***
— Почему ты побежала к водовороту? — Я была не в себе. — Говори конкретнее, девочка. — Мне стало плохо, — честно сказала Паулина. По её уставшему лицу ничего нельзя было понять. Она пребывала в какой-то прострации, отвечала рефлекторно. — Тот взрыв, в ауле, очень сильно потряс меня. Я боялась, что на семинаре будет то же самое, и этими мыслями довела себя до… не знаю, нервного истощения, наверное? Я… впала в панику. — У тебя раньше случались такие приступы? — Нет. Серафим Кроули замолчал, оценивая ученицу со всех сторон. Он слегка побарабанил пальцами по своей трости и перевел взгляд на Мисселину. — Учитель Мисселина, Вы подтверждаете, что Непризнанная Паулина была не в себе? — Полностью, — ангел энергично закивала. — Когда учитель Геральд принёс её ко мне, она была покрыта холодным потом и сбивчиво дышала. Её сердцебиение было очень учащённым. В какой-то момент она даже начала дрожать, будто от горячки. — Учитель Геральд, как Вы столкнулись с Непризнанной? Руки Геральда, как обычно, покоились скрещёнными на груди. Его землистого цвета лицо перекосилось от душевного напряжения. Он был крайне обеспокоен ситуацией, в которую попал его протеже Люцифер. — Просто увидел, как она спешно выходила из толпы, — пожал Геральд плечами. — Девчонка шаталась и постоянно оглядывалась. Была белой, как снег. Я преградил ей путь и попросил вернуться к своим одногруппникам. Непризнанная отказывалась, заикалась, а потом начала задыхаться. Тогда-то я её отнёс к учителю Мисселине, чтобы та оказала ей первую помощь. — Хорошо, — неопределённо кивнул Серафим. Его вездесущий взгляд опять был полностью обращён к Паулине, отчего та внутренне сжалась, но виду никакого не подала. По крайней мере, ей так казалось. — Значит, здесь ты не врёшь. Однако твоё самочувствие не объясняет, почему ты побежала к водовороту. — Я хотела вернуться на Землю. — Тебе здесь не нравится? — Да. — Это печально, — в эти два слова он вложил весь укор мира. — Ведь тебе был дарован второй шанс. Ты могла бы стать частью чего-то великого. — Я понимаю всё это, Серафим Кроули, — она опустила глаза. Паулина в самом деле прекрасно понимала, какую вопиющую неблагодарность она выразила своими действиями; понимала, что этот мир тысячелетиями живёт по тем устоям, которые ты либо принимаешь, либо живёшь по-своему, но всеми отвергнутый. Рациональной частью рассудка она признавала, что Эфир не такой уж плохой мир, – напротив, в нём огромное множество плюсов, и любой другой на её месте наверняка бы с радостью окунулся в его движение. Но та часть, которая отвечала за чувства, воспоминания и в целом часто мешала ей жить спокойно, неуёмно кричала о Земле. — Простите, если оскорбляю Вас и всех присутствующих своей позицией. Я не прошу от Вас понимания, и тем не менее знайте, что мне очень стыдно за свой поступок. «Да уж, так опозориться перед всем честны́м народом… Теперь меня на полном серьёзе будут считать сумасшедшей». — Я не отдавала отчет своим действиям. Поддалась эмоциям. — Ангел Иона, как её успехи в Искуплении? Если до этой секунды у Паулины получалось сохранять спокойствие и уверенность в собственных ответах, то теперь в ней что-то опасно зашаталось. Должно быть, нервная система, которая всегда любила пошалить стоило этой женщине подышать рядом. — Туго, — лаконично сказала Иона, придирчиво оглядывая свою подопечную. С начала допроса она вообще с неё глаз не спускала. — Интересный эпитет, — удивлённо приподнял брови Кроули. Это был первый раз, когда его лицо выразило хоть что-то конкретное и доказало, что ему, Серафиму, всё ещё свойственны обыкновенные эмоции. — По-другому не скажешь. Она стала исправляться, но каждое своё слово мне приходится буквально проталкивать в её черепную коробку. Эта девчонка упрямая, как стадо ослов. Или глупая. — Я правильно понимаю, что ей не хватает самообладания? — Именно. — Я работаю над этим, — без колебаний добавила Непризнанная. — Каким образом? — Я… — она застопорилась, потому что поняла, что её ответ может вызвать новую череду вопросов. И подозрений. — Медитирую. — Ты сама проявила инициативу? — Да. — Ангел Девона, это правда? — Я даже не знала об этих её медитациях, — растеряно проговорила учитель, глядя то на Паулину, то на Серафима. — Хорошо. Инициатива в данном случае похвальна. Если ты не врёшь, — Кроули предупреждающе сверкнул глазами. — Не вру, — твёрдо ответила Непризнанная. — Твои… медитации проходят с моим сыном? — вперёд выступил Фенцио, и был он явно в недобром настроении. Как только Паулина взглянула на него, то сразу же поняла, что любое её слово он будет воспринимать в штыки. Вот и сейчас под словом «медитации» он подразумевал нечто совсем иное. — Да. — Как? Что вас связывает? — в его голосе появилась угроза и спешка. Ему необходимо было срочно узнать все подробности, которые касались Дино. — На что Вы намекаете? — возмутилась Паулина, но Кроули её прервал: — Отвечай на вопрос, Непризнанная Паулина. — Пару месяцев назад я увидела, как Дино тренируется. Мне захотелось научиться так же, чтобы… — она сделала глубокий вдох и напустила на себя крайне страдающий вид. — Чтобы выпускать пар. И одновременно учиться самоконтролю. То, о чём говорит ангел Иона, мне действительно пока тяжело принять. Я долго думала, почему это происходит, и мне показалось, что я нашла ответ. Эмоции. — И? — продолжал давить Фенцио. — И я попросила Дино позаниматься со мной. — Почему он согласился? — Не знаю. — Как это не знаешь? — Фенцио вспыльчиво дёрнулся. — Ты думаешь, я поверю, что мой сын просто по твоей прихоти решил тебе помогать? — А как ещё, Вы думаете, я могла его уговорить? — она повысила голос. Её невероятно оскорбляло подобное отношение не столько к ней самой, сколько к Дино. За кого вообще Фенцио держит собственного сына? — Я с ним побеседовала, призналась в своей проблеме, и он… не знаю… считайте, что он сжалился надо мной. — Сжалился?! — учителя это словно оскорбило. — Учитель Фенцио, позвольте, — нежный голос Мисселины был глотком свежего воздуха в этой перепалке. — Как бы сильно Вам не претила эта мысль, но это действительно похоже на Дино. Он всегда был сердобольным мальчиком. — Да, и это однажды его погубит, — от досады Фенцио сжал челюсть. «Воистину ангельское мышление». — Мы с Дино общаемся, я его очень уважаю – и ничего другого, — настаивала на своём Паулина. — Как ты связана с Люцифером? Настала очередь допроса от Геральда, который за своё жестокое, хоть и непреднамеренное избиение лопатой, Непризнанную так и не наказал. От этого Паулине было неловко на него смотреть. — Что? Я никак с ним не связана. — Несколько учеников видели вас в библиотеке, — его тон был пугающе подозрительным. — У тебя случился конфликт с демоницей Ости. Это так? — Я… — она на мгновение оторопела. — Мы с Люцифером просто искали книги в одном отделе. Потом прибежала эта Ости и начала на меня орать. Я сразу же покинула библиотеку. — Другие Непризнанные сторонятся Люцифера. Настолько, что никому в голову не приходит рядом с ним хотя бы шептаться. — И что? — Ты знала, кто рядом с тобой находится? — Да. — И тебя ничего не смутило? — Я не привыкла перед кем-то лепетать, — она неосознанно скривила губы, едва представив себе эту картину. — Смелая девочка, — Геральд ухмыльнулся в самой что ни на есть демонической манере. — Однако я тебе верю с трудом, учитывая то, что пару месяцев назад ты уже здесь была. С Княжной Ада. — Зачем мне врать? — Это ты нам скажи, — парировал учитель. — Но мне нечего вам говорить! — Довольно, — Серафим слегка стукнул своей тростью. — Вернёмся к насущному. Куда вас выбросил водоворот? — В какое-то очень тёмное место. — Как оно выглядело? — Я не помню. Я обо что-то ударилась, когда приземлилась, и потеряла сознание через пару секунд. — Ты что-нибудь слышала? — Нет. Самая ужасная ложь, которую она только произнесла в Чистилище. Паулина ясно и чётко помнила всё. В её ушах до сих звенел тот голос. Елейный и мелодичный, завлекающий в сказку; гремящий и пронзительный, как раскаты грома в ночном небе. А его хозяин – потустороннее существо, лишённое любви, света и сострадания. Привидение, парящее между мирами живых и мёртвых. Он манил, обманывал, искушал и в конечном итоге поглощал души безнадёжностью. Паулина была уверена, что никогда в жизни не сможет забыть этот звук. Теперь Чудовище навсегда поселился в её разуме. — Может, ты что-нибудь ещё видела? — Нет, — она устало помотала головой. — Только озадаченного Люцифера, а потом в глазах всё потухло. — Какие ощущения у тебя вызвало то место? — Холод. Да, там было смертельно холодно. Но Непризнанная это поняла гораздо позже – когда уже вернулась обратно. Там, в той бездне, она могла лишь думать о том, как не свихнуться от ужаса. — Ещё что? — Всё! — с чувством сказала она. — Я же говорю, что я потеряла сознание. — Было ли что-нибудь примечательное в самом водовороте? — Нет, не думаю. Серафим Кроули решил подловить её. — Водоворот выглядел как обычно? — Я не знаю, как он выглядит обычно. Я была впервые в нём. — Тогда опиши, как он выглядел. — Как большая воронка с облаками. Или туманом. Он кивнул каким-то своим мыслям, но отступать не планировал. — Как выглядел Люцифер в водовороте? Какие эмоции были на его лице? — Я понятия не имею, я следила за собой. Люцифер выглядел потеряно и в то же время храбро. Он ждал этого события, но не хотел его, и всё-таки без колебаний принял правила игры. Вспоминая то, каким там был Люцифер, Паулина вдруг посмотрела на него другими глазами. Он впервые стал похож на принца. И она почувствовала к нему нечто вроде… очарования. Уважение и благодарность за то, что он был рядом с ней, держал её и обнимал так крепко как мог, расцвели в её сердце бутоном, к которому хотелось прикасаться. Который не хотелось терять… — Он что-нибудь говорил, когда вы приземлились? — Э-э, сквернословил, кажется. А дальше я отключилась. — Отклю-что? — Лишилась чувств, — учтиво сказала Паулина, едва сдержав себя от язвительного тона. — Земная лексика, извините. Вся эта обстановка уже значительно давила ей на нервы. Казалось, что допросу не видно конца и края. Напряжённость с каждой новой минутой ощущалась сильнее. Паулина как могла воздвигала разделительную стену между своей боязнью быть раскрытой и здравомыслием. Весь процесс напоминал разговор глухонемых: никто друг друга как будто бы не слышал. Комиссия, игнорируя предыдущие ответы, по несколько раз задавала одни и те же вопросы в разных формулировках в надежде выискать несостыковку. Паулина в общем-то их не винила. Они были взвинчены и страшно обеспокоены нынешней ситуацией в Школе, но в скором времени она стала молиться Шепфа, чтобы у неё отсох язык. И всё же это закончилось. На небе уже вспыхивали огненные закатные облака, когда Паулина вылетела пулей из окна Вавилонской Башни. Петлять по лестницам было выше её сил, благо, что габаритам она спокойно помещалась в не слишком просторную оконную раму. Прикосновение прохладного ветерка на разгорячённой коже взбодрили её своей живительной силой. Только теперь Непризнанная поняла, как у неё раскалывается голова. Настолько, что не тугие, распушённые косички на макушке сжимали голову так, словно пытались добраться до мозга. Она в полёте распустила уже давно отросшие ниже плеч волосы и взмахнула ими несколько раз, чтобы наконец-то почувствовать свободу. Даже дышать стало легче. Паулина открыла глаза, и перед ней, прямо в воздухе возник огонёк. Похож на блуждающий, но абсолютно противоположного цвета – алого. Она неуверенно протянула к нему палец – тот не обжёг, а сразу же исчез. Чуть вдали появился новый. Паулина снова аккуратно коснулась него – и всё повторилось. «Люцифер». Она помчалась за огоньками со всей возможной скоростью, пока вскоре те не привели её к горе Каф – прямиком ко входу в Преисподнюю. Демон сидел на камне, широко расставив колени. Руки он сцепил в крепкий замок. Выглядел Люцифер так же, как после их возвращения в привычную действительность – сконфуженно. Но ему удавалось держать себя в руках, и, когда они очутились в Эфире, только это придало Паулине сил выдержать длительный допрос в одиночку, хотя она ожидала, что и через него они пройдут вместе. Однако стоило водовороту схлопнуться, как Люцифер улетел. Сейчас к его растрёпанному облику добавилась ещё и нервозность. Паулина чуть поджала губы от жгучего стыда. Она по глупости и не сдержанности показала свою слабость перед этим миром, а Люцифер не просто стал свидетелем её истерики, но ещё и остановил от необдуманного поступка. Ости, наверняка, задаст множество вопросов, а по Школе опять разлетятся слухи о том, что Непризнанная и принц Ада как-то друг с другом связаны. Паулина откровенно подставила Люцифера. — Что ты им сказала? — Ничего. — И они просто так тебя отпустили? — недоверчиво вскинул он бровь. — И не залезли в голову? — Я сказала, что обо что-то ударилась и упала в обморок. У них была идея прочитать мои мысли, но Фенцио сказал, что я слишком бестолковая и бесполезная Непризнанная, на которую не имеет смысла тратить время и силы, и вообще нужно больше сосредоточиться на тебе, — усмехнулась Паулина. — Спасибо ему, конечно, но всё равно немного обидно. Она ждала издёвку. За таким уничижительным утверждением обязательно должно было последовать глумление в духе высокомерного Люцифера, но тот только исподлобья смотрел на неё, отчего Паулине стало не по себе. — Твои мозги нужно как-то защитить, — со всей серьёзностью выдал он. — Никто не должен об этом узнать. — А что насчет твоих мозгов? — без какой-либо иронии поинтересовалась Паулина. — Тебя допрашивать не собираются? — Ещё как собираются. Я тебе скажу больше – за мной посылали Архангелов, но мне удалось запутать их в Аду и скрыться, — Люцифер горделиво оскалился. — Не волнуйся, маленькая Непризнанная, у меня есть козырь. Они ничего не увидят в моей голове. — Что ты собираешься делать дальше? — Исколесить весь маршрут, которым пытался пройти Винчесто. Демон с неохотой поднялся, и Паулина тут же подскочила к нему чуть ли не вплотную. — Я с тобой, — решительно изрекла она. — Перебьёшься, — фыркнул тот и в своей наглой манере подвинул её, как хилую преграду, чтобы пройти дальше. — Но я в этом тоже замешана! — воскликнула она. — Не по моей вине. Сама напортачила, — демон ехидно прыснул. Её сердила сама мысль о том, что её так просто могут отстранить от дела. Паулина видела то, что больше ни один бессмертный даже вообразить себе не мог. Она выяснила то, о чём, возможно, больше никто не догадывался. А уж сколько сил потратила Паулина на изучение трактата Винчесто, сколько нервных клеток убила, чтобы привыкнуть к обществу Люцифера, даже представлять не хотелось! Нет, она знала себе цену. Знала, что она не бестолковая и не бесполезная. Знала, что, если продолжит, то докопается до истины. Люциферу тоже это по плечу, разумеется, и всё же с Паулиной это будет проще и быстрее. — Я и не виню тебя ни в чём. Но ты же сам понимаешь, что меня больше нельзя держать в стороне. Я слишком многое знаю. Принц звучно и в мучении вздохнул, словно на его плечи упал непосильный груз. Видимо, этот груз был более, чем материален, и у него было конкретное имя. — Именно поэтому дальше я работаю один. — Нет! — упорствовала Непризнанная дальше. И вдруг из сердца Ада раздался драконий рёв. Или, быть может, скрип ржавых цепей… Хриплый и резкий, будто хруст кости, полный гримасы ярости и пламени. «Шепфа, только не опять…». Паулина знала, что это не голос Чудовища. Тот бросал в холод и ужас, а этот – в жар и панику. И в глубине души она уже догадалась, кому принадлежало рычание. Из горной расщелины повалил угольный непроницаемый дым. Он поглощал в свой кокон всё, до чего мог дотянуться, и стремительно преобразовывался отчетливую форму щупалец. Живые, они кружились и извивались, запутывались в сети вокруг стоп. Жжение сопровождало их прикосновение, словно тысячи острых иголок проникали в каждую клеточку кожи. — Нет… — простонал Люцифер. — Бесы, нет! Нет! — Что это такое? — Паулина инстинктивно дёрнулась назад, подальше от Каф. — Беги, чёрт теб…! Паулина визгнула, когда дымовые отростки резко обхватили её лодыжки и дёрнули вниз. Она сопротивлялась: впилась ногтями в землю, уцепилась за камень, на котором ещё минуту назад сидел Люцифер, но сила, тянувшая её в свои объятия, была неумолимой, и волокла её по земле, как мешок. А сам Люцифер безвольно лёг и смотрел на небо пустым взглядом. — Люци, твою мать, сделай что-нибудь! — гневно вскричала Паулина. Демон апатично взглянул на неё, и она поняла, что он не в силах что-либо изменить. В следующее мгновение они неслись в адскую пучину. Огонь и сера танцевали в воздухе, озаряя путь к самому Дьяволу. Трупный смрад больно ударил в ноздри, а жуткие крики и вопли рассказывали истории томящихся здесь грешных душ и их несметных муках. — Это Геенна Огненная и её Девять Кругов, добро пожаловать, — громко, но равнодушно оповестил её Люцифер, когда заметил, как боязливо Паулина осматривала то, над чем они пролетали. — Мы что, летим туда?! — заверещала она. — Нет, просто это самый короткий путь к семейному гнёздышку Сатаны. Ад был реален. Тот самый из мифов и религий – страшный, пылающий, скорбный и горький. Олицетворение обречённой борьбы, если однажды переступил черту дозволенного. Девять Кругов искрились огнём, льдом, вихрем и беспросветной ночью. Грешники внизу молитвенно протягивали руки. Ад сорвал с их лиц последние останки надежды, оставив лишь пустые, безобразные, искажённые пытками оболочки. Паулину одолели смятение и жалость. Она вспомнила, как увидела чёрную воронку, когда ладья уносила её от Моста Разделения, и подумала, что туда –в пропасть, откуда нет возврата, – она могла попасть. Теперь она в полном ужасе осознала смысл этой мысли. Наконец, с треском и грохотом, они достигли Ямы – личных земель Сатаны, где в чёрном замке Шеол он восседал на своём троне. Паулина приподнялась на четвереньки. Под руками чувствовались… лепестки? Она распахнула в удивлении глаза и обомлела. Яма была усыпана белым кипарисом, который произрастал прямо из каменных плит, а посреди возвышался огромный сгусток тьмы – это и был Шеол, чьи пики утопали во мгле. Разруха и опустошение оглушали своей тяжестью при взгляде на его каменные стены. Сквозь туман проглядывались несколько освещённых окон, зубцы и стены были покрыты паутиной времени. Люцифер, поднимаясь на ноги, скривился и безжалостно смял цветы. Ему был противен белый кипарис. Он в брезгливости отряхнулся и в упор посмотрел на Непризнанную, будто бы она виновата в том, что они здесь очутились. Стоило демону сделать к ней шаг, как она отскочила. — Я не пойду туда. — Пойдешь. — Не пойду! — крикнула она. Люцифер жёстко схватил её за локоть и потащил за собой. — Нет, Люцифер, не надо! Не надо! — свободной рукой она вцепилась в его рукав. — Дай мне уйти, пожалуйста! Принц с пылом обернулся к ней и сквозь зубы прошипел: — Делай так, как я скажу. Он потащил её не к главным воротам, а к стене вдали от входа. Люцифер действовал быстро и чётко, однако были в его движениях злость и нетерпение, и еле подрагивающие пальцы кричали о лихорадке, которая охватила его душу. Люцифер с остервенением вырвал кипарис из камня, после чего расковырял небольшую трещину в плите. Внизу был проложен грязный смердящий гнилью подземный коридор. — Прыгай, — бескомпромиссно сказал он. — Ты шутишь? — обомлела Паулина. Она понимала, что с ним сейчас лучше не спорить, но, выбирая между гневом принца Ада и каким-то вонючим тоннелем, она предпочитала первое, уповая на то, что сможет достучаться до сердца Люцифера. — Хочешь лично встретиться с Сатаной, Непризнанная? — его глаза опасно вспыхнули, отчего Паулина сглотнула ком в горле. — Зачем я ему? — Для допроса. И, поверь, допрашивает мой дражайший папа не так, как наши учителки. — Люцифер, — Паулина еле подавила дрожь в голосе, — просто отпусти меня и… Он притянул её за отворот туники. Лицо его побагровело настолько, что она не на шутку перепугалась. — Напряги мозги, Непризнанная! Ты не выберешься из Ямы и уж тем более из Ада одна. Прыгай туда сейчас же, иначе я сам тебя столкну! Паулина перевела взгляд в зияющую дыру и её охватило отвращение. Ей даже представлять было противно то, как она лезет в эти нечистоты, а уж сколько ей там придется провести времени – подумать было страшно. Люцифер жёстко пихнул её в лопатки, отчего она чуть не соскользнула вниз. — Хорошо! — визгнула Паулина. — Хорошо, прыгаю! Только я сама. — Быстрее! — рявкнул тот. Она задержала дыхание, присела и осторожно протиснулась в трещину. Подошва её полусапожек («какое счастье, что я не надела сегодня сандалии!») с хлюпающим звуком коснулась чего-то жидкого, вперемешку с чем-то мягким, скользким, мокрым, что от её приземления подскочило и упало, а ошмётки от него расплескались по земле. Паулина молила Шепфа, чтобы это была самая обыкновенная грязь, а не чьи-то органы. Она чуть согнулась пополам в рвотном позыве. — Хоть объясни, что это! — её голос огрубел. — Это единственное безопасное для тебя место, — Люцифер воровато озирался по сторонам. — Иди прямо, никуда не сворачивай – ты выйдешь к подземным тюрьмам. Зайди в любую пустую клетку и сиди там до моего прихода. Тебя никто не тронет. Тюрьмы здесь не охраняются. — Ты спятил?! — Если ты ещё раз попробуешь пререкаться со мной, то я оставлю тебя здесь, поняла? — Люцифер едва не вспыхивал настоящим пламенем. Паулина задохнулась в приступе ужаса, омерзения и гнева, но двинулась вперёд. Вход завалило. Сверху раздались торопливые шаги Люцифера, потом звук открывающихся ворот замка Шеол. И она осталась одна. Почти. Стены чувствовались живыми: изогнутые и изрубленные, свидетели бесчисленных слёз, утрат и ненависти заключенных, пропитанные безнадёгой и забвением. Удушливый запах ощущался физически, теперь, когда единственное окошко к свежему воздуху опять было перекрыто, он окутывал каждый миллиметр её тела. Каждый вдох был сделан бережно, будто бы воздух мог закончиться в любой момент. Скудное освещение, пробивающееся сквозь стены, играло с тенями. Паулина передёрнулась не столько в страхе, сколько в отвращении, однако двинулась вперёд. Коридор был вытянутый и необъяснимо узкий. Она шла ровно посередине тропинки, не позволяя себе даже пошатнуться. Хотя бессмертным не страшны недуги, ей казалось, что, если она приблизиться к одной из стен, то непременно подхватит какую-нибудь инфекцию, заразу, болезнь – назвать можно как угодно, но Паулина с особенной чёткостью неосознанно представляла, как её кожа покрывается язвами, а горло начинает раздирать кровавый кашель. Стрекот насекомых, эхо клацанья зубов и аккуратные шаги по жидким помоям слились в дрожащую мелодию. Непризнанная то цеплялась за сломанные поржавевшие кандалы, то спотыкалась об чьи-то кости, и каждый раз уговаривала себя идти дальше и думать о чём угодно, только не о том, что ей сейчас приходится терпеть. Внутренний голос больше всего спрашивал за Люцифера. Что с ним сейчас происходит? Сатана настолько жесток, как говорят? Действительно ли он зверски избивает собственного сына? Ей было неуютно от осознания того, в каком состоянии она могла увидеть Люцифера. Что ей делать, если он придёт за ней еле живым? А что сказать, если он придёт невредимым, но безразличным, грубым и отстранённым, каким был, когда они познакомились? Есть ли смысл спрашивать о разговоре с отцом? Поделиться ли он с ней этим когда-нибудь? Пока Паулина шла по коридору и предавалась этим несвойственным ей мыслям и чувствам, то с неохотой признала, что она переживала за Люцифера. Что-то поменялось в ней с того момента, как он удержал её от прыжка в водоворот. И с того момента, как он крепко и с какой-то отчаянностью держал её там. Паулина услышала призрачные звуки цепей и падающие капли воды, которые здесь казались тяжелее оков. Тюрьмы близко. Нагнувшись, она пролезла в небольшую щель в стене. Тошноту опять с трудом пришлось преодолеть. Тёмный тоннель оборвался там, где начинался изношенный мост, практически бесполезный, поскольку прогнившие дощечки были покрыты глубокими изломами. Внизу – тьма. Наверху – низкий потолок. Места настолько мало, что даже её небольшие крылья сложно было бы полностью распахнуть. «Да он издевается!» Она вцепилась в верёвки-перила и, крадучись, ступала по трескучим доскам. Неожиданный скрежет внезапно пронзил тишину и вызвал дрожь по всему телу. Паулина остановилась в нерешительности. Снова медленный маленький шаг. Каждая мышца была напряжена, чтобы не потерять равновесия. Мост скрипуче колыхался под её ногами. — Единственное безопасное место – ну конечно! Духота и полнейшая антисанитария! На кой чёрт здесь вообще мост? Проклятый Люцифер! Надеюсь, с тобой всё хорошо… — раздражённо бурчала она. Последний шаг мешала сделать висящая на канате дощечка, которая открывала взору густой мрак внизу. Паулина с лёгкостью перепрыгнула на каменную поверхность и остановилась, разглядывая кусок дерева. Тюрьмы в двух шагах от неё, они не охраняются… А вдруг там кому-то удалось выбраться из камеры? Вдруг… Было слишком вопросов со словом «вдруг», но все они сводились к соображениям о собственной безопасности. Непризнанная уверено оторвала дощечку и вместе с ней вбежала по ступеням. Огромные стены из затхлого, поросшего мхом камня тяготели над Паулиной. Цепи, ржавеющие на полу, всё ещё удерживали омертвелые тела заключенных. А дальше – решётки: искусанные, поцарапанные, плесневелые и окровавленные. В уши ворвались болезненные стоны, сдавленные вопли и жалобы. Из тёмных камер проглядывались изувеченные лица. Кто-то, завидев посетителя, пытался просунуться сквозь узкие прутья в надежде, что его увидят и освободят; другие – истерично бились о стены; третьи – бродили без цели по своим клеткам, словно запутавшись в своих собственных кошмарах. Но на кого бы Паулина ни взглянула – у всех без исключения глаза были лишены всякого смысла. Она понурила голову. Пустая камера нашлась быстро, практически сразу, но необъяснимая тяга к неизвестному и отвратительному заставила её прогуляться по этому полусгнившему коридору. Теперь Непризнанная с особой жаждой желала выбраться отсюда. Где же Люцифер? Как он там? Опять эти странные мысли. — А-а-а, Зигза чует запах принца-а-а… Паулина, как от удара, подскочила, покрепче ухватившись за дощечку. Из соседней темницы, через изогнутые внизу прутья, к ней просочился костлявый искривлённый силуэт. Глаза заключённого, выпавшие из орбит, воззрились на неё с порочной жадностью. Серое истощённое лицо было испещрено пытками и жестокостью и от того смотрелось ещё страшнее, когда он улыбнулся. Изо рта вывалился язык, челюсть как будто бы даже не держалась. Узник был настолько худ, что в темноте легко можно было принять его за фигуру, сотканную из сгнивших ветвей старого полумёртвого дерева. — Кто это тут у нас, а? Кто? Серые крылышки, убогое тряпьё и сама ты вся убогая… Землянка! — гордо провозгласил он. Остановился. Принюхался. Паулина вся сжалась. Она была абсолютно уверена в том, что перед ней стоял сумасшедший. Настоящий, давно обезумевший, всеми покинутый. — Землянка, а пахнешь принцем. Он взял тебя силой? А-а-ах, не-е-ет… Это огонь принца. Что ты делала с ним? О да-да, касалась его сама, а он позволил, м-м-м… — заключённый качался из стороны в сторону, словно выбирал, как ему лучше подобраться к Непризнанной. — Кто ты такой? Чего тебе нужно? — выпалила Паулина. Эти игры стали её раздражать. — Зигза. Я – Зигза. Это – Зигза, — он нервно потыкал в свою грудь и закивал головой с такой прытью, что казалось, его тощая кривая шея сейчас совсем сломается. — А ты землянка. Зигза давно не видел землян. Людишек. Вы слабые, но Шепфа любит вас больше. Несправедливо. Мне вот вырвали крылья, а ты – таскаешься с принцем. Почему? Несправедливо! Непризнанная напряглась всем телом. — Чего ты хочешь от меня, Зигза? Пообщаться? — Я? — удивился тот. — Зигза? Да, я – Зигза. Он залился хохотом, отчего резко наклонился. Послышался хруст. Паулина осторожно двинулась к дверце камеры, всё ещё сжимая двумя руками дощечку. Надо выбираться отсюда немедленно. И пусть Люцифер лопнет от злости – оставаться здесь наедине с этим существом она не собиралась. Зигза разогнулся так же резко и с таким же треском, как и согнулся, вперив в неё предвкушающий взгляд. Паулина замерла, готовая защищаться. Неожиданно он прыгнул на неё с высунутым языком. Она, немедля, с размаху вдарила ему по голове, и Зигзу припечатало к стене так сильно, что из него… что-то вылетело! Оно звонко ударилось об пол, прокатилось и сквозь слой грязи прорезался яркий кристальный блеск. — Дикарка! Дрянь! — сыпал проклятиями Зигза. — Вонючее отребье! — Это что и откуда у тебя оно вылетело? — ошарашенно спросила Непризнанная, хотя ответ на один вопрос она точно не хотела знать. Скрюченный Зигза выл и прижимал корявые руки к лицу, как внезапно остановился. Голос его преобразился: — О-о-о, это то, что считалась легендой, — он медленно повернулся к ней той стороной, где теперь вместо глаза открылась пустота. — Таким нечестивцам, как я, не позволено даже смотреть на это сокровище. Бедный Зигза считал, что оно испепелит его своим светом, как только я дотронусь до него, но оно подарило мне благословление. Благословенный Зигза уже много-много лет отмечен Тьмой, и нет ничего приятнее той скверны, которая проникает в мой разум, когда я слышу его голос. — Что за бред ты несешь? — скривилась Паулина. — Говори нормально! Но Зигза вновь рассмеялся и суетливо на четвереньках стал шнырять по камере. — Нет-нет-нет-нет, хитрый Зигза ничего не скажет такой жалкой букашке, как ты. Дикарка! — с неистовством выплюнул он. — Мерзкая, грязная, глупая дикарка, ты ничего не сможешь привнести в этот истлевший мир! Его рассудок был раздроблен и поглощен сумасшествием. Всё тело Непризнанной дрожало и желало отсюда убежать. Но что-то ей подсказывало, что этот Зигза не просто безумец. В голове закрылись подозрения о том, что это за камень… Но как он оказался у него? Узник, бормоча что-то себе под нос, подполз к камню. Паулина сделала рывок и снова нанесла удар. Шея Зигзы опасно вывернулась и на миг он замер. Досочкой она подтащила к себе находку. Капельки света на грязной поверхности сияли необыкновенной красотой. Притронуться к нему казалось чем-то невозможным… Это был… Поднялся вой. Заключённые оголтело прислонились к прутьям: кричали гадости и молили о свободе, плакали и бесновались. Их зрачки метались то к Паулине, то к камню. Его блеск будто вдохнул в них жизнь. Нет, стремление к жизни. Зигза хрустнул шеей и хрипло рассмеялся: — Пришёл. Металлические двери тюрьмы открылись. Гул прекратился как по команде. По ступеням тяжелой поступью спускался принц Ада. Паулина выскочила из камеры с чувством глубочайшего облегчения и жгучего желания поделиться своим открытием, находкой, прорывом в их истории с Чудовищем, и вдруг отшатнулась. Лицо Люцифера пересекала глубокая кровоточащая рана, которая затянулась на глазах. Столь повышенная регенерация говорила о том, сколь силён был бессмертный, но… до чего был он в то же время сейчас уязвлён! Демон оставался цел во всём остальном, и всё-таки взгляд Паулины приковался к следам, которые кричали об его жестоком столкновении с отцом: опалённые и потёртые края одежды орошены рубиновыми брызгами, запачканы грязью и пылью, слипшиеся всклоченные волосы опадали на вспотевшее лицо, разорванная косоворотка открывала вид на его усыпанную рисунками грудь и пузырёк, свисавший с шеи. Люцифер заметил, как она смотрит на его загадочную подвеску, и спрятал её. Он держался прямо, делано, с задранным подбородком, только злость, горечь и презрение – к самому себе? – светились в его облике. — Пошли. — Люцифер, у меня новость… — Пошли! — взревел он так яростно, что даже стены тюрьмы могли пошатнуться от столь сильного чувства. — При-и-инц! При-и-инц! Мой при-и-инц! Из-за решетки вылетело тощее подобие человека и рухнуло к ногам своего хозяина. Тот, не думая, ударил его в челюсть, и собирался было подскочить к Паулине, но Зигза преградил ему дорогу. Он бился лбом и целовал ему ботинки, как и полагалось настоящему слуге. В левом глазу у него снова торчал камень. — Убейте, убейте меня, господин! Убейте! Зигза не выполнил обещание, которое дал много лет назад, поклялся на крови и своим разумом! Я должен был найти вас раньше, мой принц! — Уйди прочь, тварь! — Люцифер в брезгливости отбросил его от себя ногой. — Нет, Люцифер, послушай! — Непризнанная встала перед ним и схватила за рукав. — Он не просто сумасшедший, у него камень… — Нет! — страшно завопил Зигза. — Нет! Молчи, дикарка! Ты не имеешь права говорить о нём! Закрой свою пасть! Только ему, — корявым пальцем он указал на Люцифера, а всего его колотило в приступе, — только ему я всё скажу и отдам! Ему! О, мой алый принц, пощадите несчастного Зигзу! Люцифера перекосило, и он недоумевающе посмотрел на Паулину. — У него в глазу камень! — Уберите её, мой принц! — пронзительно кричал Зигза, всё ещё валяясь на полу. — Она всего лишь пыль на вашей подошве! Она не должна знать! Лицо демона стало непроницаемым. Он в один шаг оказался рядом с Зигзой, сжал его голову и, не церемонясь, несколько раз ударил об плиту. Безумец на каждый удар оглушающе смеялся и радостно завывал, но, когда его повернули мордой к верху, он заплакал. Люцифер с убивающим равнодушием вырвал камень из его плоти. Зигза бился в агонии, и от его крика и жестокости принца узники забились в углы своих камер. Паулина зажмурилась, когда он взглянул на неё своим единственным глазом. Зигзе было так больно, что глаз готов был лопнуть или вывалиться окончательно, и в какой-то момент ей показалось, что она увидела хвостик фиолетовой венки. От напряжения у неё разболелась голова и появился вкус железа во рту, словно она проглотила пучок колючек. Пленник замер и умолк. Люцифер обтёр камень и посмотрел на Непризнанную. Та с трудом кивнула, давая ему понять, что его подозрения относительно этого предмета сходятся с её. Неожиданно Зигза дёрнулся и вцепился в шиворот Люцифера. Шёпот его был охрипшим, как ржавое железо, но в той пугающей тишине Паулина разобрала сказанное: — Ты попытаешься спрятать камушек, но лишь оттянешь неизбежное. — Что ты знаешь? — спросил Люцифер угрожающим тоном, однако Зигзу было нелегко напугать. Он опять рассмеялся и замотал головой. Зрачок его указал на нежелательного свидетеля их разговора. — Паулина, выйди, — приказал демон. Она не посмела ни ослушаться, ни возразить, лишь побежала к той же двери, которая привела её сюда. В спину ей слышались усмешки и проклятия тех несчастных, что томились здесь. Они, казалось, ликовали, что Непризнанную, землянку, в этот раз ни во что не поставили и прогнали прочь. Впрочем, ей было плевать. Затхлый воздух подле полуразрушенного моста ощущался благодатью в сравнении с гнилью и плесенью, исходившей от стен тюрьмы. Нужно было обдумать всё, что ей сегодня пришлось пережить, но она не могла. Мозг не поддавался и не хотел сейчас о чём-либо размышлять, а черепная коробка ныла от давления. Паулина уселась на край и свесила ноги. Через некоторое время, отринувшая мысли и чувства, она почувствовала невыносимый жар и пульсацию лавы. Аура. Сзади появился Люцифер. Он, молча, потянул её за локоть, и вскоре они вылетели на волю, за пределы земель Сатаны. Весь тот путь, который они преодолевали, был проведён в сдавливающей тиши. Ни Люцифер, ни Паулина не могли произнести и слова, хотя, очевидно, хотели всё досконально обсудить. Только у подножия Чистилища принц всё же заговорил. Он схватил её за плечи и проникновенно посмотрел в глаза: — А теперь слушай сюда: сейчас я вылечу в Чистилище первым. Ты должна остаться здесь. — Ты издеваешься? — зашипела Непризнанная. — Слушай меня, Непризнанная, если не хочешь угодить в тюрьму на Ракии! — Люцифер больно встряхивает её. — Кроули уже узнал о том, что я был у отца, поэтому сейчас вся дирекция ожидает меня у горы Каф. Если они увидят тебя, то за тобой сразу же прилетят Архангелы для допроса. И там ты не отвертишься. Ты понимаешь меня? — Да, — прошептала она. — Поэтому… — Сколько мне здесь быть? — без опаски спросила Паулина. Чувство самосохранения стало приводить её в сознание. Нельзя было расслабляться. И нельзя было подводить Люцифера. Его взгляд поменялся. Если до этого он смотрел на неё с недоверием, упрёком, будто она была обузой, то теперь в красных глазах появился проблеск уверенности, признания, даже гордости за неё. Паулина окончательно взяла себя в руки. — Не знаю, — честно признался демон. — Хорошо. Тогда я полечу в библиотеку Ада. — Зачем? — изумился тот. Она вывернулась из его рук, но заметила, как он опять к ней потянулся. — Хочу ознакомиться со всеми пророчествами Оракула. И подумаю, что значит «перепутье миров». — Откуда ты знаешь, где находится библиотека? — Я там уже бывала. Будь осторожен, Люцифер. — Всё-таки ты очень подозрительная маленькая Непризнанная. Паулина удивленно обернулась. Ей показалось, что она услышала в его голосе улыбку. Так действительно и было – Люцифер ей улыбался. Уголком рта, с прищуром и хитрецой, но без спеси и яда. Что-то щекотно сжалось внутри. Но что? Что значит это ощущение?.. Люцифер не ждал от неё ответа, да и не хотел, наверное, его получать, поэтому в этом озадаченном молчании исчез. А Паулина, не дав своим чудаковатым мыслям развиться в нечто ещё более чудно́е, улетела в сторону библиотеки, которая пустила её в свои чертоги без лишних вопросов и разговоров. Только бесчисленное количество очей наблюдали за тем, как она зашла в отдел толкований снов и пророчеств, бездумно провела рукой по стеллажу и осела на пол. Какое-то время Непризнанная так и просидела: не двигаясь, не перемещая взгляда, может, даже не дыша. В голове не было ничего и одновременно всё и сразу. О чём ей думать? С чего начать? Как подступиться? При жизни она, бывало, проклинала свой пытливый мозг, который не давал ей спать по ночам, или который, едва проснувшись, погружался в поток размышлений обо всём на свете. А сейчас? Её опустошённо-переполненная голова – это самое неправильное чувство, которое Паулина когда-либо испытывала. Она протёрла глаза и опустила голову на колени. Снова провалилась в какой-то сон наяву, потеряла счёт времени. А затем… уголки сознания наконец стали соединяться в единое целое. Непризнанная осмотрела стеллаж напротив: задрала голову до потолка и медленно скользила взглядом вниз. «Толкование пророчеств в мифологии древнего Эфира», «Плеяды предсказаний», «Звуки судьбы: пророческие знаки Оракула». Паулина поднялась. Если на неё обрушивалось горе – она брала в руки книгу. Если была на распутье – книга помогала сделать выбор. Её место здесь, среди этих многотысячных томов. Возможно, это не такая плохая идея – просто остаться здесь. Возможно, книги, как и прежде, исцелят её и помогут переждать бурю. А возможно, прошепчут ей, какая она слабачка, и заставят двигаться вперед. Паулина не знала, что из этого ей больше по душе. «Шепфа, во что я ввязалась?»***
— Где ты была?! Не успела она влететь в окно, как Мими накинулась на неё с убийственными объятиями и добрым криком: — Где ты, чёрт возьми, была, Паулина?! — В библиотеке, — ошарашенно произнесла Непризнанная, совсем не ожидавшая, что в столь поздний час не только Мими будет бодрствовать, но и Ади с Сэми. — Неправда! Мы там были! — Я взяла нужную мне книгу и улетела читать, — с ходу придумала та новое враньё. В последнее время ей это удавалась с необыкновенной лёгкостью. — Мне надо было побыть в одиночестве. — Паулина, это не шутки. Мы переживали за тебя! — Сэми был непривычно хмурым и рассерженным, но от этого не менее заботливым. В его мелких действиях скрывалось всё беспокойство за неё: он теребил воротник, с особым усердием рассматривал её с головы до пят и сжал её локоть так сильно, как если бы она собиралась вновь убежать. Это тронуло Паулину до глубины души. Она ласково улыбнулась ему и всем остальным: — Мне жаль, что я вас заставила волноваться, но и вы поймите, — она устало прикрыла глаза. — На меня столько навалилось за последнюю неделю, что голова кругом пошла. — Причём в прямом смысле, — уныло отозвался Ади. Он точно так же, как Сэми и Мими был взволнован, однако Паулина уже поняла, что Ади абсолютно не привык к чувству тревоги за близкого, которое охватило его в последние дни, поэтому он совсем не знал, как выражать эти эмоции и как с ними вообще справляться. — Да, даже спорить не буду, — рассмеялась она. — Расскажи нам всё! — Мими обхватила её лицо ладонями и от волнения излишне сильно сжала щёки Паулины, отчего та болезненно зажмурилась. — Я не потерплю отказа! Иначе я не верну тебе твою куртку, которую я, между прочим, с большим усилием отобрала у Геральда! Демоница настырно усадила её на кровать, парней опустила на пуфы, а сама села вплотную к подруге и алчно впилась в неё, ожидая ответов на все вопросы. Паулина не сумела сдержать смешок от такого искреннего внимания к ней, но не имела права рассказать правду. Она повторила то, в чём убеждала Кроули и других учителей. — Паулина, когда я говорил, что ты должна придумать какую-нибудь шалость и разыграть её, я имел в виду немного другое, — настороженно заметил Ади. Каждый из слушателей пребывал в настоящем потрясении. Особенно выпучивала глаза Мими, отдельный разговор с которой ещё только предстоял. — Так я даже не планировала это! — Импровизация? Тем лучше! Плут внезапно подскочил. В его энергичных движениях чувствовалось твёрдое намерение сменить отягощающий настрой в этой комнате на то, что больше подходило Трикстерам. Сэми первым просёк его затею, поэтому по-хозяйски распахнул комод Мими и вытащил оттуда бутылку глифта с четырьмя кружками, из которых они обычно пили чай. — Дамы и господа, прошу вас немедленно стереть с ваших физиономий скорбь всего рода человеческого, и достать глифт! А теперь под бурные аплодисменты приветствуем и чествуем нового официального члена команды Трикстеров! — О нет… — нарочито несчастно произнесла Паулина, но тут же рассмеялась. — О да! — Мими обвила её шею руками и прижалась к её лицу щекой. — Вы серьёзно? — Конечно! —Ади так широко и резко взмахнул руками, что едва не расплескал содержимое своей кружки. Сэми тем временем подливал девочкам. — Такого точно никто и никогда не делал! Такое, по-моему, даже никому в голову не приходило! — Все готовы? — спросил ангел. — Готовы! — бодро ответила Мими. — Ади, твой выход. Плут подскочил на стул. Он ни прихорашивался, ни манерно приглаживал волосы, а просто искренне улыбался тому, что сейчас будет происходить. Теперь это было не шок, это был праздник. — Дорогие друзья, я расскажу вам историю. Далеко-далеко за горизонтом… Кстати, откуда ты, Паулина? — С острова Тира. — Это где? — В Греции. — Ага. Ну вот, жила-была где-то в Греции на солнечном острове девочка. И вот, однажды, попала она в место необычайной красоты, где нашла много очаровательных, прекрасных и великолепных друзей. Самым красивым из них был я. С виду девочка была скромной и спокойной, но, познакомившись с ней поближе, друзья поняли, что это – неугомонная, изворотливая, до жути любопытная мелкая импровизаторша, которую хлебом не корми – извини за каламбур – да только дай в какую-нибудь передрягу встрять. Паулина тихо посмеивалась, чтобы, не дай Шепфа, не прервать эту торжественную тираду. Смущение и какое-то удовлетворение за саму себя накрыло её с головой. — И не поймёшь: то ли это неприятности так к ней тянуться, то ли она сама намеренно за ними гонится. Но, так или иначе, друзья убедились в выражении, что нельзя судить книгу по обложке. Ведь внутри тихони-Непризнанной таилась настоящая Бестия, которая отныне и впредь стала участницей лучшей в мире банды главных оптимистов и проказников всего Эфира – Трикстеры! — Троекратное ура в честь Бестии! — провозгласила Мими. — Ура! Ура! Ура! — Так выпьем же за Трикстеров! Друзья веселились и пили всю ночь. Шутки и смех отскакивали от стен один за другим, слова забавных историй уносили с собой все заботы и проблемы – и всё это слилось в одно ажурное полотно. Эта ночь превратилась в волшебный карнавал, который Бестия будет вспоминать ещё очень долго. Она чувствовала себя гордой и счастливой, хотя ещё совсем недавно яростно отрицала своё желание к кому-либо быть приобщённой. Паулина была одиночкой по своей натуре, однако в этот миг ей ужасно нравилось быть с кем-то. И кем-то. Какое удивительное ощущение! Под утро опьянённые парни едва покинули комнату девочек. Мими упала в свою постель и практически сразу уснула, а Паулина ещё некоторое время лежала и глядела в несмело расцветающее яркими красками небо сквозь, как обычно, распахнутое окно. Алкоголь приятно расслабил и тело, и дух, однако в глубине сознания всё ещё слышался шёпот Чудовища. Она с удивительной ясностью поняла, что, перейдя тот мост в замке Шеол, её жизнь снова безвозвратно поменялась. Если то место можно было однажды позабыть, сделать вид, что ничего не произошло, закрыть глаза на происходящее и стать примерной ученицей, смиренно искупляющей свои грехи, то путешествие в обитель Сатаны и находка Адамаса окончательно сделали Паулину причастной ко всей этой чертовщине. И теперь её ждёт долгий и сложный путь. Но она будет готова ко всему.