***
Никто не знал, сколько они уже бежали. Запутавшиеся, уставшие и задыхавшиеся, они не имели права снизить темпа ни на мгновение. От них не отстанут, пока не догонят. Лететь нельзя – наверху кружилось облако начинающегося урагана, которое вот-вот рухнет на землю. Искать укрытие, не останавливаться! Было в этой гонке что-то звериное, одичалое, и не находилось в ней места для здравого смысла – только алчная жажда выживания. Оглушающий вой пролетел мимо – призрачные леденящие руки почти утянули за собой. Грешники вырвались из воронки урагана, но центр начинающейся бури неумолимо затянул их обратно. Скрученные и изогнутые, с застывшими в крике лицами и пустыми глазницами, их стоны сливались в одно мучительное визгливое звучание. Души, погрязшие в этой спирали, были обречены вечно кружиться в ней, ни о чем не помня и не зная надежды на освобождение. — Суд! Суд! Судить я должен! — страшный бас прорезал пространство. Копыта сотрясали округу, беспощадно преследуя вошедших в запустелое царство гостей. Паулина и Люцифер жадно глотали жгучий воздух, ноги, будто сами по себе, несли их сквозь безжизненные каменные коридоры и лабиринты. Лёгкий дым от огненных языков клубился от каждого шага, а глас великана Миноса, отца Минотавра и стража Второго Круга, нарастал и приближался. Минос замахнулся змеиным хвостом. В одну секунду Люцифер схватил Паулину за талию и мощным толчком отпрыгнул в сторону – удар пришёлся по скале, моментально покрывшейся трещинами. Люцифер выбросил кулак, и Миноса отбросил столб алого огня. Чудище корчилось и изрыгало страшные крики, тщетно пытаясь потушить охватившую его силу. Больше травмировать нельзя, иначе раны не заживут и тогда вопросы к принцу Ада поступят со всего Эфира. — Люцифер! — безумно заверещала Паулина, в которую вцепились призрачные руки грешников и утаскивали наверх. Игомоп… спаси… исапс… Помоги… игомоп… Пойдём… с нами… иман с… мёдйоп… Внутри Паулины всё обмерло. Мольбы, похожие на ветер в ущелье, пробирали до костей. Перед глазами пробегали размазанные лики неизвестных ей людей. Они причудливо вились вокруг её тела, готовились переломить, как веточку, а затем унести с собой в жерло Ада. Её сердце переполнил дикий ужас. — Закройся плащом, быстро! — закричал демон, и направил в неё вспышку пламени. Всё обдало дымом. Защипало глаза, в горле начало першить, но накидка защитила её от ожогов, а призрачный ураган с воем растворился в воздухе. Люцифер поймал Паулину, не дав ей столкнуться с землей, и оттолкнул в сторону. Сам же рванул к Миносу. Прыжок. Невероятной силы удар обрушился на великана и всколыхнул весь Второй Круг. Земля усеялась мелкими разломами. Люцифер довольно ухмыльнулся и дал Миносу время подняться, отчего Паулина едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть целый шквал брани, однако неожиданно поняла, что он чего-то ждал. У принца Ада был план, которому нельзя было мешать реализовывать, несмотря на гулко бьющееся сердце от подступающей бури и летящих на голову камней. Люцифер уклонялся, блокировал, иногда отвечал на хлёсткие и размашистые выпады Миноса, пока наконец не зашел ему за спину. Тот издал грохочущий возглас и замахнулся увесистым хвостом. Паулина испуганно визгнула, уронив сердце в пятки. Люцифер ждал максимального сближения, и когда, казалось бы, мощная атака была неизбежна, проворно уклонился. Удар пришёлся по земле. Закружились клубы пыли и комки безжизненной почвы. Разломы опасно расширились, глубина их была столь большой, что наверняка достигала недр Ада. Всё начало колыхаться, как океан в шторм. Демон, крепко прижав к себе Паулину, бросился в самую крупную пропасть. Время замедлилось, каждая секунда тянулась часами. Они неслись вниз, кувыркаясь, разбивая камни, сдирая кожу в кровь. Паулина задыхалась от быстроты, с которой они падали, и отчаянно хваталась за плечи Люцифера. Он был спокоен, но сосредоточен так сильно, что на его лбу вздулись вены. Вдруг он пробил преграду огненным шаром – щеки обдало копотью, а потом каменная шершавая поверхность сменилась невесомостью. Их выбросило взрывом и потопило. Столкновение с водой было таким болезненным, будто позвоночник переломался в нескольких местах. Тело Паулины резко забыло о движениях под натиском чёрных волн: она физически не могла устремиться обратно к поверхности – её сковали цепи и неотвратимо тянули на дно. Страх был повсюду: в ряби водной стихии, в собственных мыслях о том, что может произойти с ней, если она не сможет выбраться. Она непроизвольно стала бороться: потянулась к свету, к выходу… Воздуха не хватало. Сделала мощный рывок, но погрузилась ещё глубже. К рукам и ногам были привязаны гири. Ещё раз, последнее усилие! Сердце замедлило свой ход, глаза закрывались. Ей нужен отдых.***
Паулина шумно подскочила. С тяжелым дыханием она перекатилась на бок, содрогаясь от боли во всей грудной клетке. Чья-то ладонь била её по спине, отчего она остервенело отхаркивала воду из лёгких. Всё горло раздирало от того, с какой жадностью она глотала воздух. Она кашляла и пыталась осознать, что произошло. Первый Круг – Лимб. Всё было спокойно. Через реку Стикс удалось перелететь в обход ладьи Харона – перевозчика душ со свирепыми, голубовато-серыми глазами, который ворчливо что-то блеял им вслед. Под ними теснились души старцев, не способные оказаться в Чистилище из-за возраста, но и не состоянии попасть в Рай из-за обуявших их естество пороков. Там они в безмерной скорби ожидали суда чудовищного великана Миноса, после чего отправлялись в уготованное им место для вечных мучений. Второй Круг – Сладострастие. Каменная пустыня, всё покрыто туманом и постоянно бушевали бури с редким перерывами. Порывы ветра нещадно швыряли тех, кто погряз в своих страстях и слабостях. Люцифер и Паулина прибыли во время тишины. Времени достаточно, чтобы быстро добраться до нужного входа в Третий Круг, но с неба с безумной яростью, криком и грохотом на них свалился страж и судья Девяти Кругов. И началась гонка, примешенная пылью, ураганом, огнём и дрожью земли. Всё закончилось на сковывающих водах реки Ахерон. Паулина почти утонула… Впрочем, это сейчас неважно. Она жива и даже цела. Раны от полёта сквозь разлом зажили. Люцифер был рядом. Очевидно, он и вытащил её из реки. И это был только Второй Круг? Тщетные попытки успокоиться не давали желаемого эффекта. Тряска во всём теле не утихала, а мозг продолжал воспроизводить ужасные образы того, что они пережили. И это был только Второй Круг. — Нам нужен отдых, — сказал демон, поднимаясь с песка. «Ты чертовски прав, Люцифер», — подумала Паулина, однако что-либо произнести сейчас была не в силах. Лишь кивнула и показала большой палец в знак одобрения этой воистину прекрасной идеи. Он помог ей подняться, укутал снова в свой плащ и потащил за собой. — Куда мы? — прохрипела она. — В бар, — бросил Люцифер через плечо. — В бар. Чудесно. Дальнейший путь она прошагала молча. Люцифер зажёг свою руку, когда вошёл в пещеру вблизи берега Ахерона, испещрённого черепами таких видов, которые Паулина даже не могла припомнить в учебниках по адской зоологии. Пробирались они недолго, да и в этой пещере было даже в какой-то степени уютно в сравнении с тем, что пришлось пережить ранее. Слабые полоски света проникали через узкие щели, озаряя зыбкие контуры сталактитов. Лёгкое журчание на каменных уступах в некотором роде умиротворяло. По крайней мере, только при вслушивании этого звука Паулина смогла угомонить свой тремор. Чтобы дальше её сердце сжалось от ужаса и жалости. Выйдя на свет, они сразу же вступили в личные владения Асмодея, Князя Карателей Злодеяний, которые находились на стыке Второго и Третьего Кругов и были затуманены бесконечными ядовитыми дождями. Люцифер притянул к себе Паулину и накинул плащ на них обоих. Барабан дождя прорезали стоны и плач. Паулина вдруг попала в личный кошмар. Под дождём гнили чревоугодники, которым не было видно ни конца, ни начала. Оголодавшие, обнищавшие, обречённые на вечный голодный траур. Не ведающие ничего, кроме жажды. Паулина шла среди тел, в чьих глазах ещё пылали губительные желания и алчность. Передвигалась между скелетами, которых разъели собственные страсти. Проходила сквозь тени, не находящие покой и спасение. «Алкать и жаждать», — сказала Мисселина в тот день, когда на её лбу появилось клеймо P. Живот скрутило в кислой тошноте. Всегда пульсирующий на краю сознания голод, с которым ей пришлось научиться жить, внезапно отозвался жгутом во всём теле. Паулина зажмурилась от бушующих чувств, которые захлёстывали её с головой. Мучения каждого из них являлись заслуженным наказанием, но почему же тогда так невыносимо на душе? В темноте собственных век стало только хуже. А если бы она умерла позже, в старости, попала бы она в Рай? Или, проклятая на нескончаемые страдания, отправилась бы сюда? Дождь, пузырясь, окроплял плащ бледно-зелёной чумой. Интересно, как глубоко разъест её ладонь одна единственная капля? Сможет ли этот шрам – или, может, вечная рана? – научить её смирению, умеренности и принятию? Избавится ли она однажды от клейма? Люцифер вывел её из топи страхов и гнетущих мыслей. — Немного осталось. Терпи, — его шаги стали ещё резче и быстрее. Дальше она с трудом припоминала, как они оказались напротив пылающей над гротескными дверями вывеской «Шелкопряд». Паулину затошнило сильнее, когда порог бара встретил их табачным дымком и тучным ароматом перегара утомившихся посетителей – очевидно, Карателей, которые проводили здесь свои редкие часы отдыха. На стенах косо висели эстампы с изображениями оранжево-чёрных пейзажей Ада, на столиках выцарапаны руны и символы тьмы, а из угла звучали скрипка, контрабас и корнет. Люцифер направился к барной стойке, за которой демон наполнял стопки жидкостью омерзительного жёлтого цвета. — Хозяйка на месте? — начал он без каких-либо прелюдий. — Приветствую, мой принц, — чинно улыбнулся бармен. — Да, на месте, но у неё посетители. По моим подсчётам они должны выбежать в ужасе и панике через восемь минут. Не хотите пока коктейля? У нас новый! Назвали в Вашу честь – «Гнев Люцифера». — В мою честь – ну конечно, — ядовито пробурчал тот, явно намекая на то, что коктейль был назван в честь его знаменитого деда, но всё-таки присел у стойки. — Живее. — Сию минуту, господин. Ваш посыльный мальчик тоже желает отведать спиртного? Люцифер насмешливо посмотрел на грязную Паулину. — Посыльный мальчик, ты желаешь отведать «моего гнева»? Та обидчиво поджала губы и рухнула рядом на стул. — Да, желает, — ехидно улыбнулся Люцифер. — Он у меня неразговорчивый. Бармен помешал содержимое котла, слабо кипящего позади него, зачерпнул немного розового варева и разлил по бокалам. Сверху посыпал какими-то специями, отчего напиток опасно забурлил, и для красоты кинул туда по веточке асфоделя. Люцифер опрокинул бокал сразу же. Паулина нюхала, разглядывала и брезгливо болтыхала напиток, пока не ощутила рвотный позыв. Соображала она до сих пор туго от скрутившегося желудка, однако ещё могла отличить всякую дрянь, к которой лучше было вообще не притрагиваться. — Бодрит, — выдохнул принц. — Попробуй, посыльный мальчик. — Что-то не хочется, — тихо бубнила Паулина, сильнее натянув на голову капюшон. Пока она кривилась в омерзении Люцифер с тем же удовольствием залпом осушил её бокал. — Ещё чего-нибудь? — услужливо поинтересовался бармен. — До ужаса и паники есть ещё три минуты. Вы сегодня неважно выглядите, мой принц. Должно быть, прогулка по Геенне была жаркой, да? — Да нет, всё как обычно. Геенна живописна и прекрасна в своей сучности. Дай сладкую лепёшку. — О! — демон засветился от радости. — Пёс страшно скучал по Вам! Бедняга, после каждой встречи с вами ещё неделями воет от тоски. Знаете, мой принц, иногда он так рвётся к горе Каф, что цепи едва его удерживают. — На кой хрен мы сюда припёрлись? — зашипела Паулина, когда демон отошёл за лепёшкой. — Кормить твоего пса и распивать вонючие зелья? — Пауков боишься? — Почему ты спрашиваешь? — насторожилась она. — Значит, боишься, — прищурился Люцифер. — Три, два… Занавески неприметного уголка взметнулись вверх, а за ними взбудоражено полились несколько ручейков маленьких пауков. Как и предвещал бармен, в панике, ужасе и с криком в придачу выскочили двое демонов, облепленные густой паутиной. По каждому из них бегали не меньше пяти пауков разных размеров и волосяного покрова. Паулина, разинув рот, остолбенела. Люцифер же обхватил ладонью её плечо и повёл именно в тот самый занавешенный угол, куда уже стекались обратно паучки. — Я не пойду! — она чуть ли не впилась пятками в деревяный пол. Пауки – это уже выше её сил! — Не пойду! Люцифер, едко засмеявшись, дёрнул её на себя. — Не дрейфь, Непризнанная, — он заговорил чуть тише, но не менее радостно, словно сделать кому-нибудь гадость являлось для него наивысшим наслаждением. — Если хочешь стать демоном, то тебе надо учиться смотреть своим страхам в глаза. Вернее, в десяток малю-ю-юсеньких точек. Сколько там у пауков глаз? От двух до двенадцати? — А я передумала становиться демоном! — зашипела Паулина. Сейчас, определённо, перевешивали ангелы. — Нет, Люцифер, прекрати сейчас же! Ах ты сволочь! Она, уперевшись спиной в принца, выставила ноги по обе стороны проёма, где вместо двери свисали злосчастные занавески. Люцифер только пуще рассмеялся и с прытью подхватил её на руки, затащив в тёмный угол. Дальше брыкаться было невозможно. За занавесками оказался такой узкий коридор, что по нему можно было пройти только друг за другом – тогда-то Люцифер поставил Паулину на место. Его фигура полностью преграждала выход, и она, хныча, поплелась на бледный свет впереди. — Я тебя ненавижу. Клянусь, однажды ты заплатишь за все унижения, которые мне пришлось вытерпеть из-за тебя. Демон на все проклятия продолжал ухмыляться. Они вошли в густо заполненную тканями комнату. На стенах висели красочные ковры, на полу лежали полотна шёлка и льна, а на столах находились старинные ткацкие станки с корзинками разноцветной бахромы, вышивки или ниток. И всё бы ничего, вот только всё это щедро было украшено водопадом паутины, на которой покоились пауки. — А почему меня никто не встречает? Принц пришёл! — провозгласил Люцифер. Пауки зашевелились. Сотни глазок уставились прямо на гостей. Паулина что-то отчаянно пропищала, и тогда он одной рукой резко усадил её на пуф возле стены. Прямо под гнездом. — Моя членистоногая госпожа, ау, — продолжал звать Люцифер, и тут из-под ковра, который, как и занавески, скрывал за собою проход в другую комнату, показалась огромная паучья лапка. — К-как-к-кого к-карак-курта ты опять сюда припёрся? — голос создания был больше похож на свистящее клокотание. — Ты меня измучил! — Так я не один, шепелявая, — он практически воодушевлённо похлопал по плечу затихшую Паулину. — Я привёл девочку, ещё и твоего сородича. — Девочк-к-ка? Землянк-к-ка? — с придыханием ответило существо и решило выйти на свет. Ковёр зашевелился. Сначала показались мохнатые паучьи лапки. Две, четыре – а следом появилось всё тело. Серое обвитое густой паутиной туловище переходило в панцирь на шести конечностях, на высоком лбу проступали несколько маленьких глазок, из черепа выгибались восемь неотличимых по форме от ножек рогов, в которых запутались тёмно-каштановые блестящие, как иглы, волосы. Паучиха страшно выгнула шею, одной парой глаз смотря на непрошенного гостя, другой – разглядывая желанную девчонку. Непризнанная с особенной ясностью поняла, о каких ужасе и панике говорил бармен. Она шумно втянула воздух. — Девочк-к-ка! Землянк-ка! — паучиха немедленно подползла к ней и приблизила вплотную своё гладкое лицо: ни уродливое, ни красивое, но точно необыкновенное и пугающее своей странной притягательностью. — До чего хорошеньк-кая! А ручк-ки тоненьк-к-кие, а пальчик-к-и длинные! Будешь моей ученицей! Паулина не успела даже моргнуть, как паучиха схватила её – к счастью, рукой, а не ножкой – и подтащила к прялке, куда сразу же сползлись пауки и принялись плести паутину. Она же, погрузившись в оцепенение, не понимала, что вообще происходило. Только и делала, что пучилась на пауков, следила за ними, чтобы, не приведи Шепфа, они не бросились на неё! — Вот так-к бы всегда приходил – авось и плела бы я тебе нарядов больше, принцушк-к-а, — приговаривало существо, извиваясь вокруг Паулины. — Ну же, ну же, положи ручк-к-ку на веретено, ножк-к-у – на педальк-ку. Землянк-ки – самые лучшие мастерицы! А я тоже к-когда-то была землянк-к-кой, пока не пришла его мамаша. Или бабушк-ка?.. — Лапку закатай, Арахна, землянка уйдёт со мной, — резко прервал её Люцифер. Та же заливисто рассмеялась от его изменившегося тона. — Чего пришёл тогда? — Мне нужен ещё один плащ. Этот ей слишком большой. — О, так ты берешь бедняжк-ку в глубины Геенны? Жесток-к-кий – весь в мать, — помрачнела Арахна и обратилась к Паулине: — Оставайся со мной, милая. Я тебе буду и наставницей, и подругой, и матерью, и… бабушк-кой, а-ха-ха! — Да ты, я смотрю, Стикса нахлебалась, картавая? — с угрозой проговорил Люцифер. Настроение его заметно ухудшилось. Если раньше он допытывал Арахну, то теперь при Паулине она решила его высмеять в чём-то только им известном. — Возьми девчонку и вышейте ей плащ! Это приказ. И советую исполнить его как можно скорее. Арахна изобразила обиду, однако во всех её глазках плескалось удовлетворение от реакции принца. Затем всё внимание переключилось на Паулину, которая уже была на грани обморока. Она трогала её волосы, касалась кожи, рассматривала лицо, а когда в ход пошли лапки, то Паулина скривилась от тихих рыданий. Арахна испугалась не меньше: завертелась по комнате, принесла воды, утёрла ей слёзы, но, когда она призвала своих помощников поближе, Непризнанная уже захныкала в голос. — И ты боишься… — разочарованно вздохнула та. Все мельтешащие вокруг пауки вдруг замерли. — К-как-к досадно. Она, опустив все глазки, отползла от прялки и села за чуть более современный станок. Из её пальцев потекли белые нити, пауки опять зашевелились и стали быстро выплетать ткань. Паулина робко посмотрела на Арахну: её плечи опустились, спутанные волосы опали на погрустневшее лицо. Люцифер приблизился к Непризнанной. — Иди, помогай. Так быстрее будет. Пауки тебя не тронут. — Я не умею шить, — прошептала она. — Делай что хочешь, но чтобы через двадцать минут у тебя был свой плащ, — он небрежно стащил с неё свою накидку и двинулся к выходу. — Я за псом. Затем неожиданно остановился, будто вспомнил о чём-то: — Арахна, дай ей иголку. — Иголк-ка не вечная. — Тогда сделай её вечной, насколько это возможно! — раздражённо бросил Люцифер, покинув комнату. Непризнанная порывалась побежать с ним, однако неосознанно бросила ещё один взгляд на Арахну и помимо страха неожиданно почувствовала ещё и стыдливую горечь на языке. Занавески по ту сторону выпустили гостя – она осталась одна с пауками. Хозяйка шила и шила, старательно вытаскивая нитки из своих пальцев и иглы из волос. Паулина сделала шаг к ней, но передёрнулась. «Просто не смотри на её нижнюю часть. Смотри в глаза… В одну пару глаз», — говорила она себе с каждым новым осторожным шагом. Насекомые бегали по комнате, неся на спинках нужные материалы. Она наблюдала за ними и понимала, что сердце её не колотится так бешено, как в водовороте, и не спирает дыхание, как в Яме. Да что уж говорить – она буквально час назад несколько раз была на волоске от своей второй смерти! Там был настоящий страх, который она смогла если не преодолеть, то точно вытерпеть. А сейчас она ощущала лишь отвращение, которое отяжеляло руки и ноги и заставляло корчить гримасы. Страх ли это? — Могу ли я помочь? — неуверенно спросила Непризнанная. — А не заплачешь опять? — буркнула Арахна. — Не люблю трусов. Я не напустила на тебя своих деток-к только из-за этого противного принцушк-ки. — Я прошу прощения, если обидела Вас, госпожа Арахна, — сказала она после того, как сдёрнула корочку с губы, чтобы набраться смелости. Видимо, она и правда трусиха. — Я просто не привыкла к такому… внешнему виду. Я же с Земли. Арахна остановилась и чуть повернулась к ней. Глазки-пуговки её правой стороны забегали по фигуре Паулины. — Отк-куда прибыла? — Из Греции. — И правда сородич. Шить умеешь? — Совсем не умею. — Даже носок-к не заштопаешь? — Нет. — А я на Земле была лучшей рукодельницей, — приосанилась она. — Да, я слышала миф о Вас. Арахна удивлённо взглянула на неё. — О нём ещё талдычат? Скольк-ко лет-то, должно быть, прошло! — Немало, но мифы Древней Греции до сих пор знает каждый ребёнок. — А ту, к-которая меня сюда затащила, всё ещё Афиной к-кличут? — Паулина кивнула – тогда паучиха раздражённо продолжила: — Ты знаешь, что все, к-к-кого люди считают богами, на самом деле бессмертные? Мать Люцифера почему-то в моей истории нарек-кли Афиной. А до этого Афиной считали то К-княгиню Абадонну, то К-к-княгиню Элек-ктру, то ещё чёрт пойми к-кого. Потом и про Элек-ктру что-то написали… История такая запутанная вещь, но ещё запутаннее – человеческое сознание! — Да уж, не говорите, — уныло согласилась Непризнанная, которой на ум сразу же пришла загадка Чудовища и собственные разрозненные мысли о ней. Она и не заметила, как присела рядом с Арахной. Пауки оббегали её стороной, словно она была прокажённая, однако она всё равно против воли подкатила глаза. — А ведь это я научила шить Лилит. Я! Потому что эти бессмертыши ничего без людей не могут сделать! Но люди всего света считают, что это боги, — забавно покривлялась Арахна на последнем слове, — их всему научили и чему-то там пок-кровительствовали. Потом Лилит пожрала зависть. Она опозорила меня и забрала сюда. Ну и сольпуга с ней! Всё равно я выиграла, а она получила по заслугам. Я целую вечность занимаюсь тем, что умею лучше всех на свете и что поистине люблю. Тольк-ко порой тоск-ка так-кая берёт… Мои дети не могут разговаривать, к-как-к бы я ни старалась их научить. Иногда заглядывают к-ко мне дурни всякие, но что с них взять! Падают в обморок-ки – только меня с семейством моим увидят! А ещё плащ сшить просят! Девочк-ки вот редк-ко приходят, особенно землянк-ки. Думала я, заберу одну себе – будем вместе шить и не тужить. Но ты не хочешь. Будь по-твоему. — Думаю, к этому можно привыкнуть. И всё-таки я не могу. У меня очень много дел. — Вечно мы, люди, чем-то себя занимаем да к-куда-то спешим. Подай вон ту к-корзинк-к-ку. Она сделала, как её попросили, после чего Арахна опять обидчиво замолкла. Порыв возник из ниоткуда. Паулине вдруг ужасно захотелось стереть печаль с лица ткачихи. — Я всегда удивлялась тем мифам, где люди вступали в противостояние с богами, — загадочно начала она, наматывая на палец пряжу из корзинки. — И пусть в большинстве из них порицалась людская порочность, мне они видятся символом… неуёмности человеческой натуры, борьбы за уважение к себе. Боги всемогущи, человек же подвержен болезням, старению и может умереть по абсолютно любой причине. Поэтому те, кто бросают вызов богам, восхищают – они смогли преодолеть собственные ограничения и победить свои страхи. Даже мерзавец Сизиф поражает. Его упорству и изворотливости можно только позавидовать. А Ваша история мне показалась не о высокомерии, а о обличении божественных сил. Арахна пристально вглядывалась в Непризнанную, отчего та подумала, что взболтнула что-то лишнее. Внутренне она приготовилась к ужасу и панике, но Арахна лишь зашептала: — Я возгордилась и поплатилась за это. Я была не права в своей хвастливости. Но тот гобелен я вышила не из гордости, а из желания пок-казать, до чего распущены боги, к-к-которые судят и нак-казывают нас, — на миг она меланхолически отрешилась от всего мира. Паулина не торопила, смотрела и вдруг поняла, что любуется её дикой красотой. «Какая славная. И вовсе не страшная! Ну, может, совсем немного… Вот уж точно я трусиха». — Приятно разговаривать с тем, чья душа отзывается на твою, — губы паучихи застенчиво приподнялись, и она взялась за работу с настоящим пылом. Длинные пальцы ловко переплетали между собой иглу и нитки. Она болтала и в то же время была так сосредоточена, будто каждый шов пыталась превратить в маленький шедевр. Непризнанная завороженно наблюдала за её мастерством, подносила всё необходимое и поддерживала беседу. Арахна тщательно рассматривала её глаза, подбирала нужный цвет ниток, потом выдернула пару её волосков и вплела их в ткань. Во внутренней стороне плаща золотая вышивка превратились в небольшую букву П, которую окольцовывало маленькое солнце. Паулина примерила плащ – он был ей впору и совсем не нагружал плечи. — Очень удобно! — восхитилась она. — И тепло! — Плащ будет подстраиваться под жар твоего тела, — Арахна заботливо поправила её капюшон. — Люциферу то свойство ни к чему – в нём огня навалом. А ты мелк-кая, хоть и вполне высок-кая, и силы я в тебе не чувствую. Тебе беречь себя надо. Бери с собой плащ к-куда бы ни пошла – он ук-к-кроет и спасёт. Эх ты, дурочк-ка, чего же ты увязалась за ним в Геенну? — Так надо, госпожа Арахна. — Что-то ищешь здесь, в Эфире. Свой дом, предназначение, может, себя, — она посмотрела на свои песочные часы и тяжко вздохнула. — Ну, пора тебе. А с Люцифером не гуляй – он весь в Лилит. Семейство у него паршивое, а он один ещё терпим. Узнаешь их – и я красивой стану в твоих глазах. — Вы уже красивая, — с открытой улыбкой ответила Паулина, без тени отвращения глядя на рукодельницу. — Простите меня ещё раз. Я пугливая. — Меньше бойся. Ищи в себе храбрость смотреть вглубь, а не на наружу, и тогда поймешь суть. И вот ещё, — она вынула из прядки волос иглу, уколола ею мочку уха Паулины и затянула ранку паутиной. — Эта игла не зак-кроет полностью твоё сознание, но раздробит твои мысли. Воспоминание, например, обо мне будет поделено на столько маленьк-ких оск-колков, что ни один не поймёт, что ты была здесь. К-как только игла полностью почернеет, ты снова станешь уязвимой. У тебя есть не более семи лет. Непризнанная благодарно опустила голову и напоследок смущённо, не без дрожи внутри погладила её мохнатую ножку. Глазки Арахны засветились. Она ощерила зубки, и Паулина увидела перед собой само очарование. В тёмном коридоре она обернулась и ещё раз махнула рукой на прощание. — Вышла ты куда более оживлённая, чем заходила, — заметил Люцифер, ожидая Паулину у входа в бар. — Помирились? — Да. Дивная женщина, — честно ответила та. — Мог бы сразу сказать, что ты хочешь заблокировать моё сознание. Но я не поняла, плащ был так необходим, чтобы тратить на него время? — Ты не представляешь, насколько, — серьёзно сказал принц. Когда вдалеке раздался странный хриплый вой, напоминающий скрежет металла, он резко двинулся вперёд. — Без этих плащей есть огромный риск превратиться в уродца Зигзу. Погодные условия как во Втором Кругу – везде. Порой даже летать невозможно и пешком можно где-нибудь застрять. Если не сгниёшь под дождём, то наверняка снесёт ураганом. К тому же плащ Арахны скроет тебя от всяких безмозглых тварей типа Миноса. Они не нападают на нас, демонов, а вот что они делают с Непризнанным и особенно с ангелами – лучше не знать. Не то опять расплачешься. — Почему ты тогда раньше не достал мне плащ? — Паулина пропустила ехидство принца мимо ушей, однако всё равно в душе зашевелился червяк стыда. Слишком уж легко она показывала свои слабости. — Я думал, нам хватит одного, но, как выяснилось, мы под ним еле помещаемся. И ты ещё в моём плаще еле ногами шевелишь. Понимаю, твоё огорчение, ведь сегодня тебе выпал редкий шанс узнать меня очень близко, — Люцифер красноречиво окинул её таким взглядом, отчего она почувствовала себя нагой. — Ты совершенно не предусмотрительный. Мы бы сэкономили время, если бы ты раньше… — Думаешь, я просто так ходил за псом? Кстати, держи, — он всучил ей большой горячий свёрток. Не успела она и звука издать, как из-за угла их встретило три огромных собачьи головы. — Знакомься, это Цербер – мой питомец. Паулина замерла. Чёрный, огромный, около трёх метров ростом пёс был похож на помесь питбуля и добермана. Он оскалился и утробно зарычал, внимательно обнюхивая спутницу своего хозяина. Она покорно позволяла с собой знакомиться, потому что выбора у неё не было. В глаза не смотрела и не дышала, ибо благоухал Цербер то ли гарью, то ли влажностью, а из пастей несло свежим мясом, застрявшим между зубами. — Достань лепёшку, — подсказал Люцифер. — А ты сразу не мог сказать, что это для него? — процедила Паулина сквозь сжатые губы. Она неуклюже протянула свёрток и в тот же момент драконий хвост Цербера приветственно завилял. Одна из морд раскрыла пасть и попыталась ухватить лепёшку первой, но вторая её цапнула, третья же – самая дальняя – залаяла. Паулина побоялась, что ей откусят руки, и отпрянула. Пёс неловко прыгнул за ней, едва не сбив с ног. — Подбрось лепёшку, — спокойно проговорил демон. В голосе его послышалось какое-то доброе упоение от всей этой картины. Свёрток взлетел, и левая голова моментально его подхватила. Остальные две недовольно на неё уставились, чуть зарычав. Цербер, прожевав сладость, опять обратился к своей новой знакомой и игриво припал на передние лапы. Паулина несмело подошла – пёс протянул к ней большую лапу и с воодушевлением задышал. Несмотря на грозные морды, поведением он теперь напоминал лабрадора. «Меньше бойся. Смотри вглубь, а не наружу», — сказала себе Непризнанная, ласково гладя лоб правой головы. Средняя подставилась под вторую руку, а левая – осталась без ласки и заскулила, и тогда её по-хозяйски потрепал Люцифер. — Весьма милая животинка, если покормить. Тебя напоминает. Паулина прыснула от смеха. — А в Аду все животные имеют… анатомические излишества? — Да, привыкай. А ну, кыш, — демон смахнул крылом логово змей со спины Цербера и кивком пригласил Непризнанную присоединиться. Когда она обхватила его талию руками, он нескромно изрёк: — Могла бы сесть впереди. — Не хочу, чтобы в меня что-то утыкалось, — колко ответила та. Люцифер с одобрительной ухмылкой взглянул на неё из-под плеча, а затем несколько раз цокнул. Цербер, перепрыгнув огромные ворота, побежал прямиком в Четвертый Круг. Верхом на нём и укрытые защитными плащами, они быстро пересекали все уровни глубины Геенны. Люцифер часто сверял время с маленькими песочными часами на поясе. В идеале они должны вернуться в Чистилище до рассвета, поэтому всегда подгоняемый сладкой лепёшкой Цербер рычал так злостно, что отпугивал всех тварей и всех грешников, которые хотели помешать их бегу. Воздух становился гуще и отвратнее. Они спускались по адской воронке всё ниже – в самые жуткие уголки, где не было какой-либо надежды, но Паулина, позабыв все предыдущие страхи (кроме тех, которые увидела в Третьем Кругу), с болезненным любопытством рассматривала проносившееся перед собой окрестности и их жителей. В Четвертом Кругу она узнала, что такое Жадность. Грешники без конца перетаскивали с места на место валуны, но стоило им столкнуться друг с другом, как они вступали в жестокие бои. Тогда приходили Каратели с кнутами, палицами и булавами. Кровь и крики сливались воедино. Одним ударом Каратель мог рассечь плоть до кости и потом упиваться тем, с какой безумностью грешник смотрел на свою разорванную кожу и внутренности под ней. Пятый Круг встретил их Гневом и Ленью, где в Стигийским болоте безустанно сражались друг с другом гневливые, а дном болота являлись ленивые. На густой поверхности маячили увязшие по шею силуэты, изгибаясь и медленно тая в зловонной жиже. Хриплые вздохи и плескания заглушали только возгласы Карателей, которые подначивали тех, кто вдруг прекращал битву. Грешники либо продолжали бой, либо с их голов сдирали кожу, а по черепам исступлённо плясали черти. Шестой Круг предназначался лжеучителям – тем, кто распространял ересь. И на протяжении целой вечности наказанием им служило почивание на раскалённых могилах. Их жгли заживо, словно на печи, с глумлением и наслаждением. Как они при жизни разжигали в сердцах людей ложные учения, так и сейчас их души разрывало огнём их порока. «Достойная участь для плоскоземельщиков и прочих извращенцев», — иронично фыркнула воспитанная на науке Паулина. В Седьмом Кругу, разделённом на Три Пояса, полыхали насильники и убийцы всех мастей. В кипящей крови кольцеобразной реки Флегетон плавились насильники над ближними. Тех, кто осмелился вынырнуть, мгновенно подстреливали. Каратели, играющие в кости, делали это с такими ленью и одолжением, будто исполняли самую бесполезную на свете просьбу, в придачу закатывая глаза и цокая. После выпущенных стрел с чистой совестью возвращались к игре. Второй Пояс был покрыт корявыми мёртвыми ветвями, застывших в образах человеческих движений и шептали невнятные слова. Дремучий лес из людей, которые совершили насилие над собой, отныне рвали на куски адские гончие и их хозяева. Третий Пояс пролегал через пустыню горючих песков и огненного дождя, где млели содомиты. По кусочкам им резали плоть, а мясо и кости клали в собственные рты и заставляли жевать и обсасывать. И наконец Восьмой Круг и его десять Злых Щелей, куда им был предначертан путь. Широкий кольцеобразный уступ, изборождённый рвами и перекатами. Каждый следующий ров расположен ниже предыдущего, как и во всей остальной Геенне. — А вот тут начинается грандиозная пыточная, моя маленькая Непризнанная. Советую закрыть глазки, — серьёзно сказал Люцифер. Но Паулина смотрела и впитывала. Льстецы, взяточники, лицемеры, сплетники, воры и разного рода мошенники – для каждого приготовлен особый отличный от других вид казней. Одни купались в собственных испражнениях вверх ногами («оказывается, у мёртвых душ ещё работает кишечник…»), а по ступням их гуляло пламя. Другие бурлили в смоле, третьих насиловали насекомые, четвёртые были перекручены так, что лица их всегда повёрнуты назад. Больше не было сил. Люцифер был прав – подобную жестокость, пусть и мимолётную, выносить было тяжело. К девятой Щели, где зачинщиков раздора ожидало потрошение, Паулина желала только одного – чистого воздуха и тишины. К большому облегчению, они остановились где-то очень далеко от рва с пытками, потому что вытья практически не было слышно. Она была бледной, как поганка, и всё спуталось в один клубок ниток. Стаи мурашек не прекращая бегали по спине. Люцифер помог ей спуститься с Цербера, а тот, будто почувствовал накрывающую Паулину своим куполом хандру, правой головой нежно пихнул её. Нежно, насколько это возможно в случае Цербера, ведь после этого проявления ласки Паулина чуть не повалилась на землю. Она пришла в чувство, и, рассмеявшись, чмокнула его влажный нос. А потом под давлением умиления к этому псу стала с ним играться, трепать везде, куда могла дотянуться, и неугомонно тискать. — Ну всё, хватит, — с какой-то плохо скрываемой ревностью встал между ними Люцифер. — У нас тут дела вообще-то. Он подвёл её к зазору между скалами, откуда чувствовался сильный сквозняк. Дно было плохо различимо, однако оно имелось, и это уже был существенный плюс. Так они минуту и простояли, просто глядя вниз. — Узко, даже не пролететь, — наконец решилась на слово Непризнанная и на всякий случай отошла от края. — Придется ползти по очереди. Хорошо, что я взяла веревку. — Быстрее и проще будет, если кто-нибудь один туда пролезет и найдет то, что необходимо, а второй – поможет выбраться назад. — Ладно. Кто полезет? Разыграемся на «камень-ножницы-бумага»? — мило улыбнулась она с тем расчётом, что Люцифер посмотрит на её милое девичье лицо и благородно рванет вглубь. Но Паулина совсем забыла, что вымазанное смолой лицо и убранные волосы в тугие косы сейчас делали из неё подобие мальчишки, поэтому Люцифер с лукавством произнёс: — Отличная идея, Паулина! У меня камень, у тебя ножницы. Ты ползёшь. И с размаху, словно она ничего не весила, швырнул её вниз. Паулина истошно закричала. Но не в страхе, а в бешенстве. Пролетая сквозь впадину, она ударилась раз шесть, опять содрала себе кисти в кровь и чуть не сломала крыло пока тормозила, а по затылку стекала горячая вязкая жидкость. «Надеюсь, это не мой мозг, который мне сегодня вынес этот… этот…» — Козёл! Свинья! — рычала она, втиснувшись между глыбами, чтобы остановить своё падение. Спина её утыкалась в одну сторону, а ноги – в другую. Двигаться пока не было желания – всё ныло и болело, и превратилось в один оголённый нерв по ощущениям. О повышенной регенерации, как у нормальных бессмертных, ей ещё мечтать и мечтать. — Так козёл или свинья? — послышалось насмешливое эхо. — Упырь! — что есть мочи выкрикнула она, превратив свой голос в гортанный рёв. Смех принца глухо разнёсся по округе. Паулина, пыхтя и проклиная всё на свете, стала пробираться ко дну. Она осторожно передвигала ноги по неровному грунту и цеплялась за небольшие выемки пальцами. Крылья смягчали передвижение, однако всё равно Паулина ощущала новые ссадины. Грязь и камешки сыпалась на голову, а на рубахе появлялось больше кровавых пятнышек. И без того бледный посинелый свет над головой становился всё слабее. И вот, наконец, она спрыгнула – ноги коснулись влажной вязкой почвы с трухой веток и коры. Паулина прищурилась и вгляделась во тьму, лишь изредка пронизываемыми капельками света. Она достала из набедренной сумки стик, резко согнула его и встряхнула, заставив заточённых в нём светлячков озарить пространство. Она находилась в каменном конусе, в котором не было проёмов, ни брешей. Её руки аккуратно ощупывали холодные поверхности в поисках какой-либо зацепки, но в ней укреплялись подозрения в том, что Зигза просто надурил Люцифера. — А ты уверен, что Зигза указал тебе правильные координаты? Здесь вообще ничего нет, даже выхода, — громко сказала Паулина. — Ищи лучше, раз уж полезла туда. — Ты меня сюда скинул! Что мне оставалось делать?! — Так я же пошутил, — невозмутимо, практически невинно ответил Люцифер. — Какой же ты… — И следи за словами. Я – твой будущий принц и Сатана. — Пошёл ты со своими титулами и шутками, — но эти слова она уже произнесла тише, скрепя зубами и подкатывая глаза. Она опустилась на корточки и продолжила рыскать, но пролетали минуты – и конус оставался конусом. До тех пор, пока она не почувствовала тонкий сквозняк. Дырка была размером с мизинец. Паулина торопливо вынула нож и подковыряла её. Камень поддавался, что говорило о том, что стена здесь неплотная, а значит можно нарушить её целостность. Из-за крупного лезвия расширить щель было довольно нелегко, однако вскоре посыпались крошки, затем – целые куски. Непризнанная остановилась и всмотрелась в дыру, которая теперь была, может, чуть меньше её головы. По другую сторону был проход с настолько низким потолком, что по нему легче будет проползти. Она отползла немного и с размаху несколько раз ударила ногой. Нижняя часть каменной глыбы обвалилась, подняв клубы пыли. — Непризнанная, ты что творишь?! — раздался обеспокоенный голос Люцифера. — Я нашла какой-то проход, — с кашлем пояснила Паулина. — Он очень низкий, поэтому буду ползти. — В какую сторону? — Влево. — В какое, твою мать, влево? Сторону света укажи! — Я не разбираюсь в этом, — правдиво ответила она, хотя от разгорячённого тона Люцифера глумливо улыбнулась. — Чтоб я ещё раз взял тебя с собой… — Просто иди налево! Подними руку, которой ты пишешь, и иди в противоположную сторону. Теперь понятно? — Я левша. — Мне ещё раз повторить, куда тебе нужно идти?! Принц издал мучительный вопль, отчего Паулина уже откровенно расплылась в гордой улыбке. Она глубоко вздохнула, перебарывая брезгливость, припала к земле и взяла в зубы стик. Земля была мягкой и скользкой, воздух – тяжёлый, неприятный. Грязь прилипла к одежде, рукам и лицу, но, к удивлению Паулины, её это мало заботило. Каждое скрипучее звучание, которое испускал проход, заставлял дёрнуться – была опасность, что на голову свалится камень. В этой части Геенны часто происходили землетрясения, поэтому Паулина ползла так быстро, как могла, извиваясь и переворачиваясь под уклоны, которые задавал проход. «Ты узришь истину, когда пройдешь дорогой его жизни. Начни с Щелей», — передал так Люциферу Зигза, и Паулина, извалявшаяся в грязи где-то на отшибе мира в затхлой скважине, злобно застонала, потому что, судя по всему, она проходит дорогой жизни Чудовища. Сквозняк становился ощутимее, но сколько ещё нужно ползти неясно. Светлячки в стике тухли очень быстро, как бы сильно она их не встряхивала. Иной раз Непризнанной казалось, что стены сжимаются вокруг неё. Чушь, но в горле становился ком. Она изо всех сил старалась не думать об этом, сосредоточившись исключительно на цели. Свет превратился в маленькую еле полыхающую точку – сохранять самообладание становилось всё труднее. Под рукой вдруг почувствовался сколький камень, на ощупь похожий на отёсанный. Паулина изумилась, силясь разглядеть находку, но единственное, что можно было точно разобрать – это прилипшую к ней грязь. Она просунула камень между поясом и рубахой и двинулась дальше. — Эй, Непризнанная, ты жива? — Люцифер? — ахнула Паулина. — Почему я тебя слышу? Я же под землей. — «Везде в Аду я буду. Ад – я сам» – слышала о таком? Она раздражённо цыкнула, не прекращая путь. Молчание в ответ не понравилось Люциферу, и он продолжил: — Какая ж ты зануда… Тут вся земля покрыта трещинами – я иду на эхо твоих двусмысленных стонов. — Ты больной, ты знаешь это? — А теперь замолкни и слушай внимательно: если ты ползешь туда, куда я думаю, то там находится обрыв и заканчивается девятая Щель. Сделай так, чтобы тебя не завалило. Я не хочу потом твой труп волочь из Преисподней. — Понятно, спасибо за заботу. В скором времени Паулина в темноте нащупала препятствие и узкий зазор посреди. Туннель закончился. Она неуклюже поменяла положение так, чтобы ноги оказались впереди, и несколько раз сильно вдарила по каменной стене. Пещера опасно задрожала, и у неё на секунду будто остановилось сердце. Обошлось. Непризнанная пролезла и наконец смогла разогнуться. Она оказалась в широком коридоре. Темнота окружала её со всех сторон, лишь слабые лучи просачивались сквозь трещины сверху. Она снова, в последний раз, встряхнула стик, но светлячки в нём уже не подавали признаков жизни. — Люцифер, слышишь меня? — Да. Нашла что-нибудь? — в трещине наверху показалась знакомая голова. — Может быть, но у меня светлячки погасли. Подкинь ещё. В считанные секунды ей в руки прилетел пузырёк с алым огоньком. Сиянием он не уступал стику, поэтому всё пространство окрасилось красным. — Можешь не возвращать. Паулина достала найденный камень, который не умещался в две её ладони, и, тщательно очистив от мха и грязи, у неё вдруг спёрло дыхание. Поблёкшие цветные камни, аккуратно уложенные друг с другом, складывались в узоры и древние буквы. В глазах Паулины вспыхнул восторг. Не в силах оторвать взгляд от этой удивительной находки, которая лежала здесь, в тёмной обваленной пещере, столь много веков, она одной рукой вытащила записную книжку и из-за трясучки сразу же её уронила. Лицо Непризнанной озарилось предвкушающей улыбкой. Она села на корточки, с трепетностью положила мозаику на землю и раскрыла книжку, куда выписала алфавит древнего языка геэз, на котором изъяснялся Метатрон и, по предположению Винчесто, была написана часть пророчества Оракула. Инициалы сходились. — Шепфа, я нашла… — самозабвенно сказала Паулина. — Я нашла! Нашла! — Что?! — воскликнул Люцифер. — Так вылезай скорее! — Да-да, сейчас. Но «сейчас» было для неё позже. Она достала перо, перевернула страницу и принялась изучать. Буквы были изогнутыми и с завитками, очень сходные по начертанию, но Паулина иступлено перебирала то один символ, то другой и не готова была останавливаться. Она выписывала, зачёркивала, задумчиво что-то шептала, не замечая ничего вокруг. Даже вибрацию, которая прокатилась по всей Щели. — Паулина, вылезай оттуда, — с жаром сказал Люцифер. — Минутку. — Сейчас же! Тут земля дрожит! — Перекрест… Нет, не то. Перелом… Пере… пере… мирие? Пере.. мена. Перемены… Да, перемены! — Паулина, Цербер тебя задери! Немедленно уноси ноги! Там сейчас всё обвалится! — во весь голос взревел принц. Паулина подскочила, как ужаленная, и в ужасе обнаружила, что шатается. Она быстро запихнула всё в сумку, но мозаику крепко прижала к себе и решительно выдала: — Бегу налево! Сверху донеслось безнадёжное стенание Люцифера. Паулина ринулась напролом. Всё вокруг начало колыхаться и раскалываться. Кружащийся песок затуманивал взор, камни в опасной близости пролетали мимо. Она вскричала, когда в плечо больно врезался булыжник. Отчаяние и страх от понимания того, что она на грани смерти едва не затянули её в свои сети, но мысль о выживании была сильнее. Паулина больше не думала, не рассуждала, просто бежала, чтобы спасти свою жизнь. Вперёд и вперёд, перепрыгивая через валуны, уворачиваясь от летящих на голову камней, не останавливаясь ни на мгновение. Щель скрипела и ревела, словно отзывалась на стон земли. Паулина врезалась в каменное нагромождение. Выхода не было. — Нет… Нет, нет! Не может быть! — она в полном недоумении ощупывала и била массивный обвал – не было ни намёка на пробоину. Неприступная стена, которая в её глазах выглядела, как крышка гроба. Паулина почувствовала подступающую к горлу панику. — Люцифер, тут тупик! Она закричала настолько громко, насколько могла, несколько раз повторив его имя, однако каменная лавина будто сжирала звук её голоса. Люцифер не услышал! Это было бы невозможно среди этого шума и разрушений… — Стой на месте, я сейчас! Но Люцифер всё-таки услышал, и у Паулины навернулись слёзы облегчения. Следом за облегчением последовал скрежет, который через миг превратился в ещё один удар об землю, и она поняла, что всё ещё находится на грани смерти. Глыба камней обрушилась совсем рядом. Чуть позади возникла гора обломков. Паулина сжалась в угол, закрыв голову одной рукой, а другой – сильно прижимала к груди мозаику, словно в ней было её спасение. Сердце билось так громко, что казалось, его гул раздаётся на сотни метров вокруг. Она в ловушке. В смертельной. Нет, всё не могло так закончится. Не сейчас, когда она наконец-то нашла цель в новой жизни, когда она обнаружила часть мозаики! Страшные толчки вновь встряхнули землю, и Паулина, не выдержав, испустила крик. Возле головы разлетелись камешки. Повеяло свежим воздухом. Сильные руки в один момент порывисто подхватили её и выдернули за собой прочь. Табачный запах. Люцифер. Непризнанная обернула ноги вокруг него, сжав его плечи со всей возможной силой, чтобы постараться унять дрожь по всему телу. Она зажмурилась. Не могла раскрыть глаза, боялась увидеть, что всё ещё там, под обломками. Где-то неподалёку лаял Цербер. Принц висел с ней в воздухе до тех пор, пока землетрясение не сошло окончательно. Тело его тоже было напряжено, а дыхание – неравномерным. Ладони периодически поглаживали её по основанию крыльев. Люцифер испугался за Паулину или за то, что у него будут проблемы, если она останется там? Она надеялась, что первое. Такое было приятно представлять, и эта глупая фантазия её немного успокоила. Он мягко усадил её возле Цербера, который, в свою очередь, жалобно поскуливал, глядя на оцепеневшую новую подругу. — Ты ранена? — Люцифер взял её лицо в руки и утёр от грязи и пыли. Она с слегка разинутым ртом отрицательно замотала головой. Он сел рядом. Пошарил по карманам, достал пачку сигарет. Только поджёг её, как Паулина вынула сигарету у него изо рта и затянулась ею сама. Люцифер не возразил и как будто это вообще не заметил. Безотчётно вытащил следующую. Оба сохраняли молчание, пока не докурили. И тогда Паулина нашла в себе силы отпустить мозаику. Люцифер нервно сглотнул, когда на его коленях оказалась заветная часть разгадки.