Плод в ладонях

Ло Бинхе всегда знал, что он особенный. Это говорила ему матушка, поднимая на вытянутых руках высоко-высоко, к самому небу, и называя подарком холодной реки. Это говорила разодетая в цветные халаты девушка с золотыми цветами в прическе, гладя его по голове. Ло Бинхе был особенным. Едва осознав себя, он понял, что он может все. Он улыбался – и слуги давали ему конфеты, девушка с цветами в прическе нянчила на руках и угощала сладостями, а матушка радовалась и поднимала его на руки. ...Даже хозяин дома, в котором они жили, улыбался ему, и иногда говорил матушке. – На тебе можно жениться уже за ту любовь, что ты отдаешь этому ребенку. Бинхе смеялся и цеплялся пальчиками за мужскую ладонь, и хозяин дома тоже носил его на руках. Ло Бинхе улыбался, и мир улыбался ему в ответ. Ло Бинхе смотрел на яркие плоды в саду – и те падали ему в ладонь. А если нет – кто-то из прислуги тряс ветви. ...А потом появился маленький уродец, и мир улыбаться прекратил. В тугом праздничном свертке, краснолицый, лысый – уродец противно открывал рот и квакал, и девушка с золотыми цветами в волосах охала и хватала его на руки. При этом она ссаживала Бинхе со своих колен, и пока была занята свертком – не хотела ни играть, ни рассказывать сказки. – Пойми, сыночек, – попросила матушка, пытаясь его успокоить. – У Госпожи теперь есть свой ребенок. Он совсем еще маленький и хрупкий, и ему нужно много внимания. Ты тоже таким был, и я не спускала тебя с рук неделями. Подожди немного, сяо Юань подрастет, и вы станете вместе играть. Ты станешь названым братом юного господина. Бинхе не хотел ждать. Он хотел, чтобы все было как прежде, чтобы его снова называли «маленькой звездочкой» и все носили на руках. ...А однажды Ло Бинхе увидел, что матушка тоже берет уродца на руки. Качает, прижимая к себе, рассказывает про волшебных бабочек и вкусные травы на волшебных склонах реки Ювэ, и улыбается так же, как до этого улыбалась только ему. Да и господин дома охладел, перестав одаривать леденцами. Ло Бинхе понял – он не виноват. Это всего лишь вина уродца. Уродец рос, начал садиться, и вскоре на кривых ножках принялся ковылять повсюду за Бинхе. Цеплялся за него, невнятно мявкал, смотрел тупыми круглыми глазами и пускал слюни. Мерзость. Вокруг уродца постоянно вертелись другие слуги, и однажды, когда Бинхе захотел с дерева персик, услышал в ответ. – Ну откуда я тебе персики достану? Нет их на дереве еще, хоть весь день трясти буду! Раскомандовался тут! Ло Бинхе заплакал. И плакал так долго, пока за ним не пришла его матушка. Вечером, утерев ему слезы и умыв, она села перед Бинхе, взяла его ручки в свои большие ладони. – Сыночек, ты пойми – ты не хозяйский сын. Сяо Юань будет юным господином, а не ты. И ты не можешь командовать ни другим слугам, ни дереву, чтобы оно быстрее плодоносило. Господин принял меня, дал мне работу и кров, позволил мне ни в чем не нуждаться. Он невероятно добр, что позволил мне приютить тебя, когда мы выловили в реке корзинку. Мы должны благодарить его до конца дней за то, что живем тут. Когда сяо Юань подрастет, ему наймут учителей, и тебе будет позволено находиться с ним рядом в то время. Это огромная честь, и шанс на лучшую жизнь, чем просто быть слугой. ...Маленький уродец все разрушил. Если бы не он – Бинхе бы признали хозяйским сыном. Ло Бинхе попросил у мира, как просил до этого, чтобы с ветки упал спелый персик. Иногда его желания выполнялись руками слуг. Но все равно выполнялись. Хорошо. ...Ло Бинхе дождался, когда маленький уродец останется один, без выводка слуг. Тот сидел перед круглым неглубоким прудом, и от сосредоточенности высунув язык, крошил двум уткам кусок лепешки. – Смали, Биххе! – Стоило ему подойти, уродец повернулся к нему всем кривым тельцем. – Пюух! Подобрав маленький круглый камушек, уродец кинул его в воду. – Пюух, Биххе! – Радостно сообщило отродье, и захлопало в ладоши. Две утки копошились у него возле ног, подбирая крошки. – Биххе, пюух! Ло Бинхе наклонился, подобрал большой камень, которые цепочкой лежали, разграничивая зеленую лужайку и белые галечные дорожки. Сжал в ладони. Плюх. ...Девушка без золотых цветов в прическе кричала, прижимая к груди тельце уродца. Слуги толпились вокруг, бледные, испуганные. Ло Бинхе не боялся. Он радовался. Маленького уродца больше не было, теперь мир снова начнет ему улыбаться, и все будет, как раньше! Господин дома явился, будто вспышка молнии. Он выдрал Бинхе из рук матушки, и схватив за плечи, принялся трясти так, что у него стучали зубы. – Это ты сделал?! Зачем?! Матушка заплакала, бросилась ему в ноги, схватила за рукава, причитая, что Бинхе еще маленький, что он не понимает, что натворил, что это просто случайность, и он не виноват... – Случайность?! Ты идиотка? Твой щенок камнем разбил голову моему сыну! Твоему сыну уже семь лет, а не месяц! Матушка плакала, и плакала, и плакала, умоляла пощадить Бинхе, прятала его голову в собственных рукавах, о чем-то молила и просила так долго, что охрипла. Ей было так грустно. Так что, когда она наконец замолчала, Ло Бинхе поднял на не лицо, заглянул в глаза. – Матушка, не расстраивайся! Теперь все будет, как прежде! – Попросил он искренне, дергая матушку за одежду и прижимаясь к ней всем телом. – Теперь господин женится на тебе, а я стану хозяйским сыном! И все будет хорошо! ...Тишина во дворике была оглушающей. ...Господин на матушке не женился. Он сначала побледнел весь, а потом вдруг стал аж черным от гнева, и приказал выгнать матушку и всыпать Ло Бинхе плетей. ...Матушка легла под плети вместо него. Им не позволили ничего забрать. Ни цветных одежд, ни теплых одеял, ни шкатулку с украшениями. Совсем ничего. Даже коробочку с его собственными сокровищами не отдали. Только слуга вздохнул, откинув крышку и увидев смятые заколки с золотыми цветами, которые спрятал Бинхе, чтобы любоваться перед сном. – Это мое! – Обиженно сообщил Ло Бинхе, пытаясь отвоевать свои сокровища. – Украсть чужое и спрятать – это не купить. – Сухо сказал слуга. Посмотрел на бледную матушку, покачал головой. – Ты хоть понимаешь, что лишь из-за любви к тебе Господин не приказал твоего кукушонка утопить на месте? ...Больше они не жили в большом доме, где всегда было много слуг. У Бинхе теперь не было игрушек, красивой одежды и сладостей в карманах. Они поселились в крошечной каморке возле кухни. В Павильоне жили ярко размалеванные девицы, пахнущие цветами и вином, и вместо Господина всем заправляла Мадам. – Ты красива, вполне можешь пользоваться спросом у клиентов. – Предложила Мадам, глядя на матушку. Ло Бинхе плакал, и плакал, и кричал, и валялся на полу, и в итоге матушка пообещала, что ни с какими мужчинами ложиться не станет. – Как знаешь. – Равнодушно пожала плечами Мадам. Она курила вонючую трубку и подводила глаза жирным углем. – Только попомни слова этой скромной – не след детям командовать, как жить их матерям. – Матушка – только моя! – Закричал Бинхе, и бросился с кулаками на Мадам. ...И получил пощечину, от которой упал. Прежде его никто не смел бить. – Звереныш, знай свое место! – Велела Мадам грозно. – Ты уже причинил матери огромный ущерб, не ухудшай ситуацию! А ты, – трубка качнулась в сторону матушки, – все же научи своего гаденыша вести себя прилично. Я не потерплю в своем заведении непослушных детей! ...Мадам была сукой. Как бы Бинхе потом не улыбался, она не улыбалась ему в ответ, сладостей не дарила, не пускала на лестницу, что вела наверх, в покои других девиц, и однажды самолично отхлестала его по щекам. Ло Бинхе ничего не сделал! Ничего! Он просто зашел в спальню Мадам, открыв щепкой щеколду на окне, вот и все! ...Матушка больше не улыбалась так широко. Бинхе был с ней, но она больше не выглядела такой счастливой, как прежде. Она больше не вышивала, а стирала белье, и руки у нее были постоянно красные и холодные. – Сыночек, маме тяжело тебя носить на руках. – Сказала она однажды, когда Ло Бинхе потянулся, чтобы его снова подняли высоко-высоко, к самому небу. – Ты уже слишком большой. – Но я хочу! – Запротестовал он. ...Матушка все же сделала, как он хотел. А вечером, думая, что он спит, она тихо плакала. Все же было хорошо! Бинхе был с ней! Матушка всегда говорила, что он – самая яркая звездочка в ее жизни и самое большое счастье! ...Это все была вина Мадам. Жаль, она была слишком высокой и сильной. Камнем не убить. ...Так что Бинхе попробовал всыпать ей все лекарственные порошки в чай. Что-то же должно было быть ядовитым, верно? Его выпороли, не позволив матушке заступиться. Хотя та плакала и умоляла смилостивиться. ...А потом матушка заболела и слегла. Бинхе бегал к лекарю, что жил в комнатке под лестницей, и пытался добыть лекарства. – Твоя мать так и не вернула мне деньги за те порошки, что ты украл! – Вспылил лекарь, и выкрутив ему ухо, выпихнул в коридор. – Но мне нужно! – Закричал Ло Бинхе. По щекам у него бежали слезы. – Без лекарств моя матушка умрет! – А ты все лекарства украл! У меня нет новых, и твоя мать не отдала деньги, чтобы я мог хотя бы купить ингредиенты! Я тебе их что, высрать должен?! – Глаза у старика были бешеные. – Да! Ты должен! Ты должен, ты лекарь! Ты обязан помочь! – Завыл Бинхе, и заколотил руками по захлопнувшейся двери. – Лекари обязаны помогать! Иначе ты не лекарь, а ублюдок без члена! – А ты – вонючее отродье, которое на свое горе вырастила твоя мать-прачка! – Глухо сообщил лекарь. Но дверь не открыл. ...Бинхе просил, колотил в дверь, но ублюдок ему не открыл. Бросил только, что подумает, если Ло Бинхе принесет извинения за тот вред, что причинил, украв порошки. ...Но он их не воровал! Он просто их взял и насыпал в чай Мадам! И никто ему не помог. А дети работавших на верхнем этаже девиц только смотрели круглыми любопытными глазами. ...Они не хотели с ним играть. И сладостей своих не давали. И обниматься не хотели. Хотя Бинхе всего лишь сказал им правду, что они – шлюшьи дети. А на правду не обижаются! ...Матушка умерла. Хотя Ло Бинхе плакал, и умолял ее остаться с ним, и обнимал исхудавшее тело, пока оно не стало совсем твердым. Тогда на пороге каморки появилась Мадам, которая отсутствовала уже почти луну. Она ездила куда-то, и вернулась вся свежая, в новых платьях и с новыми заколками в волосах, в виде поющих птиц. Она распорядилась провести церемонию похорон, и сама же накрыла матушку белым саваном. – Я всегда знала, что моя сестра была бесхребетной дурой. – Сухо сообщила она, будто бы матушка могла еще ее слышать. – Что мне с твоим выблядком теперь делать, а? Тебя продали купцу, ты всю жизнь спала на шелках да вышивала, и горя не знала. А я с десяти в этом борделе кручусь да за тобой разгребаю дерьмо. Мадам посмотрела на него тяжелым взглядом. – Значит так, выблядок. Я тебя нянчить не собираюсь. Будешь пока помогать на кухне, подрастешь – отправлю в зал работать. Моя сестра растила из тебя молоденького господина, но у нее не вышло. И что бы она не пела про то, что ты самый особенный ребенок, я лишь вижу что ты – невоспитанный зверек, не знающий меры. Во всем этом городе только я приняла ее после того, что ты натворил в доме Господина Сюэ, и ты мне обязан. Больше нигде приюта ты не найдешь. Ло Бинхе сбежал той же ночью. Мадам его не искала. Он потом нашел ее – уже старуху, полностью седую и сморщенную, будто увядшее яблоко. Она все так же курила трубку, только теперь долго и протяжно кашляла, подсчитывая ночную выручку. Ло Бинхе использовал всех ее девочек, а потом засунул в ворчливую старуху Синьмо. Мечу такие ножны понравились. Он думал поступить так же с Му Цинфаном. Но послушал Иньин, и поступил иначе. Было так забавно наблюдать, как целитель корчится перед троном, лишенный своего естества, а по штанам у него ползет красное пятно. Вот уж точно – ублюдок без члена. ...Ради интереса, Ло Бинхе даже разок ему присунул. Внутри у шишу было тесно и горячо, но это было не так весело, как казалось поначалу, и быстро надоело. Все же иные мужчины ему не нравились. ...Учитель реагировал иначе. Каждый его крик, каждый стон вызывал в душе у Бинхе целый каскад чувств и эмоций. Император был доволен. Синьмо был доволен. ...Пока еще у него были конечности, Бинхе развлекался сам, но без рук и ног Учитель притих, будто бы затаился, захлопнулся, будто слизняк в ракушке. Пришлось вытаскивать его тайны через кошмары. ...Учитель никогда не хотел его. Не хотел обнимать, гладить по голове, ласково касаться. Он не собирался этого делать! Ну тогда пусть не плачет, что теперь ему присовывают демоны. ...А он плакал. И отворачивался. Ло Бинхе выдавил ему глаз, чтобы Учитель помнил – он обязан всегда смотреть на него. Это подействовало. ...Когда Ло Бинхе только попал на Цанцюн, он заметил, что за ним внимательно наблюдает одна девочка, что всегда стоит за спиной Учителя. Этот взгляд Ло Бинхе узнал – так смотрело его собственное отражение. ...И девочка не стала кривиться, когда застала его за тем, что Бинхе давил у ручья в бамбуковом лесу лягушек. Только склонила голову к плечу, и протянула круглый камень на ладони. Улыбнулась мягко. – Им удобнее. Они громче чавкают. ...Ло Бинхе, Император трех миров, умер. И открыл глаза. Посмотрел снизу вверх на свою возлюбленную Первую Супругу. Он всегда любил спать, положив голову ей на колени. Первая Супруга выглядела совсем молодой, юной девушкой. Ло Бинхе улыбнулся, и протянув ладонь, погладил Нин Иньин по щеке. Коснулся розовых губ. – Ты знаешь, что я особенный? – Спросил он шепотом. Они находились в одном из безопасных уголков бамбуковой рощи, куда обычно не таскался ни Мин Фань, ни кто-то другой. – Конечно, А-Ло! – Улыбнулась Иньин, и обхватив его большой палец, втянула в рот. Чуть прикусила зубами, тронула подушечку пальца мокрым язычком. – Я видел будущее. – Благоговейно сообщил Бинхе, ощущая как его будущая Первая Супруга гладит его ладонями по волосам, расчесывая пушистые кудри. – Мм? – Промычала мягко Нин Иньин, не выпуская его палец изо рта. – Оно прекрасно. – Ло Бинхе улыбнулся и на миг зажмурился. – Ты станешь женой Императора всех трех миров. Моей женой.