Отвратительное чувство—ревность.

Почему он сбежал? Тупо испугался. Какой же он никчёмный... Хван корил себя весь оставшийся день и даже ночью он не спал. Итог, конечно, был ужасным. Красные от слёз и недостатка сна глаза, волосы взъерошились, потому что всю ночь он ворочался в попытках заснуть и не думать об прекрасном Ли Феликсе. На утро заставил себя встать с кровати и пойти в душ, где провёл час, раздумывая опять же о нём. О Феликсе. Опять же не позавтракал, чем заставил волноваться мать. Но, разве, он виноват, что кусок в горло не лезет? Так и дошёл до школы, будто на автопилоте. И вот он идёт по коридорам, которые пустеют, звонок-то протрещал ещё пол минуты назад. И через минуту Хван зашёл в класс, слушая спокойное "побыстрее" от Чанбина. Кстати, тот был в последнее время более умиротворённый, да и частенько к нему заглядывал сам директор Бан. В единые дни бывало, что директору резко понадобился учитель Со, а после тот возвращался потрёпанным и с обкусанными губами. Тут, наверное, даже самый тупой поймет в чем дело... Наверняка, у Чанбина наконец всё получилось. Он добился Чана. Но как же Хёнджин? Альфа тоже так хочет! Вон, даже у Сынмина, нового друга Минхо, появился бойфренд. Новый учитель по английскому. Они оказались истинными, пускай оба омеги, один с запахом листвы после дождя, а второй—Чонин, с запахом ромашки. Эти двоя определенно созданы друг для друга, хотелось бы так же с Феликсом... Истинный Хёнджина непонятно кто. Есть у него шрамик и на том конец. Он ничегошеньки не помнит, а родители отмалчиваются. Хотя, отца он не спрашивал, Йеджи тоже. Вдруг, те знают? Дрожжащие руки достали телефон. —Пап, есть срочный вопрос! —Да, Джинни? Слушаю...—к счастью господин Хван мгновенно поднял трубку. —Мой истинный. Я хочу узнать про него.—на том конце повисла тишина. Альфа догадывался, что есть какая-то тень в этой истории из-за чего Хёну ничего не рассказали. Но дальнейшее, что сказал отец повергло его в шок... —Твой омега...твой воспитатель из детского сада—Ли Феликс Ёнбок. Хёнджин застыл. Теперь он понимает причину по которой его воспитатель резко уволился. Почему они так реагировали друг на друга и в особенности его влечение к клубничному запаху Ликси... Но почему Феликс молчал? Почему ничего не говорил? Его дурачили столько лет и даже никто не рассказал?! Хёнджин был обижен на всех. Потому решил, что не хочет видеть никого. Ни родителей, ни Феликса. Он сбежал из дома. Уже час, телефон выключен, дабы никто не названивал и не беспокоил, наушники разрядились. Гнев и обида всё никак не хотят потухать. На улице холодно, а Хёнджину на это плевать. В одной тонкой курточке парень шагал по холодным улицам, подальше от школы и дома. Альфу сейчас бесило всё: яркие вывески заведений; люди, которые специально, словно, задевали его плечо и даже камушек лежащий на его пути. Пнув его, он сделав ещё пару шагов, замечает, что попал им прямо в чью-то обувь. Поднимает взгляд, встречаясь со взглядом мужчины лет 30 и рядом стоящего, 25-30 летнего. —Проблемы?—выдаёт тот, кому он попал в ботинок, сплюнув сигарету, хрустнув костяшками пальцев. Хван же думает, что это конец... Его ударяют в щеку кулаком, он аж отлетел на холодный асфальт, челюсть болела адски. Он приоткрыл рот, побудив её хрустнуть. Альфа уже смирился, что не может конкурировать с двумя пальцами, которые были сильно старше него. Потому никак не реагирует даже, когда его за ворот куртки хватают, ударяя сново под глазом, оставляя фингал. Джинни кашляет, чувствуя ногу на груди только, когда понимает, что не может дышать... Руки хватаются за обувь, пытаясь от себя убрать—тщетно. Он задыхается, не в силах нормально вздохнуть, пока до него приглушённо доходят звуки: как его матерят двое мужчин, как рядом останавливается машина и знакомый до боли голос... Наконец он не чувствует ничего давящего на лёгкие, резко вдыхает, кашляя от притока кислорода. —Джинн-и, не дыши слишком резко. Давай понемногу...—просит Феликс, садясь рядом, укладывая его макушку на свои мягкие колени. Рука учителя покоится на его макушке, пока вторая тянется, чтобы убрать непослушные, светлые пряди. Хван перехватывает запястье омеги. —Ликс-и...почему ты скрывал, что мы истинные?..—тяжело выговаривает он, смотря прямо в глаза сверху, что тут же округляются. Но Хёнджин ничего не слышит, потому выдохнув "ха", закрывает глаза, теряя рассудок. Всё, что происходило дальше он помнит мутно—сильные руки, поднявшие его, мамин плач, мягкая кровать и низкий голос, прошептавший:—"Прости". Далее мягкая кровать. Он так же помнил разговор Феликса и родителей, где он говорил, что тот самый истинный Хёнджина. Как мама сново плакала и как отец её успокаивал. Отдаляющиеся шаги, а Джинни так хотел встать с места и закричать:—"Не уходи!". Увы, тело не слушалось, а глаза опять закрылись. Подросток тут же вскочил с кровати, желая прокричать: —Не уходи!—вышло хрипло, а он ещё и закашлялся. —Проснулся?—голос сестры раздался рядом, та подошла к нему со стаканом чая, протянула,—Держи, чай с мёдом, должен помочь от боли в лёгких. Тебе вчера нехило досталось от двух алкашей... —Спасибо.—прошептал младший, сново дивясь от своего голоса и поскорее делая глотки теплого чая, смотря в глаза Йеджи,—А что с учителем Ли? Мне, казалось, что именно он меня вчера нашёл.—как бы невзначай начинает он. —А, учитель Ли...—вздохнула та, прикусив нижнюю губу,—Родители хотят перевести тебя в другую школу или на дистанционный. Услышанное повергло в шок. Их сново хотят отдалить, как только он узнал правду?! —Но почему?! Глаза мгновенно расширяются, когда альфа кладёт ладонь на его, чуть сжимая. Значит, сейчас будет что-то тяжёлое для Хёнджина. —Джинни, я знаю, что тебе очень тяжело, особенно от того факта, что твой истинный учитель Ли,—и до Хёна доходит, что Йеджи всё это время об этом знала и знала и про следующее,—я так же поняла, что тот человек в которого ты влюблён—Ли Ёнбок. Но так нельзя. Родители не хотят, чтобы вы излишний раз сталкивались вместе с ним. Мир перед глазами Хвана рушится. И сново все против него. Даже его сестра, и мама, которая всегда была его опорой. Неужели даже сам Ли Феликс против него? Хёнджин хочет всё узнать. Пусть его отошьет сам Ёнбок. Блондин отталкивает руки сестры от себя, убегая в прихожую. —Хёнджин, куда ты?!—кричит та из комнаты. —К нему!—отвечает Хён, сестра лучше кого-либо знает, что он будет стоять на своём. Значит и догонять не станет. Кареглазый более уверенно натягивает на себя куртку и вспешке обувается, вылетая из дома. Ноги бегут в изученном направлении—в школу. Посмотрев на вывеску остановки, что светило красным, увидел, что время давно за 12. Обычно, Феликс в среду не задерживается позже 11:50, уроки у него заканчиваются, потому он уходит сразу же домой. Если повезёт, то он застанет Ликса прямо перед входом в школу. Так и получается. Парень ещё в далеко подметил учителя стоявшего рядом с воротами, разговаривал с директором. И плевать на недопонимание, что может произойти со стороны Чана, ему сейчас важен Феликс и его ответ. Потому запыхаюшийся Хван останавливается перед дуо. —Учитель Ли...нам нужно.. поговорить!—с отдыщкой говорит он, сложившись в двое. Ему кажется, что он сейчас все лёгкие выплюнет. Что-то из желудка поднимается вверх по горлу, накапливаясь в щеках, вырываясь изо рта прямо на траву и первые цветочки. —Хёнджин!—закричали оба. Его вырвало. За окном яркое солнце. Многие подростки уже начали легко одеваться, желание учиться отбило на совсем. Пришло время гулянок до поздней ночи, встреча заката вместе с любимым человеком, мороженное на двоих. Но Хван лежал в школьном медпункте с полуприкрытыми глазами. Рядом с ним сидел Феликс, а медсестра искала для него нужные таблетки. —Вот, нашла. Сначало прополосни рот водой, только потом пей таблетку.—велела она, положив на столик пачку таблеток. —Давай, Джинни.—прошептал басистый голос, помогая альфе сначало сесть на кровать, поднести к губам стакан с водой. Хёнджин отпил немного, прополоснув рот, как и велели. Заботливый классный руководитель поднёс к губам таблетку. Хёнджин случайно(?) коснулся языком чужого пальца, отчего рука моментально отдёрнулась,—Как себя чувствуешь? Полежи. Школьника сново уложили на кушетку. Тот в свою очередь пилил взглядом медсестру, а как только дверь за ней захлопнулась, этот взгляд переместился на омегу. Запах клубники отсутствовал. Феликс сново выпил подавители, что раздражало Хёнджина. Он же его альфа, разве, Феликс не должен наоборот не пить его, когда он нашёлся? Однако, первым заговорил Ёнбок. —Наверное, ты злишься на меня за то, что не сказал тебе сразу.—и вся злость Хёнджина моментально улетучилась. Ликс отвернулся, взяв в лёгкие побольше воздуха, прикрыв глаза. Готовился к непростому разговору. —Твои родители заставили меня уволиться тогда...с детского сада.—эти слова объясняли всё. Глаза младшего расширились. —Я понимаю, что это не оправдание, но у меня тогда не было другого выбора. Твоя мама угрожала посадить меня за "совращение несовершеннолетних".—Ликс резко замолчал, открыв глаза. Младший взял его за руку. Феликс повернулся к тому, умиляясь от глазок, что смотрели прямо на него. —Тогда...тогда, если причина только в моих родителях, то мне совсем скоро будет 18, а значит, я смогу принимать решения сам.—начинает он, шмыгнув носом от слёз, что по щекам уже лили, срываясь на крик,—То тогда...тогда ты будешь моим парнем?! От страха перед неизвестностью он зажмурил глаза. Подросток недавно думал, что не боится быть отвергнутым, но сейчас... ему хотелось взаимности. Рука, что сжала его в ответ заставила сново раскрыть глаза. —Буду.—мягко улыбнулся Феликс. Теперь уже уверенные руки альфы потянулись к затылку учителя, наклоняя к себе и накрывая губы Ёнбока. Этот поцелуй был любовным, со вкусом клубники, горького шоколада и солёных слёз. И обоим он понравился. Каждый из них не хотел отрываться от столь желанных губ, потому они отстранилась лишь единожды, когда воздух закончился, дабы вздохнуть и сново сплестись воедино, прямо, как их языки. И это была инициатива Хёнджина нагло ворваться в чужой рот, исследуя ровные, сахарные зубы, попробовать на вкус верхнюю нёбу и наконец дотронуться до столь желанного языка, что сам навстречу пошёл. Это был их первый, настоящий поцелуй с языком, не считая того, который Хван подарил Ли пару дней назад. Двое отстранилась друг от друга, и каждый из них радовался, что теперь они наконец-то вместе.