Плод в ладонях

– Я попробую его убить. – Говорит Мобэй-Цзюнь, бывший Принц Севера, бывший преданный слуга Императора. ...Видимо, в этот список скоро добавится «бывший последний ледяной демон». Но это уже не несет никакой важности. Небесная демоница смотрит на него. Она не ждет клятв в верности. Однажды предавшему веры больше нет. Мобэй это знает. – Он сильнее тебя? – Спрашивает она спокойно, перекатывая на ладони колокольчик Хуалин. – Намного. – Не скрывает Мобэй, потирая кожу на запястьях, где совсем недавно расцветали молнии. Когда-то он проиграл поединок почти щенку, а теперь тот вырос в огромную кровожадную тварь, которая пожрала весь мир. – Выпей. – Небесная демоница протягивает ему крошечный стеклянный фиал. Жидкость внутри прозрачная, и похожа на простую воду. В ней нет никакой ци. – Ты не будешь ощущать боли. Под пальцами Мобэя кончик фиала откалывается, и он вытряхивает на язык несколько капель. Вкус скорее горьковатый. А запаха... Запаха нет. ...Отсутствие боли в предстоящем поединке – это уже лучше, чем Мобэй рассчитывал. Ему нечем заплатить за этот дар. Он не смеет просить о чем-то еще. Душа Цинхуа спрятана в его серьгах. Император заметил бы любое новое украшение, а серьги ледяной демон носил всегда. Умрет Мобэй – и лед, что оберегает мертвое тело – исчезнет. – Подожди. – Произносит демоница, когда он уже встает. Протягивает ладони, касается горячими пальцами висков. Наклоняется близко, прижимается горячим лбом к его лбу. Мобэй – высок. Демоница не уступает ему в росте. Она закрывает на миг глаза, а когда открывает – на Мобэя смотрит солнце. Чужие радужки залиты золотом, и от одного взгляда становится неприятно жарко. Он демон льда, не огня. – Разовая акция, демон. На повтор не рассчитывай. – Она отстраняется, будто ничего не произошло. – Эффект продлится недолго. – Эффект чего? – Уточняет Мобэй. Он не ощущает в своем теле никаких изменений. – Я хочу увидеть, как сражается твой Император. – Говорит демоница. В голове у Мобэя появляется гул. «Заставь его показать хотя бы часть приемов. Разозли» – губы у демоницы не двигаются, но голос тихий, бестелесный, звучит в ушах. Если это плата за кровь – Мобэй постарается. «Я хочу, чтобы после тебя он пришел сюда. Мне нужно, чтобы был в ярости, которую не в силах обуздать» Что же. (Мой Король! – шепчет Цинхуа, обнимая его теплыми руками. Трется носом о ключицу, – вы даже не представляете, насколько можете быть жестоки! Вы словами можете порезать сильнее, чем льдом!) ...Кажется, с того самого дня, как он проиграл битву будущему Императору, Мобэй только и делал, что наблюдал за своим хозяином. Он видел чужие слабости. Видел ту болезненную зависимость от чужого внимания. Жажду богатства, славы, признания... Видел, что за спиной Императора прячутся две ядовитые тени. Да, их потом стало больше, но те, первые, были самыми важными. ...Вторая Супруга рыдает в окружении подушек, одеял, и портретов своего старшего брата. Мобэй появляется в ее покоях, и не размениваясь на приветствия и поклоны – бьет льдом. Портреты, свитки, статуэтки, гобелены – все с лицами Лю Цинге – хрустят и осыпаются на пол. – Что ты творишь?! – Визжит Миньянь, и без вуали, что вечно тряпкой висит на ее лице, она кажется не такой уж и красивой. Вот уж точно – младшая сестра не унаследовала ни силы брата, ни его красоты. – Давно хотел. – Пожимает плечами Мобэй. Ему невероятно легко. ...Его попросили разозлить Императора – и он сделает все, что способен. (Мой Король! – Восторженно пищит Цинхуа. В руках у него – древние, ветхие свитки со старыми легендами. Их хранила мать Мобэя, пока не умерла. – Вы себе представить не можете, насколько они старые! В них говорится о том, что предки вашей матери встречались с богами, что могли путешествовать по многим мирам!) Лю Миньянь некрасиво открывает рот, и кричит-кричит-кричит, и эхо ее разбегается по коридорам дворца. Пока еще недостаточно. «Мой Король! – Цинхуа прячется у него за спиной. – Я вот смотрю на нее, и мне даже жутко от того, как она ревнует к своему брату! Хотя он умер уже давно) Мобэй не осторожничает. Не стесняется. Цинхуа поймет и не станет обижаться, когда они встретятся за гранью. Мобэй-Цзюнь хватает чужую Вторую Супругу за волосы, выкручивает ей шею, и целует в губы. Кусает до крови, чтобы сразу оттолкнуть. Демонстративно брезгливо вытереть ладонью губы. Сплюнуть на засыпанный ледяной крошкой ковер. – Твой брат в этом гораздо лучше. – Сообщает Мобэй. (Демоны и Бездна, ему в голову не пришло бы лезть с поцелуями к Богу Войны. Но кто об этом решит сообщать Миньянь?) Он открывает портал и исчезает за миг до того, как воздух рассекает клинок Второй Супруги. ...Император очень злится, когда на его собственность предъявляют права. ...Покои Первой Супруги кажутся смутно знакомыми. Мобэй никогда тут не был, но спустя пару мгновений до него доходит. Бамбуковая хижина Лорда Цинцзин. Та же элегантная простота, оттенки цвета цин, ненавязчивый запах чая и бамбука. Изящество, благородство и идеально продуманная каждая мелочь. ...И веера Горного Лорда. Они лежат в открытых футлярах, развешаны на стенах, вставлены в рамки. (Мой Король! – Цинхуа жмется к нему ночью. Голос у него подрагивает, и говорит он шепотом, будто бы боится, что кто-то их подслушает. Руки у него в повязках. – Я иногда на нее смотрю, и мне кажется, будто бы она хотела бы быть его дочерью. Или любовницей. Или... Или быть дитем Цанцюн. Как Цинфан. Мой Король, я рассказывал тебе, что это значит?) – Убожество. – Бросает Мобэй. Он общался достаточно с Лордом Цинцзин, чтобы запомнить его интонации. Шум в его голове нарастает. – Жалкая подделка. – С наслаждением сообщает Мобэй-Цзюнь, глядя сверху вниз на Первую Супругу Императора. – Лживая мразь, что прилипла грязью к рукаву своего Наставника. Нин Иньин моргает, и на один миг сквозь ее наивно-сладкую маску проглядывает истинное лицо. ...У Императора Императрица ему под стать. И она достаточно умна, чтобы не показывать Ло Бинхэ, кто над кем возвышается. – Признаешься Шэнь Цинцю, что все эти веера ты украла из его дома? – На ответ Мобэй не рассчитывает. (Мой Король! – Цинхуа уже не плачет, но шмыгает носом. – Кажется, кажется, я знаю, кто предатель...) – Я лишь забрала то, что мое по праву. – Иньин улыбается мягко-мягко, наивно. Насквозь фальшиво. Ее так давно не провоцировали, что маска наивной дурочки трещит. – Ведь я являюсь наследницей пика Цинцзин после того, как мой Учитель лишился статуса Лорда. Лед под ладонями Мобэя формируется в веер. В веер, который он видел один раз. В веер, который не принадлежал Шэнь Цинцю. Но являлся собственностью Лорда Цяньцяо. Собственность дитя школы Цанцюн. Легендарный артефакт, который не смогли спасти, когда Бесконечная Бездна обрушилась на школу и погубила всех живых. Нин Иньин веер узнает, и на лице ее проступает жадность. ...Ну как же. Она смогла получить все, за исключением двух вещей. Мобэй-Цзюнь распахивает веер, прикрывает ледяными пластинками собственное лицо. Так делал Шэнь Цинцю, не желая показывать своего разочарования. Даже говорить ничего не нужно. ...Переместиться порталом удается за мгновение до того, как все предметы в комнате, напитанные ци, вонзятся ему в тело. ...Император ненавидел, когда кто-то пытался усомниться в его силе. Поэтому Мобэй разваливается на огромном троне, подперев ладонью голову и закинув ноги на второй подлокотник. А через миг пустил по ступеням, ведущим к трону, перламутровые слои скользкого льда. Шум в голове не утихал. – Кажется, кто-то позабыл свое место. – Благодаря своему чудовищному мечу Император мог перемещаться неслышно, а чутье не позволяло подобраться к нему со спины. – Да. – Кивает Мобэй-Цзюнь. На лестнице, ведущей к трону, вырастают ледяные фигуры. Горные Лорды, почти полным составом. ...Не хватало Шэнь Цинцю и Лю Цинге. И Шан Цинхуа – Мобэй не хочет смотреть, как статую его драгоценного маленького супруга разбивает Император. ...Ну конечно, Мобэй проигрывает. Император Трех миров ужасно силен, и давно уже безумен. Меч его отделяет мясо от костей одним ударом. ...Ледяному демону не больно. Он проигрывает, но ему не больно. Ему смешно. Бой получился впечатляющим, но все равно коротким. Мобэй вложил в удары всю силу, но этого оказалось недостаточно. (В голове мелькает мысль – нужно было нападать внезапно, не дразнить и не злить, но он себя одергивает. Такой подход Мобэю не по вкусу. Он знает, что на шее у Императора – вязь амулетов, и уже много лет никто не может незамеченным подобраться со спины) – Значит, это ты посмел украсть моего Учителя. – Тянет довольно Император. Мобэй сам себе кажется бабочкой, которую пришпилили булавкой к стене. Только вот на роль булавки был использован Синьмо. (Мой Король! – В глазах у Цинхуа бесконечный восторг. – В этих свитках, что хранила ваша мать, написано о древних богах! Силы их безграничны, но они скованы иными законами. И главный...) – Это... Не я. – Говорит Мобэй. В груди клокочет кровь, но ему не больно. – Лю... Цинге. Лицо Императора сереет. (Бездна, Мобэй бы посмотрел, как бы Бог Войны отреагировал на эту демоницу. Это был бы великолепный поединок) – Мой шишу давно умер! – Император ненавидит, когда ему не подчиняются. И он терпеть не может, когда планы и прогнозы, над которыми работает его Первая Супруга, осыпаются тающими снежинками. – Мой Учитель постарался, чтобы коварно его убить! Полудемон запихивает пальцы Мобэю в рану на груди. Шевелит пальцами, а потом эти пальцы облизывает, собирая языком красные капли. – В тебе больше нет моих кровавых паразитов. – Говорит он почти задумчиво. – Но над этим я подумаю потом. (Никогда ты об этом не подумаешь! – раздраженно думает Мобэй, и Цинхуа из воспоминаний с ним соглашается) – С той стороны никто не сумел еще вернуться! – Улыбается Император. – А ежели кто-то попытается, я разобью его душу и загоню обратно в пустоту! Мобэй смеется хрипло, и даже не пытается объяснить полудемону, что пустоту не разбить, ежели она этого не позволит. Пустота инертна. (...Главный закон иномирских богов – звенит в голове голос Цинхуа, что трясется над древними свитками, будто курочка над цыплятами – они лишь отвечают ударом на удар. Действие рождает противодействие! Мой Король, я обязан скопировать эти свитки и отнести в библиотеку Цанцюн! Там определенно нет ничего подобного!) Император вытаскивает Синьмо, и еще раз взмахивает мечом. Мобэй закрывает глаза. ...Цинхуа его ждет среди разрушенных стеклянных статуй Лордов. ...Солнце клонится к закату. Лапка супруга в его ладони такая крошечная, такая мягкая. Ни когтей, ни чешуи. Пятна от чернил узорами на коже. Ниточки цветных простеньких амулетов на запястье. Совсем детских. (Мой Король, не ревнуйте! Эти амулеты мне повязали ученики Аньдин, чтобы я никогда не попадал в неприятности и всегда возвращался целым и здоровым!) ...Они идут по опустевшим коридорам, следуют за фигурой Императора. ...Мобэю это не интересно, но Цинхуа хочет увидеть своего брата. Отказать своему супругу ледяной демон не может ни в чем. – Шишу Лю... – Император на миг теряется, не понимая, откуда взялся давно мертвый Бог Войны в его замке. Потом встряхивается. – Нет. Ты же баба! Небесная демоница сидит на краю широкой постели, подвернув под себя одну ногу. Она кажется расслабленной, и вид выломавшего дверь и ввалившегося Императора Трех миров заставляют ее лишь приподнять бровь. – А постучать было нельзя? – Уточняет она, уделяя больше внимания разрушениям, чем сильнейшему полудемону. – Ты баба! – Повторяет Ло Бинхэ. В глазах у него загорается привычный похотливый огонь. А потом он видит Шэнь Цзю. – Учитель! Учитель... Мне даже интересно, как вы смогли убедить эту деву вас выкрасть. Ведь вливать в чужие уши яд ваших слов вы уже не можете... Кажется, мне все же нужно было вас кастрировать. Как шишу Му. На лице Шэнь Цзю – ни кровинки. Он бледнее белых простыней, и смотрит на своего бывшего ученика не моргая. – Что мой падший Учитель наплел тебе, юная дева? – Обольщать Император мог лишь взглядом и парой ласковых фраз. Девы любых сословий, воспитания и силы падали к его ногам срезанными цветами. – Так я дева или баба? – Эта дева не спешит обольщаться. Ло Бинхэ качается между двумя вариантами. Добавить эту девку себе в гарем будет отличной идеей – ей наверняка пойдет красный цвет, да и всегда приятно разложить на шелковых простынях еще одну красотку. ...Этой он, ради разнообразия, прикажет пошить костюм шишу Лю. Будет забавно трахнуть подобие Бога Войны, который когда-то пытался привлечь внимание Учителя. Дева смотрит Бинхэ в лицо, потом задумчиво опускает взгляд, придирчиво осматривает всю его фигуру в самых дорогих одеждах. Мельком уделяет внимание Синьмо. Хмыкает. ...Хмыкает. – Ты им компенсируешь? – Вопрос бесстыден, не окрашен ни единой каплей стыда или вожделения. ...Нет, никакого костюма шишу Лю. Никаких красных одежд. Ло Бинхэ трахнет ее на глазах Учителя, потом самолично оторвет ей руки и ноги и бросит демонам. ...Те как раз что-то ныли о том, что у них не хватает еды. Вот им будет угощение. ...Первый удар наносит Ло Бинхэ. Он бьет рукоятью Синьмо девку в висок, стаскивает с кровати, швыряет в стену. ...Девушек ему бить неинтересно. Они слабые, визжат и пищат. А истошных криков от них можно добиться и на ложе. Но ради этой твари, посмевшей украсть Учителя, посмевшей переманить на свою сторону Мобэя, Бинхэ согласен поработать кулаками. Девка отлетает от удара. Не закрывается руками. Не просит пощады. Смотрит так, что у полудемона кровь вскипает в жилах. ...Учитель что-то там хрипит. Ну ничего, Бинхэ проследит, чтобы тот видел, какая плата следует за то, что кто-то смеет его Учителю помогать. ...Наставник отказался его любить, когда Ло Бинхэ только появился в школе. Так что никто никогда не посмеет любить Наставника. – Ты хоть стараешься? – Уточняет девка подозрительно, и Бинхэ вынужден сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие. Потому что ему прилетает удар кулаком в лицо, от которого трещат кости черепа. ...Удар Мобэя не нес и половины подобной силы. ...Это будит ярость еще большую. Всегда, всегда на стороне Учителя были сильные союзники! Все хотели его защитить! Все вились рядом с ним! А на Ло Бинхэ никогда не обращали внимания! Будто бы он пустое место, не достойное внимания! ...Хорошо. Император постарается. ...Синьмо пробивает чужую грудную клетку, проскальзывает между ребер, пробивает чужое сердце твари, прибивает ее к полу. Никто, никто не переживает такого удара. Нет ни одной техники, способной увести смерть. – Ну что же, Учитель. – Довольно тянет Ло Бинхэ, поворачиваясь к кровати. Шэнь Цинцю выглядит несравнимо лучше, чем когда Император навещал его в последний раз. Он отмыт, причесан, и не покрыт семенем и нечистотами демонов. – Кажется, вы виноваты в еще одной смерти. – Показательно грустно вздыхает Ло Бинхэ, и улыбается довольно. – Надеюсь, вы натрахались с этой сучкой вдоволь? Потому что теперь вам надлежит вернуться в свою камеру. Вас ведь ждут ваши постоянные партнеры... Учителя корежит, но взгляда он не отводит. Один вырванный глаз приучил заклинателя к тому, чтобы он не смел не смотреть на своего ученика. ...Не может любить – так будет смотреть. – Не переживайте, Учитель. Тело вашей защитницы я прикажу разместить рядом с вами. Думаю, вы не откажетесь посмотреть, как мои слуги пожрут ее тело? Жаль, я немного перестарался, и пробил ей сердце, так что она быстро начнет разлагаться. Но, Учитель, вы же привычны к плохим запахам, верно? В единственном глазе Шэнь Цинцю – ужас столь безнадежный, столь глубокий, что не измерить, ни ощутить. Бинхэ чувствует привычную тяжесть в паху. ...А что, это идея! Один раз он снизойдет до Учителя, наградит своим семенем. Тот не женщина, но Император свою порцию удовольствия получит, раз не смог трахнуть эту девку, пока та была живой. Спать с трупами слишком скучно. Ло Бинхе почти касается лица Учителя, когда боль прокатывается по телу, пробивает навылет ребра и слои парадных ханьфу. Император опускает взгляд и смотрит на пустую белую руку, что торчит из его груди. Пальцами она сжимает бьющийся красный орган, что соединен с его телом сосудами. ...Был соединен. – Одно сердце. Ты пробил мне одно. – Мир вращается, покачивается. Кровяные паразиты в его теле приходят в движение, но не могут исцелить. Они перемещаются по крови, но умирают быстрее, чем размножаются! Что это за магия?! Что за дрянное заклинание использовала эта сука?! Ло Бинхэ убил ее! Он не мог ошибиться! Синьмо не мог проиграть! Он не мог не пожрать душу проигравшего! Ло Бинхе тут Император! Он самый сильный! Он не может проиграть! Да еще какой-то девке, в руках у которой даже не было никакого оружия! ...Он пожелал никогда не проигрывать! Все его желания сбывались! Этого не может быть, потому что быть не может! ...Он хочет такого защитника себе. Учитель не достоин подобной силы! Разве Ло Бинхе многого просит?! ...Шэнь Цзю не может не смотреть. Тварь убивает артефакт. Протыкает Синьмо, пробивает сердце. ...А после артефакт вытаскивает из себя демонический клинок и поднимается на ноги. И разламывает Императору грудную клетку, чтобы раздавить в ладони сердце полудемона. – Грязно получилось. – Ворчит дева-артефакт, и кашляет. Кровь у нее идет горлом. ...Молнии в ее крови тускнеют, чтобы в итоге погаснуть. А кровь не останавливается. ...Нет. Нет. Нет! Какой смысл убивать Тварь, если живой артефакт и сама будет разрушена?! Какой в этом прок?! «Тупой артефакт!!! И чего ты этим добилась?!!» – кричит Шэнь Цзю, когда висков касаются окровавленные ладони. «Немедленно исцелись!!! Возьми мою ци!!!» Айва смотрит на него мягко, будто бы Шэнь истерит по совершенно пустячной мелочи. Кровь растекается по ее груди, заливает штаны, собирается лужами на полу, пропитывает одеяла. ...Разобьется. Рассыплется на мертвые частицы. Развоплотится. ...Да зачем убивать Императора, если для этого она заплатила такую цену?! «Лучше бы ты бросила меня и вернулась в свою сраную нору!!!» – Исступленно кричит Шэнь Цзю. Изо рта у него выходит что-то жалкое, хрип пополам с невнятным лепетом и мяукающими звуками. Айва улыбается, вокруг глаз у нее собираются мягкие морщинки. Она выпрямляется, отнимает ладони от его висков. ...И заваливается. ...Заваливается. ...Заваливается на спину. Шэнь Цзю закрывает уцелевший глаз, из горла у него вырывается вой. ...Неудачник, какой же он жалкий неудачник. Его носили на руках, он не сохранил даже рук, чтобы поймать древний живой артефакт, что умер ради него... Шэнь Цзю закрывает уцелевший глаз, боясь увидеть осколки разбитой девы-артефакта. ...Солнце за поплывшими ледяными окнами уходит за горизонт. Шэнь Цинцю открывает глаза, и смотрит на искаженное, красное лицо Лю Цинге. Руки Бога Войны на его шее, и давят, давят, сжимают, не позволяя вдохнуть. «Я так умру» – отстраненно думает Шэнь Цинцю, и закрывает глаза. ...А потом чужое тяжелое тело с него стряхивают, и Шэнь Цинцю делает вдох.