//||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\ //||\\
Гермиона, нахмурив брови, тяжело опустилась на стул в министерской столовой. Выражение лица ее было напряженным, что, в прочем, не менялось на протяжении всей рабочей недели. В ожидании друга она невидящим взглядом принялась за лежащий перед ней обед: небольшой сэндвич с яйцом и сыром, пачка чипсов и чашечка чая с лимоном. С того момента, как Гермиона получила то самое письмо, она никак не находила себе покоя, да и сосредоточиться на повседневных делах получалось у нее с трудом. Мыслями она постоянно возвращалась к конверту, который как ни в чем не бывало лежал на ее столе. С тех пор, как Гермиона его прочла, она ни разу к нему не притронулась, и открыть и перечитать его так и не решалась. Получить письмо от Малфоя было настолько неожиданно, что она чувствовала себя так, будто ее сшибло с ног и переместило в параллельную вселенную. Гермиона повторяла про себя, что раз плоды ее тяжких трудов по преобразованию законодательства в целях позитивного влияния на заключенных были настолько явными, то надо было бы порадоваться; да вот только пережитое потрясение от самого факта получения письма все так же выводило из равновесия. Существовало довольно убедительное исследование, которое показывало, что психотерапия на самом деле помогает. И во время презентации своего предложения по вопросу внесения изменений в закон Гермиона, предоставляя аргументы членам комиссии, за которой стояло последнее слово, подкрепила свою позицию этим самым материалом. И все же рациональная часть ее сознания непрестанно напоминала ей о том, что не стоило уж прыгать до потолка от счастья из-за того, что человек, который превратил ее детство в полный кошмар, решил взять и написать ей. Оттого, что она оказалась первой (как она полагала) в списке тех, с кем он связался, становилось не по себе. И все же ее все никак не отпускал вопрос поважнее: он что, сделал это только потому, что срок его вот-вот подойдет к концу? Гермиона мысленно поставила себе галочку, чтобы разузнать, когда именно заканчивается приговор Малфоя. — Алло! Ты где вообще витаешь? — спустил ее Гарри с небес на землю, помахав ладонью у нее перед носом. Недоуменно поморгав, она одарила его улыбкой, которая, исходя из реакции Гарри, скорее всего больше походила на гримасу. — Ты в порядке? Я тут уже целую минуту сижу. — Да-да, все нормально… — Гермиона покачала головой, взяла в руки сэндвич и надкусила его. Скорее для того, чтобы Гарри не переживал, чем для себя. — Просто голова немного побаливает, а так все в порядке. Как ты? Как дела на работе? Гарри с подозрением прищурил глаза, но, к счастью, не смотря на то, что ответ Гермионы его не убедил, настаивать не стал. — Утро было каким-то сумбурным, а так все под контролем. А у тебя как? — спросил он, добротно откусив от своего бургера и внимательно присматриваясь к ее реакции. — На самом деле, все довольно тихо, — пожала она в ответ плечами, запивая сэндвич чаем. — Я сегодня разговаривал с Роном. Он связался со мной утром по каминной связи в офисе. — Да? И как он? Как жизнь в Дублине? — Гермиона широко улыбнулась Гарри, искренне радуясь слышать новости от бывшего парня. С тех пор, как после довольно многообещающего двухмесячного периода отношений они с Роном решили пойти каждый своим путем, прошло уже достаточно времени. Еще в самом начале отношений они единодушно пришли к выводу о том, что лучше им быть друзьями, и потому расстались мирно. Одно только то, что ни она, ни Рон не инициировали никаких физических контактов помимо поцелуев подтверждало то, что чувства ее по отношению к нему было исключительно платоническими. Тогда она считала, что у них ничего не вышло из-за того, что они просто-напросто попробовали в неподходящий момент. В тот период все вокруг скорбели и были под стрессом после долгой войны, и все, что им было нужно на самом деле – это залечивать раны. Но вот, прошли годы, а желания стать Рону кем-то большим, чем просто другом, так и не появилось. После войны трое друзей пошли каждый своим путем. Гарри всю жизнь мечтал стать аврором и потому записался в программу подготовки Аврората. Гермиона, в свою очередь, после завершения последнего школьного года с головой нырнула в работу в Отделе магического правопорядка. Рон же остался с семьей и стал партнером Джорда по бизнесу, помогая ему в управлении Волшебными Вредилками Уизли. С тех пор дело их расширилось, и теперь Рон по большей части проводит время, путешествуя по всей Европе в поисках новых мест для открытия очередного магазина. — У него все шикарно. Он взял отпуск и пользуется моментом, чтобы сходить на квиддич и посетить свадьбу одного из клиентов. К слову, от свадьбы он больше в предвкушении, чем от матча. Гарри с Гермионой единодушно захохотали над последней фразой, так как оба были прекрасно в курсе того, как после выпитого Рон неожиданно набирается смелости, ловко ступает на танцпол и оказывается центром всеобщего внимания. — Жаль, что мы все пропустим, — отозвалась Гермиона, пытаясь подавить очередной смешок. — Кстати о свадьбах: когда Джинни возвращается в Англию? — О! Через несколько недель. «Холихедские Гарпии» готовятся к новому сезону, так что после того, как он начнется, она сможет приезжать домой на выходные намного чаще, — пояснил Гарри, выглядят при этом немного смущенным. — Гермиона, ты там только пока не вдохновляй ее на мысли о свадьбе, — добавил он, помахав пальцем ей перед носом. В ответ она только прикусила губу. — Гарри, ты и сам знаешь, что Джинни думает по поводу всего этого. Не думаю, что она и сама готова. Вы, наверное, одинаково смотрите на этот вопрос, — широко улыбнувшись, она накрыла его руку своей, чтобы немного утешить. Гарри согласно закивал и доел то, что оставалось у него на тарелке. Вдруг, выражение лица его изменилось так, будто он что-то вспомнил. Он почесал затылок и, смотря куда угодно, только не на нее, сказал: — Э-э-э, Гермиона. Хотел тебе сказать – я тут на прошлой неделе получил письмо от Малфоя. Услышав имя Малфоя она резко подняла глаза на Гарри, но в то же мгновенье взяла верх над собственными чувствами и постаралась сделать так, чтобы ответ ее прозвучал как можно более безэмоционально. — Да? — спросила она, задрав бровь, показывая тем самым, что ждет продолжения. — Он в нем извинялся. Звучало искренне. — И откуда тебе знать, искренне он это написал или нет? Письмо вполне может быть написано равнодушно. Гермиона скрестила руки на груди. Она никак не могла осознать причину такого ее поведения. Отчего она была настроена настолько насторожено по отношению к Малфою? Почему она так на него злилась? Может, проблема была в том, что она наивно полагала, будто была единственной, кто получил от него письмо. — Ну, не знаю. Извинение, да от него… Мне кажется, что такое дело далось бы ему не легко. Гермиона фыркнула, на что Гарри только продолжил. — То, что хорошим парнем он никогда не был – правда, конечно. Но мне хотелось бы думать, что война и тюрьма хоть немного, но меняют людей. Тебе не кажется, что он тоже заслуживает хоть капельку доверия? — грустно улыбнувшись спросил Гарри, пытаясь в очередной раз поменять ее взгляд на их бывшего однокурсника. Гермиона вспомнила, почему Гарри так легко простил Малфоя, и ее тут же накрыло чувство вины. После войны Гарри до мельчайших подробностей описал содержание воспоминаний Снейпа ей с Роном. Они долго говорили о том, насколько кардинально эти воспоминания поменяли перспективу Гарри на мир. Он будто прозрел и в конечном счете осознал, что не все в этом мире делится на черное и белое. Он не желал, повзрослев, стать как Снейп – цепляться за детские обиды, которые своим ядом пропитывали все существование. И жить так, будто за каждым углом его поджидала очередная война или очередная угроза существованию ему тоже не хотелось. Гарри пояснил друзьям, что одна только мысль о том, из чего состояла его жизнь с одиннадцати до семнадцати лет пробуждала в нем реакцию либо вступать в бой, либо бежать куда подальше. Гермиона чувствовала себя точно так же. В моменты, когда угроза жизни была неминуема, подобного рода реакция была необходимой для того, чтобы выжить. Но резко оказаться в мире без подобных угроз и возникающего в ответ на них стресса – в два счета опустошает организм настолько, что это может иметь губительные последствия на психическое состояние человека. Гарри так жить не хотел, и потому решил, что сбросит с себя все отрицательные эмоции, что пронес через войну. Гермиона покачала головой, отметив иронию момента: именно этим советом она и одарила его много лет назад. В тот момент она сказала Гарри о том, что процесс этот долгий и займет время, но вот о том, насколько долгий – представления она тогда, очевидно, не имела, и потому не понимала, сколько у нее самой уйдет на то, чтобы отпустить старые обиды и вылечить травмы. — Ну и что, ты ему ответил? — с любопытством поинтересовалась она, бросив взгляд на свои наручные часы. — Да, написал ему, что принимаю его извинения. Честно говоря, я и сам не лучше к нему относился, — пожал Гарри плечами, поднялся с места и взял свой поднос. — Думаю, что ты правильно поступил, Гарри. Ты – хороший человек, — поднялась Гермоина вслед за другом и уже было направилась в свой офис, как внезапно ей пришло в голову спросить его еще кое о чем. — Гарри, а когда именно ты отправил ему письмо? — Хм-м… а! На прошлой неделе, когда прилетала Гарриет, — глаза его выпучились, а на щеки немного зарумянились. И Гермиона совершенно точно знала, почему именно он так засмущался. — Ну да, «по работе». Она подмигнула ему, и оттого, что она наконец-то поняла, что же произошло в тот момент, губы ее сложились в улыбку. — Ну… — начал Гарри, но тут же замялся. Дабы освободить его от страданий, она приобняла его за плечи, и, хохоча, вместе они направились на свой этаж, после чего каждый из них скрылся за дверью в свой офис. Но всю дорогу Гермиону не покидал вопрос о том, почему черт возьми она так и не рассказала Гарри о письме.***
За исключением эха, разносившегося по помещению из-за чрезмерного стука ног о каменный пол, в камере Драко стояла тишина. Он проснулся весь в поту, и в попытке ослабить напряжение, накопленное за всю прошлую неделю, расчесал себе сзади всю шею, отчего кожу в этом месте у него теперь покалывало. Глаза его предательски в тысячный раз остановились на этом глупом и до тошнотиков добром письме, которое Поттер прислал в ответ. Не думать о письме у него никак не получалось. Драко и не надеялся получить ответ, и то, что этот человек даровал ему прощение так быстро заставило его ощутить… можно было сказать, надежду. Черт, Драко вдруг почувствовал утешение от того, что когда он выйдет отсюда, не все в его жизни будет мрачным и удручающим. Что, может быть, после окончания срока ему все же выпадет второй шанс на нормальную жизнь. А ведь такого типа надежда – верить в то, что, может быть не сейчас, но когда-нибудь потом жизнь его будет не такой ничтожной – была самой опасной. До ответа от Поттера представить, что когда-нибудь все будет не так ужасно у Драко едва получалось, а пришедшее недавно письмо подлило масла в огонь гложивших Драко опустошений и ожиданий. Дни сменялись днями, а Драко все перечитывал письмо и ничего не мог с этим поделать. В местах, за которые он его держал, бумага изрядно потрепалась, а там, где он снова и снова, и снова сгибал и разгибал его, чернила начали потихоньку выцветать. Но чем больше он его перечитывал, тем больше в нем разрасталось чувство раздражения от вероятности того, что четвероглазый придурок просто решил над ним посмеяться. И все же нет. Драко пришлось напомнить себе о том, что тон письма был ощутимо искренним. Фразы «быть выше этого», «выбрать простить» и то, что «прощение – ключ к счастью» говорили именно об этом. А еще этот идиот посмел назвать его смелым из-за того, что Драко сделал первый шаг. И все же, чувство надежды, что зародилось в нем после письма Гарри, испарялось с каждым днем, не приносящим ответа от нее. Как эта зубрила вообще посмела так пренебрежительно отнестись к его письму, к его искреннему извинению, к словам, которые не давали ему покоя и которые он, прежде чем отправить, так скрупулезно писал и переписывал. Просто невозможно было поверить в то, что Поттеру хватило совести написать ответ, а ей – нет. Ему всегда казалось, что она жизни себе не представляла без того, чтобы переживать по поводу всяких аутсайдеров да заклейменных, и заниматься всякой хренью типа этого ее Г.А.В.Н.Э. С тех пор, как она получила от него письмо прошло целых две недели – он знал это точно, так как лично доставил ей письмо. Он резко вскочил с места, отчего стул с глухим стуком упал на твердую поверхность пола. Стоящий на столе пустой после обеда поднос зазвенел, но Драко не обратил на него ни малейшего внимания. Он зашагал кругами по крошечной комнатке, периодически запуская пятерню в свои грязные волосы, что еще больше напомнило ему о том, насколько же он был грязным. С тех пор, как он в последний раз нормально принял душ прошло уже несколько недель, а текущее положение его сознания вносило свою лепту в его и так чрезмерно возбужденное состояние его тела. — Черт, не нужно было это делать, — пробормотал Драко себе под нос. — Черт-черт-черт. Он пнул железную ножку стола, отчего ногу его тут же пронзила невыносимая боль. — ДА ЧТОБ ТЕБЯ! — взвыл он. Он упал на колени, начал растирать палец на ноге и прикрыл глаза, но слезы все равно стали пробиваться сквозь веки. Конечно, на деле он не ждал ответа от Гермионы Грейнджер – он сам в своем письме сказал ей об этом. Так что можно было бы, наверное, посчитать, что своим игнорированием она делает ему одолжение. Может, она пока не готова была его простить. Он понимал, что, когда они были младше, по большей части относился к ней очень жестоко и никогда не упускал возможности унизить ее или загнобить. И все же по результатам наблюдений он предположил, что Гермиона была добрым, прощающим человеком. Так что, может быть, она копила и хранила эту доброту, о которой он был так наслышан, для тех, кто по-настоящему для нее что-то значил. Для тех, кого она называла своим другом. А Драко Малфой в число ее друзей не входил – это уж точно. Боль в ноге поутихла. Драко поднялся, с угрюмым видом потащился к кровати и опустился на нее, в очередной раз думая о том, как бы ему сейчас хотелось оказаться дома, где его собственная постель окутала бы его своей мягкостью, прохладными простынями и запахом, полным жизни, а не разложения. Но вместо этого тело его было встречено ставшей уже знакомой твердостью матраса, отчего он положил руки под голову, чтобы было хоть немного мягче. Уставившись на трещины на потолке, он пытался понять, отчего ему было обиднее: оттого, что он потратил недели на написание этого тупого письма, в котором он выставил себя полным дураком, или все-таки оттого, что она отнеслась к нему с таким пренебрежением. Тяжело вздохнув, Драко зарылся лицом в ладони. Думать постоянно об одном и том же выжимало из него все соки. Что сделано – то сделано. Больше с этим ничего не поделаешь, и потому он просто перешел к следующему человеку из своего списка тех, кому он задолжал извинения. Драко услышал знакомые громкие шаги охранника и повернулся к решетке спиной. Вплоть до сегодняшнего дня Драко дежурил у решетки, и всякий раз, когда слышал, как приближается охранник, подпрыгивал от нетерпения в надежде, что тот принес его ответ. Но со временем он потерял интерес и пришел к горькому заключению, что письмо это он никогда не получит, и что ему просто надо было принять такую жестокую реальность. — Эй, Малфой, — донесся до Драко веселый голос Августа. — Чего, — пробурчал в ответ Драко. — Ты в порядке, приятель? — прошептал Август через решетку. — Да. Чего тебе? — сжав зубы процедил Драко. Он так и остался повернутым к Августу спиной. На самого охранника он не злился – тот просто поймал его не в настроении. — Тебе тут письмо пришло, — пропел он. Драко медленно обернулся и увидел, как Август пафосно размахивает просунутым сквозь решетку коричневым конвертом. Он со скоростью света подлетел к мужчине и выхватил конверт у него из рук. — Хм… любопытненько, — явно забавляясь проговорил Август. — Ой, да иди ты… Спасибо, — Драко благодарно улыбнулся охраннику и снова плюхнулся на кровать. Он посмотрел на аккуратный почерк на лицевой стороне конверта. «Наконец-то», — подумал Драко. Он почувствовал, как губы невольно складываются в улыбку, но вдруг заметил тень Августа, который, как оказалось, все так же стоял за решеткой его камеры, отчего Драко резко взял контроль над выражением лица. Он задрал бровь и, растягивая слова, спросил мужчину: — Тебе что-то нужно? — Да нет. Хорошего тебе денечка, приятель, — ответил тот, одарил Драко хитрой улыбкой и отчалил. Драко нахмурился от того, каким странным ему показалось поведение охранника, и снова посмотрел на послание в руке. Чувствуя, как быстро бьется сердце у него в груди, он аккуратно надорвал конверт сбоку. При виде того, насколько короткой была записка, глаза его расширились. Малфой, Я принимаю твои извинения. Если тебе будет от этого легче – полагаю, мне понятны твои доводы. Я тебя прощаю. Всех благ, Гермиона Д. Грейнджер Он несколько раз перечитал письмо, после чего невидяще поморгал. Драко перевернул лист несколько раз, чтобы убедиться в том, что ничего не упустил. Во рту у него пересохло. Подумав, что второй лист бумаги просто затерялся, он подцепил конверт и сначала потряс его, а затем снова заглянул внутрь, но увы – остался в полном разочаровании. — Что? Это все что ли? — пробормотал он себе под нос. — «Всех благ»? — рыкнул он, вторив ее словам. В ярости Драко поднялся с места и сжал письмо в кулаке. О каких это таких «благах» она говорит? Вот так вот и выглядит настоящее издевательство. Она что, думает, что за ней будет последнее слово, пока он тут застрял в четырех стенах? Просто неприемлемо, да еще и после того, как он столько сил вложил в свое первое письмо. Ей еще хватало наглости прислать настолько сухой ответ. Он внутренне отдернул себя, напомнив о том, что именно это он и заслужил. Он должен был ее вообще благодарить за то, что выделила крупицу своего драгоценного времени на то, чтобы начеркать ему ответ, но он и так был на пределе, и по какой-то неведомой ему причине такой ее ответ просто послужил последней каплей. Не собирался он позволять Грейнджер так с ним обращаться. Он заслужил что-то получше двух строчек. Да лучше бы она его покрыла с ног до головы или послала бы куда подальше, после чего он оставил бы ее в покое. Но это – это было каким-то отстраненным, индифферентным мусором. Чувствуя, как в венах кипит кровь, он уселся на свой твердый неудобный стул, схватил чистый пергамент, окунул перо в чернильницу и принялся за работу. — Ох, Грейнджер. Я тебе такое письмо пришлю, такое... что оно у тебя именно такую реакцию вызовет, какая мне и нужна, — разозлено прошептал Драко. Не задумываясь, он решительно начал строчить.