***
Если верить преподобному Джеймсу Ашеру, то 22 октября 4013 года до Рождества Христова был сотворён мир. Вид, который сейчас открывался перед янтарными глазами Непризнанной, подтверждал это смелое заявление. Нескончаемый поток вальсирующих фигур проносился от одного угла огромного бального зала к другому. Искрящиеся свечи и роскошные сияющие костюмы играли со светом, словно драгоценные камни на солнце. Музыкальная симфония переплеталась с лёгким шелестом платьев и тихим говором гостей. Живой оркестр был расположен на сцене под тенью монументальной статуи Равновесия: левая её сторона была демонической, правая – ангельской, и собирала она в себе все противоречия мира, как бы напоминая о сложной природе каждого из живущих. На столах расставлены кувшины с вином и изысканные блюда, экзотические напитки и деликатесы. На блестящем паркете под «Весенние голоса» Иоганна Штрауса расцветали роскошь и грация. Пары сливались в едином порыве, вокруг них витала магия романтики и искренних чувств. Паулина сидела на прозрачной стеклянной крыше в своей пурпурной косухе поверх тёмно-серой туники и с золотыми ласточками её старого ремня на талии. Она досадливо ковыряла губы, едва поспевая следить за вихрем пышных нарядов. Вдруг в музыку снова ворвались скрипки и ударные, и мужчины проворно подхватили своих дам, чтобы их красивые фигуры взмыли вверх. Зал был похож на озеро, в котором плескались изящные лебеди. — Я тоже хочу, чтобы меня так кружили, — изрекла Паулина. — Однажды будут, — поддержала её Майя. — И я даже догадываюсь – кто, — игриво захихикала Клара, посмотрев на Паулину. — Даже я не догадываюсь, Клара. — Энди, конечно же! — О нет, точно не Энди, — та категорически покачала головой. — Почему? — вступила в разговор Майя. — Посмотри, до чего он хорош сегодня. Энди всё-таки выбрал серый костюм с лёгким металлическим оттенком несмотря на то, что Непризнанным позволялось надеть любой другой цвет. Талию его перехватывал шёлковый кушак, из-под которого свисала ассиметричная рубаха. Короткие брюки он заправил в чёрные ботинки, не слишком гармонично смотрящиеся со всей остальной одеждой. Неподалёку от него находилась Лора в морозно-белом свободном платье. Волосы её красивыми кудрями падали на плечо какому-то кавалеру, когда она устало опускала на него голову. Что чувствовала к Энди Паулина? Ничего больше кроме дружеской симпатии, хотя, казалось бы, почему? Ведь Энди подходил практически подо все её параметры: он был отличным слушателем, обладал добрым и заботливым сердцем, хорошим юмором и тягой к новому опыту. И всё же Паулина не видела в нём стержня, опоры, особенно после ситуации с Лорой. За годы неудачных свиданий она нашла причину своего одиночества: никто из всех тех парней не вызывал в ней ни уважения, ни доверия; никто не разделял её интересов и не понимал её до жути банальных требований – не ограничивать её свободу и давать время побыть в тишине и уединении. Со всеми этими мужчинами Паулина физически не могла заставить себя быть нежной, мягкой и милой, либо выдавливала из себя это через силу, из-за чего больше была похожа на неуклюжее, социальное неадаптированное создание. А позже неизменно выслушивала упрёки о том, какая она безэмоциональная, грубая, с упрямым и эгоистичным нравом девица. — Хорош, не спорю, но Энди не в моём вкусе. И даже физически она не чувствовала к нему влечения, хотя Энди, безусловно, был очень симпатичным подтянутым мужчиной. И всё же… — А кто во вкусе? Бессмертные? Дай угадаю… Демоны, да? — не унималась Клара, задорно улыбаясь. — Плохие парни тоже меня не привлекают, — холодно ответила Непризнанная, и пока не поздно постаралась сменить тему: — Ух ты, посмотрите! Геральд приглашает Мисселину на танец! — Чёрт, опасное это занятие, — Майя хмуро следила за выходящей в центр зала парой демона и ангела. — Почему опасное? Вон, Девона и Алрок тоже танцуют. — Где? Ой, точно! — Клара продолжала романтично улыбаться, чем напоминала маленькую капризную принцессу. — И всё же я бы не рискнула танцевать с демоном, если бы за моей спиной стоял Серафим, — девушка с учительской серьёзностью сложила руки на груди. Клара поспешила её разуверить: — Но, Майя, праздник Сотворения призван объединить ангелов и демонов. Все они – создания Шепфа. «Мы вообще-то тоже, но нас не пригласили». — Знаю я это всё, Клара, но у меня коленки трясутся от одной мысли, чтобы хоть как-то нарушить Запрет. — Ты так говоришь, будто бы здесь не бал, а оргия, — прыснула Паулина. — Да нет же! — Майя зажестикулировала руками в попытках подобрать слова, описывающие её эмоции, но по итогу сдалась: — Забудьте, я просто трусиха. — Ничего подобного, ты просто законопослушный гражданин. Непризнанные рассмеялись, и на какое-то время замолкли, жадно наблюдая за балом. Опять наступила пора возвышенных речей, после которых Клара с энтузиазмом обратилась к Майе: — Так ты, значит, хочешь стать ангелом? Как здорово! Будем и дальше дружить. — Конечно, будем, — та мило ей улыбнулась. — Даже если бы я хотела стать демоном, ничего бы не изменилось. Дружить ангелам и демонам не запрещается. А ты, Паулина, кем решила стать? — Никем. — Что ты имеешь в виду? — Девочки, прошло чуть меньше полугода с тех пор, как я сюда попала. Я не понимаю, как вы так быстро определились со стороной. По мне, и те и другие на любителя. — Вот же не живётся тебе спокойно, Паулина, — Майя беспокойно покачала головой. — То ты с Ионой грызёшься, то с наречённой Люцифера сталкиваешься, то такие вещи высказываешь. Но кое в чём ты, конечно же, права – ни ангелы, ни тем более демоны не отличаются доброжелательностью. Паулина смущённо поджала подбородок при воспоминаниях об Ости. Тот инцидент ожидаемо вышел за пределы библиотеки, и на следующий день все однокурсники окружили её пчелиным роем, расспрашивая о том, как же с ней такое приключилось. По Школе опять о ней пошли шепотки, какие были после испытания Трикстеров, которые, кстати, тоже ещё пару дней не давали ей прохода. Везде она отвечала выученной дежурной улыбкой и короткой фразой: «Я не знаю, случайно вышло». К слову, о Люцифере. Выглядел он, как всегда, феерично. Разрезанные полы красного кафтана разлетались, словно языки пламени, от каждого его движения. Золотые шипастые наручи тянулись своими кончиками к таким же золотым наплечникам, которые, как водопад из лавы, стекали по рукам. Чёрные зауженные брюки заправлены в такого же цвета лакированные туфли с высокими голенищами. На каждом пальце Люцифера были кольца, а то и несколько. Он не выпускал из рук кубок. Если же тот становился пустым, то принц немедленно, с крайней раздражительностью подгонял слуг, чтобы те наполняли его напитком. Указательным пальцем, на котором блистал красивый перстень из тёмного серебра, Люцифер постоянно стучал по чаше, будто от скуки, хотя вокруг него неустанно плясала Ости с внушительным декольте. Он, очевидно, был уже изрядно пьян, поэтому либо слишком пылко реагировал на свою наречённую, без какого-либо стеснения шлёпая её по ягодицам или целуя её с жаркой страстью, либо кисло и с большой периодичностью ей улыбался. Честно говоря, Паулина с трудом отводила от него взгляд. Люцифер медленно поднял голову на неё, как если бы услышал эти мысли. Он смотрел прямо на Паулину сквозь стеклянный потолок. Его пухлые губы расплылись в хитрой улыбке, и он кивком указал куда-то сторону. Паулина в недоумении проследила за ним, и тут в самом дальнем углу зала она увидела Фенцио. Тот, не отрывая от хулиганок глаз, решительно двинулся к ним. — Бесы, прячемся! Фенцио нас заметил! Девушки в страхе разлетелись кто – куда. Паулина юркнула в кроны деревьев. Пробираясь практически вслепую сквозь густые ветви, она вылетела к Саду Гесперид и уже свободно воспарила над землёй, уверенная в том, что Фенцио её потерял, как вдруг притормозила. Боковым зрением она уловила хорошо узнаваемый бледный лунный свет, но вовсе не того небесного светила, которое сейчас возвышалось над Чистилищем. Нет, это была аура Мими. А рядом с ней ощущался запах морских волн… Дино. Не удержавшись, Непризнанная притаилась в кустах. Демоница и ангел шли под руку и со скромной нежностью беседовали. Блестящие волосы Мими развивались на ветру, румянец окрасил её бледную кожу. Она то с восхищением поднимала глаза на своего спутника, то в смущении опускала, и тем самым напоминала музу творца эпохи Ренессанса. Дино выглядел уверенным: улыбка не сходила с его лица, он в упор смотрел на Мими и наслаждался её замешательствами, но порой неловко смеялся и пинал несуществующие камешки, чтобы скрыть то, что стеснялся показывать. Паулина была глубоко ошарашена тем, за чем наблюдала. И в то же время она с самого начала догадывалась об этом, но суровость Закона о Неприкосновении замылила ей находящиеся на поверхности факты и убедила в том, что это невозможно в случае Мими, будущей Княгини Ада, и Дино, строгого приверженца правил. Они громко рассмеялись. Мими в своём обыкновении активно жестикулировала и дёргала Дино за руку, а он, весь расслабленный и жизнерадостный, искренне вторил её веселью, даже шутливо пихнул её в плечо. Паулина улыбнулась. Молва ведь не врёт: для влюблённых время останавливается; влюблённые находятся в своем собственном мире, где существуют только они двое, и никакие преграды, никакие проблемы не имеют значения. — Непризнанная Паулина, а ты, я смотрю, любительница…! — на неё грохотом обрушился голос Фенцио, который тут же резко умолк. Он понял. Тоже почувствовал ауры. Непризнанная в панике, будто бы это она нарушила Закон, вскочила и побежала к учителю, стараясь собою заслонить друзей. Сердце билось так быстро, что она ощущала его стук в ушах, а рассудок срочно пытался продумать дальнейшие действия. — Нет-нет-нет, учитель Фенцио, подождите! — она закричала намеренно громко, чтобы её услышали наверняка. Фенцио грубо отпихнул её и со зверским выражением лица двинулся туда, где находились Дино и Мими. — Где она?! — Кто? Возле ангела больше не было обаятельной демоницы. Он невозмутимо стоял на том же месте и смотрел на полную Луну. Если бы Паулина не знала, что происходило меньше минуты назад, то она бы даже не поняла, что здесь разыгрывалось свидание. Дино выглядел одиноким, замкнутым и казалось, что он просто вышел подышать воздухом после душного бального зала. Однако отца нельзя было провести. — Что ты с ней здесь делал?! — учитель не понижал голос, напротив, готов был кричать на всё Чистилища. Его колотила дрожь. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, отец. — Ты меня за дурака держишь? Ты думаешь, я не догадывался о твоей связи с этой мелкой дрянью? Он схватил его за грудки и встряхнул так сильно, словно пытался вышибить из него дух, отчего Паулина в испуге дёрнулась. Дино рефлекторно сжал одну ладонь в кулак. Он смотрел на отца без тени страха, продолжая говорить и вести себя так, как должен. — Я не знаю, о ком ты говоришь. Взгляд Фенцио заискрился гневом, который он сдерживал уже давно, но теперь разочарование в сыне, обида на него и желание полного его повиновения вырвались наружу с силой цунами. — Предатель крови! Авессалом всё же оставил после себя потомство, и ты – сын его! Говори, лжец! Он оттолкнул его с невообразимой силой, из-за чего Дино врезался в бордюр фонтана – камень опасно покрылся трещинами. Фенцио продолжал изрыгать проклятия. Каждое обидное слово, каждое жгучее оскорбление было как удар меча, который обрубал остатки семейных уз между отцом и сыном. А Дино… не сопротивлялся и терпел. Он осел возле фонтана, взгляд его был безутешными. Дино выглядел слабым, даже беспомощным, и Паулина не понимала, почему он смиренно сносил унижения от отца. Её глаза, полные непонимания, бегали по округе, ища выход из этой безумной ситуации. Вокруг всё казалось нереальным. Привычная местность и знакомые люди, но теперь они стали ужасно неправильными. — Ангел Фенцио, прекратите! Кругом ни души кроме нас, вы ошибли…! — Молчи, девчонка! — учитель с пылом обернулся. — С тобой я ещё отдельно разберусь. И с твоей подружкой тоже! — Но как же…! — Паулина, уйди. Тебе здесь не место, — истощённый голос Дино привёл её в чувство. Она, посмотрев на него, почувствовала, как погружается в пучину сочувствия и стыда перед ним. «Шепфа, это я виновата. Я привела сюда Фенцио… Дино, если бы ты знал, как мне жаль… А Мими! Я должна найти её!» Она не помнила, как на немыслимой скорости пересекла всю территорию Школы в поисках ауры Мими, но в результате интуиция привела её в их комнату. Паулина, не сбавляя быстроты, влетела в окно. В углу и в темноте сидела вздрагивающая соседка. — Мими! Демоница в ужасе взглянула на неё, когда та упала рядом с ней. Каждый звук, даже самый ничтожный, казался ей угрозой и вызывал дрожь во всём теле. — Прости меня! Прости, это из-за меня вас нашёл Фенцио! Я так хотела посмотреть на бал, что подсматривала снаружи, а Фенцио меня заметил! Я думала, что сумела ускользнуть, но тут почувствовала ваши ауры и полетела к вам. Там-то Фенцио… — Ты не осуждаешь меня? — ошеломлённо прошептала Мими. По её опухшим щекам потоками лились слёзы. — Почему я должна тебя осуждать? — Но я же… я же… — она прерывисто вздохнула, сдерживая новый приступ плача, — преступница! Нам нельзя было… нельзя… Мими не справилась, и бурлящие внутри эмоции вырвались наружу. Она склонилась, прижав ладони к груди, словно пыталась удержать раненное сердце на месте. Между всхлипами доносились её глухие стоны, в которых звучало больше чувств, чем в словах. К мокрому лицу прилипли выбившиеся из растрёпанной, некогда красивой причёски чёрные нити её волос. Она плакала так отчаянно, что у Паулины разрывалось сердце. — Это не моё дело, Мими. Если ты хочешь быть с Дино, кто я такая, чтобы тебя осуждать? — Но я же нарушила Закон, Паули! — её дребезжащий голос невольно сорвался на крик. — За это полагается заточение и пытки в Девяти Кругах! Или ещё хуже – смерть и Небытие! А я – дочь Князя Искусителей! — Тише-тише, Мими, — Паулина, раздираемая состраданием, прижала её голову к своей груди и стала нежно гладить спину и крылья. Тело Мими снова задрожало от сильных судорог. Непризнанная обняла её крепче, будто сама хотела стать частью этой печали; хотела собрать все слёзы и боль подруги, вернуть ей хоть каплю спокойствия и подарить тепло. Но Мими была безутешна, и каждая частичка тепла тонула в море горя. — Я так виновата перед отцом, перед моим любимым папой. Что он скажет, когда узнает об этом? — рассказывала она сквозь рыдания. Её руки хватались за Паулину, как за последнюю надежду. — А мама… Она не переживёт этого! Паули, ну скажи что-нибудь! Скажи, что я опозорила свой род, что я не заслуживаю быть Княжной и уж тем более Княгиней! Я дурная. Я такая некрасивая! — Почему я должна тебе такое говорить? — Потому что так и есть! Паулина слегка отодвинула её, но продолжала с крепкой лаской держать за плечи. Мими воззрилась на неё своими глазами-алмазами, в которых всё ещё плескались страх и тоска. — Мими, ты умная и очень-очень красивая. И не считаю, что ты опозорила свой род – Княжна из тебя вышла прелестная! Но быть Княгиней тебе ещё рановато, уж извини. — Это неправда. Ты, наверняка, меня уже сдала учителям. И правильно сделала… — онемелыми губами прошептала демоница. — Нет, я не собираюсь этого делать. — Но ты должна! Я нарушила Закон! — И что? — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? — Мими, — она на секунду застыла от её измученного вида, — может, ты и преступница, но ты ещё вроде как мой друг. А я не люблю терять друзей. — Я не понимаю тебя, Паулина… Мими упрямо повертела головой. Она обхватила себя руками и выглядела, как сломанная фарфоровая кукла. — И не надо. Просто запомни, что я буду держать это в секрете, — Паулина мягко улыбнулась, схватив с их маленького общего столика салфетку. — А теперь утирай слёзы. Или поплачь, если у тебя внутри ещё ком. Я буду рядом. Тихие слова подруги окутали Мими тёплым покровом понимания и поддержки, подобно солнечному лучу, который рассеял мрак густого холодного леса. Мими ещё какое-то время молчала, периодически всхлипывая и сминая мокрую салфетку. А затем она повернулась к Паулине, взяла её лицо в свои руки и стала показывать то, что скрывала очень много лет. Её глаза начали рассказ – честный, эмоциональный, наполненный горечью обиды и радостью обретения. Я познакомилась с Дино ещё в детстве, когда только поступила в Школу ангелов и демонов. Он был ненамного старше меня, но уже тогда в нём чувствовалась взрослая осознанность. Конечно же, это из-за воспитания его отца, который всегда требовал от него того, что нельзя требовать от ребёнка. Забавно, как сильно его история пересекается с историей того, кто для всех является его соперником. Наше общение началось после моего падения. С раннего возраста я стала наречённой принца Ада и долгое время готовилась стать его Царицей Ночи. Я была ответственна в своих стараниях и трудолюбива, как и Люцифер. Мы со всей серьёзностью относились к нашим обязанностям: выходили в свет под руку, танцевали, улыбались и присутствовали на заседаниях Сената Ада. И в то же время мы были детьми: нам нравилось резвиться вдали ото всех, шутить друг над другом, драться и учиться целоваться. Так, со временем я по-настоящему влюбилась в Люцифера, однако не позволяла ему командовать мною и не вела себя, как послушная дама без воли и желаний. Сатане не нравилось моё поведение, но долгое время он не менял своего решения. Затем спустя годы Сатана публично объявил: — Союз моего сына и Мими, дочери Князя Мамона, отныне разорван. Я нашёл более подходящую партию для тебя, Люцифер. И вперёд выступила Ости, которую вёл её мерзкий разваливающийся дед, – Князь Асмодей. Люцифер отошёл от меня и любезно поцеловал её руку. Теперь он стоял рядом с ней. Я думала, что в тот день начнётся междоусобная война, поэтому поначалу даже не придала значения тому, что меня прилюдно оскорбили и разбили сердце. Папа и мама были в ярости, а Асмодей и Ости корчили из себя идиотов, говоря, что «на всё воля Сатаны». Как же я их ненавидела! Настолько, что эта ненависть едва не сожрала меня и всех вокруг. Я гнила изнутри, Паулина. Мне было так больно и обидно, что я… стала делать ужасные вещи. С девочками. Я обозлилась на Ости за то, что она отняла моё будущее, и на всех девочек вокруг, которые к нему не были причастны. Иными словами, я всех гребла под одну гребёнку. Всё началось с мелкого хулиганства: я отбирала и портила вещи, придумывала насмешливые прозвища просто ради развлечения. А продолжилось тем, что я подставляла девочек, шантажировала, гнобила и преследовала. Любое их сопротивление порождало во мне дикое желание сделать им ещё больнее. Потому что я хотела избавиться от собственной боли, но была слишком глупа, чтобы найти другой способ. Затем я столкнулась с Лилу. Ты, наверное, не знаешь её, но Фенцио мечтает о том, чтобы Дино связал с ней свою жизнь. В каком-то смысле она тоже его наречённая. То, что я с ней сделала, было задолго до того, как между мной и Дино закрутился… закрутилось то, что есть. Однажды я гуляла по Меону, Пятому Небу. Ты не поверишь, но на Небесах есть настолько злачные места, что их не отличишь от Ада. А уж что говорить об их обитателях! Мне кажется, я тогда была действительно не в своём уме, потому что я обожала бродить по этим грязным улицам и наблюдать за жизнями всякого отребья. Тогда я проходила мимо какого-то затхлого притона, откуда неожиданно вышла ангел Виллани, – мама Лилу и на тот момент учительница в Школе ангелов и демонов. Она с крайне смущённым видом тащила под руку пьяную побитую женщину, очевидно, свою подругу, жизнь которой когда-то повернула не туда. Я затаилась и принялась наблюдать. Ангел Виллани приводила ту женщину в чувство, умывала раны и поила водой. Она пыталась спасти её, утешить; умоляла пойти с ней туда, где бы ей помогли снова начать нормальную жизнь. Но, похоже, ей это было не нужно. Я наблюдала за ними не один день, и каждый раз Виллани проигрывала. Что-то в её поражении меня сильно задело, но вылилось это не в чувство сострадания или хотя бы сочувствия, а в злорадство, презрительность ко всем попыткам Виллани. К тому же, глядя на неё, я вспоминала её дочь: красивую, всегда милую и ласковую девочку, которую никто не смел обидеть. Я смотрела на Виллани и бесилась от того, что у меня не было друга, который бы помог мне так же и заступился бы за мою честь и честь моей семьи в Сенате. Я смотрела на Лилу и завидовала тому, что в лучах всеобщей любви купается она, а не я. И тогда я совершила самый отвратительный поступок. Я анонимно разослала всей Школе письма следующего содержания:«Уважаемый Серафим Кроули!
Довожу до Вашего сведения, что учитель Виллани была неоднократно лично мною замечена выходящей из дома удовольствий «Невинная улыбка» на Меоне. Каждую среду и пятницу после пяти вечера достопочтенная учительница Виллани гуляет там вместе со своей спутницей по имени Эрмина, известной в тех кругах как Лепесток. Я глубоко обеспокоена тем, что ангел сомнительных моральных качеств преподаёт в Школе ангелов и демонов! Юноши и молодые девочки не должны видеть перед собой подобный пример! В связи с этим я прошу Вас немедленно принять все необходимые меры для разрешения этой крайне неприятной ситуации, иначе я буду вынуждена обратиться в другие – вышестоящие инстанции. Если Вы не доверяете моим словам, то настоятельно рекомендую Вам лично посетить данное заведение в выше указанное мною время.С уважением,
Ваш неравнодушный родитель».
Естественно, поднялся ажиотаж. Ученики, начиная с первого дня после получения этого письма, стали посещать Меон. Всё, что там было написано, подтвердилось. После чего последовало большое и долгое разбирательство. Ангел Виллани не отрицала своей причастности к «Невинной улыбке», но всё ведь было совсем не так, как донесли. Именно на такой эффект я и рассчитывала: в том письме не было лжи, однако информация была перевёрнута с ног на голову, чем и порочила репутацию бедной Виллани. Над Лилу тоже смеялись, говорили, что она дочь блудницы и это якобы объясняло, почему у неё нет отца. Я превратила их жизни в кошмар. Серафим Кроули и весь учительских состав выяснили все обстоятельства этого дела и вынесли оправдательный вердикт. Ангелу Виллани позволили преподавать дальше, однако она ушла со Школы добровольно. Такое унижение сложно вынести, особенно зная, что изначально у тебя были только чистые намерения помочь. Всё то время я улыбалась. Я всегда тогда улыбалась, чтобы за маской отчуждения и жестокости скрыть собственную ранимость. Потом личность автора письма каким-то образом раскрыли. Мне ничего за это не было, даже директор со мной не разговаривал, ведь на то не было никаких оснований. Но со мной пришёл поговорить Дино. Я не буду тебе пересказывать весь наш диалог, думаю, ты и сама понимаешь, о чём шла речь. Я покажу тебе только то, что наконец-то привело меня в чувство: — Что с тобой происходит, Мими? Почему ты стала такой злой? — Я – Княжна демонов, дурень. Что хочу, то и делаю. Мне даже твой отец не указ! — Я думал, ты другая. — А я и есть другая, — насмехалась над ним я. — Видишь? Такого с Лилу ещё никто не делал! После этих слов ещё совсем юный Дино посмотрел на меня с таким отвращением, что я впервые за долгое время почувствовала что-то вроде стыда. А затем я услышала то, что перевернуло всё мое представление о самой себе: — Я рад, что ты не станешь Царицей Ночи. Даже Ад не заслуживает такой злобной гадюки, как ты. Эти слова меня очень задели. И пусть я продолжала ещё некоторое время издеваться над девочками, мне это больше не приносило удовольствия. Я делала это как по привычке, и неизменно после каждого паршивого поступка я плакала навзрыд. В конце концов, я прекратила этот кошмар, но к тому времени все уже были настроены против меня. Тогда-то я и подружилась с Ади и Сэми. До сих пор не понимаю, как так вышло, но эти мальчики стали для меня настоящим спасением, и на многие годы я оставалась только с ними. В тот год праздник Сотворения я провела скверно: никто меня не приглашал на танец, никто со мной не разговаривал и все сторонились меня, словно я чумная. Люцифер вообще, кажется, забыл о моём существовании, отчего мне стало только гаже. Он весь вечер развлекался с Ости, тайком пил глифт и тогда впервые попробовал человеческие сигареты. А я, дура, всё надеялась поймать его взгляд на себе. Ади и Сэми пытались меня развеселить, но я на них накричала, из-за чего в итоге осталась одна. Моё сердце продолжал разрывать детский плач, искажённый гневом и разочарованием. Пока неожиданно ко мне не подсел Дино: — Ты изменилась. — Отвали. — Или нет. — Что тебе нужно? Иди, танцуй со своей Лилу. — Я уже потанцевал. Решил присесть, отдохнуть. Или эта скамейка резервирована Княжной? — Нет. Я подвинулась. Бал был в самом разгаре: учителя и ученики уже настолько развеселились, что ничего не замечали вокруг. Скоро ожидался Ливень Очищения для смертных. Создавалось впечатление, что мы с Дино были единственными, кто вот так просто участвовал во всём этом гулянии. — Я слышал, что ты стала извиняться перед теми, кого обидела. — И что? — А то, что это здорово. Ты молодец. — Ага, только мои извинения никому даром не сдались! Зря время потратила. — Нет, не зря. Это первый шаг. Со временем они тебя простят. — Шепфа, я что, пришла к святителю на исповедь? — К священнику. И ты, скорее всего, имела в виду проповедь, потому что ты явно не исповедуешься. — Ты меня бесишь. Отстань. Отстаньте от меня все. Дино понимающе кивнул и ушёл. А у меня в голове вперемешку звучали его слова: «злобная гадюка» и «ты молодец». На следующий день я вернулась домой. Если ты думаешь, что проблемы у меня были только в Школе, то ты ошибаешься. Я не знаю, как родители не отреклись от меня, потому что в своих родных стенах я устраивала такие концерты, которые ни мама, ни папа никогда не заслуживали. Но в те каникулы тоже многое стало выглядеть в моих глазах по-другому. Я по бо́льшей части молчала, гуляла и читала стихи смертных, которыми прежде совсем не интересовалась. Через несколько дней возле своего дома я встретила змею. Яд адских змей может серьёзно навредить бессмертным. Я думала, что сейчас она меня укусит – и я слягу с длительной болезнью. Однако та змейка ко мне ластилась. Играясь с ней, я вдруг поняла, что змеи, пусть и ядовитые, и считаются вредителями, но они такие лишь потому, что порой слишком рьяно защищаются от обидчиков. Моим обидчиком стал Люцифер и его отец, а не те девочки, над которыми я измывалась, но отчего-то я выпустила яд на них. После каникул я вернулась в Школу, твёрдо намеренная исправить всё то, что я наворотила. В первую очередь я пришла поговорить с Лилу. Она хоть и сказала, что не держит на меня зла, но совершенно понятно, что это не так. Затем я просила прощения у остальных, дарила им подарки и всегда помогала, но девочки всё ещё меня не любили. И так до следующего бала я оставалась только в компании двух мальчишек. Снова я сидела одна. Снова мне не с кем было поговорить, потому что даже парни меня не одобряли. Под конец бала я сквозь толпу увидела Дино, который решительно шёл в мою сторону. Где-то позади меня стояла Лилу, поэтому я подумала, что он всё-таки направлялся к ней. Но каково же было моё удивление, когда Дино протянул руку мне и пригласил на танец меня! Мне казалось, что тогда вся Школа смотрела только на нас. Паулина вернулась в реальность, вновь став собой, и с облегчением вздохнула. Находиться в чьей-то голове было неприятно. Она блуждала по лабиринту и проваливалась в зыбучие пески одновременно; была во власти не своих мыслей и образов, даже тело её ощущалось иначе. Паулина в замешательстве покрутила головой – совокупность чужих ощущений было нелегко согнать с себя. Мими дала подруге время прийти в себя, а затем решилась на завершение своего рассказа: — С тех пор мы стали много времени проводить вместе. Делали всякие детские глупости: то на Землю в парк аттракционов сбегали, то венки друг другу плели. Потом я обнаружила в нас очень серьёзные изъяны: я влюбляюсь в тех, с кем не могу быть, а Дино спасает даже тех, кто этого не заслуживает. То, что я влюбилась в Дино, было ожидаемо, но почему он влюбился в меня – непонятно. Я думала, что он просто хотел мне помочь, хотел быть другом, который придет на помощь в нужный момент и встряхнет меня, как это сделал тогда, однако… — она горько усмехнулась. — Ну, получилось то, что получилось. И это длится уже много лет. Мы ничего не можем поделать друг с другом. «Прощай, прощай, а разойтись нет мочи!». Паулина сочувственно опустила голову. — И правда, — прошептала она. — Княжна Ада и обыкновенный ангел – сочетание, достойное шекспировской трагедии. — Знала бы ты, сколько слёз я пролила над «Ромео и Джульеттой». Они остались в тишине. Мими больше не плакала, а Паулина сидела рядышком и с интересом рассматривала её профиль. Теперь многое становилось на места: и то, почему Мими захотела дружить с какой-то Непризнанной, и то, почему не вела её к Ади и Сэми для испытания. — Мими, позволь мне один вопрос. — Да? — Почему ты так удивилась тому, что я пришла не зачитывать тебе нравоучения? — Потому что… так и должно быть. Я плохая подруга и уж тем более плохая Княжна. Ты в последнее время отстранилась от меня: постоянно занята и вечно куда-то убегаешь… Я думала, что ты узнала о моём прошлом и решила прекратить со мной общение, а тут ещё и такой шанс выпал – сдать меня с поличным! Паулина стыдливо прикусила в губу, ведь причина её поведения, которое она даже не заметила, таилась в совершенно другом. — Я знаю, что я заслужила такое отношение, но столько лет уже прошло… Я даже не представляю, чем ещё я могу искупить свою вину и стоит ли вообще продолжать попытки. У вас на Земле говорят, что женской дружбы не существует, и я склонна этому верить. — Тогда чем же мы с тобой занимаемся? — улыбнулась девушка. — Не знаю. Я ничего не знаю, — она протёрла опять заслезившиеся глаза. Несчастная Мими совершенно запуталась в своих страстях и боли, и потерялась среди обломков грёз и разбитого сердца. Паулина мягко подняла её с пола и усадила в кровать. Помогла ей раздеться и укрыла одеялом. Подруга настолько вымоталась, что совсем не сопротивлялась. Начался ритуал Ливня Очищения. Небо окатилось громом, провозглашая о том, что смертные сегодня вместе с дождем получат душевную благодать. — Спи, тебе надо отдохнуть. С праздником тебя, Мими. — Паули, — выглянула она из-под одеяла. — А? — Не предавай меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты всегда оставалась моей лучшей соседкой. — Хорошо, моя красивая Княжна.***
Утром многие ученики готовились к отлёту домой. Вокруг царили шум и пестрота разноцветных сумок. Паулина вышла на Алмазный порог и с некоторым смехом наблюдала, как Мими, Ади и Сэми суетливо проверяли свои вещи. Они радостно улыбались и шутили, обмениваясь планами на недолгие каникулы. Друзья были готовы к приключениям даже за пределами Школы. Мими повернулась к Паулине, сказала пару дежурный фраз и в смущении замерла, будто порывалась взять с её собой. — Лети, Мими, ещё успеется, — Паулина широко улыбнулась ей, отчего та просияла, как от признания в любви. Она порывисто её обняла и улетела. — Не скучай, Бестия, — Сэми по-дружески чмокнул её в щёку. — И не навороти тут без нас ничего! — назидательно сказал Ади. Вместе они взметнулись к горе Каф. Девушка помахала им рукой, уже предвкушая, как по возвращении все трое будут наперебой рассказывать ей свои домашние истории. Мысли её прервал знакомый запах терпкого табака с нотками кардамона и перца. Люцифер прошагал мимо неё. В его левый локоть крепко вцепилась Ости, и в отличии от Люцифера открыто продемонстрировала своё знакомство с Непризнанной. Её лицо скривилось в угрозе и презрении. «С ней явно что-то не так». Люцифер притормозил, когда Ости настойчиво потянула его за собой, и оскорбительно выдернул руку. Она обиженно вздёрнула подбородок и прыгнула к горе сама, а принц сделал вид, будто бы что-то проверяет в сумке, чуть обернувшись к Паулине. Он смотрел на неё всего пару мгновений, но ей удалось уловить какой-то странный предостерегающий блеск. Тревога и напряжение окрасили его глаза глубоким красным цветом. Ещё секунда – и он улетел вместе со всеми. Паулина осталась озадаченной причиной его действия, причём публичного. Неужто он думает, что в Школе что-то произойдёт в его отсутствие? Она подавила желание оглянуться, чтобы выяснить – никто ли их не заметил. Но этого не потребовалось, ведь возле неё возник Энди. — Мне показалось, или Люцифер на тебя смотрел? — Показалось, — невозмутимо отмахнулась Непризнанная. — С чего бы ему на меня смотреть? — Не знаю. Слышал, вы недавно столкнулись в библиотеке? — Ну было дело, но мы друг на друга даже не взглянули. Эта странная мадам, — она указала на отдаляющийся силуэт Ости, — сама себе что-то там выдумала. — Да, Ости такая, — удручённо протянул он. — Будь с ней осторожна, она очень ревностно относится к своему статусу наречённой принца. — Настолько, что заподозрила своего любимого в связи с такой, как я? — усмехнулась девушка. — Именно, — тон Энди был очень серьёзным. — Она ревнует его даже к книгам. Помню, у нас был урок в библиотеке Ада, а там как раз-таки восседали Люцифер и Ости. Ей, как ты понимаешь, те книжки до лампочки, а вот Люцифер был очень погружён в чтение. Ости только и делала, что пыталась его отвлечь на себя, да так настырно, что я, кажется, невольно стал свидетелем соития. Паулина громко рассмеялась, представив себе это зрелище. — Она правда по нему настолько с ума сходит, или просто очень сильно хочет стать Царицей Ночи? — Думаю, второе. Насколько я знаю, её прадед, Князь Асмодей, приложил немало усилий, чтобы она стала партией для Люцифера. Вот она и суетится постоянно. — Ох уж эти прелести монархии! Паулина и Энди двинулись в сторону Школы, гуляя и разговаривая, словно ничего и не было, чему девушка по-настоящему обрадовалась. После их ссоры они долго не общались, и Паулина думала, что Энди решил оборвать с ней контакт, но потом он подошел к ней и извинился за непрошенный флирт, а также поведал о своей беседе с Лорой. Оба расставили всё по полочкам, разрешили их непростые отношения и разошлись, но Лоре от этого не стало легче. Сейчас Энди осознанно отдалился от неё, общался только по учебным вопросам, поскольку не понаслышке знал, как бывает тяжело забыть человека, и больно он мог делать одним лишь своим присутствием. Пока его план работал, потому что Лора стала чаще улыбаться. Паулина была рада за них. Всегда приятно закрыть старый гештальт. — Чем теперь планируешь заниматься без остальных Трикстеров? — спросил он. — Я ещё не Трикстер. Чтобы я им окончательно стала, мне нужно их удивить. Ой, не так выразилась! — Паулина прочистила горло и принялась подражать своему рыжему другу: — Ади сказал, что я должна придумать какую-нибудь «необычную, незаурядную, оригинальную и немыслимо особенную шалость». И только тогда я полноценно стану членом команды Трикстеров, чтоб их. — Странно, что тебе уже прозвище дали. Даже сами Трикстеры не знали, кто их так первым окрестил и как вообще они стали главными хулиганами Школы. Просто в какой-то момент Ади стал Плутом, чуть погодя, Мими назвали Шельмой, а позже Сэми – Пронырой. И вот теперь Паулина претендовала на прозвище Бестия, хотя доставлять кому-то неприятности или опять попасть в кабинет Серафима Кроули ей не особо хотелось. Совсем не хотелось. — Да тут вообще всё странно, тебе не кажется? — взмахнула рукам Непризнанная. — Бессмертные, которым чуть ли не по сотни лет, ведут себя хуже подростков. — Ну, это вполне объяснимо, — Энди пожал плечами. Ничего удивительного он в сказанном не видел. — Мало того, что бессмертные очень долго растут и развиваются, так ещё и время здесь воспринимается не так скоротечно, как на Земле. Так что же, ты уже придумала шалость? — Ещё чего, — фыркнула она. — Не собираюсь я становиться Трикстером. — Если дашь заднюю – тебе это чести не сделает. Уже многие бессмертные в курсе, с кем ты связалась. Как ни крути, Энди был прав, но всё-таки в ней не было ни малейшего желания к кому-либо присоединяться. Ей комфортно быть самой по себе. — Впрочем, не буду тебе больше капать на мозги. Не хочешь полетать? — В другой раз, Энди, хорошо? Я сегодня хочу почитать. Все последующие дни, когда многие бессмертные разлетелись на каникулы, были тихими и спокойными. В Школе было весьма уютно из-за немногочисленности учеников. Паулина снова полюбила тишину, и это было похоже на возвращение домой. В свободное время она только и делала, что читала: то «Трактат о Чудовище», то художественную литературу для досуга, то научную – для учебы. В канун Дня всех святых она засушила осенние листья и украсила ими комнату, стащила с улицы блуждающие огоньки и отпустила их гулять по своему гнёздышку. 1 ноября пахло дождём и тыквой. Где-то вдалеке, в заброшенном вагоне на острове Огигия, веселились Непризнанные, окутанные брызгами алкоголя и головокружительными звуками музыки. А Паулина проводила свой вечер с открытым окном, среди своих засушенных листьев и книг. Она всё ещё была одна, но ей было хорошо. Впереди её ожидало Рождество.***
«И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» — Быт.3:24. Непризнанная вся тряслась и была на грани обморока. Она должна была лепетать от святости и величественности существа, перед которым сейчас склоняла голову; перед воплощением божественной силы и мудрости. Его присутствие должно было наполнить её душу благостью и миром. Но Паулине хотелось рыдать от ужаса. Изобилие бдительных глаз взирало на неё и переливалось бесконечным множеством оттенков. Двенадцать крыльев, на чьих перьях покоились эти очи, были похожи на громадные лепестки лотоса из пламенеющего золота. И больше не было ничего. Только архаическая, круглая, сияющая фигура, состоящая из крыльев и глаз. Херувим неотступно стоял на страже врат Эдема, охраняя священное пространство от всех недопустимых помыслов и посягательств. Взгляды его всегда устремлены одновременно внутрь и вовне. Паулина не поднимала головы. Её каштановые волосы упали на искажённое страхом лицо. Каждое её движение и вздох были отравлены тревогой, которую она отчаянно пыталась подавить, но все её попытки только сильнее стискивали её сердце в силки ужаса. Херувим изучал её с крайней строгостью. Шум его парящих крыльев оглушал сейчас до предела чувствительный слух. С каждой безмолвной минутой слегка изогнутая спина Паулины становилась всё более горбатой от напряжения тела и урагана эмоций, которые удерживать в себе уже казалось непосильной задачей. Её губы опасно задрожали. Глаза защипало так сильно, будто туда вонзили ворох маленьких иголок. Прошла вечность – и Херувим отступил. Золотые врата в Эдем отворились. Разум окутало великолепной симфонией. Она переливалась разными голосами. Листья и цветы колыхались под лёгким прикосновением ветра, потоки молока, мёда и вина нежно журчали и искрилась под солнечными лучами, а затем сливались с кристально-чистыми водами реки Эвноя. Над головой раздавалась сладкая трель птиц, возносящая в мир хвалу природе. Пышные деревья образовывали густой зелёный свод. Мерцающий свет проникал сквозь переплетённые ветви и резвился на зазеленевших почках и ароматных цветах. Земля была покрыта шафраном и мускусом, жемчугом и рубином. В самом центре Сада прорастало массивное дерево, усеянными яркими плодами. Учитель Девона рассказывала, что, если взять из Эдема одну кисть винограда, то люди на Земле ели бы её до тех пор, пока существует мир. Всё было пронизано светом и покоем. Каждая ягода, каждая травинка, каждое создание природы пребывало в гармонии. Жизнь возвращалась в равновесие и непорочность. Наступило Рождество, и Непризнанным позволили посетить Вилон, Первое Небо, где находился Эдемский Сад. Рай, куда попадали те, кто не совершал при жизни тяжких преступлений, но и не способен проходить обучение в Школе ангелов и демонов: старики, младенцы, зрелые люди и совсем ещё дети. Но Рай был пуст. Паулина взволновано оглядывалась, рыскала туда-сюда и нервозно обкусывала губы. Ладони её неприятно вспотели, а ноги непрочно держались на земле. Никого не было. От понимания этой мысли её взор опять заволокла влага. Неужели всё было зря? «Она не могла попасть в Ад, этого просто не может быть! Как же…» — Слишком рано, внучка. Слишком. Как же ты так умудрилась? Паулина с трудом узнала этот голос. Он звучал не так, как она его помнила, и принадлежал молодой женщине: красивой, гордой, в чём-то вспыльчивой и чересчур прямолинейной, но доброй, жизнерадостной и заботливой. С длинной чёрной косой и необыкновенным сапфировым цветом глаз – точно таким же, каким он был на Земле. Ей не нужно было божественное прикосновение, чтобы её глаза искрились так же ярко, как и её душа. И имя этому цвету было под стать – Виоланта. — Видать, опять всё на звёзды глядела, да? А я всегда, с раннего твоего возраста говорила: смотри по сторонам, Паулина! Смотри в оба, особенно когда переходишь дорогу! Мало говорила, значит… — Бабушка! Паулина бросилась к женщине. Трясущиеся руки крепко сомкнулись на её стане. Слёзы счастья полились по веснушчатому лицу: чистые, прозрачные, искрящиеся, как роса на цветах. Она громко смеялась и исступлённо плакала, нахлынувшая волна неведомых чувств, казалось, сейчас разорвёт Паулину на части. — Я так скучала по тебе! Все эти годы каждый день о тебе думала, вспоминала! Я так виновата перед тобой! Виновата, что не уделяла тебе времени, что ругалась с тобой, что была такой противной! Прости меня, бабушка! Она говорила сбивчиво, непонятно, но совершенно честно. Ей не хватало воздуха, не хватало времени, чтобы насладиться этим мгновением. Для неё больше не существовало мира за пределами этих самых дорогих на свете рук, которые сейчас нежно гладили её по спине и волосам. Не было больше ни собственной трагедии, ни отравляющих естество грехов, ни насмешек, ни злобы в душе. Паулина была переполнена счастьем, и это счастье заливало всё её существование. — Ой бедовая… — Виоланта по-доброму усмехнулась. — Я никогда не держала на тебя зла, даже когда ты доводила меня до сердечных колик. Ты же моя первая внучка. Любимая внучка. Её голос был тёплым и чистым, каждое слово полнилось искренностью и любовью. Паулина заплакала ещё сильнее и опять укуталась в её объятия. Встреча, к которой она так долго готовилась, так бережно лелеяла надежду. И вот, наконец-то! В этот день Солнце светило ярче, чем обычно, а лучи грели сильнее, заливая обнявшихся женщин золотым блеском. — Ай-яй-яй, ну что ты так ревёшь? Наглотаешься соплей – потом живот будет болеть. Паулина захихикала сквозь плач. — У меня больше нет соплей, поэтому буду рыдать сколько захочу. Она не знала и даже не догадывалась, сколько прошло так времени. Возможно, пролетели целые годы. Но успокоилась Паулина только, когда уже Виоланта её хорошенько встряхнула. Ничего не изменилось – бабушка всегда была гораздо более собранной и твёрдой, чем её эмоциональная и впечатлительная внучка. Паулина от переизбытка эмоций не давала Виоланте не слова вставить – всё осыпала её вопросами о жизни здесь, о душевном покое и беспокоило ли её до сих пор больное сердце. Бабушка в ответ только веселилась. — Что за глупые вопросы ты задаёшь, Паулина? Я в Раю! Разве мне здесь может быть плохо, особенно теперь, когда моя внучка рядом? Паулина звонко засмеялась, когда Виоланта принялась шутливо ощупывать её лицо, как делала каждый раз, когда хотела придать её бледной коже чуть румянца. Каждая секунда запечатлелась в её сердце. Они вместе гуляли по Эдему, пили мёд и вино, вспоминали прошлое, и Паулина в который раз просила прощения за свои подростковые выходки. Вокруг не было ни души, кроме бабушки и внучки. А Солнце уже потихоньку начинало клониться к Западу. Паулина рассказала Виоланте про Школу, про свои успехи, про грехи и бессмертных. Та охала и ахала, сокрушала ангела Иону и всё твердила, что Паулина «и так всегда мало ела! Одни кожа да кости!». Непризнанная усмехнулась – теперь было понятно, кто в ней взрастил порок чревоугодия, впрочем, её это теперь абсолютно не волновало. Беседа дошла до её новых друзей, и Виоланта опять насторожилась: — Подозрительная эта Ляля какая-то. Чего это она к тебе так клинья подбивает? Княжна же вроде… Ой, а это что за шут гороховый? Да я таких дурачков по молодости шваброй гоняла! Кто-кто? Ангел? Ну слава Шепфа! А то я уже думать начала, что ты в Геенну решила добровольно сойти. А что, ты и не такое учудить можешь! Забыла, как ты чуть не выпрыгнула с будки на колесе обозрения? А как ты пролезла на стройку и потом за тобой стая собак гонялась? Паулина смеялась до клик в животе, а Виоланта всё не стихала: — Умоляю, скажи, что больше демонов в твоём окружении нет! Она вспомнила ухмыляющееся лицо Люцифера. Все эти месяцы Паулина только и делала, что скрывалась и держала свои эмоции под замком. Остро захотелось поделиться всем пережитым, проговорить свои сомнения, услышать мудрый совет или, возможно, подсказку. Куда ей двигаться дальше в решении загадки Чудовища? Каким путём пойти? И стоило ли вообще ей с этим связываться? — По правде сказать… — Ой бедовая! — воскликнула Виоланта. — Кто? Сам Люцифер? Паулина успела лишь нервно улыбнуться, как вдруг по всему Раю прокатился рокот. Это был колокол и шелест. Стон и шёпот. Это был глас Херувимов. Он проникал в самую сущность, погружал рассудок в необъяснимое состояние. Непризнанная посмотрела на бабушку, но та остановила её ещё невысказанный поток вопросов, внимательно вслушиваясь в неизвестный звук. Виоланта всё понимала. С каждым мигом её лицо становилось испуганнее. Глас предвещал что-то страшное. Чарующая пелена Эдемского Сада спала, как сон, и вокруг появились другие его обитатели со своими любимыми. Взгляд Паулины скользил по знакомым лицам, которые теперь отяжелели от страха. Новость, совершенно неожиданно облетевшая безмятежное пристанище, была похожа на ядовитый дым, который стиснул каждую душу своим зловонием. Паулина взглянула на небо – Солнце ещё достаточно высоко. — В чем дело? Что они говорят, бабушка? — Тебе пора, Паулина, — Виоланта резко поднялась с травы и потянула за собой внучку. — Но я имею право находится здесь… — …до первой звезды, я знаю! — она торопливо прервала её, подталкивая куда-то в сторону. — Но ты должна немедленно покинуть Вилон. — Почему? — Кто-то напал на Херувима и пытается проникнуть в Эдем! — Что?! Всеобщая растерянность заполонила собою весь Сад. Никто не знал, что делать или что сказать. Паулина отдалённо слышала бешеный стук собственного сердца, и ей казалось, что вместе с ним она слышит клокочущий ужас в сердцах остальных Непризнанных. Вдруг в один момент серые ручьи людей устремились во все стороны. Паника охватила толпу, настойчиво закрутив её в своём урагане. Все летели и бежали, врезались друг в друга и беспорядочно толкались. Каждый отчаянно пытался спастись от невидимой опасности. — Улетай, скорее! — Виоланта пронзительно закричала, чем вернула Паулину обратно в реальность. — Солнечные ладьи уже здесь! Вас сопроводят Архангелы! — Бабушка, нет! Я тебя не брошу! — Со мной ничего не случится! Лети, ну же! Рай превратился в суматошный муравейник. Паулина не понимала, куда она бежала, но знала, что останавливаться нельзя. Она оглянулась в последний раз на бабушку – той уже не было видно. Над головой проносились Непризнанные, исчезая в пушистых облаках или синеве неба. Её неожиданно озарило, что выход был не один – он был повсюду. Паулина ускорила бег и подпрыгнула. Она продиралась сквозь серые волны бурлящего океана, летела настолько быстро, насколько могла. Цель была всё ближе, ещё немного – и Паулина будет в безопасности. Только бы не позволить этому страшному потоку затянуть её в свой хаос! Крылья сделали самое мощное и болезненное движение – и вот она уже была за пределами Эдема. Мимо неё промчались Архангелы с пылающими мечами и копьями, выхватывая из пространства особенно перепуганных Непризнанных. Солнечные ладьи стремительно причаливали и отчаливали. Паулина на всех порах влетела в ту, которая была ближе всего к ней. Спустя безумно долгую минуту ладью накрыло тёмным прочный куполом. Непризнанные сжались и затряслись. Рядом с Паулиной выл паренёк, практически мальчик, совсем потерявший над собою контроль, и она в успокоении прижала его к себе, хотя сама дрожала, как осиновый лист. Непризнанная сидела неподвижно, её зрачки бегали по всему пространству. Снаружи сотрясали воздух боевые выкрики, полёты и свист взмахов орудий. Паулина напряженно слушала каждый звук, её уши без устали ловили каждый шорох, каждый хлопок. Ладья опасно пошатнулась. Люди закричали, как если бы стены обрушивались на них. Они боролись со своими внутренними демонами и надеялись на то, что смогут противостоять всепоглощающему ужасу, но никто не был готов столкнуться с опасностью в самом чистом и святом месте во всём Эфире. Счёт времени затерялся в череде хаоса, который больно сдавливал виски. Паулина искала опору, потому что понимала, что сама больше не готова ею быть, но вместо этого нашла лишь беспомощность. Она крепко стиснула руки и губы, закрыла глаза и сидела так до тех, пор пока ладью снова не озарил свет. Алмазный порог кишел бессмертными, которые, казалось, были испуганы не меньше Непризнанных. Паулина в каком-то пьяном угаре шагала вперёд. Она до безумия желала сейчас добраться, доползти до своей комнаты, запереться и побыть некоторое время в одиночестве, чтобы осмыслить то, что сейчас ей пришлось испытать. Но путь ей преградила маленькая демоница, которая стиснула её в объятиях так крепко, будто Паулина лично сражалась с тем нечто, напавшим на Эдем. Она внезапно очнулась. Сэми заботливо обнял её за плечи, а Ади выглядел нелепо и растерянно, не зная, как подбодрить подругу. — О Шепфа, я так испугалась! — зашептала Мими. — Откуда вы узнали? — Я не знаю. В один момент ученики стали метаться из угла в угол, и со всех концов только и кричали, что на Эдем напали! Как ты, Паули? «Как это странно… Нет, здесь не просто так об этом заговорили. Кто-то знал о готовившемся нападении на Эдем и специально развёл панику!», — мозг снова вошёл в привычный темп работы и начал лихорадочно искать объяснения всему, что сейчас происходило. — Я в порядке, но я не понимаю… — Непризнанные! Весь Алмазный порог всколыхнулся от твёрдого голоса Серафима Кроули. Все, как марионетки, посмотрели в сторону алмазных ступеней, на которых высилась огромная статуя девы-ангела, простирающей ладони к Небесам. Под ней стоял суровый Серафим. — В течении десяти минут я всех вас ожидаю в ауле. — Чего он хочет от вас? — затревожился Сэми. — Неужели он думает, что это вы напали на Эдем? — Вряд ли, — покачала головой Паулина. Она неотрывно следила за тем, как директор покидал порог. Выглядел он сейчас не как уставший старик, а как бывалый воин. — Эй, да успокойтесь! Вы как неживые! — Паулина, никто и никогда прежде не нападал на Эдем! — с содроганием проговорила Мими. — Это неприкосновенное место, священное. Такое мог сделать только… — …Чудовище, — смело изрёк Ади. Он был как никогда серьёзен. — Прекрати! — Перестаньте оба! — возразил Сэми. — Хотя бы не сейчас, ладно? Подумайте о Паулине. Ей сейчас вообще не до ваших пререканий! Непризнанная с благодарностью сжала его ладонь и вяло улыбнулась. Вместе с остальными она двинулась туда, куда приказали. По пути она столкнулась с Энди и Лорой. Их не было в Эдеме, поэтому они тут же пристали с расспросами, на которые Паулина отвечала с неохотой, либо вообще не реагировала из-за каши в голове. Энди, к счастью, это понял довольно быстро, и намекнул Лоре замолчать. Паулина чувствовала себя безвольной куклой, пытавшейся сообразить, что ей нужно сделать в первую очередь, когда она наконец-таки останется наедине с собой. Побежать к Люциферу? Взяться за трактат? Сходить на кухню, чтобы за монотонной работой привести свои мысли в порядок? — Непризнанные, то, что произошло сегодня, стало для всех нас крайне неожиданным и ужасающим событием, — начал Серафим. По обе стороны от него стоял весь учительский состав. — Я уверяю вас, что ваши близкие, находящиеся в Эдеме, никак не пострадали. Сейчас Вилон патрулируют несколько отрядов Архангелов и к ним в подмогу Цитадель выслала своих воинов. Моё задание сегодня – помочь вам понять, что мы здесь, в Школе ангелов и демонов, пребываем в полной безопасности. — О какой безопасности он говорит?! — возмущённо прошептала Паулина Энди и Лоре. — Если напали на Эдем, то о Чистилище не может быть и речи! К ней повернулись несколько Непризнанных и поддержали её рассуждения. Тогда Энди довольно грубо отдёрнул подругу, чтобы та ещё не наговорила лишнего. — Помните, что важно сохранять спокойствие, как сейчас, так и в любой непредсказуемой ситуации. Паника только усложняет дело и делает нас уязвимыми. Ваши учителя подробно ознакомят вас с инструктажем о правилах поведения в случае чего-либо непредвиденного. Над учениками в воздухе всплыли расписанные пергаменты, которые мягко упали в каждому в руки. Серафим Кроули продолжил, однако теперь тон его голоса приобрёл стальные ноты, против которых никто не посмел бы выступить. Кроме, пожалуй, Люцифера. Ведь прямо сейчас он затаился ровно на том же месте, где чуть больше месяца назад сидела Паулина, наблюдая за балом. Как она его заметила? Он будто бы специально приковал её взгляд к себе, и сейчас, поймав его, игриво ей помахал. По его расслабленной позе и выражению лица можно было подумать, что ничего особенного не происходило. — Всегда помните о важности сообщать обо всех подозрительных действиях или поведении! — тем временем вещал Серафим Кроули. — Если вы замечаете что-то странное, немедленно обратитесь к дирекции Школы! Ваше неравнодушие может предотвратить возможную уг… По всей ауле прокатился бьющий по ушам своей резкостью звук. Что-то трескалось и разрывалось на части. Всё внимание приковалось к статуе Равновесия, и даже Люцифер тревожно припал к стеклу. Всегда величественная и внушительная фигура, на глазах покрывалась глубокими трещинами. Куски мрамора откалывались и рассыпались в полёте, силуэт становился всё уродливее. Заключительный разлом прошёлся вдоль границы сущности доброго и злого. Земля сотряслась. Аулу пронзила мощная волна энергии. Потрясающий мраморный колосс разорвало на тысячи осколков. Стёкла окон разлетелись вдребезги, а стены под давлением взрыва затрещали. Прозвучали возгласы ужаса и боли. Всех присутствовавших осыпало каменным дождём, кожа их покрылась кровавыми царапинами и ранами. Последние фрагменты Равновесия упали на землю. Затем тишина окутала обломки памятника, оставив лишь горький привкус позабытого величия. Казалось, что взрыв положил конец иллюзии, в которой долгое время жил Эфир. Из-под облаков пыли и искр в глазах вновь проявился свет. И душераздирающая картина погрузила своих зрителей в беззвучное страдание. То место, где стояла статуя, стало кратером. А на стене позади было выведено послание:«И НИЗВЕРГАЮ С ПРЕСТОЛОВ, КАК ИСПОЛИН»