Плод в ладонях

...Они все рехнулись. Вся его боевая семья оказалась кучей лицемерных ублюдков. Лю Цинге не хотел иметь с ними ничего общего. Он хотел отомстить за поруганную честь своей сестры. Потому что Миньянь была его младшей сестрой, а тот, кого он тоже считал семьей, кого называл братом – так поступил с ней... ...Лю Цинге его убьет. И проломит голову лицемерному лекарю, что все видел, но не стал вмешиваться. ...А помойная крыса вела себя, будто ничего не произошло. И будто бы было мало того, что он натворил – ублюдок пошел развлекаться в бордель. Лю Цинге просто выследил мразь, вытер ей все поверхности в той комнате, сжал пальцы на чужой шее и давил, давил, давил... ...И пропустил появление бешеной бабы, что напала на него со спины. Да еще и за волосы ухватила, будто бы это была какая-то девичья возня из-за разбитой пудреницы! Никакой воинской чести там не было! ...Они все считали его идиотом, что поверит чужим льстивым речам о том, что помойная крыса была невиновной. Шэнь Цинцю знал, что натворил. Не было смысла полоскать имя и честь младшей сестры, доставляя этим ей еще большую боль. Шэнь Цинцю не признавался и изо всех сил делал вид, что вообще не понимает, почему на него взъелся «младший брат». (Лю Цинге попытался на него броситься, но руки все еще были перетянуты вервием бессмертных. Так что пришлось швырнуть в помойную крысу чайник) ...Они все ими были. Лю Цинге ощущал себя слепцом, что так глупо доверял названной семье, и не хотел находиться с ними не то что в одном зале – на одной горе. Он им доверял. А они его предали. И навредили сестре. А теперь отчаянно пытались замести следы! Дружно делали вид, что вообще не понимают причин его поведения! ...Бездна! Цинвэй назвал его агрессивным!!! Лю Цинге открыл рот, собираясь высказать все, что думает о еще одном своем названном брате, но все слова умерли, не успев родиться. – Иди в жопу. – Сообщил он хмуро и уставился на пиалу, отказываясь вступать в диалоги и вообще обращать на окружающих внимание. Рано или поздно всем надоест его убеждать. Вервие снимут. Меч не могут не вернуть. Лю Цинге все еще оставался Горным Лордом, и он сможет отомстить за обиды сестры. ...Цинхуа тоже был крысой. Крысой, что легла под демона, а теперь со щенячьей преданностью заглядывала Цинге в глаза и вопрошала, откуда «шиди Лю» взял эту ленту. Кто ее ему подарил? Какая-то поклонница? Лю Цинге удавится, но ничего этим мразям не скажет. ...Особенно после того, как на собрании появилась та бешеная баба. Бешеная баба в одежде, что была пошита по меркам Лю Цинге! Крысиный Лорд Аньдин решил отомстить таким способом? Отлично! Цинге вызов примет, и впаяет мелкого лицемера в основание его же пика! Тот, кто связался с демонами, не может быть праведным заклинателем! Это аксиома, известная даже маленьким детям! Итак, он убьет Шэнь Цинцю. Потом Цинфана. Следом будет Цинхуа. И бешеная баба. Она напала со спины с вероломностью уличного босяка, и била грязно. ...Ничего. Лю Цинге покажет, как нужно сражаться честно. Он не станет бить со спины. В голове привычно шумело. – ...Лю, пожалуйста, скажи мне, кто дал тебе ленту? – Над ним кружилась поддельная семья, будто стервятники над свежим трупом. Лю Цинге оторвал взгляд от пиалы. Кажется, эта была уже иной. Предыдущую он разбил. И ту, что была до этого. И чайник. ...Да, он швырнул чайник в... – Пожалуйста, брат Лю, лента была напитана демонической ци и наверняка проклята, – ладони его коснулись чужие пальцы, сжали легонько в фальшивом жесте доверия. – Нам нужно знать... Му Цинфан. Только у него было такое прикосновение. ...Лицемерная мразь, что помогла скрыть преступление Цинцю. Лю Цинге его убьет и без меча. На руках все еще было вервие бессмертных, но ему не нужна ци, чтобы убить лицемерного врача. ...Выпустив из ладоней пустую пиалу, Цинге рванулся, целясь в чужое белое горло. Ему не нужно даже душить – он просто сломает Цинфану шею! Только заглянет в глаза этому предателю, что столь упорно делает вид, что не понимает своей вины! Понимает ли лицемер, за что его карают?! Лю Цинге дернули назад, не позволяя довершить начатое, но в глаза младшему брату-предателю он заглянул. ...Зрачки у Цинфана были расширенные, и там, по ободку радужки, вспыхнули золотые прожилки. Будто ветвистая молния на миг расцвела диковинным цветком. А потом Лю Цинге врезали кулаком в висок и совершенно подло пнули коленом в пах! Снова! – Подлая тварь! – Едва сумев дышать, заорал он на бешеную бабу, что ужом влезла между ним и лицемерным лекарем. Никто иной не мог так больше бить! А у мусорной крысы-Цинцю кулак был не таким сильным! – Я тебя выпотрошу! Я скормлю твои внутренности собакам! Я лично тебя уничтожу! Ты лезешь в чужие дела! – Заткнулся и сел. – Холодно произнесла бешеная баба в его собственной одежде, но с волосами, убранными в тугую косу. ...Велела. ...Лю Цинге осознал, что это был приказ, когда понял, что сидит прямо там, где миг до этого стоял. И даже не успел ни разозлиться, ни обвинить бешеную тварь в применении демонических техник. А это определенно была какая-то демоническая техника! ...Когда его оторвали от шеи Му Цинфана, тот отлетел назад, и сбил собой один из низких столов, перевернув и чайник, и поднос. От падения и удара содержимое подноса рассыпалось, и заколка в виде меча треснула пополам. Лорд пика Цяньцяо замер, глядя на сломанное украшение с неподдельным ужасом. ...Лю Цинге был физическим совершенствующимся. У него было великолепное зрение, натренированное и цепкое. У него был идеальный слух, чтобы выслеживать врагов. – Этот не понимает... Этот лишь сделал то, что велит ему его долг... – Губы у Му Цинфана дрожат, и он бормочет почти неразборчиво в приступе искажения ци. (Потому что лицемерная мразь знает, знает, что натворила! И понимает, что не так невинна, как того показывает!) – А, Император говорит об этом инциденте. – Продолжает бормотать целитель Му. Голос у него прыгает, то падает до шепота, то подлетает в ужасе, рассыпаясь эхом. – Лю Цинге. Это был Лю Цинге, мой Император... ...А потом Му Цинфан схватил половину заколки и вогнал себе в шею. Вытащил. И вогнал еще глубже. Поднялся переполох. Страшные крики, что перекрыли даже шум в голове у Лю Цинге. Му Цинфан бился в руках других Горных Лордов в судороге, что пытались остановить ему кровь. ...Лицемерная мразь умирала. Он был единственным лекарем в этом зале. Даже если послать за кем-то на Цяньцяо, помочь ему не успеют. Лицемерная мразь умирала страшно. В муках, которые заслужила. Лю Цинге смотрел на чужую смерть, не отрываясь. Его младший названный брат умирал. ...Лю Цинге смотрел на то, как умирает его младший брат. И вдруг понял, что не чувствует удовлетворения... ...Ему страшно. Да, он хотел его убить! Хотел! (Он не хотел, чтобы Цинфан умер) ...Другие Лорды пытались остановить кровь, но не могли даже прикоснуться к куску заколки, что повредила сонную артерию. Только старались удержать руки Му Цинфана, что нанес себе в шею два удара заколкой, и, если бы его не остановили – продолжил бы себя убивать. – Помоги ему! – Истошно закричал Шэнь Цинцю, пытаясь вместе с Цинци удержать лекаря. – Ты мой артефакт, ты же умеешь исцелять! Помоги! Кого он просит? ...Кажется, он что-то кричал еще. Кричали остальные Лорды. Лю Цинге слышал их и одновременно нет. Он смотрел на красную лужу, что расплывалась под головой Му Цинфана, и ощущал себя только проснувшимся, облитым водой и сбитым с толку. Собственные руки были чистыми, без следов крови. В голове привычно шумело. ...Лицемерная мразь должна была сдохнуть. ...Помойная крыса говорила что-то про Императора. Лю Цинге не слушал – он не намерен выслушивать россказни мразей, что обманом набились ему в братья. Он собирался сломать шею Му Цинфану. ...Му Цинфан четко произнес «Император», его, Лю Цинге, имя, упомянул «инцидент», а потом нанес себе смертельную рану. ...Лю Цинге смотрел, как бешеная баба из борделя, которую в Цанцюн притащили по желанию одной помойной крысы и по приказу другой лицемерной крысы переодели в его одежду, падает на колени перед Лю Цинге. Вытягивает пальцами острый осколок заколки из раны и отбрасывает в сторону. ...В руках у бешеной бабы мелькает лезвие короткого ножа, чтобы пропороть ее собственное запястье. Теперь по шее Му Цинфана бежит еще больше крови. Его и чужой. ...У лекаря закатываются глаза... И на белом горле вспыхивают золотые молнии. Они скользят под кожей, и кровь останавливается резко, будто сонная артерия больше не повреждена. (Так пережать ее можно только с помощью ци, но крови вытекло столько, что средних сил заклинатель вряд ли сумеет выжить без помощи опытного лекаря. Му Цинфан – опытный лекарь, но он себе сейчас помочь не в силах) Даже Цинхуа с его скоростью не успеет добраться до Цяньцяо и притащить лекаря на Цюндин. Времени не хватит. ...Наставник сидит на траве, скрестив ноги. Волосы его, черные и блестящие, едва шевелятся от слабого ветра. Лю Цинге – десять. Он уже второй год на пике Байчжань, но никогда прежде не видел своего Наставника таким расслабленным. ...Плащ Горный Лорд снял, положил себе на колени, будто большой ком. Рука его, огрубевшая, в мозолях от постоянных упражнений с мечом, кажется огромной, когда Наставник касается спящего ребенка, что завернут в плащ. Рядом с Наставником – Лорд пика Цинцзин со своим неизменным веером с двумя нарисованными странными рыбинами. – Благодарю, шиди, за то, что присмотрел. – Тянет второй Лорд шепотом. Наклоняется к Наставнику близко-близко, прикрывает на миг раскрытым веером их лица. Лю Цинге неудобно, ему кажется, что там, за планками веера, что-то происходит. А потом Лорд Цинцзин складывает веер и цепляет за петельку себе на пояс, легко подхватывает чужой плащ с крошечным спящим ребенком (Сколько ему? Три? Четыре? Он кажется ненамного старше его сестры) и держа свою ношу будто великую драгоценность, медленно уходит прочь. (Таких маленьких детей на Цанцюн Лю прежде никогда не видел) – Наставник, кто это? – Вопрос рождается быстрее мысли. Горный Лорд пика Байчжань медленно оборачивается, смотрит на него. Не злится. Хлопает ладонью по траве рядом с собой, и маленький Лю мгновенно оказывается рядом и плюхается на указанное место. – Дитя госпожи Цяньцяо. Ее будущий преемник. – Говорит он негромко. – Твой шиди. – Он маленький. – Сопит недовольно Цинге. Наставник усмехается и покровительственно треплет его по голове, портя только-только уложенную прическу. – Ты тоже был маленьким, сопляк. Не обижай моего племянника, понял? Иначе уши оборву и скажу, что так и было. – Голос у Наставника грубоватый, и слова звучат так, будто он угрожает. Но это не так. Наставник – самый добрый из всех Лордов, кого знает Лю Цинге. – Как поживает твоя семья? – Спрашивает он, продолжая следить за колеблющимся от ветра травяным морем перед собой. – Матушка в добром здравии. – Заучено повторяет Цинге, и тяжелая грубая ладонь снова хлопает его по голове. – Бабушка полна сил. Сестра... Растет. – А отец? – Уточняет Горный Лорд. Лю Цинге открывает рот и осекается. ...Его никогда не спрашивали, как поживает отец. Все знают, что порядки в семье Лю иные, чем у других. – Хорошо... Наверное. – Тянет Цинге пристыженно. Рука с макушки не исчезает, и это придает храбрости. – Наставник, а вы знаете моего отца? Мне говорили, что он учился в этой школе. ...Дома об этом говорить не приветствовалось. Горный Лорд пика Байчжань хмыкает, но лицо у него становится странным. Будто бы грустным. – Может и знаю, сопляк... Когда я был обычным учеником, вот как ты примерно, на Байчжань появился новенький. Легкий, как перышко, но до безумия сильный. Он хотел стать заклинателем, и у него были все задатки для этого. Мой Учитель даже размышлял, не взять ли сразу двоих личных учеников – меня и его. Он говорил, что два Бога Войны – лучше, чем один, и что мы друг друга уравновесим. Да и школе лишь благо... Но за парнем пришла его семья. Он был из бедного рода, что погряз в долгах, и в попытке не разориться его женили на какой-то девице. Красивой, родовитой... Новая семья не отпустила его доучиться, хотя оставалось совсем немного – две луны и три дня... А так было бы у тебя два Наставника. Горный Лорд поворошил безвозвратно испорченную прическу Лю Цинге и тяжело вздохнул. – Ну ладно, что это ты раскис, как лепешка под дождем? А ну бегом на тренировку! – Скомандовал он весело. (В последний год обучения, когда Лю Цинге уже назначили преемником, Наставник наотрез отказался отпускать его домой повидать семью, а за побег пообещал переломать ноги, отобрать меч и самолично выпороть. Сказал, что это его личная прихоть и плохая примета, и что лучше он будет безумцем, чем... Что именно «чем» - не сказал) Шум в голове мешал понять, что происходит. Кажется, Лю Цинге держали. Кажется, даже били. ...Вроде бы Цинвэй пытался оттащить Юэ Циньюаня от него, а Глава Школы смотрел на него безумными глазами и продолжал размахивать кулаками, позабыв даже про свой меч. ...Кажется, Лю Цинге куда-то тащили, назвав обезумевшим от проклятия. Потом бросили, прогрохотали чужие шаги, зазвенели охранные щиты и талисманы. И все стихло. Лю Цинге, не открывая глаза, понял, что его заперли в пещерах Линси. ...Спустя какое-то время (Час? День? Год?) тишину разрезал какой-то шорох. Жемчужина в чужой ладони осветила бледное испуганное лицо Цинхуа. – Шиди Лю, ты как? – Боязливо спросил Лорд Аньдин, не пересекая незримую черту из охранных амулетов. – Когда казнь? – Равнодушно произнес Цинге охрипшим горлом, не пытаясь даже встать. Из него будто вытащили все кости. ...Как вытащили осколок его собственной заколки из шеи Цинфана. Шан Цинхуа гулко сглотнул, и сделал крошечный шажок вперед. – Я тут тебе суп с пельмешками принес. И одеяло. – Едва не заикаясь, начал подлизываться четвертый лорд. Будто бы был не старшим братом, а младшим. – И подушку, и чай. – Когда меня казнят? – Повторил свой вопрос Лю Цинге. – За-зачем тебя казнить? – Я убил Му Цинфана. Лорд пика Аньдин открыл рот... И вздохнул. – Он жив. – Я пытался убить Му Цинфана. – Изменил формулировку Цинге. – Из нас двенадцати он – единственный целитель. Это – невосполнимый удар по Цанцюн. Вздох повторился, став более усталым. Опустившись на корточки, Цинхуа пропихнул поднос и свернутое одеяло с подушкой через барьер. – С шиди Му все хорошо. Шэнь шисюн нашел где-то живой артефакт. Ну, ту девицу, помнишь? На собрании была. Но информацию о том, что она артефакт – было решено временно скрыть... В общем, она смогла спасти шиди Му. У него случилось сильное искажение ци, и он не контролировал себя... Как и ты. – Я себя контролирую. – Брат, лента в твоей прическе была проклята. – Это неправда. Шан Цинхуа шмыгнул носом. Он всегда был диким мерзляком, а в пещерах Линси мгновенно начинал сопливить. – Зачем нам тебя обманывать? – Чтобы скрыть свои мерзкие поступки. – Шум в голове усиливался, и язык ворочался все хуже. – Какие поступки? Шиди Лю, я твой старший брат, пожалуйста, скажи хотя бы мне, в чем ты обвиняешь остальных? Лю Цинге закрыл глаза и отвернулся лицом к стене, прекращая бесполезный разговор. С него хватит.