Перья и кровь

Он метался из стороны в сторону. Сталкивался со скалами, напарывался на них, как на меч, и крушил своими ударами. Багряные капли окропили холодный сумрак и стали единственным ярким пятном в этом неизвестном никому месте. Он много раз задавался вопросом, где его держат, что это за тюрьма, с которой не сравнятся даже самые глубокие и тёмные стены Ада. А потом ему открылась истина (со временем он узнал правду обо всём), насколько же Шепфа жалок. Демиург, недостойный своего творения. Трус, побоявшийся ребёнка. И эта истина отдавалась невыносимой болью каждую минуту пребывания здесь. «А достойно ли творение своего создателя?» — такой вздор иногда проносился в его воспалённом рассудке. После этих мыслей неизменно подступало безумие. «О, вот оно… старый друг». Снова нашло дорожку к его разорванному сердцу (а было ли у него оно вообще?), стиснуло его в своих нежных объятиях до удушья. Яд отравил кровь. Это ощущение пожирало, но ему больше не было страшно. Он привык ломаться и собираться вновь по маленьким-маленьким кусочкам. Порой эти куски были очень осязаемые. Он пытался выбраться из ямы, но не мог, потому что не чувствовал ног; открывал глаза – и не способен был пошевелить пальцами, потому что их не было; он просыпался, но не видел, ибо глаза его были растоптаны или вжаты в собственный череп. Источник боли был неиссякаемым. Реальность начала разрушаться. Лицо исказилось оскалом. Глаза, полностью залитые чернотой, метали искры звериной жестокости. Безумный хохот озарил непроглядную тьму. Камни рассыпались в труху под его ударами. Он бился о землю так самозабвенно, словно пытался пробить выход из своей темницы. А может, он хотел выкопать себе могилу и, наконец, умереть. Его лицо превратилось в месиво, кожа рук ободралась до костей. Он рыл, бился, разрывал самому себе грудь. Отчаянно жаждал выбраться из этого вечного потока чёрного. Прошло время – и его вожделение, ярость и безмерная скорбь немного отступили. Нет, ему не сбежать отсюда. Пока. Нужно ещё подождать. Всё шло по плану, как надо, осталось совсем чуть-чуть. Не рубить с плеча, не давить сильнее, ждать, ждать, ждать. Сколько же ещё? Он существовал в ожидании тысячелетиями, таинственно появлялся и исчезал, как того требовала его цель. Призрак с кровавыми следами жертв за спиной. Но ждать становилось труднее. Острое желание мести вместо того, чтобы остынуть после приступа, разгоралось с бо́льшим пылом. «Нет, нельзя! Не появляйся!» Люцифер теперь в его капкане. Ему никуда не деться, поэтому пусть привыкнет к своему новому положению. А он и дальше будет его направлять в ту сторону, в которую необходимо. Но что за существо было рядом с ним? Похожа на женщину. Она настолько слабая, что ему тошно. Мелкая бесполезная сошка, умрёт, стоит ему только освободиться. Они все умрут. И конец их будет мучителен, как и его собственный. Он закричал в пустоту. УБЬЮ ВСЕХ. УНИЧТОЖУ. НИКОГО НЕ ПОЩАЖУ. Он сотворит хаос. Станет упиваться тем, как Шепфа с Первыми Детьми попытается уцепиться за последнюю нить надежды на мир. Затем он обрушится всей своей мощью. Каждая капля их страха просочиться в его жилы и проложит путь к источнику новых мук. Земля содрогнулась под тяжестью копыта. Он учуял знакомый смрад его нескончаемых терзаний. Будет больно. Больно. Больно. Больно. Потерпи ещё немного, мой мальчик. Скоро пройдёт.