Квантовая запутанность

Выйдя самым последним из машины, Валера ощутил, как кто-то бросил маленький камешек, попав ему по ноге. Он оглянулся и встретился глазами с Лёвой, который стоял, вжавшись в бетонное ограждение. Лёва безмолвно прижимал указательный палец к губам, выразительно глядя на Валеру. Металлическая дверь в тайное убежище была распахнута. Валентин Сергеевич, Рита и Игорь ринулись туда, чтобы проверить, всё ли в порядке. Лёву не заметил никто. Удивившись тому, что Хлопова, стоящего совсем близко от припарковавшейся машины, он и сам мог бы не заметить, Валера приблизился к товарищу. — Ты чего? — смерив друга недоумённым взглядом, спросил Валера. — Почему прячешься? — Валер, как думаешь, кто мог знать всю подноготную о нас? Всю-всю, включая наши потаённые мысли? — мрачно произнёс Лёва и, приподняв край свитера, вынул оттуда кучу слегка измятых листков, скреплённых вместе. — Это что? — Лагунов опасливо покосился на «подарок» Лёвы. — Не спрашивай. Лучше прочти, — посоветовал Хлопов. — И желательно с начала. Кто автор, я не знаю, — сразу предупредил он. — Титульный лист отсутствует. Он и на оригинале отсутствовал, а это копия. Валера развернул листы. И глаза его налились яростью, едва он осознал смысл первых же строчек… *** А потом они сидели на высоченной неудобной скамейке под зажжённым фонарём в чужом дворе. Плечом к плечу. Иногда начинал сыпать мелкий противный дождь, но ливень, к счастью, не начинался, словно лишь для того, чтобы не мешать их разговору. — Почему ты решил поделиться случившимся только со мной? — хриплым от волнения голосом спросил Валера. — Почему всем не рассказал? Лёва пожал плечами. — Валерию Сергеевичу я больше не доверяю после того, что здесь прочитал. Я думал, он сильный, а он так быстро сломался. Рита хоть и друг, и за плитой ныряла, но провоцировала тебя укусить её даже раньше, чем на вас напал Тысячелетний. А, значит, она бы уговорила тебя рано или поздно сделать это, и ты бы обратился окончательно ради неё. Горь-Саныч всегда был в большей степени твоим другом, чем моим. Вероника вообще как чужая, если честно, хоть она и с нами. Ведь она по-настоящему переживает только за Горь-Саныча. Кому показывать-то? Остаёшься только ты и баба Нюра. Но тебе я точно доверяю больше. — Чем бы эти записи ни являлись, откуда бы ты их ни вытащил, но такое необходимо сжечь, — сурово поджав губы, припечатал Валера. — И без того хватает нечисти. А тут ещё вылезла посреди леса… аномалия серебряная! Кто знает, чего от неё ждать? Я вот сейчас думаю, что такой властью, которую получили мы, не должен обладать никто. — Ты мной недоволен? — насупился Лёва. — Мне не стоило пользоваться этими листами, потому что неизвестно, какие будут теперь последствия? — Нет, ты не так понял! — замахал руками Валерка. — Спастись было необходимо! Это был вопрос жизни и смерти. Но дальше, боюсь, мы можем развалить весь мир из лучших побуждений, начав исправлять всё подряд. Многие стратилаты тоже были уверены, что действуют во благо, а творили зло. Я не хочу повторить их путь, — он кивнул на распечатки, — таким вот образом. — Понимаю, — Лёва тоскливо поглядел на Валеру. — Значит, мы всё это обязательно сожжём. Но позже. — Когда? — Валера ответил товарищу таким же печальным взглядом. — В записях всё обрывается после того, как ты покусаешь Риту и окончательно станешь стратилатом, а дальше идут пустые страницы. Ты можешь вписать туда всё, что пожелаешь, насчёт себя, и это сбудется. Потом, когда написанное произойдёт, ты сожжëшь листы и будешь абсолютно свободным. Только сначала исправь, что сумеешь. — Переписать можно только настоящее? — голос Валеры слегка задрожал. — Или прошлое тоже? — Я не пробовал, — со вздохом сознался Лёва. — Менял только текущие события, чтобы спастись от Глеба. Потом, пока в автобусе ехал, заставил его забыть, что он гнался за мной. Больше ничего не трогал. Но ты попробуй исправить прошлое. Вдруг получится? Валера отлистал страницы, вернувшись почти к началу папки. Тщательно зачеркнул что-то и начал писать своё. Лёва старался не смотреть ему под руку. Впрочем, он и без того знал, что именно исправляет Валерка. «Всё-таки кое-что этот неизвестный упырь-писака не знал обо мне и не добавил сюда, — с горечью подумал Лёва. — А потому Валера не узнает. И это к лучшему!» Лагунов захлопнул папку. Он долго сидел, нервничая. Крутил ручку в пальцах. Заметно было, что он чего-то ждал, но ожидаемое не сбылось. — Настя не оживёт, верно? — печально спросил он, повернувшись к Лёве. — Невозможно исправить то, что случилось раньше, чем ты нашёл эти записи? — А если пойти иным путём? — оживился Лёва. — Давай спасём её в будущем. — Как?! — Напиши, что спустя двадцать лет станешь крутым учёным, изобретёшь машину времени, вернёшься в прошлое и спасёшь Настю! — И всё напрочь рухнет из-за временных парадоксов, — с невесёлым смешком закончил Валера. — Или нет, — парировал Лёва. — Ты же не пробовал! — Если попробую, может стать поздно. Для всех. Разрушится временная линия и погибнет больше людей, чем во всех мировых войнах. Так хотелось дотянуться до Валеркиной руки, сжать её в ладонях… Но он боролся с собой. Не сейчас. Не время. Потом. — Кто-то управляет нашими жизнями, Валер. Все эти правила, по которым нас заставляли жить… Они придуманные, я только сегодня это понял! Мне стало так страшно. Будто я — чья-то игрушка, будто не настоящий и никогда и не жил вовсе… Те, кто нами управляет, рассчитывают и дальше это делать. Но ты теперь можешь придумать свои правила, и эти неизвестные упыри потеряют власть. Выведи силу вампира из своей крови. Я думаю, это как вирус. Он может выйти. По-любому может. — Почему вирус? — заинтересовался Валерка. — А вдруг это червь, который залез мне в башку и грызёт кору больших полушарий? Или дракон, который виден только в инфракрасном диапазоне волн? Никто ведь не знает, как выглядит стратилат, находящийся вне крови человека! — Если он перешёл в твою кровь из чьей-то чужой, а потом заполнил собой все клетки, то он похож вирус, — без тени сомнения произнёс Лëва. — Хотя я могу ошибаться. Да и вообще всё равно, что ты напишешь. Всё сбывается, даже если логики мало. Бумага волшебная! — Лёв, в нашем мире обязательно должна быть логика, иначе он рассыплется. А я не хочу, чтобы это случилось. Особенно по моей вине. Даже имея такой артефакт, я хочу, чтобы логика осталась цела. — Тогда пиши про вирус. Это правдоподобно, — с важным видом заметил Лёва, радуясь, что у него спрашивают совета. — Ладно. И как, по-твоему, этот вампирский вирус будет выглядеть, когда выйдет из меня? — Валерка отчаянно хотел докопаться до сути. — Ну там… Чёрный сгусток? — предположил Лёва. — Почему обязательно чёрный? — на губах Валерки робко проклюнулась улыбка. — Зло всегда такое. Белого никто не наблюдал. Валера склонился над страницей и начал править распечатку. — Оно само сгорит, когда выйдет? — уточнил он у Хлопова, написав несколько предложений. — Не-е, — протянул Лёва. — Мы его прикончим святой водой и квантовой запутанностью. А если что-то останется, то прикопаем под корнями вон того дерева, — и он указал на старый клён, растущий под окнами соседней пятиэтажки. — Что такое квантовая запутанность? — глаза Валерки широко распахнулись. — Сам не знаю. Я про это услышал в комнате, где папку нашёл. Какой-то «Грёбаный Церн» провёл эксперименты по квантовой запутанности. Если бы не это, то не открылась бы комната, и я бы не попал в неё. — Ясно. Это здорово, но… Ты заставил Риту, Валентина Сергеевича и Горь-Саныча пройти мимо, не заметив тебя, а потом написал, чтобы они торчали в тайном убежище до утра?! А Веронику вообще отправил домой?! — возмутился вдруг Валера, заметив правки, сделанные Лёвиной рукой. — А, да, — отмахнулся Лёва. — Для пользы дела, чтоб тебе не мешали сделать всё, как надо. — Хлопов, ты начинаешь манипулировать другими, — осуждающе отметил Валера. — А если станешь новым упырём, только не кусающим, а пишущим? Ты подумал об этом? — Я не успею заупыриться, честно! — пообещал Лёва. — И вообще. Мы ведь уже решили всё это потом сжечь. А пока просто действуй. Я успокоюсь, когда буду знать, что ты в безопасности. И про отца Глеба не забудь. С этим стратилатом что-то нужно сделать, иначе он в будущем навредит ещё очень многим людям. — Не навредит, — пообещал Валера, торопливо дописав ещё несколько строчек. — Ты там убил его уже? — Лёва попытался подсмотреть, но Валера прикрыл написанное рукой и в шутку показал Хлопову язык. Тот оторопел, с удивлением отметив про себя, что Валера постепенно становится живым. Наблюдать такое после полной апатии и равнодушия было непривычно, но радостно. — Ладно, смотри! — разрешил Валера, убирая руку. — Он умер и не умер одновременно. Надеюсь, эта задумка сработает. А теперь про Риту напишу… — Конечно, — кивнул Лёва. — Её тоже надо спасать, раз уж взялись. Иначе будет несправедливо. Увлёкшись правкой «квантово-запутанных» распечаток Валера даже не заметил, что Лёва печально смотрит на него взглядом голодного щенка, выброшенного хозяином на улицу. — Теперь окончание истории про моё выздоровление… Который час, Лёв? Надо, чтобы всё было точно, тогда наверное получится, — ненадолго оторвался от исписанных страниц Валера. — Три часа утра. «В 3:05 Валера Лагунов взял перочинный нож и разрезал ладонь. Вирус, перешедший к нему три года назад посредством крови Серпа Иеронова, собрался до последней клетки в чёрный сгусток и вытек наружу». — А почему он вытек? — Валера задумчиво поглядел на Лёву. — Должна быть причина? Или не должна? И если да, то какая? — Должна, конечно, — согласился Лёва. — Ты напиши, — он набрал в лёгкие побольше воздуха и смело выпалил: — Всё это произошло, потому что в тебя всем сердцем верил твой друг! А истинная вера, по словам отца Павла, творит чудеса! Вот. Это прозвучало почти как признание, и Лëва почувствовал, что вот-вот сгорит от смущения. — А друг, который верит, это ты? — заинтересовался Валера. — Я, — Лёва посмотрел прямо в глаза. — Верил и буду верить. До самой смерти, Валер. Достав небольшой ножик из внутреннего кармана, не отрывая взгляда от Лёвы, Валера с размаху полоснул себя по руке, надавив на лезвие изо всех сил. *** Тягучая чернота вытекала из ладони. Неприятная, похожая на мазут. Капли падали на тротуар, собираясь в осклизлый сгусток. Когда вместо черноты потекла алая кровь, Лёва зубами оторвал кусок от своей майки и туго перебинтовал рану Валерки. А затем плеснул на мерзкий колышущийся шарик святой водой. Сгусток зашипел, покрылся пузырями и… окаменел, превратившись в самый обыкновенный чёрный булыжник, валяющийся под ногами. — Плесни теперь и на меня святой водой, если там ещё осталось, — попросил Валера. — Зачем? — испугался Лёва. — Так надо проверить: сработало, или я по-прежнему кровожадный монстр? Недолго поколебавшись, Лёва потряс пузырёк, дождался, пока на дне соберётся побольше жидкости, стëкшей со стенок, и брызнул на Валерку. Мелкие капельки растеклись по тыльной стороне здоровой руки, но ничего, кроме этого, не случилось. — Ожога нет! — Валера почувствовал, что крылья вырастают за его спиной. — Его нет! Ты это видишь?! И сердце… Это не я его контролирую, оно само стучит! Лёва даже не успел слова вставить. Руки Валерки сомкнулись на его шее, едва не задушив в объятиях. — Спасибо, Лёв! Ты правда друг, который будет верить в меня до смерти! И я обещаю, что тоже буду верить в тебя. Всегда! Дыхание замерло на миг. Лëва Хлопов впервые почувствовал, что такое горячее, обжигающее счастье.