***
— Пока, мам! Скоро вернусь! Паулина выбежала из родительского дома, в котором все выходные делилась своим счастьем и ощущением того, что она наконец-то нашла своё место. Настало время поделиться этим с друзьями. Честно говоря, она хотела кричать на весь мир. Новая жизнь. Новый город. Новая работа. Прошел год с тех, пор как Паулина так круто изменила свою жизнь. Удача часто ей благоволила, но сейчас девушка ощущала себя магнитом для этой неуловимой птицы. Независимость, о которой она так мечтала и к которой так упорно стремилась, вдруг стала окружать её со всех сторон: деньги, собственное жильё, любимое дело, город мечты – всё это так быстро превратилось в реальность, что у Паулины до сих пор кружилась голова. Она всегда чувствовала, что у неё есть крылья за спиной, но раскрыть их смогла только сейчас. И это действительно было похоже на полёт. Паулина стремительно набирала высоту. Взгляд был устремлен только в небо. Обернуться или притормозить – значило вернуться в прошлое, где она всего лишь неказистый одинокий подросток, а после неуверенная неуклюжая студентка. Сейчас она привлекательная молодая женщина, которая любила свою жизнь и собиралась наслаждаться ею сполна во что бы то ни стало. Как жаль, что падение оказалось таким скорым. Сегодня Иона особо извращалась. Паулину не спускали с лестницы, не вышвыривали за порог и даже не запирали в кладовке, но всё это она бы с удовольствием снова пережила, если бы ей дали кусочек хлеба или хотя бы не заставили разносить горячую, невероятно ароматную еду по столам. Она скрежетала зубами от злости и голода, и всё же смирено несла набитые завтраком подносы в столовую. Когда Непризнанная относила обратно не пустые, не вылизанные до чиста тарелки, её охватывал праведный гнев за то, что бессмертные так легкомысленно относились к пище. Она бы даже не побрезговала воспользоваться этими остатками, которые безжалостно отправлялись в чан отходов. Тем не менее она работала дальше – какая-никакая сила воли в ней присутствовала. До обеда. Курица с горошком вскружила ей голову так, как не смог доселе ни один мужчина. Паулина беспристрастно положила одну тарелку на стол, затем вторую, третью, а четвертая – сокрушила её. В тумане собственного аппетита она робко протянула два пальца к горошку, помедлила, но всё-таки быстро закинула парочку в рот. Голод только усилился – теперь она чувствовала нестерпимое желание наброситься на мясо. Ещё бы чуть-чуть, и ей было бы не удержаться, но тут двери кухни распахнулись. Возле неё в миг оказалась одна из надзорщиков, и приложила к её лбу свою ладонь. P разожглась не менее яростно, чем голод. Паулина закричала и едва не упала в обморок от разрастающейся по всей коже боли. Руки и ноги онемели, когда огонь охватил остальные клейма. Ангел не отнимала своей ладони от её лба до тех пор, пока она не заплакала. Вой грешницы смешался со слезами. Не успела она прийти в себя, как её сразу же схватили за шиворот и поволокли к Ионе. — Есть хочешь, да? — та снисходительно смотрела на неё. Непризнанная неопределенно кивнула, преодолевая дрожь в коленях и отвращение к самой себе. Она унижалась не только перед толпой народа, но и перед собой, а голод по-прежнему не покидал её ни на секунду. Иона сняла с вертела готовившееся мясо, отрезала от него небольшой кусочек и поднесла к её лицу. Рот мгновенно наполнился слюной. — Приготовь мне креветки на свой вкус. Если они мне понравятся, то я позволю тебе это съесть. Если нет, то продлю твою голодовку. Уяснила? — Да. — За работу. Под пристальными взглядами всех, кто находился на кухне, она несмело подошла к своему рабочему столу. Перед ней высыпали, к счастью, очищенные креветки. Какое-то время она в прострации пялилась на них, истязая себя за глупость и слабость. На фоне всё так же беспощадно насмехался над ней голод. Грохот упавших столовых наборов привёл её в чувство. Она обернулась на звук, затем обратно на валявшиеся на столе морепродукты, и эти повороты головы как будто её пробудили от кошмара. «Я же знаю, как готовить креветки! Шепфа, я же знаю!» Она с порывом подскочила в поисках сковородки, оливкового и сливочного масла и соевого соуса. Рецепт был абсолютно незатейливым, готовка – быстрой, а вкус в результате – изумительным. Паулина лихорадочно прокручивала в своей голове воспоминания, как жарила креветки вместе с подругой каждый раз, когда их большая компания собиралась вместе. Все ими объедались до потери сознания, как бы много они ни приготовили. Непризнанная радостно закусила губу, предаваясь сладостной киноплёнке в своей голове. Она добавила соль и перец. Золотистая корочка прытко окрашивала каждую креветку, отчего девушка чувствовала, что вот-вот грядёт кулинарный шедевр. А последний штрихом оказались чеснок и брызги лимонного сока. Паулина вынесла тарелку Ионе. Об эстетичности блюда речи не шло, зато во вкусе она была неоспоримо уверена, и не прогадала. Иона, вопреки ожиданию, открыто выразила своё одобрение, съела ещё пару креветок и подала знак своим напарницам, чтобы те вынесли мясо грешнице. Та послушно села за стол напротив ангела, никак не выказывая внешне восхищение самой собой. Кусочек ароматного мяса – да что может быть лучше! И какого же было её удивление, когда перед ней поставили тарелку с целым куском. С тем самым целым куском мяса, который жарился на вертепе! Не порезанным на части, а целым! Так ещё и сметанный соус рядом положили! Паулина с недоверием и даже неким ужасом подняла глаза на Иону: — Но Вы сказали, что дадите… — Я не мегера, коей ты привыкла меня считать, — спокойно прервала её кухарка. — И я не слепая. Я вижу, что ты исправляешься, по крайней мере, уже не перечишь каждому моему слову, но тебе ещё многое нужно уяснить. Ешь. Непризнанная сомневалась. Рот вновь наполнился слюной, желудок требовательно заурчал. Она слегка пошевелила пальцами, чтобы унять разбушевавшийся рассудок, как вдруг, сама того не поняв, со звериной ревностью впилась в мясо и терзала до тех пор, пока подсевшая к ней Иона не вырвала его прямо изо рта. — Эй! — Если ты опять так же остервенело накинешься на еду, то я тебя больше не буду кормить в этом месяце, — она предупредительно сверкнула тёмными глазами. Паулина вся сжалась. Еда комом стала в горле. — Я поняла. Мясо вернули. Она взялась за него руками и со спешкой отщипывала один кусочек за другим, а в соус окунала не только еду, но ещё и свои пальцы. — Жуй, а не глотай, — нравоучительным тоном сказала Иона, отчего девушка едва не поперхнулась. — Ты что, в глуши выросла? Манеры у тебя, как у дикарки. — Извините, — смущённо, но несвязно проговорила она. — Не болтай с набитым ртом. Паулина понимающе кивнула. Извиняться она даже не собиралась, чтобы не нарваться на новый укор. — Ты взяла слишком большой кусок, — заметила Иона, упорно продолжавшая за ней наблюдать. — Цивилизованные люди столько в рот с первого раза не суют. Непризнанная гневно сжала челюсть. Её терпение боролось с зверским желанием перевернуть к чертям этот стол, забрать кусок мяса и вылететь в окно подальше от этот гигантской жужжащей мухи по имени ангел Иона. — Хорошо, — спокойно ответила она. Впервые Паулина заметила рядом с собой вилку и нож и, вытерев руки об фартук, взяла их. Со стороны создавалось впечатление, что она культурно разрезает мясо, однако, сидя на месте Ионы, можно было понять, с каким вожделением грешница это делала. Когда же она наконец всё съела, то не поторопилась встать изо стала, ведь ангел неустанно и дальше сверлила её оценивающим взглядом. — Ты не замечала, как едят те, кто искупляет грех вместе с тобой? — Нет. — Каждый из них ест аккуратно, не спеша. А ты жрёшь как зверюга, даже вилкой сначала не воспользовалась. И это уже говорит о разнице между вами. Смирение постепенно приходит к тебе, но вот раскаяние для тебя пока недостижимо. Ты даже не задумывалась о культуре потребления еды. — Я должна была соблюдать этикет за столом? — у неё чуть глаза на лоб не полезли. Уж о чём она только не задумывалась, но точно не об этой… в сущности правильной вещи. — Разумеется, — тон голоса ангела приобрёл стальные, непримиримые оттенки. — Этикет – это форма выражения благодарности. То, как ты сейчас ела, это оскорбление. Ты не только пренебрегла моей щедростью, ты ещё и восприняла это как должное, однако я тебе ничего не должна. В том, что ты так скудно ешь, виновата только ты сама. И это мясо – твоя работа, а не обслуживание с моей стороны. Каждое предложение молотком било по теперь уже трезво мыслящему разуму. Иона была настолько права, что Паулина против воли залилась краской. — Я услышала Вас, — без тени лжи ответила она. — Буду исправляться. — Всё? — А что ещё? — Ты могла бы попросить прощения. Напоминаю, что ты меня оскорбила своим поведением за столом. — Да… — Паулина стыдливо опустила глаза. Снова до смертельного ужаса правильные и очевидные вещи, которые она всегда знала, но о которых позволила себе забыть. — Прошу прощения, ангел Иона. — Вот это то, о чём я твердила. Нет в тебе раскаяния. Надеюсь, что это только пока. Иди. Женщина махнула на неё рукой. Паулина, угрюмо помыв руки, сложила свой фартук и вышла в коридор. Окружённая зыбкими лучами света, она пробиралась сквозь встречи, истории, секреты и игры. Повсюду сновали ученики, в суете которых мелькали то дружелюбные улыбки, то брезгливые взгляды. В неё настырно врезались демоны, подставляли подножку маленькие ангелы – ответом на эти выходки было безразличие. В голове в разброс мельтешили реплики Ионы, при обдумывании которых она тревожно обкусывала губы. Паулина плотно поела, но какого-либо удовольствия не ощущала. Точнее удовольствие было лишь в первые минуты, а теперь она чувствовала… пустоту? Ей не нравились эти перемены в себе, тем не менее она подумает об этом позже, потому что сейчас у неё было дело чрезвычайной важности. Паулина толкнула двери библиотеки, и мгновенно в нос ударил привычный аромат книг. — Госпожа моя Лейда, как продвигаются поиски нужной мне книжки? Лейда, сидя к ней спиной, медленно подняла голову, так же медленно повернулась на стуле («и откуда здесь крутящийся стул?»), не менее медленно сощурила глаза и злюще уставилась на посетительницу. — Видимо, не очень, да? Молчание. И выражение лица всё то же. Лейда даже не моргала, из-за чего в какой-то момент Паулина подумала, что старая библиотекарша сейчас обернётся в свою Вторую Ипостась, – так уж усердно та пыталась прожечь в ней дыру силой мысли. — Эх, штопор, пожалуй, я оставлю себе. Женщина набрала в лёгкие побольше воздуха. Было похоже на то, что она собиралась бежать марафон, но Паулина знала, что сейчас на неё обрушится шквал малопонятных слов: — Ах ты маленькая шантажистка и смердящая заноза! Будь ты… — дальше неразборчиво. — Ну-ка расскажи мне, с каких это пор на первом ранге так усиленно изучают Изгнанника Метатрона? — Во-первых, никакая я не смердящая – я регулярно, даже очень часто моюсь, — насупилась Непризнанная, а потом театрально схватилась за сердце: — Во-вторых, мне не кажется? Вы обвиняете меня во вранье? — Да! — Очень даже зря! Потому что мой интерес к Изгнаннику обусловлен не учёбой, а наукой. Я при жизни была археологом, — она очень важно откинула назад прядку волос, и в целом сейчас играла нужную ей роль по всем заветам Ади. — Слышали о древних свитках Мёртвого моря? Это я их отыскала. Кто знает, вдруг я и затерянный храм… — Ты мне зубы-то не заговаривай! Я сделаю… — снова неразборчиво. «Да никто ей так зубы не заговорит, как она самой себе», — размышляла Паулина с видом крайне внимательного, а главное понимающего слушателя. — Помилуйте, госпожа! В чём моя вина? Почему Вы мне запрещаете грызть гранит науки? — Потому что подозрительная ты деваха, — библиотекарша настырно потрясла возле её носа пальцем. — Вечно ошиваешься у меня под боком, уже полбиблиотеки перерыла! Знаю я, чего ты добиваешься! Непризнанная застопорилась. Мысли запутались и судорожно искали правильный ответ. Тишина переплелась с её волнением из-за того, что Лейда могла догадаться о том, что не должно было получить огласку, но как? Паулина столько баек наплела, что у неё чуть язык не отсох… — На моё место книгохранительницы метишь, да?! — рассерженно воскликнула демоница. Все вопросы сразу же отпали пока Лейда продолжала что-то опять неразборчиво выплёвывать. От этого бесконечного потока сознания Паулина почувствовала недомогание. — Да не нужно мне Ваше место! Говорю же, я – историк! — Ты же говорила, что археолог. — Так это почти одно и то же. — Врунья! — О небо! — девушка в агонии подкатила глаза. Нужно было доиграть свою роль. — Госпожа Лейда, внемлите, пожалуйста! Не претендую я на Ваше место великого архивариуса. Я всего лишь хочу заниматься тем, что люблю, но для этого мне нужна книга, о которой я Вас спрашивала. — Нет тут такой книги. — А почему Вы мне сразу об этом не сказали? Библиотекарша с хмурым видом неуютно поёрзала на своём стуле. — Хотела выбить из тебя признание. Не нравитесь вы мне, зазнайки, что вечно здесь слоняются возле меня. Не получите вы моё место! Вот вам! — в подтверждение своей непоколебимости она показала кукиш. — Ну хорошо. Значит, штопор обменять не на что. Жаль-жаль… А ведь я ещё вот какую красоту свистнула из погреба, — она вынула из коричневой сумки бутылку, которая произвела такой эффект, словно это выскочил джинн из лампы, ведь в глаза Лейды загорелись влюблённым блеском. – 1766 года выдержки. М-м-м! Чем старше вино – тем оно лучше! Паулина чуть ли не в припрыжку двинулась к выходу, как вдруг голос библиотекарши наконец-то сделал этот диалог хоть чуточку информативнее: — Библиотека Звёздной Тверди. — Вы уверены? Опрометчивый вопрос, потому что Лейда начала готовиться к новому извержению проклятий. — Поняла, спасибо, ухожу. Держите, госпожа Лейда, Вы заслужили. Торжественно всучив ей бутылку и штопор, Паулина поспешила убраться. Однако у стеллажей, которые находились ближе всего к дверям, её выбили в равновесия в наглой, уже хорошо выученной ей манере: — Какие-то зачатки демонской хитрости у тебя есть, но явно без таланта, — Люцифер что-то без особого интереса вычитывал в книге. — Надурить полоумную бабку даже чертёнок сможет. — Я что, на экзамене? — без намёка на какую-либо вежливость ответила девушка. — Я твоей оценки не просила. — Ну-ну, не кипятись, — улыбнулся он. — Просто за твоими потугами безумно забавно наблюдать. — Люцифер, я, между прочим, это делала для того, чтобы тебе помочь. — И я очень это ценю! — с наигранным энтузиазмом ответил принц. — Вот только мне помнится, что этой помощью ты пытаешься в первую очередь себе найти место под солнышком. Через меня. — Только не говори, что тебя это оскорбляет, — на этот раз язвительно улыбнулась Паулина. — Меня мало что может оскорбить. Просто не противоречь самой себе. Она признала своё бессилие против речей Люцифера. Такие люди вызывали в ней сильнейший диссонанс: физически одаренные и духовно вульгарные. Он с первого взгляда очаровывал своей грубой красотой. В нём было столько любопытных деталей, которые хотелось рассматривать часами, однако имелся один существенный изъян: Люцифер слишком часто раскрывал рот. Сказать, что это было ужасно, а порой даже невыносимо – ничего не сказать. И как на его реплики реагировать – тоже оставалось загадкой. Непризнанная не знала, чего от него ожидать. Каждый её ответ был прыжком с вершины горы, вот только крыльев или хотя бы парашюта за спиной не оказывалось. Люцифер имел огромную власть, и одним только движением руки мог стереть её в порошок. Он часто грубил, гневался, сыпал пошлыми шутками и ошпаривал равнодушием. Иногда Паулина слушала его, и в её душе рождалось ощущение глубочайшей скорби по его потраченному потенциалу. — Знаешь, мне иногда кажется, что ты страдаешь словесным поносом – тебе лишь бы изречь какую-нибудь гадость. — Я всего лишь избалованный принц, не обращай внимания, — иронично цыкнул он. Между ними повисла престранная тишина. И странным было ещё то, что он не подгонял её, чтобы поскорее уйти, хотя это было обычным делом при каждой их встрече: быстро обменялись информацией – озвучили предложения – высказали жалобы друг на друга – незаметно разошлись. Нет, Люцифер, вольготно облокотившись на стеллаж, ждал. Девушке стало неловко от этой перемены, поэтому она первой прервала молчание: — К делу. Ты слышал, что сказала Лейда. — Ты на полном серьёзе вздумала отыскать храм? — Конечно же нет. По крайней мере, пока. Но я хочу прочитать «Жизнеописание Изгнанника». Как у тебя дела с камнем? — Никак, — процедил он. Было видно, что его это бесило до одурения. Люцифера кто-то водил за нос, а он не мог ничего с этим поделать. — Похоже, понятие «скоро» у Оракула очень растяжимое. — Прошёл всего-то месяц. Я думала, что вы, бессмертные, время ощущаете иначе. — Так и есть. Но не когда в твою жизнь вторгается какое-то невиданное чудище из наскальной сказочки. — Мозаика и наскальная живопись – это разные вещи. — Не занудствуй, Непризнанная! — оскалился он, но Паулине отчего-то захотелось рассмеяться от его выражения лица. Удивительно, она впервые не почувствовала тревогу из-за него. Неужели привыкает к его скверному характеру? — Люци! Люцифер едва заметно дёрнулся. Его глаза округлились и впились в Паулину. Он беззвучно произнёс: «У-ХО-ДИ», которое она успешно проигнорировала, заинтересованно разглядывая существо, вызвавшее в сыне Сатаны такое смятение. С конца отдела к нему неслась демоница. Её платье окутывало чувственную фигуру волнами тёмного бархата. Чёрные волосы, словно шёлковая завеса, развевались при каждом её резком шаге. Она громко цокала массивными каблуками в такт своей экспрессивной речи, а по-кошачьи вытянутые глаза-нефриты бескомпромиссно взирали на Люцифера. — Почему ты не встретил меня? Я полчаса проторчала на поле в ожидании тебя! А это ещё кто? На её лице заиграли тени. Она осмотрела Паулину с ног до головы и с отвращением, будто нюхала мусор, скривилась. — Я занят, Ости, — принц уставился в книгу. Вид у него снова стал безучастный. — Ты постоянно занят в последние месяцы! — она так энергично взмахнула руками, окутанными красными бархатными перчатками, что едва не ударила Люцифера. Он, надо сказать, даже не шелохнулся. — Не ори, ты в библиотеке. — Это кто такая?! Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? — Ости ещё сильнее повысила голос, отчего Люцифер настолько сильно сжал челюсть, что рисковал стереть зубы в порошок. — Не знаю. — Я просто ищу книгу… — она попыталась подыграть ему, но от этого Ости завопила теперь уже на всю библиотеку: — Ты с ней разговаривал! Я слышала! С каких пор ты общаешься с такой тлёй, как она? Паулина пропустила всё сказанное мимо ушей, как можно незаметнее собираясь покинуть эту пару, однако за спиной раздался полный угрозы голос: — Не поворачивайся ко мне спиной! На этот раз на крик Ости обратили внимание все. Из-за многочисленных стеллажей то тут, то там стали выглядывать зеваки. Люцифер сразу же это приметил, и, грубо схватив демоницу под локоть, прошипел ей в лицо: — Прекрати истерику, Ости. Отношения будем выяснять в другом месте. — Что это за девка? — она больше не вопила, но всё равно её речь мог услышать любой посетитель библиотеки, в каком бы углу он не находился. — Почему ты вообще находишься здесь с ней? — Ты со своей ревностью совсем отупела? Мы просто оказались рядом. Паулина вдруг почувствовала, что у неё горят пятки. Буквально! Она заметила, что Люцифер слегка шевелил двумя пальцами, ногти которых чуть подрагивали отблеском огня. Затем он резко сжал их, и Паулина, испуганно подпрыгнув, побежала к выходу. Вслед ей уставилось множество любопытных взглядов, а слух уловил, как в отдел геммологии тяжелой поступью направлялась Лейда. «Больная какая-то! Надеюсь, нас с Люцифером не заподозрят ни в чём».***
Комната была похожа на один большой гардероб: повсюду были разбросаны восхитительной красоты платья, обувь, различные аксессуары. Между ними порхала Мими, прижимая к себе атласное бордовое платье, и влюблённо что-то напевала. — А вот и моя Паули! — она отбросила вещь, в один лёгкий прыжок оказалась рядом с соседкой и закружила её. Комнату окатила волна девичьего смеха. — Что с тобой? — улыбалась Паулина. — Как что? Скоро каникулы! Скоро я вернусь домой: увижу папу и маму, погуляю по Асфоделевому лугу, почитаю стихи в Лесу самоубийц и прокачусь по замёрзшим водам Коцита! Ну разве не чудо? — щебетала Мими. Её и без того горящие эйфорией серые глаза внезапно вспыхнули восторгом: — А перед этим я схожу… знаешь куда? Знаешь? — Нет, не знаю. — На бал! — Какой бал? — предвкушение передалось и Паулине. Она вся зарумянилась, прокручивая в голове сотни вопросов и грёз. Вдруг ей тоже можно пойти на бал? Она же сможет приобрести платье! Может, даже такое же красивое, как у Мими! — В честь праздника Сотворения! Ты что, забыла? — Оу, точно! Это же значит, что… — Что твоё Рождество тоже не за горами, — девушка хитро поиграла бровями, и Непризнанная радостно запищала. — А это значит, что скоро я смогу попасть в Эдемский Сад! Не верю! Дождалась! На этот раз уже Паулина закружила Мими, да ещё так лихо бросилась в её объятия, что та едва устояла на ногах. Вместе подруги повалились на чью-то из их кроватей, потонув в горке одежды. — Кого ты так жаждешь увидеть в Раю? — сквозь смех спросила Мими. — Очень дорогого для меня человека. — Ну же, Паули, расскажи. — Как-нибудь потом, Мими, — беззаботно отмахнулась Непризнанная. Сейчас ей совсем не хотелось предаваться воспоминаниям, которые вызывали в ней тоску. — Эй! — приуныла соседка. Паулина, забеспокоившись, что обидела её, поспешила успокоить: — Как только побываю в Раю, так сразу и расскажу. Не хочу сглазить. — В Эфире нет никакого сглаза или порчи. — А вдруг до Рождества на меня кто-нибудь нападёт? — она вдруг откинулась на подушки и изобразила обморок: — И я буду лежать со сломанными конечностями в лазарете, или того хуже – умру насовсем. — Вот дурочка, что ты такое говоришь? — Мими рассмеялась, но с упрёком пихнула её в рёбра. — Ладно, не хочешь – не рассказывай. — Лучше ты мне расскажи о бале. Когда он? Я приглашена? — Нет, конечно, ты же только на первом ранге. На бал Сотворения приглашаются только старшекурсники. И-и-и… — она хитро прикусила губу и выждала пару секунд, чтобы соседка воспылала интересом ещё пуще. — Ты сейчас с ума сойдёшь от того, что там можно делать. — Не тяни! — не выдержала всё ещё улыбающаяся Паулина. — Там Непризнанным разрешается надевать земную одежду. Любого цвета. — Мими, ты не шутишь? — Не-а. Вот тебе мотивация поскорее искуплять своё чревоугодие! Паулина заверещала во весь голос. Радость охватила её так сильно, что она раскинула руки, и её смех превратился в заводную мелодию только от одной мысли, что ей вновь удастся посетить свою Землю, так ещё и принести оттуда что-нибудь с собой. Девушка фантазировала о жемчужном платье-комбинации, фиолетовом брючном костюме, золотом платье в пол или цветочном летнем сарафане. Она подбирала к ним обувь, сумочку и причёску. А украшения? Ох нет, её они никогда не привлекали. Но можно было бы вплести в волосы что-нибудь необычное… — Как же я хочу сейчас попасть на бал! — Не выйдет, на балу присутствует весь учительский состав Школы. — Да это понятно… — поникла Паулина. — Я хочу надеть золотое платье. Какое-нибудь лёгкое, воздушное, чтобы, когда я танцевала, оно красиво развивалось. А я бы танцевала всю ночь напролёт, Мими, честное слово! О-о-ох, до чего же я соскучилась по музыке и танцам, ты бы знала! — Уверена, твоя мечта скоро исполнится, — ласково улыбнулась ей подруга. — А пока что давай-ка выпьем. — Чай? — Чай. Так за увлекательным разговором стрелки часов быстро перешагнули за цифру 12. Девочки подбирали наряд на грядущий бал, обсуждали, кто и что наденет, репетировали вальс и просто сплетничали. В комнате царил полнейший кавардак, однако от этого воздух наполнился той самой детской непосредственностью, которой порой так сильно не хватало во взрослой жизни. Вскоре подруги рухнули на подушки. У Паулины закрывались глаза, да и Мими тоже была совсем сонная, но продолжала болтать, будто не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась. Она зевнула – вслед за ней зевнула и соседка. А потом уже Паулина начала делиться своими впечатлениями, и так они по очереди обменивались короткими забавными историями, пока в конце концов не уснули. Луна, озаряющая комнату через распахнутое окно, словно улыбалась при виде двух подруг. — Непризнанная. В крепкий сон Паулины ворвался настойчивый шёпот. И хоть ей теперь не снились сны, как и всем остальным бессмертным, мозг всё равно упрямо продолжал считать, что шёпот доносится откуда-то издалека её сновидения. — Пс, Непризнанная! Она с мычанием перевернулась набок, как бы отмахиваясь от грубого подозрительно знакомого голоса. — Подъём! Неожиданно её бесстыдно потрясли за плечи и быстро зажали рот. Паулина в страхе распахнула глаза и, увидев того, кто над ней навис, поначалу подумала, что до сих пор не проснулась. Она перевела взгляд на спящую Мими, удостоверившись, что свидетелей нет, и негласно обратилась к Люциферу. Тот лаконично ответил: — Полетели. Тёплая ладонь отпустила её лицо. — Куда? — Увидишь. Люцифер вылетел в окно. Паулина устало закатила глаза от того, что ей сейчас, перед рассветом, придётся покинуть постель, но раз Люцифер осмелился на такое дерзкое проникновение в комнату Непризнанной, то дело, видимо, не требовало отлагательств. К тому же он был подозрительно серьёзен. В последний раз она видела его таким озабоченным после возвращения из Цитадели. Паулина юрко проскочила в окно и догнала принца. Он, не оглядываясь на неё, стремительно летел навстречу рассвету, и немного спустя они приземлились на площадке, в середине которой росло Дерево познания Добра и Зла. Его могучие ветви широко раскинулись и отбрасывали длинные тени, будто бережно укрывали собою землю. Ствол его был обвит нитями лианы. Тихо покачивались на ветру зелёные и золотистые листья, фиолетовые и тёмно-красные. Здесь Непризнанные при выпуске из Школы решали, на какой вступить путь: ангелов или демонов. Вот только сейчас около дерева находились вовсе не Непризнанные. — Что? Как… Паулина не могла подобрать слов. Она не раз разглядывала рисунки субантр в учебниках, поэтому сейчас без труда узнала, чей обугленный и дымящийся труп перед ней лежал. Люцифер неоднократно выпускал в субантру потоки огня. Она защищалась, но в итоге руки-крылья, режущие плоть не хуже меча, были сожжены, и пламя окрасило нежно-зелёную кожу в кровавый цвет. Красивая цветочная голова со стройными стебельками была пробита решающим ударом. Рядом с бездыханной субантрой раскидала свои белые перья мёртвая чайка. — Я их убил, — жёстко сказал Люцифер. — Как только я их коснулся – мне пришло видение. Я увидел камень. Это Адамас. Непризнанная дёрнулась от этих слов и поражённо выпучила на него глаза. — Слеза Шепфа, о которой писал Винчесто? — Да. Она сглотнула ком в горле, не находя, что ответить. Прикусила губу, чтобы прийти в себя и начать трезво мыслить, и всё-таки взгляд неосознанно возвращался к окровавленным телам. — Есть какие-нибудь… идеи? — Например? — Как ты сможешь его получить? Где? Когда? — У меня есть просто… предчувствие. Он замолк. Наверняка размышлял о том, следует ли с ней говорить дальше. Паулина решила, что на этом диалог закончится, ведь принц Ада был не из тех, кто открыто чем-либо делился: будь то мысли или какие-то настоящие чувства. — После Рождества, — продолжил он, — лучшие чистокровные бессмертные будут давать вам, Непризнанным, семинар. Я буду в их числе. Не знаю, как с этим связаны камень и Чудовище, но мне кажется, на этом уроке что-то произойдёт. — Но почему именно на семинаре? Тогда уж логичнее было бы на балу чему-нибудь произойти – большое скопление людей, священный праздник, и всё такое. — Говорю же, предчувствие. — Понятно. Я ещё подумаю над этим. Она с научным интересом взглянула на него, примерно с таким же, как в их первую встречу. Люцифер всё ещё представлялся для неё экспонатом, пусть и доставляющий ей душевные неудобства. Неожиданно у неё перехватило дыхание, когда он посмотрел на неё прямым взглядом, в котором можно было прочитать, что угодно, кроме привычной холодности. Люцифер изучал её так же, как и она его. В нём разожглось любопытство к ней. — Зачем ты тренируешься с Дино? — прищурился он. — На первом ранге ни к чему изучение боевых искусств. — А я хочу. — Зачем? — Какая тебе разница? — нахмурилась Паулина, ответив ему тем же прямым взглядом, который, честно говоря, с трудом сейчас держала. — Лейда была права: ты подозрительная. — Я предусмотрительная. — И что же ты предусматриваешь? — Грядущие бедствия. Я хочу быть подготовленной. — И как? — Люцифер ухмыльнулся и чуть дёрнул головой, отчего рубеллит в его ухе красиво свернул. — Вы уже перешли к бою? — Нет. — Тогда советую поскорее начать, предусмотрительная ты наша. Он напряг крылья, приготовившись взметнуться, но всё так же не отнимал от неё взгляда. — Ничего здесь не трогай – я займусь трупами. Не попадайся Ости на глаза. И рот на замке о том, что мы с тобой вообще пересекаемся. После череды приказов по площадке прокатился ветер от сильного взмаха крыльев. Паулина глядела на парящего в персиковых облаках Люцифера и, когда он скрылся, оглянулась на субантру и чайку. Вокруг них она не видела ничего, словно исчез весь остальной мир. Остались лишь перья и кровь.