***
Им хватило месяца, чтобы уладить все, что только можно было уладить. Леди Фурина с пышущим энтузиазмом встретила новость и о бракосочетании Верховного судьи («Наконец-то у нас перестанет тут все заливать, а то ты наплакал нам уже очередной потоп, монсеньор») и о временном назначении себя самой на этот пост («Да здравствует правосудие!»). Нёвиллет с явно выраженным беспокойством следил за удаляющимся архонтом, совсем не по-архонтски гогочущим на весь дворец Мермония. Ризли рядом понимающе хмыкнул. — Я думаю, она справится. — Я думаю, у меня будет настоящий аврал после нашего отпуска. — Называй вещи своими именами, дорогой: «после нашего медового месяца», — Ризли с упоением смаковал тут же вспыхнувшее лицо суженого. Он знал, как Нёвиллета смущали все трепетные и пошлые вещи, которые он говорил, но, как и сам упоминал не раз, не мог насмотрелся на это исключительное зрелище. Уже обручальными кольцами они обменивались в крохотном костеле при замке Мермония в присутствии всего десятка гостей и родителей Ризли. Сам он так засмотрелся на заколотые в белоснежных волосах напротив связки ромаринов, что чуть не пропустил свою очередь произнести твердое «oui je suis prêt», и только насмешливый взгляд из-под особенно тщательно сегодня подведенных белым век вывел его из транса. Нёвиллет выглядел восхитительно. Ризли второй раз в жизни терял дар речи. Едва увидев дракона, облачённого в белоснежную мантию в пол с узором из искусно выточенного жемчуга в форме чешуи на рукавах и воротнике; увидев так идущие ему цельные жемчужины в волосах в переплетениях ромаринов, цветущих, будто только что сорваных с мелководья, Ризли решил, что вслед за цветовой слепотой рискует получить абсолютную. — Ризли, Селестии ради, у тебя рот открыт, — пихнула его в бок Фурина, стоящая рядом возле алтаря. Она была одета сегодня в тёмно-синий костюм шафера, только вместо классических брюк на ней были бриджи, а вместо пиджака – жилетка с богато украшенной драгоценностями бутоньеркой. Ризли поспешно моргнул, смахивая наваждение, но все ещё восторженно провожая взглядом идущего к ним Нёвиллета в сопровождении Сиджвин и Навии. Мелюзина шла впереди по красной дорожке, гордая до невозможности за то, что ей поручили нести маленькую бархатную подушечку с кольцами. Навия же, на которой сегодня было ещё больше оборок, чем обычно, вела Нёвиллета к алтарю чинно, хотя и видно было по ней, что её распирает от еле сдерживаемого восторженного визга. Сам Ризли ни в какую не хотел надевать что-то чересчур официозное. Нёвиллет, на самом деле, и не ожидал, что тот придет при полном параде. Разве что его выглаженная и выстиранная форма жандарма сегодня выглядела по-особенному хорошо на тренированном статном теле, да белая роза соседствовала на груди с медальоном в форме волка, переехавшим с кастета на руке на более презентабельное место. Кисти рук и шея избавлены от обмоток, и то хорошо. Пока гости болтали друг с другом после основной торжественной части, разбившись на группки, Ризли уловил момент и сжал в руках ладонь Нёвиллета в перчатке. Тот непонимающе уставился на него, затем озадаченность в его взгляде сменилось на подозрительность. Дракон приподнял бровь. Ризли подмигнул, чуть качнув головой в сторону второго выхода из костела, ведущего сразу на улицу. Нёвиллет нахмурился, бросил мимолётный нерешительный взгляд на Фурину. Она смотрела прямо на них, а заметив, что её подловили на разглядывании, ухмыльнулась и тоже подмигнула. Мгновение спустя она своими обычными громкими россказнями привлекла внимание всех гостей, и Нёвиллет мысленно поблагодарил её, увлекаемый уже мужем прочь от толпы. Ловкое похищение невесты прошло на ура, да если бы Ризли и знал, что их кто-то заметил, не отступил бы. К чертям. Он не хотел драгоценные моменты этого дня тратить на скучные расшаркивания. Нёвиллет, кажется, был того же мнения, ведь почти не сопротивлялся. За стеной дворца Ризли жадно вжал дракона в нагретую солнечными лучами стену и поцеловал так глубоко, что у последнего сходу подкосились ноги. Горячо спереди, сзади, внутри. Он даже не мог бы точно сказать, что сильнее прожигает его в этот момент – пылающий мрамор за спиной или грудь и руки возлюбленного перед собой. — Не здесь же, — выдохнул он в лицо тюремщику, изо всех сил стараясь звучать укоризненно. — Я просто очень хотел сделать это там именно так, — Ризли снова припал к его раскрасневшимся губам. По дрожи нетерпения, прошедшей по телу под собой, он понял, что уже выиграл внутреннюю борьбу между желанием и моралью, — не буду же я целовать тебя взасос перед алтарём. — Неужели я слышу от тебя что-то благоразумное? Я восхищён твоей... ох... сдержанностью, — Нёвиллет откинул голову, обнажая шею под мелкие страстные поцелуи Ризли. Тот только этого и ждал. Он завороженно провел пальцами вдоль венки от уха до ключицы, промял кожу, царапнул ногтями, и снова принялся выцеловывать каждый изгиб под отогнутым воротником. — Ты должен быть вдвойне восхищён, потому что ты сегодня был, нет, не так, ты всегда так красив, что единственное, о чем я думаю глядя на тебя – это как оттрахать тебя до потери сознания. Нёвиллет застонал, подставляясь под загребущие руки мужа. Ризли собственнически вцепился в складки свадебной мантии судьи и втиснул колено между его ног, вызвав у последнего самозабвенный скулёж. — Пожалуйста, давай не здесь. — Что мне будет, если я послушаю? — опасно-бархатно проворковал Ризли в заострённое ушко. От него не скрылись заблестевшие от россыпи чешуек участки кожи на скулах и видимой части шеи дракона. Тот явно еле держался. Это распаляло до болезненно вставшего в штанах члена: его хотели, сильно, до потери контроля над своим телом. Каждый раз – как в первый. Каждый грёбаный раз Ризли ощущал себя псом, почуявшим суку в течке, настолько по-животному похотливо и доступно выглядел возбуждённый Нёвиллет. Найти ту точку невозврата, когда господин Верховный судья станет просто очень, очень озабоченной ящеркой, оказывалось совершенно не сложно. Разумеется, когда перед ним – Первый тюремщик крепости Меропид, и если этот самый Первый тюремщик одёргивает его верхнюю одежду, чтобы прижаться чертовски твёрдым бугром на штанах к ширинке дракона. — Я буду послушным. Я сделаю… ммм… — Нёвиллет почти отчаянно тёрся пахом о член Ризли под тканью штанов, — всё, что попросишь. — Обещаешь? — Ризли! Ризли рассмеялся абсолютно открыто, счастливый от кончиков гуляющих по шее Нёвиллета пальцев до краешка носа, которым рисовал на любимом лице неведомые узоры. Прижавшись лбом ко лбу дракона, сосредоточился, вливаясь в поток элементальной энергии, пронизывающей все вокруг, и позволил артериям земли нести их обоих прямо в заранее подготовленный домик среди холмов и гор далеко, за несколько километров от высоченных стен Кур-де-Фонтейна. Фурина развлечёт гостей, да там и не было никого такого, кто бы не понял их желание просто быть друг с другом.***
Дни летели стремительно. Первые двое суток Ризли не выпускал Нёвиллета из постели практически на постоянной основе. Они перепробовали все возможные позы, все поверхности, все возможные места. Наконец-то у них была возможность заниматься сексом долго, по нескольку заходов за раз и не задумываться о статусах и обязанностях. С каждым накатывающим оргазмом Нёвиллет всё более терял человечье обличье, к вечеру полностью меняя ноги на змеиный хвост и плавники. Ризли же был совершенно не против подобных трансформаций тела под собой, принимал за выражение искреннего наслаждения каждую заново выступившую чешуйку, каждый миллиметр удлинившихся клыков, каждый по-звериному голодный взгляд, который монсеньор Верховный судья никогда бы не позволил себе ни при каких обстоятельствах. До их медового месяца так было лишь однажды, как раз в тот вечер, когда Ризли сделал ему предложение. Тюремщика эти метаморфозы вставляли лучше самых сильных афродизиаков. Может, он ненормальный, извращенец, раз его настолько возбуждают чешуя и суженные змеиные зрачки? На все эти вопросы и опасения становилось так глубоко чхать, когда Нёвиллет в очередной раз выгибался под ним, сжимая член в анальной дырочке, аккуратно прикрытой парой небольших мягких плавников. Да какая разница, лишь бы этот чешуйчатый хвост обвивал Ризли, сдавливая в оргазме, а змеиные глаза закатывались от приносимого удовольствия. Ризли никогда не кривил душой, когда говорил, что Нёвиллет – самое прекрасное в мире существо, ни перед ним, ни перед самим собой. Две недели счастья, абсолютного, нерушимого, непрерываемого ни одной живой душой, кроме посыльного, привозящего им раз в два дня корзинки с едой. Ризли почувствовал, как отдыхает его истосковавшаяся по покою душа. Домик стоял на возвышенности, прямо перед обрывом, спускающимся резко к водам настоящего, солёного моря. Вода вокруг Фонтейна была пресной, как будто искусственной. Здесь же, лёжа на песчаном пляже и вдыхая запах выкинутых на берег водорослей и морской пены, Ризли понял эту разницу. А ещё он понял, что Нёвиллет последние пару дней не так спокоен и расслаблен, как он. Даже сейчас, лёжа головой на животе мужа, дракон от чего-то хмурился, изредка подёргивая плавниками на хвосте, когда набегающие волны несколько сминали тонкую полупрозрачную перепонку. Руки скрещены на груди, пальцы судорожно мнут кожу и мышцы предплечий, коготками Нёвиллет в задумчивости сдирает чешуйки. Ризли знал, что у него есть несколько не очень хороших привычек, например эта, шедшая вразрез с самой его природой. Если от обкусывания губ сам Нёвиллет отучил тюремщика со временем, то от ковыряния себя Ризли удержать дракона удавалось редко. Запустив пальцы в мокрые, немного слипшиеся от соли волосы, Ризли ласково огладил большим пальцем вытянутое ушко, второй же рукой с нажимом отвёл запястье Нёвиллета от повреждаемой кожи: — Ты напряжён. Не вопрос, а утверждение. Нёвиллет встретился с ним взглядами и снова отвернулся, наблюдая, как закатное солнце царапает контрастными лучами горизонт. Не получив нужной реакции, Ризли снова требовательно потеребил драконий хрящик: — Рыбка? Что случилось? Нёвиллет сел, сложив хвост на манер согнутых в коленях ног и приобняв его. Перепончатый «капюшон» по разным сторонам от углов нижней челюсти нервно прижался к шее, прикрывая мелкую чувствительную чешую и тонкие жаберные дуги. Теперь дракон практически постоянно пребывал в полудикой форме. Ризли не был удивлён, учитывая, сколько времени Нёвиллет вынужден был скрывать свою сущность под тяжёлой судейской мантией и не менее тяжёлым сводом правил этикета. Из-за вот таких-то ограничений и появилась его непривычка к чешуе и попытки от неё избавиться. Сколько бы Ризли не твердил, что Нёвиллет прекрасен, перебороть многолетнюю скованность ему удавалось далеко не всегда. Поэтому он так радовался, когда в пылу страсти его дракон полностью отпускал и как будто даже принимал себя. — Ты будешь любить меня любым? — Я уже люблю тебя любым, — Ризли пропустил между пальцев шипы перепончатого гребня на спине Нёвиллета. Вопрос показался ему странным. Неужели даже сейчас тот предается самокопаниям по каким-то совершенно дурацким причинам? — Тогда все нормально. Не бери в голову. На следующее утро Ризли проснулся в доме один. За окном едва занимался рассвет, ветерок из окна трепал воздушную тюль. Рядом – никого. Ризли лишь слегка повернул голову, ощутив пустоту на другой стороне кровати. Пальцы невольно сжали простыни, а в груди поселилась тревога. Выйдя из дома, он вгляделся сначала в холмы позади себя, а потом в раздумьях перевёл взгляд в море под собой. Пораскинув мозгами, он решил выбрать наиболее вероятный второй вариант, и спустился на пустынный дикий пляж, на который за ночь выбросило несколько бурых лент водорослей и мелких палочек. Интуиция подсказывала, что морского дракона логичнее искать в родной стихии, и она не ошиблась. Где-то минут через пятнадцать Ризли заприметил вдалеке всплеск знакомого сильного хвоста, а уже через минуту с очередной волной на берегу оказался и его благоверный, что-то сжимающий в руках. — Утренний заплыв, а, Нёви? — весело окликнул его Ризли. Нёвиллет резко обернулся. Дракон сидел спиной к нему, в десятке метров, но даже отсюда Ризли понял, что что-то не так. Улыбка сошла на нет с губ тюремщика при виде испуганного выражения на красивом узком лице. Он поднялся на ноги и быстрым шагом подошёл к дракону. Взгляд того в панике метнулся к кромке воды, но бежать уже было поздно: Ризли стальной хваткой зафиксировал его плечо и затем, второй рукой, успокаивающе погладил по спине. — Отвернись, пожалуйста, — хрипло попросил Нёвиллет. Ризли почувствовал, как того мелко трясёт. — Нет, сначала объясни. — Умоляю, Ризли. Отвернись, — повысил сорвавшийся голос Нёвиллет. — Что бы ни случилось, — вспомнил свои собственные слова Ризли. Он не был глуп и мог связать вчерашний разговор и сегодняшнее поведение Нёвиллета, поэтому присел сзади и как можно плотнее прижался к мужу, игнорируя больно царапающие живот гребни на спине дракона, — я никогда тебя не разлюблю. Пожалуйста, поговори со мной. Я приму тебя любого и что бы не случилось, встану на твою сторону. Плечи Нёвиллета сгорбились. Ризли почувствовал, как под его ладонями исчезают чешуйки и костяные пластины, шипы больше не режут грудь и живот, но от этого дрожь по телу дракона ощущалась в сто крат сильнее. Ризли обнял его, обхватил руки за запястья, накрыл ладони и вдруг вздрогнул, распахнув глаза: Нёвиллет держал в руках полуобглоданный скелет какой-то жирной морской рыбины. — Почему ты плачешь? — Ризли вынул остатки тушки из дрожащих ледяных пальцев и попытался было выкинуть, как вдруг почувствовал, как снизу раздаётся глухое рычание, стыдливо затихшее сразу же, как его рука остановилась в воздухе вместе с тушкой, — всё хорошо. Ты же мой милый, нежный дракон. Просто захотелось порыбачить, как и всем водяным драконам, не вижу ничего такого. Я тебя люблю, не смей… — Я омерзителен, — Нёвиллет резким движением ударил по рыбе в руке Ризли, отправляя её бренное тело на мелководье на радость чайкам. — Прекрати, иначе я тебя съем, — Ризли для убедительности слегка прикусил светлое гладкое плечо, но заметив, что на Нёвиллета это никак не влияет, он оторвался, одним сильным движением развернул его к себе, — давай успокоимся сейчас, и ты мне все расскажешь? Нёвиллет поёжился. Ризли снял с себя длинную белую рубашку (они всё время ходили в двух таких по дому, совершенно сбившись, какая чьей была изначально) и накинул ему на плечи, затем осторожно продел тонкие бледные руки в рукава и застегнул на несколько верхних пуговиц. Дракон не шелохнулся. Его ресницы были опущены, губа закушена, все признаки драконьей породы, исключая слегка суженные ушные раковины, совсем пропали. Ризли не переставал гладить его по плечу, надеясь, что ему более не придется вербально настаивать на диалоге. Он ненавидел давить на Нёвиллета, ведь тот практически не умел злиться или раздражаться в его адрес, да и в принципе защищаться от него, очень близко к сердцу воспринимая всё сказанное в сердцах. Вместо ответа Нёвиллет поймал его руку своей и осторожно сжал, будто решаясь на что-то. Он отводил глаза, краснел так невинно и ярко, что кожа на щеках почти горела. Ризли пытался было что-то сказать, но дракон потянул за запястье и положил широкую мозолистую ладонь себе чуть выше лобковой косточки. Ризли растерянно приобнял его под лёгким давлением со стороны чужих пальцев, затем сам сделал круговое движение, ощупывая податливый, но уже не впалый живот. Он не совсем понимал, что от него хотят, но внутри него из угла в угол носился крохотный писклявый голосок, судорожно вопящий о том, чтобы не смел говорить ни слова, заткнулся до тех самых пор, пока не будет понятно, что происходит. А происходило что-то действительно важное. Несколько прядей мокрых белых волос выбились из зачёса и упали Нёвиллету на лицо. Забывшись, он прихватил одну из них губами и слегка натянул. Он нервничал, цеплялся за кисть мужа так отчаянно, будто это были последние минуты его жизни перед восхождением на плаху. И тут Ризли понял. — Нет… не может быть... — Ну вот, я так и знал, — горестно вздохнул Нёвиллет, сделавший было попытку отвернуться, но тут же был пойман и заключён в ещё более крепкие объятия, чем раньше. — Ты совсем дурак? — Ризли не мог продышаться. Казалось, слов внутри него набилось с целый вагон и маленькую тележку, но сказать он так ничего и не мог, лишь рассмеялся от внезапно накатившего облегчения. Когда же слова посыпались из него, словно горох, он чувствовал, как легко и искренне даётся ему каждое. — Я-то думал, ты сейчас скажешь мне, что собираешься или свалить в море на веки вечные, или умереть. Архонта ради, я боюсь стольких вещей в мире, а ты хочешь сказать, что я разлюблю тебя по этой причине? Что у тебя… У нас… Будет ребёнок? Да кто в здравом уме посчитает тебя омерзительным за такое чудо? Огорошенный реакцией, Нёвиллет ещё больше сжался в комок, совсем смутился, и вот уже сворачивался под давлением широкоплечей фигуры Ризли в ощетинившийся шипами клубок из чешуйчатых колец. — Сам дурак, — послышалось невнятное бурчание из-за массивного длинного хвоста, в котором Нёвиллет безуспешно пытался спрятаться от вездесущих рук Ризли. Конечно, не всерьёз. — Иди сюда… А, теперь уже не так, идите ко мне, мои Рыбки, — Ризли наконец нашарил человеческую половину тела морского змея и прижался к ней со спины, осыпая шею и плечи поцелуями и зажимая того между коленей. — Я тебе клянусь, — взвыл Нёвиллет, пытаясь спастись от щекотки, — ещё хоть один-единственный раз ты назовёшь меня рыбой, и я тебя укушу за… — Напугал, тоже мне, — Ризли завалил любимого на бок, получая доступ ко всем слабым местам дракона, быстро пробегаясь поцелуями по чувствительной шее и щекоча пальцами бока. — Прекратиии! Боязнь щекотки у господина Верховного судьи Ризли обнаружил совсем недавно, и теперь беззастенчиво пользовался своим неограниченным доступом к телу последнего, чтобы разряжать таким образом любой накал страстей между ними. Ещё одна вещь, позволенная лишь ему одному, лишь один Ризли мог видеть извивающегося дракона, такого величественного и делового в повседневной жизни, да даже дома, глотающего слезы от смеха и воющего в мольбах оставить его бока и шею в покое. Когда Ризли, наконец, сжалился и отпустил свою жертву, она перекатилась на прохладный песок, стараясь отдышаться. — Я засужу тебя за действия насильственного характера по отношению к должностному лицу, — Нёвиллет дунул на упавшую на глаза прядь волос, заставляя её вернуться к размотанным по песку собратьям. — Я выйду из тюрьмы быстрее, чем туда доеду, — рассмеялся Ризли, укладываясь на бок рядом и уже самостоятельно размещая руку на животе дракона. Кажется, он теперь мог понять, почему ранее не замечал странностей в теле Нёвиллета: если в полностью человеческой форме фигура его уже изменилась, и довольно сильно бросалась в глаза, то в полузмеиной по каким-то причинам живот лишь слегка выпирал. Оглаживая его сейчас настолько нежно, насколько это вообще было возможно, Ризли хоть и чувствовал радость, но также понимал, что не обойдётся без ответов на несколько вопросов, — опуская шутки, Нёви, ты же расскажешь, как всё так вышло? У людей не очень принято мужчинам рожать, знаешь ли. Мне просто интересно, — наткнувшись на обеспокоенный взгляд Нёвиллета, Ризли тут же приник губами сначала к его губам, а затем к полупрозрачным чешуйкам на животе, — ещё раз повторю: я люблю тебя в любом случае, и что бы ты мне там не рассказал, считаю, что ты самое удивительное существо из всех ныне живущих. — Ну, — глаза Нёвиллета бегали, он, видимо, сам не очень-то был готов объясняться, — я всё же дракон, у нас много… способов сохранения своего вида, особенно в плане размножения. Нас осталось так мало, что при особенных обстоятельствах мы можем подстраиваться под ситуацию. Иначе говоря, если мужчина-дракон будет в обществе женщины-дракона или просто женщины продолжительное время, они смогут завести детей. Но между двумя мужчинами-драконами или женщинами-драконами это происходит по другому. Кто-то из них... перестраивается. У нас у всех есть признаки обоих полов, просто некоторые выражены ярче из-за генетики, — щёки Нёвиллета пылали, он постарался было закрыть лицо руками, но Ризли не дал, звонко поцеловав в щёку. Видя его неподдельный интерес, дракон немного оттаял и продолжил, — так ведь и у многих подводных животных бывает. Это иногда необходимо... Если бы я сдерживался тогда, помнишь, в тот вечер, когда ты сделал мне предложение? Если бы я не превратился, мои органы остались человеческими, мужскими, и этого бы всего не произошло. Чем дольше мы вместе, тем сложнее мне... Я... Ты стал моей парой как дракона, я плохо себя контролирую с тобой... Мне правда... — Да перестанешь ты извиняться? — Ризли встряхнул его легонько, поднял лицо за подбородок и очень серьёзно посмотрел в глаза. — Сколько раз я могу повторять, что ты никогда и ни в чем передо мной не виноват? Особенно в том, что касается твоего тела. Второй момент: тот факт, что ты теперь постоянно с хвостом, что ты охотишься на рыбу и ешь только её и сладости – это тоже часть твоей беременности? Нёвиллет все же спрятал лицо в ладонях. Он столько прожил среди людей, более того, в высшем свете, что совсем забыл о каких-то приземлённых материях. Эти понятия не были позорными, просто он все ещё не мог спокойно на них реагировать. И все же он кивнул под довольным взглядом Ризли. — Так, и на сколько это? И что будет в конце? — По моим расчетам, носить я буду месяц, потом мне нужно будет уединиться ещё на несколько недель, — Нёвиллет загнул несколько пальцев на руках, что-то обдумывая, — чтобы... ммм... отложить... — Ты отложишь яйцо? — наверное слишком громко и уверенно спросил Ризли, на что получил чувствительный тычок под рёбра. От смущения у Нёвиллета, казалось, вот-вот пойдет носом кровь. — Да, а потом я буду неотрывно следить за ним. В этот период тебе лучше ко мне не подходить. — В смысле? Я же не собираюсь ему вредить. — Да, вот только я это понимаю, а дракон не понимает. — Постой, ты что, полностью превратишься в дракона? Даже, ну... весь, в общем? — Да, — Нёвиллет потёр виски, — я буду опасен, даже для тебя. Ризли некоторое время молчал. Нет, все, что сказал Нёвиллет, было логично и плавно вытекало одно из другого. Быть может, ему нужно было ещё какое-то время, чтобы полностью осознать произошедшее, но одно он знал точно: Нёвиллета он определённо меньше любить не стал. Было даже что-то интригующее во всей этой истории с беременностью. — Я все равно буду с тобой. — Ризли, — застонал Нёвиллет, заламывая руки в отчаянии, — а вдруг я сверну шею отцу своего ребёнка? Я же себе не прощу. — Не недооценивай меня, mon amour, я достаточно силён, чтобы связать тебя, если дело пойдёт туго. Я не хочу оставлять тебя, тем более на такой долгий срок. Я, на секундочку, твой муж и отец нашего ребёнка, — снова поцелуи в щёку и в висок. Ризли сплёл с ним пальцы и тихо улыбнулся, — и вот, кстати, вопрос: а кем он станет? Я имею в виду, человеком или драконом? — Драконом, — без запинки отвечает Нёвиллет. Видя слегка обиженный взгляд Ризли, он пожимает плечами, — я уверен, что он вылупится из яйца, при этом, все из-за той же выживаемости, со стопроцентной генетикой дракона. — Я в любом случае буду его любить, — безапелляционно констатировал Ризли, — дракон, человек, да хоть золотая рыбка там у тебя. — Или её, — улыбнулся, наконец, Нёвиллет. — Мне все равно, парень или девка. Главное, чтобы с вами ничего не случилось, и все были здоровы. Я уверен, что всё будет хорошо. И ты не сомневайся. Нёвиллет вместо ответа приник к его груди, улыбаясь под нос. Ризли утыкается носом в белобрысую, перепачканную в песке и соли макушку. Каждый одновременно в этот момент понял, что не ошибся с главным в жизни выбором. — Там пирожные принесли вчера вечером. Ты уже спал... — Со смородиной? — Со смородиной, — мягко посмеиваясь, вторит Ризли, целуя воодушевившегося дракона глубоко и нежно.