А потом меня уволят, или тяжело быть математиком

      Ёнджун закрыл какао и прижал телефон к груди. На секунду зажмурился, перевернулся на живот, подложил руки под голову, обняв подушку. Снова закрыл глаза и честно пытался уснуть целую минуту!       Ничего не получилось.       Он опять схватил отлетевший куда-то в сторону телефон и пробежал глазами по всей переписке. Испытал при этом самые разные эмоции: от стыда, до вздоха облегчения, от стеснения и умиления до злости на самого себя за глупость, или ещё что-то.       Кстати, ещё была капелька гордости. Он признался учителю в своих чувствах!!!       Сначала Ён хотел извиниться за своё поведение и ту фотку, потом передумал, ведь даже учитель сказал, что это было справедливо…       Потом хотел удалить всё, что написал и попробовать жить дальше так, будто ничего не было. Но, какой смысл, если учитель Чхве всё равно уже увидел сообщения? Парень залез в список контактов, куда ещё два года назад в середине первого класса старшей школы сохранил номер математика Чхве Субина.       Вдох-выдох, с головой под одеяло, и Ёнджун впервые позвонил учителю.       Прошло целых три гудка и наконец телефон заговорил голосом математика:       — Алло?       — Это я, учитель Чхве!       — Кто «я»? — не понял сонный Субин и отхлебнул большой глоток своего крепкого чая.       — Ёнджун. Вы что, не узнали меня, Учитель Чхве?! — в голосе старшеклассника послышалось разочарование.       — Да я… не сразу понял через телефон… Прости.       — Учитель Чхве, а вы не сердитесь, что я звоню? Просто, это, наверное, неправильно… — Ёнджун, правда, чувствовал себя виноватым, но: — Но даже если так, я всё равно должен вам всё объяснить…       — Так, нет-нет, стоп! — спокойно перебил его Субин. — Во-первых: я учитель только в школе. Я не сильно старше тебя, поэтому, пожалуйста, вне школы не зови меня учителем Чхве.       — А как тогда? — тут же заинтересовался Ён, сильнее прижимая телефон к уху.       — Просто Субин. Или хён. Или Субин-хён. Да как угодно, лишь бы не учителем.       — Окей… хён? — это «хён» прокатилось по языку медовой карамелькой и Ёнджун не смог сдержать счастливой улыбки, пришлось даже прикусить уголок подушки, чтобы не завизжать от радости. — А что во-вторых?       — Во-вторых? — Бин почесал затылок. — Во-вторых, я не сержусь и тебе не нужно извиняться. Что бы ты там себе не придумал…       — Но ведь вам из-за меня влетело…       — Я сам отправил директору Кану ту фотку с крыши.       — Какую? — испугался Ёнджун.       — Ту, на которой ты меня целуешь, — хихикнул Субин.       — Ну зачем вы так прямо, учи… хён? — старшеклассник даже зажмурился от стеснения, — Я… я, можно сказать, вам только что душу излил! Два года по тебе сох, сны с тобой смотрел, а ты… То есть вы!       Субин молчал и улыбался в подушку, отставив уже пустую кружку чая подальше.       Холодный ветер поздней осени за окном вдруг показался ему тёплым и ласковым. Моросящий за окном противный мелкий дождь стал похожим на забавную мелодию, звучащую высокими нотами фортепиано, а завтрашний день, вместо каторги теперь сулил что-то вроде маленького праздника…       Но:       — Твоим родителям это не понравится, Ёнджун.