***
Крылья раскинулись в стороны, слегка трепеща в предвкушении покорения горизонта. Они стали больше и красивее, приобрели благородный оловянный цвет, а размах стал шире, чем у любой даже самой большой птицы. Паулина уже в сотый раз за день нежно посмотрела на них. Она была влюблена. Каждое перо идеально вписывалось в общую геометрию крыла, линии плавно перетекали друг в друга, словно танец ветра и облаков. Ей казалось, что эти крылья сродни крыльям самых возвышенных созданий мира, хотя, конечно же, это было не так. Паулина всё ещё оставалась Непризнанной. Но это нисколько не портило уверенность в том, что за спиной у неё покоятся произведения искусства, ведь в их контурах абсолютно точно заложена вся мощь и грация полёта. И сейчас Паулина с твёрдым намерением решила это узнать наверняка. Она устремилась к звёздам, которые ярко отражались в синей глади озера неба. Школа мерцала огнями и вдалеке была похожа на настоящий оазис света в тёмной пелене. Но Паулина стремилась не туда, а к ночной глуши. Прозрачный полумесяц ласково освещал петляющие дорожки, коими было устлано всё Чистилище. Она быстро облетела Острова Блаженных, снова проложив свой путь сквозь скалы Хрисы. Душа воспаряла вместе с крыльями от той лёгкости движения, которое пронизывало каждое её пёрышко. Паулина стала ещё быстрее и ловчее. От счастья она перевернулась на спину, вытянула руки в разные стороны и в удовольствии прикрыла глаза, отдаваясь потокам мягких облаков. Крылья – это свобода и возможности, но путь к ним всегда сопряжен с болью. Были свежи ещё воспоминания об ощущении того, как десятки острых кинжалов проникали в плоть. Ткани тянулись и растягивались, но порождали нечто новое и прекрасное. Кровь и слёзы становились тому жидкими доказательствами. И всё же болезненность этого процесса уступала место чувству превосходства. Это была благодарность за её усердие, за очередной на «отлично» сданный экзамен, может быть, даже за смирение, хотя она всё ещё до сердечных колик ненавидела свою работу на кухне. С той поры, как Оракул предрек страшные события, больше странностей не происходило, хотя Сэми иной раз рассказывал, что в Цитадели всё неспокойнее, а в Аду назревают какие-то прения между Князьями. Мими и Ади продолжали ругаться, когда подобные беседы затрагивали Мальбонте. Паулина уже не пыталась их разнять просто потому, что хотела узнать о нём хоть что-то, но такие споры больше били по ушам, чем по мозгам, – гула много, а информации почти никакой. В перерывах между уроками, кухонными извращениями ангела Ионы и проделками троих бессмертных, которые усилено пытались куда-то её втянуть, она всё-таки умудрилась обыскать весь отдел мифологии, однако, к глубокому разочарованию, ничего не нашла о легендарном существе. «А это что такое?» Паулина приостановилась и оглядела шпиль, пронизывающий плотность облаков. Каменные стены покрыты пластинами мха и росписью виноградной лозы. Маленький, практически крошечный прорез, из которого едва пробивался огонёк, оказался единственным свидетельством того, что внутри этого полумёртвого пугающего шпиля кто-то есть. Непризнанная спустилась чуть ниже, с удивлением ахнув, когда до неё дошло понимание того, на какую территорию она залетела. «Бесы треклятые, это же Вавилонская Башня!» Она в детском восторге рассматривала величественное возвышение. Ярус был построен из медного кирпича, украшенного изумрудными и обсидиановыми резными узорами. Гигантское желание подлететь ближе, чтобы рассмотреть внимательно каждую деталь и сквозь неё увидеть историю прошедших тысячелетий, было с трудом подавлено. К Башне запрещалось приближаться без особой на то причины, например, если тебя не вызвал к себе Серафим Кроули, под чьим надзором и находилось это здание. Паулина собиралась было улететь подальше пока её не увидели, но, не сдержавшись, сказала: — Мигдаль Бавель! — и сей же миг прикрыла рот ладошкой. Невероятно глупый порыв, но всё-таки её любопытство наконец-то было удовлетворенно. Девона не врала, когда рассказывала, что во всём Эфире только Вавилонская Башня произносится в мыслях на общем языке, но язык и письмо излагают её на иврите. Паулина догадывалась об этом феномене, когда находила книги, на корешках которых вырисовывалось «Мигдаль Бавель», но почему-то никогда не пробовала проверить эту информацию самостоятельно. А теперь, воочию увидев нечто столь феноменальное, её тянуло к бо́льшим знаниям. К сожалению, пришлось улетать пока она не накликала на себя беду. Девушка приземлилась на травянистый берег Самбатион и покрутила шеей и плечами. — А ты не должна сейчас лежать в тёплой постельке, Непризнанная? Она подскочила на месте, шумно вдохнув воздух. Из-за деревьев появилась фигура, которую меньше всего хотелось видеть. — А ты? — не растерялась Паулина. — А у меня дела. — Какие же дела могут быть за полночь? — У сына Сатаны их невпроворот. Суток не хватает. Люцифер пребывал всё в том же ленивом настроении, каким Паулина его запомнила, и так же великолепно выглядел, что сложно было оторвать взгляд. Торфяного цвета сорочка с глубоким вырезом ниже линии груди открывала его многочисленные татуировки с библейскими мотивами. Паулина рассмотрела пылающих в адском котле грешников и рогатых бесов, хохочущих над ними, а также души, томящихся в ожидании Страшного суда. А того же цвета штаны были заправлены в кожаные отполированные сапоги. Толстый пояс туго обхватывал его талию, подчеркивая ладно слаженный торс. Принц Ада во всей красе. Вот только что он забыл здесь в такой час? В голове закрались подозрения, которые перекликались с пророчеством. Паулина опустила глаза и была готова подтвердить свои догадки: в правой руке Люцифер держал небольшую, но весьма пухлую книгу, а в левой покоилась ещё совсем чуть-чуть дымившееся свеча, будто бы он только что читал. — Что за книга? И почему ты читаешь здесь? — не удержалась она от вопросов. Лицо Люцифера впервые изобразило хоть какую-то эмоцию по отношению к ней, но было это какое-то подобие брезгливости. — Почему ты задаешь мне столько вопросов? То, что ты соседка Мими, ещё не означает, что ты можешь со мной так свободно разговаривать. «Ах да, я же всего лишь чернь», — подумала Паулина. Эти слова и эмоции её нисколько не оскорбили, только рассмешили в своей предсказуемости. — Просто интересно, — пожала она плечами. — К тому же ты сам меня окликнул, я бы тебя даже не заметила. На пару секунд воцарилось молчание. Люцифер неохотно рассмотрел её, и было видно, насколько сильно он ею не впечатлён. Можно сказать, он чуть ли не зевал при виде неё. — Лети в свою комнату, Непризнанная. — Как скажешь. Было приятно поболтать, сын Сатаны. Она сразу же отлетела на пару метров, но вдруг притормозила и обернулась. Неуёмный в своем любопытстве язык выдал её с головой: — Ты знаешь древнеангельский, да? — А что? Он медленно поднял на неё взгляд и глаза его неожиданно заискрились серьёзностью, от которой по коже пробежал табун мурашек. Он… ждал какого-то подвоха от неё. Паулина уже инстинктивно предрекала, что этот разговор станет не последним. — Ничего, — изрекла она и быстро улетела обратно в ночную мглу.***
По пустынной улице, освещенной предутренним светом, брела хмельная девушка. Ее шаги тяжёлые и неровные, словно пляска хрупких ветвей на ветру, но в походке чувствовалась радость от пережитой ночи, где она растворилась в веселье с привкусом горькой колы, лимона и музыки. Расплывшийся макияж, всклоченные короткие волосы, вяло завязанные розовые шнурки, пару маленьких капель алкоголя на джинсах – все эти песчинки звонко рассказывали миру о её ночных гуляниях. И только пурпурная косуха выглядела свежей и аккуратной. В её мыслях под голос Леди Гаги – последняя услышанная песня перед уходом принадлежала ей и, как некстати, была одной из любимых – всё ещё прокручивались воспоминания о забавных моментах, невероятных танцах и смехе с друзьями, отчего Паулина еле слышно подпевала на ходу. Может, даже пританцовывала, но, скорее всего, у неё попросту запутывались ноги. Она остановилась на светофоре. И хоть перекресток был пуст – лишь слышался ревущий мотор где-то вдалеке – Паулина, даже будучи пьяной, с трезвой серьёзностью чтила правилам дорожного движения. Стремительно наступавшее утро пахло майской грозой и бодрило не хуже сигарет («которые я забыла у Таи, чёрт. Ладно, завтра заберу»). Загорелся зеленый. Девушка сделала шаг вперед, звук ревущего мотора стремительно становился громче. Она перешла уже половину полосы, а звук мотора не утихал, как будто на тормоз никто не собирался нажимать. Паулина повернула голову, и последнее, что она увидела, это как ослепляющие фары разрезали сумрак. — С добрым утром, пьянчужка. Вижу, ты хорошо вчера провела время. Мими одним пальчиком пощекотала ей нос. Губы её расплылись в лукавой улыбке, когда она осматривала покрытую пятнами недосыпа соседку. Перед взором клубился пар, а кожу обволакивала ласковая тёплая вода. Паулина медленно, почти медитативно, моргала и жмурилась, чтобы хоть немного отогнать от себя дрёму. Похмельная тяжесть постепенно сходила с неё, но удовольствие от жизни она пока не ощущала. — Наверное, даже слишком. Кажется, я задремала. Опять. — Да, и ты хмурилась. О чём думала? — О похмелье. Враньё. Паулина уже далеко не в первый раз замечала, что в Чистилище она начала врать вдвое больше. Ей не хотелось, чтобы кто-то лез ей в душу или видел её уязвимость. — Не переживай, мой фирменный чай уже заваривается. — Мими, ты – восьмое чудо света! — облегчённо улыбнулась девушка. Одно упоминание об этом чае уже облегчало тщетность её бытия. Мими имела какой-то удивительный талант заваривать чай так, что от него невозможно было оторваться до тех пор, пока чайник полностью не опустеет. Её чёрный горький чай с бергамотом (который она заваривала специально для Паулины) – это не просто напиток, это – момент! Момент полного расслабления, когда все прочие заботы уходили на задний план, а внимание сосредотачивалось на наслаждении ароматным отваром. Непризнанная иной раз думала, что Мими туда что-то ещё подсыпает, но правда оказалась куда прозаичнее: её семья, как она выразилась, поклоняется чаю, и в их доме сотни разных сортов, которые они сами выращивают. Рай – не иначе! — Потереть тебе спинку? — Лучше принеси мне сюда чай. — Размечталась! А ну вылезай, иначе я к тебе залезу! Паулина в след ей рассмеялась. Она в последний раз ополоснулась, чтобы окончательно смыть все негативные эмоции и усталость, оставленные ночью, и поднялась из бадьи. Руки и ноги её всё ещё украшала семерка P, лоб же загорался только на кухне, но теперь она уже с трудом обращала внимания на свою внешность или одежду. Основную часть её времени занимали мысли о еде, которые она заглушала чересчур активной деятельностью, из-за чего порой она спала так беспробудно, что Мими утром приходилось её буквально толкать. Зато неожиданно для себя она впервые в жизни стала одной из лучших учениц на своём ранге, и Девона нередко её хвалила перед другими учителями. Прошло два месяца с тех пор, как Паулина оказалась в Чистилище. Сердце её до сих пор ныло от тоски по земной жизни, по дому. По родным. Она грезила о смехе близких на солнечном пляже и любимой библиотеке в своей комнате, скучала по запаху сирени весной и привычному душевному теплу. Затворки памяти, куда она каждый день пыталась отодвинуть эти воспоминания, нередко настигали своей безнадёжностью. Но девушка двигалась вперёд и позволяла показать свою слабость только самой себе, чтобы поскорее открыть двери к новым возможностям. И пусть сейчас наступают опасные, может быть, даже тяжёлые времена, она не хотела упускать свой второй шанс. — Ну что, как вечеринка? — спросила Мими, когда они с Паулиной прихорашивались перед зеркалами, попивая целительный чай. В открытое окно тёплый ветер приносил за собой не только свежесть, но и шум школьной суеты – сегодня особенно гулкой. Должно быть, у какого-нибудь старшего ранга сегодня был зачёт. — Хорошо, мне понравилось. Были некоторые курьёзы, но в целом я бы повторила. — Что за курьёзы? — Да так, непрошенный флирт, ревность ко мне на пустом месте и прочая ерунда. Заплетёшь мне косички? — Секунду, надену серьгу. Есть, садись. Паулина придвинула свой сиреневый пуф к коленям Мими, и та тут же принялась колдовать над волосами. Она мягко провела по прядям острыми зубчиками расчёски, разделила спутанный пробор ещё влажных волос и спустя пару мгновений умело принялась цеплять то один, то второй локон. Пара косичек на макушке теперь потихоньку становились незаменимым атрибутом в любых серых образах Паулины. — Жду не дождусь, когда у тебя уже отрастут длинные волосы. Косы будут великолепными, — лепетала демоница, но внезапно замолчала. — Хм-м, что-то сегодня все какие-то шумные… Так что, ты попала в любовный треугольник? Ах ты злодейка! — Блудница, попрошу! — нравоучительно подняла палец Паулина. — Да знаешь, я как-то не планировала… Дверь в комнату решительно распахнулась и сквозь неё промчались Ади и Сэми. Были они крайне встревоженными, даже напуганными. — Вас стучаться не учили, бестолочи?! — закричала Мими, уперев руки в бока. — Что за дела? А если бы мы были… — Субантра! — в один голос воскликнули парни. — Субантру слышали вблизи Школы! — Где?! — Около Мигдаль Бавель! — Над Садом Гесперид! Началась полная словесная неразбериха. Ангел твердил одно, демон – другое, соседка же драматично охала и ахала, иногда задавая уточняющие вопросы, а потом всё слилось в единый гам, в котором Паулина еле успевала отслеживать нить повествования. Однако пару моментов она точно поняла: субантры – это хищные слепые птицы, которые любят полакомиться бессмертными, если те попадаются на пути; и субантр уже связали с Чудовищем, но почему – так и неясно. — Клянусь, если так и дальше пойдет, то я начну верить во все эти сплетни о Мальбонте, — пробормотал Сэми, когда все утихомирились. — А что такого произошло? Субантра выскочила из грота и где-то закричала, ну и что? Или хочешь сказать, что это сам Мальбонте верещал? — нахмурилась Мими. Разговор двигался в уже привычное русло. — Субантры, если ты забыла, обитают исключительно в адской темноте. Как они попали в Чистилище, по-твоему? — Мими, ты слишком легкомысленно относишься ко всему, что происходит, — высказался Ади, бесстыдно взяв её кружку. — Легкомысленно? Да как ты смеешь это говорить мне, преемнице Мамона! Может быть, я просто не поддаюсь беспочвенной панике вокруг этого чудища. Может быть, я просто вижу всю эту ситуацию иначе. — И как же? — А так что демонов и ангелов пытаются столкнуть. Паулина устало потёрла веки, но своим возгласом быстро пресекла дальнейший спор: — Чёрт бы вас побрал, да расскажите мне уже об этом Мальбонте! Я вообще не понимаю, что происходит! — Я же говорила, это просто какая-то древняя глупая легенда. — А ещё ты говорила, что информации об этой древней глупой легенде почти нет, и ты оказалась права. Я ничего не нашла в библиотеке. — Так ты ещё и искала?! — А в библиотеке Ада не рыскала? — заговорщицким тоном поинтересовался Ади. — Ади! — Мими уже вспылила не на шутку, потому что расчёску, которую она всё это время не отпускала, кажется, уже покрывалась трещинами. — Что? В самом деле, Мими, почему ты не хочешь посвятить Паулину в курс дела? — Потому что я не хочу, чтобы эта тема звучала в стенах моей комнаты! — Я не стану об этом разговаривать с тобой, если не хочешь. Буду сама по себе, — она постаралась охладить соседку, но та всё равно продолжала рассерженно сжимать губы. — Эй, вообще-то у тебя есть ещё мы. — Ади, говори за себя, — Сэми с крайне озабоченным видом уставился на своего кавалера. — Лично я поддерживаю Мими, и мне тоже не особо нравится укреплять эти дикие слухи. — Тогда у тебя есть только я, но зато со мной не скучно. — Спасибо, Ади. Итак, значит, в библиотеке Ада? — Ага. — И как туда попасть? — Ох, точно, ты же у нас ещё ни разу не была в Аду. В таком случае, мадам, приглашаю Вас на жаркую прогулку. — Прямо сейчас? — А когда же ещё? — он в шутливой манере подал ей руку, на что Паулина так же игриво вложила в неё свою ладонь. — Сэми, не ревнуй, я верен только тебе. С этими словами демон резво выдернул подругу за собой через окно. Паулина только и успела заметить, как двое оставшихся друзей негодующие смотрели им вслед. Вообще-то через полчаса ей необходимо быть на кухни, но она была готова снести ещё одно наказание («мне же не впервой питаться один раз в неделю. А я ещё и пила вчера на голодный желудок – что может быть хуже?»), лишь бы сейчас узнать хоть малую часть самой загадочной ветви в истории Эфира. Ей уже порядком осточертело сидеть в неведении без возможности самостоятельно достать ответ, пусть и на один вопрос. Ади летел чуть впереди. Воодушевлённый, он весь горел азартом от того, что сейчас вновь нарушал ещё одно школьное правило, да ещё и при таких мистических обстоятельствах. В зелёных глазах сквозила ещё и радость от того, что он вот-вот спустится в родной дом. Как бы сильно Ади не развлекался в Школе, ему всё же было тягостно находится в Чистилище так долго. Однако он мало прикладывал усилий для того, чтобы поскорее окончить учёбу. Ади словно не мог одолеть своего главного соперника в бою, дрался, не веря в собственные способности, с каждой минутой всё сильнее опускал руки. Лень не сопровождала его разве только в каких-нибудь проделках. Ему нравилось устраивать горячие представления под звуки рукоплесканий, нравилось громко и торжественно говорить. Он был воплощением фразы «жизнь — театр», блестящим виртуозом перевоплощений, и это было неудивительно, если однажды увидеть, до какого высокого уровня он развил свой талант метаморфа (разумеется, ему это удалось только из-за собственного стремления превратить свою жизнь в сцену, а не из-за высоких баллов от учителей). После того, как он воссоздал образ Люцифера, Сэми нескромно, крайне гордо за своего спутника отметил, что передать цвет глаз другого бессмертного могут только настоящие мастера метаморфоз, коих на весь Эфир можно было пересчитать на пальцах. Глаза – это самая сложная, неподатливая часть в теле, в которой заключена сущность бессмертного. Пышная растительность, воздух, наполненный жизнью, стали постепенно сменяться на восходящий густой дым. Вскоре они подлетели к горе Каф, где любил гнездиться бесконечно перерождающийся Медный Змий. Каф защищала Чистилище от жара Ада и одновременно служила входом туда и обратно. Паулина в тревоге прикусила губу, когда увидела разлом у подножия горы, из которого сочились вихри тлена и пламени. Ноги вдруг стали ватными, неподъёмными, а рассудок лихорадочно твердил, чтобы она бежала поскорее. Это же Ад! Тот самый, где стонет Геенна Огненная, где вопят жуткие хтонические твари, где смеются ненасытные демоны. Где восседает на Чёрном троне Сатана. Ади в ответ на нервозность Непризнанной приторно улыбнулся и сильно подтолкнул её в спину. Она вопреки воли пересекла границу Чистилища и Преисподние. В первые пару секунды её одолели злость на демона и страх на свою жизнь, следующие – осталась только злость, а дальше она с изумлением осматривала все оттенки красного и чёрного, острые зубья безжизненных каменных сводов, заменяющих лик синего неба, и темнеющие воды Леты. Прежде пугающее путешествие стало менее зловещим, но более захватывающим с каждым новым взмахом крыльев, и оно быстро привело своих путников к вершине, где стояла величественная библиотека. Чёрная архитектура была пропитана симметрией и геометрическими формами, строгостью и незыблемостью. Углы и линии такие мрачные и тяжелые, словно были вытянуты из самого тёмного сна. Блуждающие огни, как в Школе, мятной тусклой пеленой освещали фасад этой мрачной сокровищницы. Врата охватывали гигантские каменные руки. Когда к ним приблизились путники, пальцы, костлявые и деформированные, распахнулись. Вход в глубину мрачных знаний был открыт для всех желающих, но внутри за посетителями неустанно следили. Здесь, среди полок в темноте и пыли, выглядывали сотня бдящих редко моргающих глаз. Сквозь иллюминированный призрачный свет Ади бодро шёл впереди, Паулина же еле за ним поспевала, растеряно озираясь в пугающие зрачки. Впервые в библиотеке её внимание привлекали не красота книг, а леденящие душу надзиратели, под влиянием образа которых, как думалось девушке, Говард Лавкрафт и написал Йог-Сотота. Они поднялись на этаж исторических наук. Ади в приподнятом настроении сказал искать тёмно-бардовый фолиант под названием «Трактат о Чудовище. Поиски забытой легенды». Они порознь обходили один стеллаж за другим, но ничего не обнаруживали, и Ади вскоре погрузился в хмурые раздумья. — Это странно. Из библиотеки Ада ничего нельзя брать с собой, как в школьной. Читать только здесь. — «Трактат» не могли вообще изъять? — Зачем? И кто? — Совет. А зачем – не знаю. Например, чтобы не тревожить народ. Это предположение крайне рассмешило Ади. — Пф, моя дорогая Паулина, нынешний состав Совета даже рядом с Адом не дышал. Ты думаешь, ему есть дело до книжек в нашей библиотеке? — Ладно. А ещё есть какие-нибудь книги о Мальбонте? — Понятия не имею. Наверное, есть древние эссе или что-то в этом духе. Но «Трактат» – это единственный в своём роде сборник всех возможных баек о нём. — А ты сам его читал? — Нет, хотя после урока Геральда задумывался начать, — Ади с сожалением почесал затылок. Ему было обидно, что он раньше не взялся за поиски ныне такой занимательной книги. Паулина тоже ощутила глубокую досаду. Она не только ничего не узнала про Мальбонте, но теперь ещё и получит от Ионы понапрасну. Но неожиданно в памяти возник Люцифер. «Что за книга? И почему ты читаешь здесь?», — я спросила у него, а он мне не ответил… Точно!» — Ади, а у «Трактата» есть какой-нибудь отличительный знак? Что-нибудь нарисовано на обложке? — осторожно, без лишнего нажима поинтересовалась Паулина. — Э-э, не знаю… — недоумённо выговорил он. Для него явно было в новинку, что на обложке книги может быть нарисовано что-то ещё помимо названия и автора. — Ну-у-у… у него на переплете должна стоять печать Обвинителя Винчесто. — Полагаю, это автор? — внутри всё оживилось. Наконец-то хоть какая-то зацепка! — Да. Дальнейшие расспросы Паулина прекратила, однако про себя уже составила план действий. — Ну что ж, видимо, не судьба мне в ближайшем будущем узнать, кто же такой этот страшный Мальбонте, — она театрально взмахнула руками и придыханием произнесла его имя. — Вот Мими-то обрадуется. — Ага, если только ты сам мне не расскажешь о нём, — как бы невзначай сказала Паулина, напустив на себя самый невинный вид. — С твоим-то талантом, думаю, я даже этой детской сказочки испугаюсь. Ади засиял заносчивой улыбкой. — А ты умеешь делать комплименты. — Конечно, я же женщина, а не мужчина. — Беру свои слова обратно. — Я пошутила! — Ладно, но не здесь. Даже у книг есть уши. И у глаз. Они продвигались уже к выходу из библиотеки. Поначалу расстроенные неудачными поисками, Ади и Паулина сумели друг друга быстро развеселить. И даже ещё один полёт через Ад для девушки ощущался уже не так беспокойно. Они приземлились на островке между озером Коцит и Летой, которая рядом оканчивала свой путь. Ади, как обычно, потребовал пару минут, чтобы приготовиться к новому выступлению. Паулина не только услужливо ему это предоставила, так ещё и поаплодировала перед его «выходом», чем сильнее его раздразнила. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте… — Счастливых вам Голодных игр, — не сдержалась Паулина, на что получила укоризненный взгляд. — Кхм-кхм, продолжайте, маэстро. — Давным-давно… — …в далёкой-далёкой галактике. — Жили-были… — …дед и бабка. — Я тебя сейчас топить начну! Воды тут много, Паулина. — Это расплата за коверканье моего имени, — коварно захихикала девушка. Ади с вызывающей обидой на лице откинул рыжие прядки. — Всё, молчу. Вещайте, мэтр. — Очень-очень давно, после Войны Первых, но до Времён Разлада, перед установлением Закона о Неприкосновении и в период нестабильности Равновесия, белая дева и чёрный бес полюбили друг друга, — он вдруг перевоплотился в хрупкую женщину, похожую на снег, а после – в мрачного мужчину с большими перепончатыми крыльями. — Но любовь их породила ужасающий плод. На свет появился ребёнок невиданного уродства и злобы: вся его кожа была покрыта бороздами и трупными пятнами, глаза, изменчивые и полные безумия, переливались то небесно-голубым, то кроваво-красным цветом, отражая спектры ангельской и дьявольской сущности внутри него. Кожа Ади преображалась в то, о чём твердили его губы. Он был бледными, морщинистым и попросту некрасивым. Правый его глаз за мгновение трижды поменял окрас. — Горбун два метра ростом, с заострёнными зубами и кривыми руками, — демон стал огромным, голос его напоминал противный скрип половиц. — За спиной у него покоились поломанные ангельские крылья, а из подола его туники вместо ног выступали бычьи копыта, — он сделал несколько шатких шажков, и песок под ним отразил нечеловеческий след. — И имечко ему дали подстать: Маль – зло, Бонт – добро. А «е» просто так, для элегантности произношения. — Жуть, — от натуральности сценического образа Ади Паулина в брезгливости скривилась. — Ага. Если бы я родился таким «красивым», я бы тоже был злым. В общем, безобразное чудище сразу же в народе окрестили уникальным прозвищем – Чудовище. Но наводил он на округу страх не своей внешностью, а силой ангела и демона, заключённой в нём. Вероятно, поэтому ребёнок родился таким уродом – крохотное тельце рвало на части две ипостаси, которые не могут существовать вместе. Никто не знает, что там произошло дальше, наверное, бедного мальчишку отвергла понравившееся девочка, но он вдруг взбесился и решил пойти войной на Шепфа. И проиграл. Конец. — И это всё?! — Паулина аж подскочила от возмущения. — И вот это наводит шухер на весь Эфир? — Притормози, дорогуша, — Ади выждал томительную и загадочную минуту, а затем продолжив свой рассказ: — Дело в том, что во всей этой истории каким-то образом фигурируют Изгнанник Метатрон и Оракул. Вам уже рассказали, кто такой Метатрон? — Высший ангел, сидевший подле Шепфа в… ну, когда-то давно. — Ай-яй-яй, незачёт тебе по истории Эфира! — Да не тяни уже! — Да что не тянуть? Всё, — беспомощно развел руками Ади, тем самым ознаменовал конец сказки. — А кто слушал – молодец. — А Метатрон и Оракул? — А этого я уже не знаю. — Горбун тебя загрызи, Ади!***
На кухне Паулина так и не появилась, сославшись на то, что ей утром не здоровилось. Однокурсники, которые вместе с ней отрабатывали грех чревоугодия, охотно поверили ей на слово, зная, какая у них всех была весёлая ночь. Уроки и перемены прошли без происшествий, однако в воздухе витало всеобщее предчувствие чего-то дурного, и оно коснулось даже ко всему безразличную библиотекаршу Лейду, которая сегодня не только не пыталась злоупотреблять алкоголем на рабочем месте, так ещё и выглядела весьма добродушной старушкой. «Ну это уже точно знак…», — с опаской подумала Паулина, когда Лейда просто приняла у неё книги и отложила в сторону. До этого она всегда с особой придирчивостью осматривала книгу на предмет повреждений, пролистывала чуть ли не каждую страницу, чтобы отыскать загнутые уголки или оторванные кусочки бумаги, а если находила, то библиотеку тот несчастный, кто плохо обращался с книгой, не скоро покидал, несмотря на то что уже сама процедура этого сканирования занимала добрую четверть часа. С отделом мифологии теперь точно было покончено, поэтому Паулина пробиралась к отделу истории. Полки до самого свода потолка украшены тысячами книг, разбитых по эпохам и локациям, но она быстро отыскала то, что ей нужно на первых порах, – историческая хроника «Новый рассвет: как воссоединялся разрозненный Эфир» Начала Исидора, повествующий о том, что было после Войны Первых, и памфлет «Вымысел и истина» Гарпии Келено. Последний она открыла сразу же, не успев даже спуститься с лестницы. «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди» Быт. 6:1‒6:4 Сие слова принадлежат Еноху, ныне известному как Изгнанник Метатрон. Енох первый озаботился тем, что по дому человеческому бродят дети, в чьих руках могущество, не предназначенное для сих. На людской земле действовали свои природные законы и силы, нарушение которых пошатнуло бы Равновесие. Очень скоро беда обратилась в катастрофу. Всемирный Потоп, который также предсказал Енох, стал следствием Войны Первых…». Паулина перелистнула ещё несколько страниц: «Изгнание Метатрона по сей день покрыто мраком тайны. Злые языки, которые с самого начала не принимали смертное создание подле Трона Шепфа, без умолку твердили о том, что разум Метатрона отравила власть. Якобы он требовал от Шепфа бо́льшего, но многие задавались вопросом: разве можно требовать больше от Создателя, с которым ты уже века разделяешь власть? Эти слухи мало кого убедили, поэтому тогда появились другие – Метатрон уподобился преступникам, по чьей вине разразилась Война Первых, и, покидая Аработ, на руках его сидело дитя – обезображенное, но сильное. Тогда-то начались Времена Разлада». Шорох истории ожил перед её глазами. Паулина будто позабыла о том, что ей следовало пойти в читательский зал, так и продолжала стоять среди старинных пергаментных страниц и аннотаций. Она сосредоточилась на каждом слове и факте, который мог бы ответить на её вопросы, пока внезапно книга не выскочила из рук. Паулину схватили за плечо, стремительно развернули и небрежно пихнули к стеллажу. Весь остальной мир поплыл, когда в неё вонзились красные, как свежая кровь, глаза. — «Вымысел и истина». Ты, должно быть, была любительницей теории плоской Земли? — прошипел Люцифер. В его тоне не было угрозы, но у Паулины спёрло дыхание. Подсознательно она уже догадалась, зачем он нашёл её, и, сжав кулаки, решительно настроила себя на этот разговор. — Не нужно меня оскорблять. Я люблю легенды и мифы, а не бредни. — Н-да? — вскинул бровь Люцифер. — И почему же? — В них многое можно подчерпнуть. — Например? — Например, можно узнать об ошибках, которые совершали в прошлом, и не совершить их сейчас. — Для этого есть история. — А миф – это ещё одна сторона истории. Между ними воцарилось молчание. Непринужденно шуршали страницы где-то рядом, слышались шаги учеников, а Паулина чувствовала, как на её давит устрашающее сияние красных глаз. — Почему ты спросила меня об этом? Она не ошиблась в своих догадках. Ругательства на саму себя мгновенно огорошили её мозг. Непризнанная совершила ужасную ошибку, когда самонадеянно посчитала, что имеет право задавать сыну Сатаны интересующие её вопросы. — Просто любопытство. — Враньё, — демон чуть ли не зарычал. — Правда! — воскликнула Паулина и тут же пугливо огляделась по сторонам, чтобы убедиться в их уединении. — Ты был словно громом поражённый, поэтому я и подумала, что ты понял, о чём говорил Оракул. — Ты тоже узнала это, да? — Люцифер не унимался. Он не выпустит её из своих сетей, пока не узнает наверняка то, что ему не давало покоя эти два дня. — С чего ты взял? — Отвечай на мой вопрос, Непризнанная. Ты узнала, о чём говорил Оракул: да или нет. — Да, — как на духу ответила она. — Кто ещё знает? Паулина подавила желание сглотнуть ком в горле, который бы, несомненно, выдал её ещё не произнесенную ложь. За то время, что она прожила с Мими, демоница делилась с ней некоторыми историями из своего детство, где она и Люцифер то цапались, как кошка с собакой, то яростно защищали друг другом перед родителями, после какой-нибудь проделки. Люцифер видел в ней кого-то вроде сестры, и она видела в нём кого-то вроде брата. Детство кончилось быстро, а тёплые чувства остались у обоих, и Мими их бережно сохраняла в своём сердце по сей день. А что же он? Никто не знал. Но Паулина попробовала рискнуть. — Мими. Взгляд Люцифера остался таким же. Он не разозлился и даже как будто бы не обратил внимание на это имя. Возможно, она разыграла правильную карту. Нет, всё точно правильно. Мими далеко не последнее лицо в Аду, и даже принц Ада столкнётся с проблемами, если пойдет против дочери Мамона. — Кто ещё? — Только мы вдвоём. — Ложь. — Нет! Ади и Сэми нельзя было сдавать ни в коем случае. Они обыкновенные бессмертные, которые к Люциферу, Сатане и ко всей чертовщине, творившейся вокруг, не имели никакого отношения. С ними-то точно произойдут неприятности. Рука непроизвольно раз за разом пыталась взметнуться к губе, чтобы оторвать корочку. — Зачем вам нужно было это знать? — Любопытство. Каждый его пронзительный вопрос усиливал внутренний конфликт. Она не могла полностью скрыть свою боязливость перед ним. Демон с усмешкой заметил волнение Непризнанной и продолжил допрашивать её, как преступницу. — Ты это уже говорила. Придумай что-нибудь другое. Эта ликующая усмешка от её проигрыша, такая знакомая по другим лицам, разбудила в ней твёрдость, с которой она преодолевала издёвки от других бессмертных. Люцифер ничем от них не отличался кроме Чина. «Он всё-таки не похож на принца. Первое впечатление не всегда обманчиво». — Хорошо, Люцифер, давай рассуждать логически: меня за шкирку схватила статуя, отодвинула в сторону и начала с тобой разговаривать на мёртвом языке; ты в ужасе слушал её, а когда она, казалось бы, дошла до самого интересного, её прервал Геральд, который тоже что-то понял, и вы решили обсудить это позже. Как ты думаешь, мы с Мими могли просто так пройти мимо этого? Конечно же, нам стало интересно. — Всё? — А что ещё, по-твоему, может скрываться за этим поступком? Демон, молча, окинул её взглядом. Он в задумчивости почесал правое ухо, полностью увенчанное серебряными костлявыми пальцами. Между ними, на мочке, блистал рубеллит. — Ладно, — сказал он с такой интонацией, словно вынес ей приговор. В каком-то смысле так оно и было. — Я пока не буду заглядывать в твои воспоминания. Но услышь меня, Непризнанная, если кто-нибудь ещё узнает об этих словах, клянусь, я перелопачу всё в твоей головке, но выясню: солгала ты мне сегодня или нет. И лучше тебе не знать, что последует после. Кивни, если поняла. Она равнодушно кивнула. Люцифер наконец выпустил её из своих силков. — Книгу верни! Он размашисто перебросил через плечо кожаный переплёт и через несколько мгновений скрылся за стеллажами, оставив за собой след смуты и смущения в рассудке Паулины. Она едва не перешла дорогу сыну Сатаны, но теперь, когда во рту появилось солёное послевкусие от этой встречи, Паулина призналась себе, что все эти события затягивают в свой омут всё больше и больше.