Но он все еще мужчина, и весит больше, чем удобно носить на руках. Ему требуется уход. (Шэнь Цзю не хочет вспоминать, не хочет смотреть на свое тело. Он не понимает, почему лицо девы-артефакта не морщится от отвращения, когда она тащит его на руках, чтобы справиться с туалетом. А потом подмывает. Вытирает. Кормит с ложечки. Расчесывает) ...Или как сейчас. Пока они прятались за шелковой ширмой, Мобэй приказал слугам принести бочку и воду, и самолично ее нагрел талисманом. А потом дева-артефакт, вообще не стесняясь, засунула Цзю в эту воду и вновь принялась мыть. Она протирала его прошлым вечером, водой из ручья! Почему ей не мерзко?! (Мысли об этом помогали не думать о том, что буквально за стеной мог сейчас стоять Император) Ни одна волшебная вода, ни один целебный источник, ни одно душистое мыло или масло не вымоют из Цзю прикосновений демонов. ...Артефакт зря переводила содержимое своих флаконов и склянок. Совсем скоро их найдет Тварь, Цзю вернут в подземелье, а деву разобьют. – Меня очень сложно разбить. – Возразила шепотом та, касаясь его мокрых волос. Приучая к своим рукам. К прикосновениям. (Бездна и все демоны! Цзю не признается в этом, но осознание, что у артефакта женское тело и нет члена, позволяло не скатываться в истерику при каждом прикосновении!) Но это можно сделать. Сюаньсу был мощнейшим клинком, но и его разбили! – Его можно попробовать починить. – Отстраненно заметила дева. Тупой живой артефакт невиданных талантов! Мечи-собратья чинить может, от кровавых паразитов лечит, конечности обещает вырастить! На что еще она способна?! Исцелить насильно соединенные три мира?! – Перебор, пользователь. – Ему в последний раз промыли волосы и вытащили из воды. – В одиночку я на такое не способна. Тут нужна командная работа и прорва энергии. И много знаний о том, как тут было раньше. Я даже пробовать не буду. ...Чтож, тупой артефакт не столь и туп, раз понимает границы своих сил. Тут слышать заверения, что у него отрастет язык – уже дико. Шэнь Цзю повернул голову, рассматривая белую ткань с сетью талисманов, под которой, под толщей льда находилось тело его шиди. ...Мобэю наверняка пришлось извернуться, чтобы скрыть от Твари, что тело Цинхуа не было скормлено собакам и не выброшено куда-то на пустошь. И что душа его поймана и надежно удержана в мешочке цянькунь. Будто бы бывший Принц Севера надеялся, что однажды Тварь исчезнет либо сдохнет, и он сможет возродить своего супруга. Хотя это невозможно, даже если душа уцелела. ...Невозможно для заклинателя. Невозможно для демона. А живой артефакт, что столь легко обещает вернуть утраченные конечности, что чуть ли не плевком избавилась от кровавых паразитов в его теле – способен на это? – Тело цело. Мозг большей частью сохранен, в теории. – Отвечая на его мысли, произнесла дева, вытирая останки его тела. – С руками заминка будет, но это чуть позже легко убрать. Она говорила будто не о возрождении убитого заклинателя, а о починке рваного платья. ...И сколько же энергии на это потребуется? – Мне хватит. – Обтекаемо ушла от ответа женщина. Помогла одеть рубаху, тщательно устроила в коконе из одеял и шкур. Любому артефакту нужна подпитка! И как она эту энергию собирается тащить из Цзю? – ...Не помню. – Равнодушно поделился «открытием» тупой артефакт. Видимо, ее очень качественно повредили в прошлый раз, раз за столько лет (веков?) она так и не восстановилась полностью. «О, ну раз так, то уважаемый тупой артефакт сообщит этому недостойному, когда восстановит кусок своей памяти, где хранятся способы восполнения ее энергии, а не станет без предупреждения тыкать...» – окончание мысли Шэнь старательно сбил и зажевал. Женщина. У артефакта было женское тело. Члена там быть не могло. ...Ночью ему снова снилась Бамбуковая хижина. Снилась Тварь в своем детском облике, хватающаяся за его руки, требующая к себе внимания. Снился свой собственный страх перед мальцом, что смотрел жадно, липко, цеплялся за рукава. Будто требовал, чтобы Учитель был ему еще и матерью. ...Шэнь Цинцю ходил в Красный Павильон. Иногда его сопровождала Ци Цинци, желающая отдохнуть от своих учениц, выпить вина и пособирать свежие сплетни в городе. Работницы Павильона всегда были рады Горным Лордам. (Больше Цинцю они любили разве что шиди Му, который на второй чаше вина клевал носом, подтягивал к себе одну из цветных подушек и свернувшись в клубок, засыпал до рассвета, невнятно ворча сквозь сон что-то о травах и технике стерилизации игл) ...Когда-то, когда еще Цинге называл его своим братом и другом и носил веера в подарок, Цинцю спросил у девушек, как они могут спать с клиентами. Как они могут добровольно оставаться наедине с мужчинами, которые не сделают им ничего хорошего. ...У Цинцю был лишь один хозяин, а эти работницы ложились в постель с разными. Насколько же они сильны, что еще не убили своих клиентов? Сколько в них выдержки? Шэнь Цинцю по сравнению с ними был едва стоящей на ногах соплей, что сломалась на первом же хозяине. И сама мысль о том, чтобы провести ночь с Цинге, который наверняка хотел этого, приводила к мгновенному искажению ци. Нет, ни за что. Творить такое ни с одним своим шиди Цинцю не посмел бы. Так что был несказанно рад, что Цинге согласился лишь на дружеские и родственные узы... ...А потом он обвинил Цинцю в том, чего он не совершал, и попытался убить прямо на собрании Лордов. Узы дружбы и братства с хрустом разбитого чайного сервиза были разбиты, и Шэнь осколки собрать не смог... ...Живой артефакт спала. Спала безмятежно, расслабленно, подсунув обе ладони под подушку. Будто не во дворце Императора, которого довела до ярости безумной наглостью собственного поступка. Будто пребывала в абсолютной безопасности. (У нее было женское тело. Она не была в безопасности. У Цзю не было ни рук, ни ног. Но Тварь его не кастрировала. Он все еще был мужчиной. Он был опасен, как и другие) За затянутыми мутным льдом окнами что-то беззвучно вспыхивало. То ли фейерверки, то ли разноцветный звездопад. Отблески его проникали сквозь лед, ложились слабыми бликами на все предметы. Без своих верхних одежд, без высокого хвоста с длинной челкой, она не казалась воплощением Лю Цинге. ...Она приучала Цзю к своим рукам. Дрессировала остатки его тела, делая это столь аккуратно и ненавязчиво, что легко было обмануться. Артефакт легко убирала чувствительность с тех частей тела, который Шэнь не хотел ощущать. Читала его мысли. Продавливала вбитые Тварью и демонами рефлексы, заставляя не вздрагивать от прикосновений. Замедляла его сердечный ритм, направляла дыхание, не давая свалиться в очередную истерику. Как вода медленно проникает в кувшин с треснувшими стенками и запечатанным горлом, который выбросили в воду. Да, печать крепка, но трещин много, и они глубоки. Целый кувшин не бросают в реку. ...Так просто это не заметить. Не отследить. ...Ей было нужно что-то. Просто так никто не стал бы носиться с искалеченным уродом, обещая исцеление, кормя с ложечки и подтирая зад. Душа? Шэнь не сможет защититься, если артефакт захочет пожрать его душу. Больше у него буквально ничего не было. Совсем. ...Нужно было этот тупой артефакт отвадить. Отогнать, заставить его бросить, чтобы она убралась наконец из дворца Императора, чтобы не рисковала своей целостностью. Шэнь ей благодарен за попытку его спасти, но оно того не стоит. Если уж Глава Школы не смог выжить, то какую мерзость тварь придумает для живого артефакта? У нее нет оружия. (Шэнь закрывает оставшийся глаз и видит Синьмо, что входит артефакту между ребер. Это ужасно. Это не так плохо, как мысль о том, что Тварь решит артефакт подмять под себя и изнасиловать. Тварь думает лишь своим членом, либо мечом) ...Утром тупой артефакт пытается его накормить. Снова каша из ее запасов, но более сладкая. Шэнь отворачивает голову сколько может, но в итоге проигрывает. (Ему скоро снова будет больно. Эти несколько дней без боли, без насилия, без холода – будто сон. Будто сказка, которая очень скоро растает. Он не хочет верить, что это продлится еще хоть сколько-нибудь, но малодушно позволяет себе не просыпаться еще немного) «Убей меня» – просит Шэнь Цзю, потому что это единственное, что спасет его от Твари. Дева-артефакт смотрит пристально, а потом откладывает гребень и касается его лица двумя ладонями. Оглаживает кончиками пальцев виски, трогает скулы, брови, щеки. Ей должно быть мерзко. – Я совсем ничего не помню о золотом ядре. – Почти жалобно выдает тупой артефакт. – Расскажешь мне о нем, пользователь? «Если расскажу, ты меня убьешь?» – Нет. – Ровно отвечает дева с пустым равнодушием. Она не юлит, и не пытается обмануть в духе «я подумаю тебя убить, если ты мне все-все расскажешь!» «Мне незачем больше жить» – если бы не вбитый в кости страх, Шэнь за подобный ответ вцепился бы зубами в чужие пальцы. Потому что это правда. Вся его семья погибла. Не осталось ни братьев, ни учеников. Он остался один, этот мир скоро окончательно вымрет, и смысла в продолжении существования нет. – Цинхуа – часть твоей семьи? – Вопрошает артефакт негромко. За стеной, в коридоре, шуршит что-то. То ли оставшиеся во дворце крысы, то ли слуги. «Да. Но он мертв, если ты не заметила» – А этот... Лекарь Му? «Му Цинфан» – поправляет Шэнь, и пытается не вспоминать, каким крошечным целитель казался при первой их встрече. Маленький ребенок, не приспособленный к жизни на улице. Росток, обласканный любовью всех предыдущих Горных Лордов. «Ци Цинци» – перечисляет Шэнь, и перед глазами встает Госпожа пика Сяньшу. Только самые приближенные могли знать, что Цинци курила трубку, набивая ее ароматным табаком. Шэнь Цзю перечисляет других, пытается воссоздать в памяти их живыми и здоровыми. Счастливыми. Старательно не вспоминает, как выглядела отрезанная голова Цинвэя. Как не звенели осколки Сюаньсу, ссыпаясь на грязные камни темницы. Помнить их всех живыми и счастливыми было лучше, чем осознавать, что он остается последним Горным Лордом, что еще не ушел за грань. – О. – Тянет шепотом артефакт. А потом говорит сущую бессмыслицу. – Значит, придется возвращаться и воровать не только тебя одного. ...После завтрака она разрезает ладонь, нацеживает чашу крови и позволяет Мобэю ее выпить. – Не думаю, что ты получишь новые силы от этого. – Говорит дева спокойно, трогая демона за руки. Под кожей у него вспыхивают золотистые молнии. – Но кровавых паразитов больше не будет. – Мне этого достаточно. – Бросает бывший Принц Севера, и едва молнии исчезают, встает на ноги. Он уже все решил, и отговорить его не выйдет. – Я попробую его убить. Шэнь Цзю в эту затею не верит. У живого артефакта нет оружия. Мобэй уже один раз проиграл Твари. А теперь та еще сильнее. Ничего не выйдет. Мобэй сам идет на свою смерть. Тупой ледяной демон. Тупой живой артефакт. Безмозглый искалеченный беглый раб дома Цю, который ни на что не способен, и может лишь смотреть, как муж его мертвого глупого шиди сам идет на казнь. ...Это все настолько бессмысленно, настолько глупо, непродуманно, ненадежно, зыбко и неправильно, что Шэнь Цзю сдается. «Тупой артефакт. Пока тебя не нашла и не разбила Тварь, скажи мне одну вещь» – просит он при следующем прикосновении. – Какую, пользователь? «Твое имя. Надеюсь, хоть это ты не забыла?» Дева улыбается почти польщенно. В уголках глаз появляются веселые морщинки, делая ее окончательно не похожей на Цинге. (Кто вообще может обмануться? Они совершенно не похожи!) – Айва. Плод. И плод, и дерево.