Плод в ладонях

...Видят все демоны в Бездне, Лю Цинге старался медитировать. Выбросить все мысли из головы, сконцентрироваться на бегущей по меридианам ци, отбросить все телесное... ...А потом все это разрушалось, потому что ему на плечи набрасывали теплое одеяло, или подпихивали под спину целую гору неизвестно откуда выкопанных подушек, или, о Небожители, отвратительно мерзко сюпали чаем или чем-то отвратно хрустели! В какой-то момент заклинатель даже думал атаковать наглую морду, что столь бесцеремонно нарушала все правила уединенной медитации, но морда мгновенно опрокинулась на спину и раскинула руки, демонстрируя защищенный только одеждой живот. – Вставай и сражайся! – В ярости выплюнул Лю Цинге. – Я маленький и слабый артефакт, я сдамся сразу! – Паскудно мерзко пропищал светловолосый крылатый гад, и скорчил расстроенное лицо, когда заклинатель пнул его в коленку. – Ай-ай-ай, сдаюсь, сдаюсь! ...Таких бить – себя не уважать. Так что заклинатель раздраженно вернулся в свой угол и там в очередной раз окопался, злобно поглядывая на незваных гостей. Между прочим, сам Лю Цинге никого не звал. Красноволосый и крылатый артефакты (они себя сами так назвали) просто появились в его пещере, и устроились с отвратительным комфортом, натаскав еще одеял и подушек. Ладно бы это. Так они еще и вились постоянно возле Цинге, будто пиявко-шершни! И стоило Богу Войны задремать, как он неизменно просыпался укутанный в одеяла и с подушкой, которую ему подпихнули под голову. А эти... Еще и гладили его по голове, будто бы Лю Цинге был сопливым пятилеткой! Угрозы сломать эти самые руки на артефакты не действовали. Они будто влетали идиотам в одно ухо, а вылетали из другого, не откладываясь в разуме. ...Откуда они вообще взялись? Ему нужно было домой. Проверить, правдив ли был его сон. Проведать матушку. Увидеть отца. Но Лю Цинге был заперт в пещерах Линси указом Главы Школы, и не мог самостоятельно переступить напитанный ци барьер. Наглые рожи этот барьер будто и вовсе не видели, и шастали туда-обратно без любых разрешающих жетонов или амулетов. Тупые наглые артефакты. ...Лю Цинге с раздражением ощутил, что у него дергается бровь, а сосредоточиться на медитации не получилось опять из-за чужого хруста. – Да когда вы от меня отстанете, твари бессердечные? – В сердцах выплюнул заклинатель, и открыл глаза. Грызущий что-то круглое артефакт поднял взгляд от странной плоской прямоугольной пластинки, которую откуда-то притащил и теперь держал в одной руке. Сейчас в пещере находился только один из них. Второй, с крыльями, куда-то исчез. – Я даже не начинал приклеиваться, чтобы отставать. – Наконец произнес красноволосый артефакт. – Будешь? – В жопу себе засунь! – А Вольф вашего целителя угостил. Ему вроде понравилось. – Задумчиво протянул артефакт. Как его там, Дядя? У Цинге задергался глаз. Он честно попытался в очередной раз отрешиться от мирского, но на втором повторе дыхательных упражнений плюнул, и вскочив на ноги, пересек пещеру и плюхнулся напротив артефакта. – Что за отраву вы скормили двенадцатому Лорду?! – Зашипел Лю Цинге. Дядя совершенно спокойно вытащил из-за горки подушек, в которой вальяжно развалился, прозрачное блюдо с чем-то, похожим на печенье. Только это было квадратное и без узоров, но зато щедро посыпанное какими-то темными комочками, вплавившимися в тесто. Не давая наглой твари даже подумать, что он боится, Цинге схватил «печенье». Понюхал, отмечая, что пахло вполне безобидно, и откусил сразу половину. На зубах захрустели орехи, странные плотные кусочки чего-то горьковато-сладкого... Заклинатель различил и еще что-то, мягкое и кругленькое, похожее на тельце жучка, то выплевывать его в лицо артефакту не стал. Только скривился. – Изюм. – Подсказал Дядя, не проникнувшись. – Орехи нескольких видов. Воздушный рис. А то, что ты принял за комочки глины – шоколад. А вот это густое, что тебе сейчас на ладонь капает – это карамель из сердцевины печенья. Бросив на наглую рожу недовольный взгляд, Цинге раздраженно облизнул пальцы. Точно, карамель. ...Шэнь Цинцю любил сладости с карамелью. И вообще все сладкое. Вот Цинге и старался найти что-то достаточно вкусное, чтобы добавить к очередному вееру. Вот только шоколад не брал – многие торговцы продавали подделку, а различать их Бог Войны не умел... ...Не нужно думать об этом. – Ты читаешь мысли? – Нахмурился Цинге, догрызая печенье. – Да как сказать. Ты сейчас очень нестабилен, и я вынужденно соединил наши разумы. Так что я слышу самые громкие твои мысли... Примерно как эхо в огромном зале. – Дядя не изображал угодливость, не пытался подмазаться, не лил в уши всяких вычурных фраз, чем обычно грешили чиновники и всякие аристократы... В принципе, его даже можно было терпеть. Недолго. Пару палочек благовоний. – А где вторая наглая рожа? – Подозрительно оглядевшись, все же спросил Лю Цинге. – Который перья себе в жопу разве что не пихает. – Скоро вернется. – Безмятежно ответил Дядя, уткнувшись взглядом в свою пластинку, будто там хранилось несколько древних истин. – Если хочешь, я могу сейчас Вольфа позвать. – Обойдусь! – Фыркнул Цинге. – Зачем ему угощать Цинфана? Отравить вздумали Лорда Цяньцяо? – А я угостил печеньем тебя. Но это не значит, что я желаю тебя отравить... Между прочим, купировать твое искажение ци оказалось чуть проблематичней, чем предполагалось. Ты сильный заклинатель. – Я Лорд пика Байчжань, а не сопливый ученик! – Цинге нагло стащил из прозрачного блюда еще печенье. – Естественно, что остановить искажение ци у взрослого заклинателя труднее, чем у малявки! Дядя одарил его нечитаемым взглядом. – Скажи мне, взрослый заклинатель – тебе сколько лет? – Тридцать четыре. А тебе? – Не остался в долгу Цинге. Если эти наглые рожи задают вопросы, то и заклинатель имеет полное право лезть с тем же! – Дай подумать... – Дядя на миг поднял взгляд к каменному потолку. – Где-то между шестью и семью тысячами. Уж прости, точнее не скажу, я сбился со счета. – Слишком много даже для артефакта. Ты бы вознесся. – Не поверил Бог Войны. Дядя безмятежно пожал плечами. – Подобные мне не возносятся. – Печали в его голосе Цинге не уловил. – Потому что в тебе есть демоническое начало? – Потому что мы не оперируем ци. Мы живем там, где этой ци либо нет, либо она находится в исчезающе малых количествах. Другие правила жизни, другие твари. Лю Цинге помолчал, раздраженно хрустя печеньем и рассыпая вокруг себя крошки. И все же не сдержался. – ...Опасные твари? – Смотря какие. Есть огромные, но миролюбивые, есть агрессивные всех размеров и форм... В каждом мире свои опасности. Всех никто не знает. – И что же за опасные твари живут в твоем мире? – Любопытство жгло Лю Цинге под легкими. Страшные жуткие существа из другого мира, с которыми можно сразиться! – Какие у них слабые места? – Дай подумать... К примеру, гончие аннергов. Им разные имена дают, но суть примерно схожая. Высокие тощие собаки, похожие и на гончих, и на волков. Ядовитые клыки и когти, очень плотная шкура, высокая крепость костей, большая скорость и большая сила. Не боятся и огня, ни воды, ни громких звуков. Могут карабкаться по стенам. Убить можно только повредив мозг, но это трудно – череп толстый. – А если мечом в глаз? – Предположил азартно Цинге. – Обычно мы так и делаем. Только вместо меча зачастую используем шест. – Деревянный быстро сломается. Дядя, который совершенно незаметно перестал пялиться в свою пластинку, вытащил из кармана странный цилиндрик и протянул на раскрытой ладони. – Мы таким пользуемся. ...Лю Цинге лишь моргнул, а цилиндрик вдруг вытянулся в стороны, будто одна из тех «волшебных» палок у всяких бродячих шарлатанов, и собрался в длинный тонкий шест. Достаточно легкий, чтобы удобно было управляться и одной рукой, и не слишком тяжелый, выдавая, что металл внутри полый. – Это же игрушка – Авторитетно заявил Лю Цинге. – Сломается от любого удара. – Попробуй. – Предложил Дядя. ...Цинге глупцом не был. Так что предложение помахать палкой принял. Шест, не смотря на свою кажущуюся хрупкость, гнуться отказывался, даже когда Бог Войны шибанул им о каменный свод пещеры. ...Только и добился, что высек искры да отколол небольшой камушек от стены. – Слишком замудренная цацка. Механизм складывания может заесть. – Ну, этому шесту третья тысяча лет пошла. – На варварское обращение со своей собственностью Дядя не повел и бровью. – Сломается – возьму новый... Кстати, если переставишь руки чуть дальше, где металл не отмечен черточками, то при ударе будет еще и повреждение молнией. Цинге руки переставил. А потом, замахнувшись, со всей силы ударил. По стене пещеры прокатилась вспышка белого света, что-то в дальних пещерах загудело, с потолка осыпалась мелкая пыль. – Заряда только на один удар хватает? – Дождавшись, когда эхо перестанет метаться по пещерам Линси, уточнил Цинге, крутанув в пальцах шест. Ладно, он берет свои слова насчет «замудренной игрушки» обратно. Но меч все же привычней. И потом, он попытался пропустить через шест немного ци, но не преуспел. Значит, на шесте летать не выйдет. – Около двадцати. А потом либо ждать, либо подзаряжать специально. Лю Цинге повторил пару стоек с шестом, а потом, развернувшись, нацелил его прямо наглому артефакту в лоб. – Значит, у меня примерно девятнадцать попыток, чтобы тебя сразить. – Сообщил он хмуро. Дядя остался абсолютно спокоен, заработав еще один балл расположения. – Предположим, ты меня победил. – Со смешком произнес он. – Ты все еще не можешь выбраться из этой пещеры. Так что ты останешься один на один с моей несчастной грустной тушкой, которая будет ныть и показательно стонать. А утром придет Вольф и надает тебе по ушам. – Он лучший боец, чем ты? – Лю Цинге вернулся на свое место напротив артефакта. Положил на подушки шест. – Я этого не говорил. Но он прекрасно пользуется всеми преимуществами местности и более гибок, чем я. – Но у него крылья. В закрытой пещере должно быть неудобно. – У меня тоже крылья есть. И вот мне да, тут с ними будет труднее, но не критично. Мы с ними рождаемся, и это всего лишь еще одни конечности, помогающие в бою. Лю Цинге внимательно прошелся взглядом по фигуре артефакта. – Не вижу крыльев. Ты их прячешь с помощью талисмана? Дядя чуть оттянул левый рукав, показывая черный широкий наруч, плотно прилегающий к запястью. – Похожий принцип у ваших мешочков цянькунь. В малом сокрыть великое. – Покажешь? ...Крылья у артефакта оказались огромными, с плотным тяжелым оперением всех оттенков пламени. На них даже смотреть было жарко. Самая нижняя линия маховых перьев оказалась не только твердой, но и острой по линии кромки. Цинге задумчиво щелкнул ногтем по гладкому перу. Будто чешуйка. У некоторых тварей из Демонического Царства чешуя обладала схожими свойствами. – Пробить мечом можно? – Смотря куда и как бить. Но аккуратней. – Дядя с легкостью, будто крыло и вправду было его рукой, а не огромной пернатой... частью, развернул его так, что маховые плоские перья острой стороной нацелились Цинге на шею. – Не крепость железа, конечно, но до кости плоть разрежет. ...Ладно, этот артефакт был вполне терпим. Если бы еще с одеялами и подушками вокруг не скакал, то было бы совсем хорошо. А потом откуда-то из темного хода пещеры выскользнул второй артефакт, и бесцеремонно отогнув крыло Дяди, плюхнулся на мягкие одеяла. – Неженка. – Фыркнул Цинге, который спокойно обходился и без подушки под задницу. – Зато у меня не будет болеть поясница. – Не остался в долгу Вольф. Встряхнул крыльями, отчего перья разного размера вспушились, будто у огромного плотоядного воробья. – Ты знаешь о медальоне Контролирующего Ока? – Дрянная вещь. Разрушает связь между душой и телом при длительном ношении. – Не задумываясь, по памяти отчеканил Цинге, сцапав еще печенье. – А что? Вольф устало вздохнул, и схватив из порядком опустевшего блюда квадратик печенья, задумчиво им захрустел. – Ничего. Просто этот медальон сняли с шеи твоего отца. Лю Цинге моргнул, рассматривая в собственной ладони мешанину из крошек и растекшейся по коже липкой карамели. – ...Ты лжешь. – Будь Мэйчи чистокровным человеком, то да, соединение душа-тело было бы полностью разрушено. На его счастье, он потомок не далее чем восьмого поколения, с бывшей активной связью, купированной каких-то два десятилетия назад. Так что легко восстановится. – Проговорил невнятно светловолосый артефакт с набитым ртом. – Но реабилитация все равно нужна. Бог Войны с силой сглотнул ком в горле. – Мой отец дома. В семейном поместье. Артефакты синхронно вздохнули, и от этого по спине у заклинателя пробежали огненные муравьи. – Лорд Лю, когда ты в последний раз навещал отца? Не семью, а именно отца. – Спросил устало Вольф, и Лю Цинге... Растерялся, не зная, как ответить. Он смутно помнил вообще свои попытки навестить семью, и они обычно заканчивались его бесконечной неловкостью во время семейных ужинов. «Твоему отцу нездоровится, поэтому я отправила его отдохнуть» - кажется, так сказала матушка, когда Цинге осмелился спросить, почему отца на ужине нет. – Ты лжешь. – Беспомощно повторил заклинатель, понимая, что проигрывает, и бездарно пытается защититься. – Возможно, это было бы быстрее – солгать. Но ты потомок максимум девятого поколения, у тебя развитая, но в детстве купированная связь, и ты имеешь право знать правду. – Вольф опять вздохнул, и вытащив то ли из кармана, то ли из рукава платок, протянул его Цинге. – Какую правду? Чей я потомок? ...Отец вышивал. Лю Цинге помнил отца за вышивкой, помнил, что в детстве тот расшивал ему одежду. Помнил, что отец чаще всего вышивал узор в виде завитушек, который складывался в схематичные перышки, столь крошечные, что и рассмотреть их было трудно. ...Перья-завитушки были и на платке. Шелковый квадратик ткани, испачканный с одной стороны бурыми старыми пятнами. – Потомок живых артефактов. – Так спокойно произнес Вольф, будто бы говорил о погоде. Или о том, что в пещерах Линси долго гуляло эхо. – Твой отец. И ты. Так получилось. – ...Получилось. – Эхом отозвался заклинатель, царапая ногтем пятно на платке. Оно не исчезало. Не исчезало. Как и детские, запихнутые в самые дальние уголки разума воспоминания о шатающемся отце, о розовых пятнах на его халате, что так странно пах. «Твоему отцу нездоровится, так что он отдыхает» «Твоему отцу нездоровится, так что он спит» «Твой отец устал» «Ты подрастешь и пойдешь учиться в Цанцюн» «Уж не тебе решать его судьбу» «Тогда я повешусь» «...Твоего ублюдка я прикажу утопить» ...Значит, Лю Цинге – и не Лю вовсе? Но ведь его имя вписано в семейные книги. Да, он не наследник и никогда им не сможет стать, но он старший сын. Но матушка называла его ублюдком. – И вы думаете, что я поверю в такой бред? – Понимая, что у него дрожит голос, спросил Цинге. – Что мой отец позволил случиться такому позору и приволок ублюдка от любовницы, и добился чтобы мое имя вписали в семейные книги? – Ты можешь верить во что угодно. – Равнодушно сообщил Дядя. – Твой отец больше не вернется в поместье твоей матери. Мы будем искать других родственников с его стороны, но никаких данных у нас нет. – Они все мертвы. – Бесцветно произнес заклинатель, закрывая глаза. – Угорели, когда вспыхнуло все поместье. Сразу после свадьбы отца. Я... Мне об этом сказали. «Птенчик, у меня есть и брат, и сестра. Они будут твоими дядей и тетей» ...Если они умерли еще тогда, почему отец говорил о том, что у Цинге будет и дядя, и тетя? (Отец не знал. Отцу никто ничего не сказал. Медальон Контролирующего Ока? ...Коралловая подвеска на тонкой нити. Лю Цинге видел ее, просто был мал, и не понимал, что это такое) Артефакты синхронно нахмурились. – Мы все равно поищем. Может, кто-то выжил. – Зачем? Что вы с этого получите? – Потерянных птенцов. Маленький Лорд Лю, ты даже не представляешь, как сильно мы желаем оберегать наших детей. «Ты подрастешь и пойдешь учиться в Цанцюн. У тебя будут друзья и боевая семья. Будь старательным и честным, птенчик» «Уж не тебе решать его судьбу» «Тогда я повешусь» ...Отец пригрозил покончить с собой, и только поэтому Цинге отпустили учиться заклинательству. Только поэтому. Поэтому. – Где мой отец? – У нас. В безопасности. – Негромко ответил Вольф. – Хочешь его увидеть? Заодно убедишься, что мы не лжем. Лю Цинге невесело хмыкнул. – И что же вы запросите в оплату такого желания? Я не предам Цанцюн. Даже ради отца. Артефакты вновь синхронно вздохнули. По пещере прокатилось их эхо, постепенно затихая. – Мы не берем плату со своих. Бог Войны старательно разгладил платок. Бурые пятна на светлом шелке – раньше были кровью, что так и не отстиралась от ткани. ...А что Лю Цинге теряет? Он нестабилен, его не выпустят из пещер Линси, может быть никогда. И выбор у него исчезающе мал – либо сидеть тут и размышлять о неизвестности, либо проверить, правду ли говорят эти наглые рожи с крыльями. «Ты же очень храбрый птенчик, и не боишься длинного пути?» ...Лю Цинге не боялся. «Ты всегда бросаешься вперед, не оценивая рисков» Эти слова, кажется, говорил Шэнь Цинцю, до того, как они поругались. – Дайте мне возможность увидеться и поговорить с отцом. И я подумаю, чему верить. – Наконец решил Лю Цинге.