Ночные совы и летнее небо

Окраина Йорка находилась рядом с морем, но лагерь «Мэпплвуд» был слишком далеко вглубь острова, чтобы ощутить свежесть соленого воздуха. Странный земляной и влажный запах леса не мог смыть горький привкус во рту. Весь лагерь был заключен в круг высоких деревьев, ни одно из которых не отличалось от другого. Я вообще никогда не имела дела с таким количеством зелени и растительности! У матери был маленький сад и кустарники. Именно на это я и рассчитывала: на открытые пространства и пляжи, а не на наступление вечнозеленых растений. С тех пор как мне удалось успешно справиться с депрессией вместе с отцом, я уже не так часто попадала в ловушку. Прошел почти год с тех пор, как я восстановилась. И в тот момент, когда мне вручили лагерную одежду — до меня дошло, что я застряну здесь против своей воли. Черные тучи депрессии снова появились, и это было ужасно. Крики, вопли, резкие перешептывания родителей по ночам когтями впивались в мой мозг, возвращая меня в персональный ад. Теперь, в окружении полусотни других подростков, я оказалась в лагере в той же ловушке что и в прошлом. Нас собрали, как свиней на заклание, и мы были бессильны предотвратить неизбежное пребывание в лагере. Несмотря на то, что мама привезла меня в лагерь час назад, ярость все еще бурлила в моих жилах. Несколько неловких ребят стояли вокруг, держась за середину и скрестив руки, но было и несколько таких, как я — тех, кто был в состоянии повышенной готовности, отчаянно желая оказаться где-нибудь еще — и хлопали воздух, надеясь прекратить всеобщую суету. «Я же не одна такая, кто против нахождения тут?» Мистер Блэк выбирал, кто в какой отряд попадет. Он распределял участников лагеря по отдельным категориям с группой людей, с которыми они будут жить в паре до конца лета — принудительные семейные условия, в результате чего некоторые люди обретали лучших друзей в своей жизни, а такие, как я — чувствовали себя одинокими и отчужденными в течение восьми недель. Даже если бы у нас был выбор, с кем поселиться, я бы ни с кем не сблизилась. Пока я ждала, когда меня вызовут, ознакомилась на доске объявлений с планом лагеря. Прошло несколько лет с тех пор, как я здесь была. На карте лагеря мы находились у входа, где слева располагалось главное здание, внутри — кабинет мистера Блэка, медпункт и столовая. Еще дальше находилось здание декоративно-прикладного искусства, зал отдыха и, наконец, шесть домиков для вожатых. Справа находились домики для отдыхающих. Еще правее находилась площадка для игры в волейбол и занятий спортом, а рядом с ней — скалодром. В центре лагеря проходила дорожка, которая вела к нескольким грунтовым тропам через лес, ведущим к огромному озеру. Как и большинство других вещей в этом лагере, я зафиксировала его планировку в своем сознании, и в результате единственным знакомым ощущением было чувство ужаса и тяжести в ногах. Прислонившись к доске объявлений, я еще не успела отключиться, как увидела знакомого человека. Джесси. Она протиснулась мимо отдыхающих, преградивших ей дорогу, и подошла ко мне, чтобы прислониться к доске. Ее лицо потеряло детские формы, а веснушки размножились, покрыв не только щеки, но и все лицо. Ее волосы стали темнее, они были выкрашены в цвет молочного шоколада. — Эмма! — Джесси коротко обняла меня, — Я так рада тебя видеть, но что, черт возьми, ты делаешь в этом лагере? Я знаю, что ты возвращаешься в Йорк на лето, но никогда не была в лагере? Больше никогда! — Если коротко: мама сказала мне, что мы едем в круиз. Она сбежала с парнем по имени Итан, планировала медовый месяц и упомянула лишь час назад, что я буду здесь жить. Взять меня с собой? Да зачем! Так что… я тоже рада тебя видеть, Джесси. — Ты ведь понимаешь, что ты в лагере? Летний лагерь? — Я слишком хорошо понимаю это, — ответила я, подавляя дрожь, потому что домики за доской, хотя и были по-домашнему милыми, располагались прямо у леса. Кора на стволах должна была служить защитным слоем для деревьев, но на ощупь она была грубой, чешуйчатой и противной. А ветки с острыми краями, прикрытые блестящими листьями, делали вид, что они безопасны и красивы. Нет, эти деревья не могли обмануть меня, внушив чувство защищенности и безопасности, — Я стараюсь не думать об этом. — Я рада, что ты здесь, потому что теперь мне не нужно посылать письмо с описанием всего, что происходит, — ухмыльнулась девушка. — Это было немного ошеломляюще: получить за все письма разом, — призналась я. — У меня с собой твои. Все, — Джесси перевернула рюкзак на живот и расстегнула его, — Ночью становится скучно, поэтому я беру их с собой каждое лето. — Я слегка польщена… — Прости. Я никогда не читала ничего из того, что она писала, больше одного раза, не потому, что то, что она писала неинтересное — конечно, интересовало, мне была небезразлична ее жизнь. Письма были более личными, чем обмен СМС; более личными, чем телефонный звонок, но я не чувствовала необходимости вспоминать прошлое. Я хотела двигаться вперед по жизни. Передо мной стояла моя подруга во плоти, и мне нечего было сказать. В этом и заключалась прелесть написания писем — не нужно было сразу что-то говорить. Джесси не испытывала такого же волнения и спросила: — Когда ты в последний раз здесь была? Лет в двенадцать, верно? Если бы только тогда ввели возрастной ценз, а? Кто бы мог подумать, что пятнадцати-восемнадцатилетние любят ходить в лагерь? И это все еще так? Твой страх перед походом? — Если бы вы спросили меня вчера, я бы ответила, что нет, может быть, не очень, но теперь, когда я здесь… . . — По крайней мере, здесь есть домики, в которых можно спрятаться. — Домики рядом с лесом. Леса, в котором водятся разные страшные существа, Джесс. И деревья. Деревья — это самое страшное. — Ты так и не рассказала мне, что произошло на самом деле. Пришло время рассказать, а то от ожидания я просто умираю, — сказала Джесси, — Твоя мама знает, верно, и все равно высадила тебя здесь? — Это говорит о ней в целом. Ей либо все равно, либо она мне не верит, — Я пнула гравий, — Я залеза на дерево и застряла на ночь. Глупо, я знаю. Это не было каким-то большим травмирующим событием, но лес — это то, чего я предпочла бы избегать, понимаешь? — Может быть, если ты сосредоточишься на положительных моментах, а не на отрицательных, это лето не будет таким плохим, как ты думаешь. Проецируйте то, что вы хочешь, чтобы произошло! Что тебе нравится в этом месте? Я осмотрела окрестности, размышляя, как объяснить, что это место вызывает у меня только презрение. С тех пор как мистер Блэк и его жена переехали в город и организовали лагерь «Мэпплвуд» (мне было десять), дети и их родители в моей старой школе не переставали говорить о нем. Мои бывшие одноклассники с восторгом рассказывали о том, как они провели лето в лагере, и не могли дождаться следующего года. Мама всегда хотела, чтобы я вернулась, пообщалась и позагорала. После первого года, когда я поехала, я уже не имела права туда ездить, потому что они подняли возраст тех, кому разрешено посещать лагерь, до пятнадцати-восемнадцати лет. Когда я, наконец, достигла нужного возраста — отец перевез меня к себе в Бостон. — Нравится? Это сложный вопрос. С другой стороны: ненависть? Людей — так точно, — предложила я, — И в довершение ко всему они отобрали у меня телефон! — У всех отобрали телефоны, — сказала она, — Это чтобы мы не отвлекались от личного общения или что-то в этом роде. Мистер Блэк говорил об этом много раз в прошлом году. В этом есть смысл. — Я начинаю понимать, почему у тебя мои письма. — Мне нужно что-нибудь, чтобы уснуть, — поддразнила она.

***

Мистер Блэк был похож на отца средних лет. У него были волосы длиной до воротника, он был на пару дюймов выше шести футов* и хорошо сложен. Он пролистал свою таблицу и начал называть имена. Называя наши имена, он выдал нам по одной толстовке и по пять униформ для лагеря, которые представляли собой оранжевые футболки с маленькими симпатичными кармашками в правой верхней части груди и черные шорты. — тЭмма Лейн, Эбби Томпсон, Лорен Петерсон, Гвен Блэк, Джесси Андерсон, Кендра Маршалл, Майк Хэнли, Мейсон Эриксон и Бенни Кроули, вы находитесь в домиках номер тринадцать, четырнадцать и пятнадцать, и за вами будет закреплен вожатый, который будет заниматься вашей группой, известной как «Бобры». — Бобры? — Я громко хрюкнула. — Ты можешь забыть об этом, все не так плохо, как кажется, — прошептала Джесси. — Мы даже не свирепые медведи, которые кусаются, и не медузы, которые жалят. Что делает бобер? Шлепает по воде хвостом и грызет какую-нибудь деревяшку? О-о-о, я в ужасе. Услышав мои слова, мистер Блэк сказал: — Боюсь, что эти названия уже заняты. Полный список групп вы найдете на доске объявлений позже, если захотите проверить их и подать заявление о переводе. Но имейте в виду, что бобры — второй по величине грызун в мире. Они быстро адаптируются к новым условиям и довольно агрессивно защищают свою территорию. Вы вполне можете стать хищником. — Эмма, — сказала Джесси, — мы находимся на вершине пищевой цепочки грызунов. Это нечто свирепое. — На втором месте: капибара, — уточнил мужчина. — Я даже не буду спрашивать, кто это, но могу вас заверить, что необходимо провести расследование, — сказала я. — Я выделю время, чтобы обсудить с вами это существо, — пообещал мистер Блэк, передавая Джесси ключи от нашего жилья, — Вы можете вернуться в свои комнаты и располагаться. Вводный курс начнется через полчаса в корпусе отдыха. Обед сегодня поздний, в два часа, а завтра будет в полдень. Официальный график работы вы все получите после обеда, когда вас назначат вожатыми. Вам не повезет, и вы попадете к моей жене Джули — она один из поваров нашего лагеря. Еще две мои любимицы — мои дети, Уолтер и Вивиан. Он шепотом продолжил: — …Только не говорите об этом другим вожатым. И уже нормальным тоном продолжил: — Вся информация, необходимая для успешного проведения лета, находится в вашем регистрационном пакете. Джесси потащила меня к нашей группе, и мы направились к главному зданию, чтобы взять багаж и отправиться в отведенные нам домики для обустройства. Я целенаправленно еле волочила ноги. — Успокойся. — В одном из домиков должна быть большая дыра в полу, — подчеркнула она, потянув меня сильнее, — Мы не хотим этого. Особенно с твоими страхами перед тварями и прочим, ты же не хочешь оказаться в той, где они действительно могут проникнуть в помещение? — Не думаю, что только у меня есть такие опасения. Разве они не проводят инспекции? Раньше проводили. — Вожатые проводят выборочные проверки, по крайней мере, раз в неделю. — Может быть, дыра уже заделана? — Все равно я не хочу рисковать.

***

Захватив в коридоре главного корпуса только свой рюкзак, я отключилась во время прогулки до наших домиков, и мои соседи по комнате решили все за меня. Джесси оказалась в небольшой группе с двумя другими девушками: одной невысокой и изящной, с острыми черными волосами, и другой, которая возбужденно смеялась. Их звали Кендра и Гвен, как я догадалась, но я не знала, кто из них кто. Теперь, когда девушки находились в моем собственном блоке, их лица казались знакомыми. Более высокая девушка, Эбби, была тихоней, а Лорен — «местной принцессой». Ну, насколько это было возможно для ее пятнадцатилетней версии. Отойдя в сторону, я заглянула под односпальную кровать, и их взгляды уперлись в мою спину — никакой дыры. Очевидно, в лагере все было на высшем уровне. — А ты не собираешься занять эту односпальную кровать? — спросила Эбби, заняв нижнюю двухъярусную кровать, пока я укладывала свой рюкзак на верхнюю койку. — Сверху комфортнее, — пробурчала я. — А ближе к земле — теплее, — заметила девица. К тому же односпальная кровать стояла под окном, из которого открывался вид на лес. Ночью свет в домике привлекал мотыльков, и я помнила их порхание и отчетливо видела, как они прижимаются к окну, ожидая удобного случая, чтобы пробраться внутрь. С двухъярусной кровати я могла выбирать — смотреть вниз, чтобы увидеть этот сельский кошмар или нет. Я переоделась в одну из положенных нам оранжевых футболок и натянула шорты. Лорен подскочила к односпальной кровати и застонала. Подняв плечи, я приготовился к борьбе за верхнюю койку — в конце концов, если уж мне предстояло провести здесь почти два месяца, то уж точно она должна была быть удобной. Вместо этого она опустилась на кровать, грубо запихнув свой багаж на край. — Подожди… Ты ведь уже ездила в лагерь? Жила в одной хижине с Джесси? — сказала она, когда я уже собиралась сбежать отсюда. — Ты Лорен, верно? «Вот зачем я с ней заговорила?» — Ты помнишь мое имя? — Ну раз уж я только что окликнула тебя… Лорен стояла неподвижно, как будто в глубоком раздумье. — Джесси, наверное, говорила обо мне… — Она жестом указала на другую девушку, тихо сидящую на кровати, — А это Эбби, если ты забыла. — Рада снова видеть тебя, Эмма, — сказала Эбби. — Я тоже, — пробурчала в ответ, — Теперь, когда знакомство закончено, увидимся позже… Лорен позвала меня за собой: — Там собрание… Мне было абсолютно наплевать — я окончательно ушла в себя.

***

Когда ты ребенок, и ты помнишь места (здания, пространства, леса) — они кажутся большими, но когда ты возвращаешься к ним взрослее, они оказываются обычного размера. В лагере «Мэпплвуд» все было наоборот. Лес простирался со всех сторон, огромный, нависший и зловещий. За жилыми домами лагеря располагались домики вожатых — счастливчиков, которых не заставляли делить жилье ни с кем. Художественный корпус, насколько я помню, представлял собой оранжерею со столами и полками, переполненными материалами. Любопытство заставило меня заглянуть внутрь. Все было уже не новым, это точно. Кисточки были засунуты в банки, на стенах висели проекты старых участников лагеря, а на полу даже была настенная фреска из отпечатков рук. В двух шагах от меня Блэки разбили огород, добавив красные, желтые и фиолетовые овощи к неизменному фону зеленых и коричневых деревьев. У моего наблюдения была своя цель — сарай для инструментов рядом с домиком для занятий декоративно-прикладным искусством, куда вожатые переносили пластиковые коробки с техникой. Одно дело — ночевать в неизвестном месте почти два месяца, но совсем другое — забрать мой телефон. Даже если мне не с кем было поговорить за пределами лагеря, кроме отца, это было принципиально. Было пока светло — самый маловероятный момент для проникновения в запертый сарай. Мои шаги были длинными, но достаточно непринужденными, чтобы не привлекать внимания. Я выдернула из волос заколку и принялась за работу с навесным замком, время от времени с опаской оглядываясь по сторонам. Легкий ветерок прошелся холодной волной по моей теплой коже. День пока был спокойным, погода выдавала мои эмоции. Как только дверь была отперта, в сарае создалась совершенно иная атмосфера, чем снаружи: во-первых, не было окна, и это наполненное пылью помещение было жутким и напоминало тюрьму. Я приоткрыла дверь, и на меня повеяло удивительно свежим ароматом роз, от которого у меня перехватило дыхание, а шею обожгло жаром. Инстинкты подсказывали, что это была не самая лучшая идея, так как я сразу почувствовала на себе пристальный взгляд. — Может, стоило дождаться темноты, чтобы вламываться сюда? — спросил кто-то бархатным тоном, — Такое случается каждый год. Ты что, не собираешься поворачиваться? — Ага, и поднять демонстративно руки вверх? — съязвила я. — Нет, не надо. Давай, доставай свой телефон. Мне интересно, что такого важного ты хочешь сделать, чтобы тебя выгнали из лагеря. Мои глаза наконец-то адаптировались к темноте. — Меня могут выгнать? — Ты этого и добиваешься? — спросила девица. Я прошел дальше в сарай, задевая пальцами ящики в поисках. -Ты должна вызвать своего начальника. Напиши подробный отчет. А я пока заберу это и свои сумки. — Нет, — сухо ответила она, — Это не самая лучшая идея. Я открыла коробку с надписью «L». Там было слишком много телефонов той же марки, что и мой, и мне пришлось просматривать их один за другим, чтобы найти мою трубку. Девушка стояла внутри у двери. Было слишком темно, чтобы разглядеть ее. Поза была расслаблена. Она полностью контролировала ситуацию, и по какой-то неизвестной мне причине это раздражало. — Могу я спросить, какого черта ты все еще не сдаешь меня директору? — раздраженно рыкнула я. Раздался негромкий смешок. — Потому что ты этого и добиваешься. — Это… — …Контрпродуктивно? — Зло. Ты достаточно молода, — заметила я, воздерживаясь от того, чтобы разбить несколько телефонов, — Достаточно молода, чтобы быть участницей программы. Сама-то телефон забрать не хочешь? — Ты не подумала, что я тут работаю? — В твоем возрасте? — я нашел свой телефон и поднес его к глазам, — Вожатая на полставке? А ты еще не слишком ребенок? Я подсветила фонариком телефона в ее сторону, но она стояла ко мне спиной, держась рукой за дверную раму. — Интересно, умеешь ли ты так хорошо взламывать замки в темноте? — Не то, что я хочу выяснить. — Может, и не хочешь. Но я умею. Дверь захлопнулась и закрылась. Ее шаги хрустели по гравию и становились тем тише, чем дальше она уходила от сарая. Эта загадочная девушка явно наслаждалась тем, что мучает отдыхающих. Я попыталась воспользоваться фонариком телефона, направив его на дверь и одновременно пытаясь ее отпереть, но попытка оказалась тщетной — руки были слишком неуклюжими, и я постоянно роняла то телефон, то заколку. Я скользила руками по гладкой поверхности двери, пока не упал на пол. К этому времени все звуки внешнего движения исчезли, и я оказалась запертой в сарае. Наше общение оставило во мне оцепенение: тело было горячее, чем обычно, я чувствовала начало панической атаки…

***

Пять лет назад Это была ночь перед последним днем в лагере. Я лежала в своей кровати, вдыхая теплый воздух и слушала стрекотание сверчков. Это был первый раз за все лето, когда их было слышно. Это были классные маленькие насекомые, способные прыгать на метр вперед, и когда они стрекотали — это почти всегда означало, что на горизонте намечается дождь. Суеверное поверье — мистер Блэк как-то обмолвился о сверчках. Как бы весело ни прошло лето, я скучала по родителям. Казалось, что все остальные спят в своих койках, но тут в дверь постучали, нарушив покой. Двое моих соседей по хижине не сдвинулись с места. Следующий стук был громче и настойчивее, и я, нехотя, встала, чтобы отпереть. Лорен стояла по другую сторону двери, раскачиваясь взад-вперед на ногах. — Привет, — прошептала она, — Джесси тут? — Спит. — Как думаешь, она рассердится, если я ее разбужу? — спросила она. — Возможно. Но делай что хочешь. Лорен толкала и толкала ее, но разбудить Джесси было невозможно. За лето я пыталась сделать это бесчисленное количество раз, но в ответ получала лишь громкий храп Джесси и периодические взмахи ее рук. Лорен схватила Джесси за запястье, прежде чем получить удар по лицу. Она сдалась, но прежде чем выйти из хижины, сказала: — Ты Эмма? Мы собираемся потусоваться, так как это наша последняя ночь здесь. Хочешь с нами? — Давай. Я возьму куртку. — На улице еще тепло, — сказала Лорен. — Круто. Тогда пойдем. Она была права. Несмотря на то, что солнце уже село, на моей коже словно появился дополнительный слой теплой и пушистой одежды. Каждый вдох был освежающим и чистым, свободно циркулировал в легких. Помогло то, что под «кучкой нас» Лорен подразумевала себя и парня по имени Майк. Когда домики вожатых находились на противоположной стороне лагеря, было легко прокрадываться. Мы могли делать что угодно и быть где угодно, главное — не отходить далеко от лагеря. Мои пальцы шарили по гладким и восковым листьям ближайших деревьев, щипали и рвали их. Никто из детей не кричал, не бегал, не смеялся, как будто в лагере не было людей. Лорен и Майк шли впереди в нескольких шагах. Вечер был моим любимым временем суток, потому что здесь не было никакого давления со стороны общества, нужно было просто быть собой. — Хотелось бы остаться здесь подольше, — сказала Лорен, замедляя шаг, чтобы идти рядом с ними. — Поддерживаю, — согласился парень. — Лето — это время, которое нужно проводить с семьей. Вы, ребята, видите друг друга каждый день в школе, — пробубнила я. — А почему ты вообще переехал в Бостон? — спросила Лорен. — Папа сказал, что потому, что они хотели начать все с чистого листа… Мои родители лгали. Их ссоры не прекратились, когда мы переехали в Бостон. Прошло уже шесть лет, а они все еще вели себя так, словно были на грани развода. Я не думаю, что мы будем долго жить вместе. Я хочу провести с ними как можно больше времени, прежде чем… — …Разведутся? — уточнила блондинка. — Угу. — Я хочу быть вожатой в лагере, когда вырасту, — размечталась Лорен, — Это самая лучшая работа в мире. Папа говорит, что это отличный способ воспитать характер или что-то в этом роде, но меня это не волнует. Мне нравится быть вдали от них. Что-то на периферии зрения шевельнулось. «Или мне показалось? Если бы нас застали сейчас — у нас были бы неприятности. Они бы рассказали нашим родителям, и тогда, от домашнего наказания не открутиться. А это испортило бы и так наши взаимоотношения в семье.» Затаив дыхание, я замерла на месте. Лорен схватила нас за запястья и потащила в лес, чтобы спрятать за кромкой деревьев. Что-то грохнулось на тропу, камень захрустел под быстрыми шагами. Не говоря ни слова, Майк поднял один палец и указал вверх. Мы взобрались на стволы деревьев. Когда мы остановились, шелеста листьев больше не было. Деревья стояли жутко неподвижно в летнем воздухе. В промежутках между моими неглубокими и быстрыми вдохами чувствовался резкий запах земли. Пытаясь углубить дыхание, я сосредоточилась на ощущениях леса, старался не обращать внимания на ветки, которые разорвали ткань моей рубашки. У меня закружилась голова, а когда я закрыла глаза, мысли закружились по кругу. Я никогда в жизни не забиралась так высоко. Мои колени и руки должны были коснуться почвы, но дрожащие конечности не позволяли этого сделать. За стуком своего сердца я не слышала, что говорили мне Лорен или Майк. Когда мне все же удалось взглянуть на них, они уже спускались с дерева. Из моего рта не вырывалось ни слова, чтобы попросить о помощи, да они и не предлагали ее. Когда я, наконец, осмелилась попытаться спуститься сам, то потянулась вверх, чтобы ухватиться за ветку над собой, чтобы удержаться на ней, и тут увидела осиное гнездо. Если бы я пошевелилась — они бы зажалили меня до смерти. Аллергию никто не отменял! Лорен и Майк оставили меня мучиться на дереве на несколько часов, и, к моему удивлению, начался дождь. Стрекот сверчков не соврал…

***

Я проснулась, задыхаясь от этого кошмара. Нормальной реакцией организма на стресс была дремота, но сейчас мне пришлось потрудиться, чтобы выбраться из сарая в темноте, потому что мой телефон был на десяти процентах. Я засунула его в лифчик, так как в наших форменных шортах не было карманов. «Вот почему я ненавижу походы».