Последний король нолдор

И казалось, все потекло как прежде на королевских выездах. Музыка и песни при свете звёзд и фонарей, когда и в королевском шатре, и в шатрах простых воинов состязаются в своих умениях все желающие. Дневные заботы большого лагеря. Элронд пил вино и танцевал с советницами в королевском шатре, погружался в музыку менестрелей, а внутри оставался холодок, для которого не было ни одной разумной причины. В лагере людей, говорили разведчики, собирались в шатер вождя и подолгу там оставались. Простые стражи людей не знали, о чем там говорят, но шептались, что такое драгоценное потребовал у вождя демонский король, что договориться никак не могут... — Итак, мы потребовали у них... — начал Эрейнион. — Жён из пленниц, — закончил Элронд. — Такие были у истерлингов. — И тем жестоко оскорбили их. — Они могли начать торговаться, — подумал вслух Элронд. — Они могли сказать — мы взяли некоторых пленниц в жены, и нам тяжело расстаться с ними. Мне не нравится, что они не начали торговаться сразу. А главное — отказался бы ты от своих требований? — Нет, — Эрейнион задумался. — Захотят ли пленные жены свободу — другой вопрос... — Скорее, нет, если они успели родить детей и смириться с теперешней жизнью. Но даже молодые женщины не смогут вернуться, если были взяты в плен далеко отсюда. Среди людей ведь редки женщины, сравнимые силой с мужчинами. — Когда они придут торговаться, я готов обсудить это. И все же мы не сможем спросить каждую женщину. Нам придется положиться на честность смертных. — Если мы с ними договоримся, нам в любом случае придется на них полагаться, — кивнул Элронд. — И все же мне неспокойно за тебя. В ту ночь перед рассветом он прилёг и задремал, но вскоре его разбудил Эйнин. — От людей пришел посланник, он просит беседы с королем, — сказал он. — Я взял не себя смелость потревожить тебя, лорд Элронд. В надежде, что ты лучше поймёшь важность или неважность его дела. — Веди его ко мне и оставайся у входа, — приказал Элронд, открывая светильник и торопливо одеваясь. Оставил меч стоять в изголовье постели, но опоясался плетёным поясом с кинжалом. Гонцом оказался тот самый юноша, что выпроводил его из шатра Вентара. Теперь он жадно осмотрел шатер самого Элронда, особенно сияющий камень в шкатулке. — Приветствую тебя, юный родич вождя, — сказал ему Элронд. — Что произошло? — Будет ли дозволено спросить, с кем я говорю на самом деле? — спросил тот осторожно. — Я советник короля Гил-Галада, мое имя Элронд. Юноша опустился на колени. — Условие вашего владыки раскололо нас, — он говорил почти жалобно. — Молодые готовы его принять. У них почти нет невольников, и есть надежда на жизнь в хороших землях. Но старики держатся за добычу и сердятся. Я пришел просить поддержки короля д... белолицых для нас, для тех, кто хочет жить с вами в мире. — Поддержки какого рода? — Поддержки против старого вождя. Мы поднимем на щит его младшего сына. Он выполнит волю короля и отпустит всех пленных и договорится с лесовиками... Взгляд юнца невольно остановился на мягких сапогах хозяина, потом вернулся к его лицу, просительный и настойчивый. — Помогите нам, — повторил он. — Ты родич вождя, — проговорил Элронд медленно, — ты хочешь, чтобы наш король поддержал ваши распри родичей? Мы хотим договориться с вами, а не участвовать в раздорах. Этого не будет. — Я молю передать наше послание высокому королю. Пусть он придет сам и разрешит наш спор... — Для союзников король Гил-Галад сможет быть судьей и рассудить спор. Но придется самим решать, становиться ли союзниками. Либо соберите своих сторонников и отделяйтесь от вашего племени, тогда мы сможем договориться с вами и только с вами, говорящими от имени желающих союза. Но здесь и сейчас я отвечаю тебе — король не станет поддерживать распрю в семье вождя, с которым уже вел переговоры, но не заключил союза. — Будет ли мне позволено дождаться утра и говорить с королем? — спросил посланник, не поднимаясь. Элронд невольно коснулся рукой груди там, где чувствовал холод. — Нет, — сказал он решительно. — Вы, все те, кто хочет союза — говорите о нем от своего имени. Отдельно от других. И договор будет отдельным. А вмешать своего господина и друга в вашу семейную распрю я не позволю, — сказал он, выпрямляясь. И уже зная, что Эрейниону не понравится такое самоуправство. Но важнее было чувство, что холод отступает. Что, возможно, он все сделал верно. — Нам не позволят отделиться миром, — сказал посланник, глядя в землю. — Вам есть, куда бежать и где просить убежища. Это все, что я могу сделать. Мы не станем решать за вас, кому уйти и кому остаться. Мы не станем за вас рубиться с вашей родней, — отрезал Элронд. И сказал мягче: — Мы примем беглых женщин и детей без всяких условий и поможем им, если начнется распря. Пусть переходят без оружия на эту сторону Изена и обращаются ко мне. — Я услышал тебя, советник, — сказал юноша, не поднимая глаз. Привычно поднялся, выскользнул из шатра. ...Что ж, он знал, что король будет недоволен. — Я в этот раз не просил решать за меня, родич, — Эрейнион встретил его холодно. — Я знал, что ты рассердишься. — И почему тогда? — Потому что дурные предчувствия твердят, что тебе грозит опасность. И вот на моих глазах тебя пытаются втянуть в худшую из распрей. Прости, я не мог этого допустить. Не считая того... что ты наверняка принял бы такое же решение. — Ты опасался, что посланник меня убьет? — Не знаю. Это не видение. Но дурное предчувствие пришло и не отпускает меня, лишь ослабев этой ночью. — Да, я не стал бы мешаться в людские раздоры. Я им ещё даже не союзник. Но Элерондо, решаю здесь я. — Мы иногда решаем за других, зная, что ответим за это, — сказал он спокойно. Эрейнион молча хлопнул его по плечу, давая понять, что больше не сердится. Но он будет помнить самоуправство. От него Элронд двинулся к советнице Майверин, чтобы договориться вместе принять людских детей и женщин, если через реку пойдут беглецы. И о том, чтобы усилить вооруженные дозоры вдоль реки на случай сражений. Мысль, что они своим условием раскололи людей и посеяли среди них настолько сильную рознь, способную дойти до междоусобицы, была болезненна. Хотелось немедленно что-то исправить — и в то же время другая часть его говорила, что исправить ничего нельзя, как нельзя отменить условий союза. Нельзя жить рабским трудом в свободных землях. И нельзя исправить других насильно, если эти другие привыкли жить рабским трудом, или чем там были для этих людей невольники... Здесь, возможно, было что-то, чего он просто не знал или не понимал о людях: ему, выросшему среди эльфов, было нелегко понимать людей, даже сражаясь с ними бок о бок. Слишком они различались иногда в сражении и в мирной жизни... Элросу было не легче. Но Элероссэ первый сказал тогда — они мои, какие ни есть. Со всеми распрями, ссорами, полудикими ещё нравами, не сгладившимися за двести лет жизни рядом с эльдар. А он, Элерондо, так сказать не смог. И выбор для него даже не стоял. Смертным или эльда он жил бы среди эльдар, и умер бы среди них вскоре, не будь дара Валар. Стоял бы рядом с Эрейнионом сейчас седым и без меча, только и всего. Все было решено давным давно. На рассвете третьей ночи его поднял вестник дозорных. — Люди уходят, — сказал он, стоя на входе и держа откинутый полог. — В их лагере дым, несколько шатров сгорели, и был слышен звон оружия. — Кто-то бежал через реку? — Две женщины в рваной одежде и мужчина в деревянном ошейнике переправились ночью. Больше никого. — Странно, — сказал себе Элронд, торопливо натягивая сапоги. В королевском шатре уже собрались советники, а рядом с троном было сложено снаряжение короля. — Если наши условия были для них настолько тяжелы, — говорил хмуро Амлаэр, — почему они не отказались сразу? Если произошел раскол — почему недовольные не покинули становище, без кровопролития? — Мы не знаем, чем стало для них наше условие, — возразила Майверин. — Если вся их жизнь построена на труде невольников — эти люди слишком долго слушали служителей и союзников Моргота! — Амлаэр был полусинда из Хитлума, и ждать от него снисхождения к рабовладельцам точно не стоило. — Эти люди могли брать пленниц в жены, как истерлинги, — вмешался Элронд, — и спор мог зайти уже о разделении многолетних семей. Это очень тяжело. — Но мы не могли отказаться... — Не могли, — поднялся Эрейнион. — А теперь можем выяснить, что произошло и понять, что случилось у людей, когда они услышали наши условия. Они не последние, кто пересечёт Андуин. Элерондо, поднимай свой отряд, может быть, ты лучше поймёшь их намерения. Солнце уже поднялось, когда эльдар пересекли Изен и подъехали к брошенному людскому стойбищу. Зрелище было печальным: несколько шатров были брошены, некоторые сожжены, остались незасыпанными мусорные ямы и кучи, а лес на этой стороне Изена оказался начисто вырублен до самого склона долины. Разведчики встретили их на границе стойбища. — Там лежат несколько мертвых тел и раненые, — сообщил старшина, — и ещё я чую где-то здесь живых, только пока не вижу. Последние люди недавно ушли вооруженным отрядом, словно опасаясь преследования. — Отправляйся за ними, — Эрейнион хмуро осмотрел брошенный лагерь. — Постарайся понять, уходят ли они совсем или готовы драться. Я останусь и разберусь, что здесь случилось. — Я был бы полезнее здесь, — возразил Элронд, но Эрейнион спокойно повторил «Отправляйся» — и он не стал противиться снова. Лишь оставил Эрестора как переводчика, и направил вперёд свой отряд — несмешиваемых, как вода и масло, лёгковооруженных синдар родом из Дориата и доспешных конников нолдор, большей частью из наследников гондолинских жителей. Путь людей отмечали следы груженых повозок, разбившие прежнюю лесную тропу в несколько широких грязных полос. Колеса и копыта вспарывали здешнюю землю до самого каменистого основания. И все это перекрывали последние следы — лошадей с вооруженными всадниками. Судя по глубине следов, всадники носили доспехи — должно быть, подобные доспехам стражей шатров, из толстой дубленой кожи в несколько слоев, на которую нашивали пластины из меди те, кто мог себе ее позволить. Элронд разослал синдар на разведку, проверяя, не свернула ли часть отряда в сторону, не брошены ли по дороге другие изгнанники и беглецы. И уже второй раз поймал себя на чувстве, что плутает зря и на желании повернуть назад, плюнув на королевский приказ. — Собрать отряд, — приказал он, чувствуя, как разливается все тот же холод внутри. — Разведчикам продолжить наблюдать, три десятка остаются, остальные поворачивают назад! Не слишком ли это много, нарушать за двое суток второй королевский приказ? ...Уже не слишком. Внутри него что-то напряглись и оборвалось, оставляя пустоту и разливающийся холод. Элронд повернул лошадь и пустил вперёд, не раздумывая, и только крики позади донесли, что за ним спешит Эйнин, оруженосец Вэлероссэ и ещё несколько всадников. Это просто было слышно, и было неважно. Он гнал Белобочку со всех сил ее и своих, с чувством, что надо страшно спешить, и что он уже непоправимо опоздал... Пятеро всадников вылетели из-за деревьев мимо него. Они разминулись было, но позади зазвенела тетива лука — и стрела клюнула его в бок, разбившись о нолдорский доспех. От второй он отмахнулся латной рукавицей, сбив в полете: все же луки их заметно уступали эльдарским в силе. «Что с этими??» — долетела мысль сотника. «Решай», — отмахнулся Элронд, устремляясь к одной только цели и чувствуя, как из мира непоправимо уходит, утекает капля за каплей... Он опоздал, сказали ему потом лица спутников и охранников короля. Он опоздал, сказал ему рвущийся из рук королевский конь и скалящийся в руках воинов юнец, родич вождя. Пена срывалась с губ Белобочки, бока ее ходили ходуном, он просто бросил поводья и побежал мимо них. Убийце повезло. Удар в горло перервал большую жилу, и эту кровь не смогли остановить лекари. Рана от неровного и очень острого каменного лезвия вышла с несколькими разрывами, и кровь била, наверное, фонтаном сквозь пальцы лекаря, вот он стоит на коленях с потерянным лицом и алыми обоими руками... Элронд смотрел на залитое кровью тело друга и родича, не в силах поверить, а затем что-то теплое коснулось его сердца напрямую, с сочувствием... сожалением... С любовью старшего брата. И погасло, словно с трудом дождалось именно его. А потом пришла ярость, сжалась кулаком в груди вокруг сердца, отсекая все прочие чувства и делая мир блеклым, невероятно отчётливым и невероятно же простым. Он огляделся, замечая все, что пропустил. Стариков и закутанных в тряпье старух, стоящих в стороне, среди них две женщины помоложе и рослый мужчина. Несколько тел, залитых свежей кровью, вокруг Эрейниона. Двоих раненых пленных, один из которых не может сдержать радости. Отряд всадников с советниками во главе, которые спешат пересечь брод... Он повернулся к пленным, встретился взглядом с несдержанным. С тем юнцом, что приходил ночью. Теперь он глаз не прятал, и в нем горела злая радость. — Я сделал это, — сказал он первый, Элронд просто смотрел и ждал. — Белые демоны не посмеют больше оскорблять нас. — И чем он оскорбил тебя? — спросил Элронд ровно. — Недостойно воина требовать поступиться гордостью в уплату за благо! — В чем твоя гордость, именно твоя? Владеть говорящими? Склонять чужие головы к земле? — Или вы тут все скопцы, или лжецы, каких не видел свет! — огрызнулся мальчишка. — Или ваш король без трудов захотел себе красавиц погорячее демонских да повыносливее? Чтобы не мерли под первым же мужчиной? — Молчал бы... — сказал устало второй. — Трусы пусть молчат! — выкрикнул первый. Горячая кровь и удача бурлили в нем, выплескиваясь через край. — Существуют ли те люди, кто хотел союза? — вопрос был последним. — Больше не захотят! Меч вылетел из ножен со свистом, и голова мальчишки покатилась по земле. Кровь брызнула вверх, новые темные капли легли на одежду неподвижного тела Гил-Галада. Меч младшего Феанариона был одноручным для первого хозяина, но для Элронда он стал полуторным. — Существуют ли те люди, кто хотел союза? — повторил свой вопрос Элронд, обернувшись ко второму пленному. Тот ответил тем же усталым голосом: — Младший брат вождя и его семья стояли за союз. Вардин... вот он... Поддержал его на словах, а затем вдруг отступился. Вождь ранил брата в поединке, и эта ветвь отступилась. — Уведите его, — кивнул Элронд. Вытер меч краем одежды убитого. Обернулся к остальным. Вот оно, советники тем временем приблизились достаточно. — Я не смог предотвратить беды, — сказал Элронд так, чтобы услышали, тем низким голосом, который идёт изнутри, как при пении, и разносится далеко. Он был похож на голос Маглора, слышанный много раз. — Я чувствовал ее — и не смог понять вовремя. Все, что я могу теперь сделать — дать ответ. Мне нужны ваши воины, — обратился он к советникам. — Все, кто хочет возмездия за смерть короля, идут со мной. Я не отпущу настоящего убийцу Эрейниона уйти за Андуин и похваляться там совершенным — иначе пройдет немного времени, и найдутся другие, готовые испытать силы белых демонов, короля которых смогли убить недовольные. Остаются лишь немногие, чтобы позаботиться о стариках и женщинах до нашего возвращения. Господа советники, кто идёт со мной? Амлаэр без слов пустил вперёд лошадь, его сопровождение двинулось следом. — Мы займемся лагерем и беглецами, — холодно сказала Майверин. Советница Эмелле жестом отдала команду спутникам, и те двинулись к воинам Амлаэра. Некоторые воины выходили из рядов отряда Майверин, склоняли головы перед ней — и тоже присоединялись к отряду. С востока показались всадники охраны Элронда, которых он оставил далеко позади, едва не загнав Белобочку. Сейчас ее бережно вываживал один из воинов, отметил Элронд краем глаза. Сам он подошёл к опустившему голову коню государя — рослому и не уставшему. Тот все нюхал тревожно одежду лежащего. — Пусти меня в седло, Хитрец, — попросил Элронд, поднимая его голову и гладя лоб кончиками пальцев. — Твой хозяин ушел далеко и насовсем, тебе его не дождаться. Пусти меня в седло, и пойдем по следу его врагов. Там, впереди — тот, кто принес ему смерть. Пусти меня, я проведу тебя против него. Пусти меня... — и замолк, услышав, что Хитрец дышит тяжело и злобно всхрапывает. Конь ухватил его зубами за одежду. — Командиры, подойдите сюда, — велел он уже из седла. Они приблизились, советник и командиры Элрондовых сотен, и первый тысячник Эрейниона, и второй. Среди них мелькнуло лицо Форвендира. Элронд отдышался и заговорил тише. — Они идут на восток, по своему следу, вдоль притока Изена. Большой отряд прикрывает отход, они ждут известий и нападения. Пусть лёгкие лучники и треть моих всадников сделают то, что они ждут — нападут с запада, нагнав их по следу. Пусть отстреливают воинов, избегая ближнего боя и заманивая их дальше от обозов. А я возьму прочих своих всадников и конников охраны Эрейниона, и обгоню их по дубравам с юга. Вестаро станет нашим проводником. Когда их ополчение ввяжется в сражение, мы зайдём с юга. Наша задача — убить вождя и тех, кто будет защищать его, а затем уйти с наименьшими потерями. Соперник вождя сейчас ранен и не станет участвовать в сражении. — Позволь ехать с тобой, — Форвендир пробился ближе, его лицо сделалось жёстким. — У тебя есть те, кто пойдет лить кровь вместо тебя, Элерондо. — Поезжай. Но не смей заступать мне дорогу. Кажется, лицо Форвендира дрогнуло. — А что делать с пленными, по дороге взятыми? — спросил элрондов сотник. — Убейте. Потом было очень многое, и в памяти оно сохранилось чередой резких, почти черно-белых картин совсем без слов. Они мчались через лес, Вестаро вел их в обход холмов, чередой полян, прогалин и лугов на всхолмьях, и в памяти Элронда все время открывалась участок за участком карта земель, начерченная руками разведчиков, и на ней он мысленно значками отмечал, где должны быть люди, а где — они сами. Давали коням краткий отдых, поили понемногу и спешили дальше сквозь вечер, ночь и следующий день. Вот они ночью выходят на очередную вершину холма, Вестаро машет рукой, и, прислушиваясь, он различает вдали выкрики, принесенные ветром. Вот он и передовые воины выходят из леса, пересекая бесшумно старый, зарастающих уже след людских обозов. Вот они идут на свет факелов людей, выстраиваясь клином на ходу, и с одной его руки оказывается Эрестор, а с другой Форвендир, а Вестаро и его спутник призраками маячат впереди, ночью в зелёных своих плащах, и стреляют издали во всех, кого встречают на пути с оружием. Какие-то мальчишки вжимаются в траву, когда мимо них несутся конники эльдар, как вереница призраков. Потом начинаются первые повозки, мечутся люди, и кони кровей меарас сшибают одних, заступающих дорогу, и перепрыгивают через других, кто бросается на землю... ...Стража разбегается от повозки вождя, им стреляют по ногам и спрашивают только одно — где Вентар? ...Из опрокинутых повозок Вентара бегут женщины, много женщин с детьми и без них, от страха почти не крича, только кто-то стонет — призраки!.. нечисть!.. ...Отряд несётся на запад, навстречу сражению, и конники-гондолинцы смыкают ряды, выставляя тяжёлые копья, и стрелы людей лишь звенят об их доспехи... ...Элронд видит издалека группу людских всадников, и отсылает по отряду вправо и влево, чтобы не дать им уйти, и Форвендир несётся вместе с левым, забирая вперёд... ...Элронд узнает эти лица из шатра, а они узнают его, и к нему бросаются поочередно, заступая дорогу, и он рубит и рубит их дареным мечом, который загорается яростью под его рукой и слабо светится в темноте, словно отражая луну, а потом уже не светится, весь блестяще-черный по самую рукоять. И Хитрец злобно вцепляется в шеи чужих коней с запахом врага. Элронд видит Вентара мельком, издали, в гуще обороняющихся, а потом видит только его голову в руке Форвендира, который подъезжает и требует: «Возвращайся, Элерондо. Поверни назад. Вот твой враг...» И Эрестор снимает с пояса рог, ждёт кивка Элронда и трубит в ночи сигнал для тех, кто на западе. И Элронд разворачивает злого Хитреца следом за Вестаро, сразу в лес, в сумерки под деревьями, где только взгляд эльда различит дорогу, оставляя позади обезглавленное людское племя, мечущееся среди повозок. Обратный путь и вовсе смазался в его памяти. Кони шли тяжело, Вестаро сделал меньший крюк и отправил спутника разведать, что на людской дороге. И вот они выходят на дорогу, где грязь перемешана копытами и повозками, и по которой возвращается западный отряд — растратив все стрелы до последней, отвечая людям уже их собственными, подобранными, зато и без потерь, лишь с ранеными. Зато Эрестор еле держится в седле, получив в бок хрупкое каменное лезвие, проникшее в щель доспеха. Зато Форвендир оберегает правую руку и перетягивает бедро, чтобы остановить кровь. Зато за Элрондом везут ещё тела, перекинутые через седла, — они никого не оставили среди людей, даже погибших. Пусть верят в призраков. И на обратном пути Элронд уже считает, что нужно сделать: написать послания Амроту Лоринандскому, Келебримбору и Келеборну и Галадриэли, сообщить злую весть и предупредить — не вышло у них союза с кочевыми людьми из-за Андуина, и он, Элронд, не готов пытаться ещё раз, слишком дорого обошлась первая же попытка. Он считает и мысленно пишет их, пока приток Изена не оказывается под копытами усталого Хитреца. И Форвендир выезжает на середину реки и швыряет в ярости голову Вентара в воду. Холодный огонь внутри нехотя погас позже, когда Элронд сбросил доспех и вошёл в воду Изена по пояс, сдернул рукавицы, опустил руки в воду. Выбор был, вспоминал он нехотя, поддаться этому огню или нет, совсем краткий, но он был — и Элронд поддался с радостью. А если бы это был Элероссэ? Мать? ...или… Макалаурэ? Он окунулся с головой и вернулся в лагерь мокрым. Доспех вез за ним оруженосец. Первой он отыскал Майверин и спросил об оставленных. — Старики — брошенные невольники, — сообщила Майверин деловито, словно они были на вечерней встрече, а не вломился Элронд к ней в шатер мокрым с головы до ног, в заляпанных илом сапогах. — С ними одна совсем молодая женщина и при ней вторая, постарше, прятались под рухнувшим шатром, беглая пленная и ее служанка. Те трое, что утром перешли через реку, тоже беглые невольники. И ещё одного беглеца мужчину нашли прячущимся в мусорной яме, молодого, сильного и избитого. Лекарь позаботился о нем. Я приказала поставить женщинам шатер возле моего, а мужчинам — палатку рядом со стрелками. Молодая женщина очень напугана. Я предлагаю переправить их в людские поселения на Западный Тракт и поручить одному из глав селений о них позаботиться. Одарить его за это мехами из подарков Вентара. Также я написала черновики посланий в Лоринанд, Зеленолесье и Эрегион. Пленных двое. Один тоже совсем мальчишка, твои верные не смогли убить его. — Я поговорю с ними через день. И прошу тебя распоряжаться в лагере. Амлаэр возьмёт на себя патрули и разведку. За пленных пусть головой отвечают те, кто их не убили. А мне сегодня не стоит... Принимать решений. — Сегодня тебе стоит переодеться, лорд Элронд. — Я не хочу, чтобы тело Эрейниона лежало здесь, на Изене. Лекари смогут сохранить его? — Не могу ручаться, но мы попытаемся. Добравшись до своего шатра, Элронд заставил себя вымыться и переодеться. Части его казалось, что вернулись времена исхода Войны Гнева, когда сил хватало лишь поесть и недолго поспать, а сменить одежду и лечь в постель было роскошью даже для эльфийских королей. Он прочел черновики Майверин и сел сам писать письма. Спустились сумерки, он открыл феаноров светильник. Белобочку выходили, и теперь она бродила вокруг шатра и временами совала морду под полог — обижалась. Он дважды подходил, гладил бархатную морду, трепал челку и отсылал ее. Хотя он не спал уже третий день, сон не шел к нему. Слезы утешили бы его, но их тоже не было — только привычная по войне глухая тоска, сжимающая сердце. Потом отдохнем, говорил ему прежний опыт. Потом поплачем. Два письма он написал, на третьем понял, что лишь бессмысленно черкает кистью по бумаге. Опустился одетым на постель, с усилием закрыл глаза... Зафыркала снаружи Белобочка, заговорил встревоженный страж, что лорд Элронд отдыхает. Пели первые птицы — снаружи начинался рассвет. — Впустить, — бросил Элронд, садясь на постели. Полог зашуршал. Кто-то вошёл, неуверенно остановился у входа, шелестя одеждой. Элронд слегка удивился — вместо гонца или посланника в шатре была женщина, закутанная в длинный плащ и платок, закрывающий лицо. — Какая помощь тебе нужна? — спросил он, выпрямляясь. — Я пришла просить господина о защите, — раздался нежный голос, и вошедшая сбросила платок. Она была совсем юной, темноглазой, длинная толстая коса лежала на груди и переплеталась с цветными шнурами. Под плащом оказалось похожее на рубаху прямое платье до пят, темно-алое, вышитое, обрисовало тонкую фигуру. Красавица приблизилась и, конечно, тоже опустилась на колени и смотрела теперь снизу вверх, блестя глазами. Облизнула губы от волнения. — Я сбежала от Вентара, господин белолицых. Мое имя Самоцвет, и я была сокровищем этого старика. Но услышала, что белолицые не берут невольниц, не отдают их старикам — и сбежала с помощью верной Наннет. Не знаю, не совершила ли я ошибку, господин мой, оказавшись здесь совсем одна... Я молю тебя о защите и приюте, победитель Вентара! — У тебя есть защита и приют, госпожа Майверин заботится о вас, — сказал он, понимая, что снова чего-то не понимает. Девушка выпрямилась, не вставая с колен, грудь ее колыхнулась под рубашкой. — Только мужчина даёт защиту и приют женщине, господин мой, — сказала она уверенно. — Позволь служить тебе добровольно, прекрасный господин белолицых, на ложе и всем своим искусством. Разве не того ты хотел, требуя невольниц у Вентара? Не его сокровища, взятые в боях? Я его лучшее сокровище, прекрасный господин мой, и прихожу к тебе сама, потому что победитель достоин лучшего из сокровищ! — Мне не нужна служба… — начал Элронд — и тут красавица вскочила, расстегивая рубашку у ворота. И сбросила ее словно в танце, одним движением, оставшись стоять нагой в ворохе алой ткани. — Говорят, ты потерял господина, которому служил, — сказала она мягко. — Позволь утешить тебя. Позволь согреть твое ложе и подарить наслаждение и покой — лучшее , что можно обрести после потери. Позволь Самоцвету открыться только для тебя, прекрасный господин! Чужие слова звучали через нее с завораживающей уверенностью, словно стихи. — Оденься, прошу тебя, — сказал Элронд. И все же отвести глаза не смог. — Я и правда услаждаю твой взор, прекрасный господин, — она шагнула ближе, подняв голову. — Позволь той, из-за красоты которой вожди убивали друг друга, утолить жажду твоего тела! Позволь показать свое искусство танца на ложе! Нет лучше утешения после потери, чем насладиться жизнью и любовью... И красотой, предложенной по доброй воле... Две ладони легли Элронду на грудь и скользнули ниже. Он поймал ее за запястья, отвёл руки — и Самоцвет отступила покорно и улыбаясь. Призыв был ясен, ее запах разливался в комнате, как цветочный, — и тело его отзывалось. «Она зовет тебя, — поднималось в нем трудно удержимое, телесное, жаждущее. — Она пришла добровольно, возьми же то, что идет тебе в руки. Раздели одиночество, соединись с ней, проникни в нее, насладись этим телом, поверь ее словам…» — Вернись к себе, — сказал он, поднимая плащ и набрасывая на нее. Девушка снова упала на колени, только теперь в ее глазах мешались злость и страх. — Не отвергай меня, господин мой! Не оставляй меня одну в чужой стране! Прости, если была назойлива, но я умоляю, возьми меня под защиту! — слезы показались у нее на глазах. Утихомирив тело, он прислушался, наконец — в красавице метались множество чувств, и вовсе не любовных. Страх в ее глазах был настоящим. — Что со мной станет, господин, если отвергнешь меня? Я боюсь, господин мой, одна в этой чужой земле, без защиты мужчины! Ты же не бросишь меня в лесу? Не оставишь на потеху своим воинам? — она почти выпевала слова, а Элронда пробрал мороз. — Встань и оденься! — это прозвучало резче, чем он хотел. Девушка, то и дело медля, оделась, бросая на него то призывные, то испуганные взгляды. Потом решительно сдвинула брови. — Разве ты давал нерушимые клятвы? Разве другая так владеет твоим сердцем, что ты не позволишь себе и ночь утешения? Или белолицые так боятся своих женщин, что не смеют и прикоснуться к другим? — этот напевный голос точно читал что-то заученное, затверженное давно и глубоко... — Послушай меня, — она умолкла, жалобно глядя снизу вверх, не как взрослая женщина — как обиженный ребенок. — Я даю слово позаботиться о тебе. Тебя здесь никто не посмеет тронуть или обидеть. Но заботиться о тебе я приказал госпоже Майверин. Я не ищу жену и не возьму тебя на ложе. Тебе не нужно покупать этим мою защиту. Я даю тебе ее просто так. Она вскинула голову. — Господин белолицых равнодушен к женской красоте? — девушка пыталась добавить в голос яда, но звучала лишь обида. — Вернись в свой шатер, Самоцвет. — В шатер к старухам? — Вернись в свой шатер, — повторил Элронд. Слезы побежали по ее лицу, она запахнула плащ и выскочила вон. Элронд рухнул на постель, зарываясь в покрывало. Тоска и понимание случившегося накрыли его с головой. А непрошеная, злая мысль о том, что он мог быть здесь хоть немного не один, ее только усилила. Не настоял, хотя чуял беду. Не понял людей верно. Не повернул... Чуть позже он встал и пришел туда, где прежде стоял шатер короля, а теперь — навес лекарей. Тело короля обернули в полотна, пропитанные маслами и настоями, и только лицо Эрейниона ещё оставалось открытым. Черты лица короля заострились, разом сделав его старше. — Советник Элронд, — сказал Вилленде, старший лекарь, — мы не довезем тело в сохранности до Серых Гаваней. Идёт тепло. Я могу поручиться лишь за Эрегион. — Пусть Эрегион, — кивнул Элронд. — Не хочу оставить его одного здесь. Он взял чей-то табурет и сел возле тела. — Я отвезу тебя к нолдор, хоть это я ещё могу сделать, — обратился он к лежащему. — Оставлю весь отряд на Изене, велю следить за уходящими, чтобы и соблазна у них не было повернуть. Моей охраны нам хватит в этот раз. И думаю, Келебримбор тоже захочет проводить тебя. А на стене гробницы прикажу написать — погиб из-за послушания своего советника... По лицу наконец потекли слезы. Сильно позже позади него кто-то громко зашептался, зашуршал, кто-то что-то тихо твердил... Он обернулся и успел увидеть женщину, которую выводили из-под навеса. Немолодую, с лицом, искаженным страхом. Элронд вышел следом, не заботясь о том, как выглядит сейчас. И тут женщина, вывернувшись из рук лекаря, бросилась к нему... нет, на колени перед ним. — Прости, господин... Прости мою юную глупую госпожу! Не отправляй ее в могилу следом за вашим владыкой! — речь ее была едва разборчива. — Пожалей глупую девочку, господин! Позже он был собой немного доволен, а сейчас просто с трудом сдержался. — О чем ты? — спросил он почти сквозь зубы. — Боится, что ту девочку, которой она служит, похоронят вместе с государем, — лекарь пытался поднять просительницу, но безуспешно. — Как тебе такой кошмар в голову пришел, женщина? — Элронд зло смахнул с глаз остатки слез. И вправду ещё подождать придется. Недоумение на этом округлом и добродушном лице потом вспоминалось долго. — Ты был недоволен ею, господин... Прости глупую девочку! Не отдавай ее служить мёртвому... Она ребенка носит... Он взял протянутые руки просительницы в свои — та сжалась, словно ожидая удара. — Ты помогла ей бежать? — Не могла я ее бросить. Поймали бы, или пропала одна. Дитя она глупое, невольница и дочь невольницы... — Как мне сказать, чтобы вы поняли? Никого здесь не убивают на могиле. — Так ты прощаешь ее, господин белолицых? — Да, — согласился Элронд, — я ее прощаю. Иди, храбрая женщина. Женщина уже убежала, а он ещё стоял, растирая щеки. Нужно просить Майверин и нэрвен из разведки больше говорить с людьми, чтобы те меньше боялись. Нужно оставить Амлаэра с отрядом на этом берегу. Нужно готовить повозки, чтобы перевозить стариков до Большого Западного тракта, к людским селениям. Нужно отвезти туда же дары Вентара, чтобы истратить их на жилье и помощь бывшим невольникам... Нужно рассылать гонцов, наконец. И очень нужно не сорваться, если ещё кто-то из людей придет просить прощения за что-нибудь.