Легенды Тогарда: Демон южных земель

      «Официально считается, что Тогард был основан в пятисотом году второго тысячелетия Омаросом из рода Меллендорфов. За сто лет Тогард территориально разросся вплоть до границ южного государства Шибан. Все это время Тогардом правили наследники Омароса, что нравилось далеко не всем знатным домам империи.       Из-за жажды власти и личных амбиций в шестьсот десятом году второго тысячелетия началась знаменитая Война золотых домов. Целых двадцать восемь лет знать Тогадра выясняла между собой отношения путем отравлений, нападений и шантажа, пока бестолковое кровопролитие не было пресечено вмешательством богов.       С благословения Великого Хранителя род Меллендорфов закрепил за собой кровное право на престол империи, а золотым домам, тем немногим, кому удалось не растерять часть богатств и сохранить наследников, пришлось согласиться занять места в Имперском Совете. Таким образом золотые дома получили крупицу желанной власти, хоть и контролируемой Меллендорфами, восседающими на заветном троне…»       — Добрый вечер, госпожа Эллина.       Эллина оторвала взгляд от первого тома «Общей истории великого имперского рода» и кивнула последнему ребенку, занявшему свое место за столом.       В начале года император Гунтер подписал указ «О введении обязательного общего образования для детей из неблагополучных семей Тогарда». Особого восторга в Великой Библиотеке это распоряжение не вызвало. Конечно, учить отпрыска какого-нибудь барона в Столице, зарабатывая при этом в карман десяток монет золота (хоть Хранительница и запрещала брать плату за индивидуальное обучение, многие этим правилом пренебрегали) куда приятнее, чем безвылазно сидеть в деревне на окраине империи, любуясь неприветливыми крестьянскими физиономиями.       Эллина заметила, что за окном совсем стемнело, и поспешила зажечь еще парочку кристаллов, чтобы собравшиеся в комнате дети лучше видели висящую на стене карту. Девушка достала из кожаного мешочка пару серых кристаллов размером с ладонь и слегка их потрясла. В кристальной сердцевине начал стремительно зарождаться теплый желтый свет.       — Сегодня по плану у нас история империи, — Эллина поднялась из-за стола, оправила синий камзол и указала пальцем на карту.       В комнате раздались усталые вздохи. Ребятня проявляла интерес ко всему, что связано с богами, демонами, колдунами и прочими существами, о которых знала из сказок и устных преданий. Простой народ был далек от политики и развития империи. Их волновали судьбы богов, чьи алтари и храмы возводились по всему Тогарду в слепой надежде на скорое возвращение хранителей в людские земли. Волновали народ и демоны, неуловимые и коварные похитители человеческих душ. Оборотни, способные принимать человеческие обличия и прятаться среди людей, выискивая лакомую жертву. Или призраки, скрывающиеся глубоко в горах и пугающие своими стонами шахтеров.       Детей отпускали на уроки только после дневной работы, поэтому многие ученики Эллины всегда клевали носом на ее занятиях. Но юную ученую это нисколько не смущало.       — Сейчас идет семьдесят второй год пятого тысячелетия. Империя Тогард занимает всю восточную часть материка, имеет выход к Соленому морю, через которое ведет торговлю с независимым государством Ишман, — Эллина перевела взгляд на своих учеников. — Кто мне скажет, какими товарами Ишман снабжает империю?       — Приправы и специи, курительный табак, ткани, — Дана, семилетняя девчонка, судя по смуглой коже и темным густым волосам - южанка, принялась загибать пальцы. — А еще ковры. Это правда, что в домах богачей ишманские ковры лежат в каждой комнате?       — Ковры из Ишмана действительно пользуются большой популярностью во всех крупных городах Тогарда, — Эллина удовлетворила любопытство девочки и продолжила. — Ну а кто напомнит, что же наша империя поставляет в Ишман?       На пару секунд в классе повисла тишина, а потом мальчишка с задних рядов выпалил:       — Рабов!       Остальные дети захихикали. Эллина сурово сверкнула глазами, и смех мгновенно оборвался.       — Ты хотел сказать наемных рабочих? — она твердо отчеканила каждое слово и выразительно оглядела притихших детей, которые теперь с легким испугом таращились на свою столичную преподавательницу.       Эллина приехала в эту деревню по распределению в начале летнего цикла и сразу же столкнулась с вопиющим невежеством. Конечно, дети повторяли то, что слышали дома от родителей, а те в свою очередь отчего-то не скупились в своих выражениях и обсуждали откровенный, как считала Эллина, бред, не имеющий ничего общего с нынешней ситуацией в империи.       Конечно, Эллина понимала, как сильно выделяется среди фермеров и кузнецов. Синий камзол из дорогой ишманской ткани, круглые карманные часы из настоящего золота, каждый раз бросающие глумливые блики на изможденные загорелые лица местных. Прямая осанка Эллины свидетельствовала о том, что девушка ни разу в жизни не провела и пары часов работы в полях, грамотная речь тоже не вызывала у местных жителей приятных чувств.       — Светящиеся кристаллы, — снова ответила южанка Дана. — Их добывают в шахтах на западе.       Дети недоверчиво покосились на кристаллы, внутри которых пульсировал теплый свет.       — Говорят, что эти кристаллы – часть костей погибших великанов, чьи огромные тела покоятся глубоко в недрах Северных хребтов, — пробубнил худощавый мальчишка, явно цитируя выученную легенду.       Светящиеся кристаллы были золотой жилой Тогарда. Однако удовольствием эти кристаллы были недешевым, поэтому позволить себе их могли лишь состоятельные люди. Эти дети и в глаза не видели подобного, пока на первом занятии Эллина не зажгла один из кристаллов. Ребятня тут же приняла девушку за колдунью, и Эллине пришлось объяснять, что колдуны и колдуньи существуют только в сказках и легендах.       Людей, способных создавать и читать заклинания, было принято называть медиумами.       Образ колдунов часто использовался сказителями для своих выступлений. В этих историях колдуны всегда изображались хитрыми и завистливыми. Часто сюжеты были до смешного похожи. Колдун, ради осуществления своего коварного плана заключал сделку с демоном, существом куда более хитрым и жестоким. Демон в итоге сам обманывал колдуна, желая заполучить его душу и сожрать ее. Но в самый последний момент всегда являлся один из богов, с легкостью разделывался с демоном, а непутевого колдуна отсылал на суд к людям.       Народ обожал подобные представления, а вот Эллина считала подобные истории пережитком.       — До образования Великой Библиотеки медиумы служили посредниками между людьми и богами, — взялась как-то объяснять Эллина своим новоиспеченным ученикам. — Через них боги общались с народом и давали правителям советы. Медиумов так называли, потому что при контакте с богами, они уступали им тело, освобождая его от своего разума. Время шло, и медиумы совершенствовались. Они изобрели искусство заклинаний и развивали науки. Теперь мы ученые, но наше прозвище все равно укрепилось и не менялось с тех давних времен.       — Это что же, — один из мальчиков, не понявший и половины из того, о чем говорила только что Эллина, недоверчиво прищурил глаза, — вы тоже колдунья?       — Медиум, — поправила Эллина.       Дети хором охнули, а затем на девушку обрушился водопад вопросов.       — А вы умеете колдовать?       — Можете превратить меня в быка? Ну пожалуйста…       — В вас тоже вселяются боги?       — А призовите Хранителя Шумящих Лесов!       Эллина мотнула головой и вернулась в реальность, заметив, что дети готовы слушать урок дальше. Медиум повернулась к Дане и тепло ей улыбнулась, благодаря тем самым за правильный ответ.       Пусть эти дети, возможно, никогда не смогут сдать имперские экзамены и поступить в Академию (такое образование могли позволить себе лишь состоятельные семьи) этих ребят, по окончании работы Эллины, язык не повернется назвать невежественными.       — Помимо светящихся кристаллов империя поставляет в Ишман древесину, железо и другие редкие металлы, добывающиеся, как правильно заметил Сивил, в шахтах Северных хребтов, — медиум снова обратилась к карте. — Государство Ишман получило независимость в восемьсот восемьдесят восьмом году четвертого тысячелетия. Сейчас в состав империи как колонии официально входят острова Этанити, — Эллина указала на небольшую россыпь островов в восточной части карты, — Провинция Тусмор на севере и, наконец, на юге империи расстилается бескрайняя пустыня Шибан, — девушка указала в самый низ карты. — После пятилетней южной войны, о которой я расскажу подробнее через пару занятий, эти земли принадлежат Тогарду. Хотя пользы они империи принести не могут. Надеюсь, все помнят, что в начале третьего тысячелетия на месте безжизненной пустыни процветало целое государство. Его еще называли Зеленое Царство. Кто знает, почему?       — Потому что земли Шибан были невероятно плодородными, — и в который раз голос подала Дана, на этот раз заметно оживившись. — Вместо песка расстилались сплошные цветущие поля и густые леса. Но из-за войны с империей в Шибане горели страшные пожары, которые уничтожили все растения...       — Глупости, — ее резко перебил Сивил, сын местного кузнеца. — Все знают, что леса Шибан сжег Демон-дракон.       Ребятня резко оживилась.       — Дурак. Как же Демон-дракон мог сжечь Шибан, если это была его родина? — отозвалась старшая сестра Сивила, влепив мальчишке подзатыльник.       — Неправда! — вспыхнула Дана. — Демон-дракон родом с островов Этанити. Как можно этого не знать?       — Я слышал, что пустыня проклята, и песок в итоге поглотил все города Шибан вместе с жителями.       — Это где ты подобную ересь слышал?       — Вообще-то в Шибане поклонялись демонам, поэтому боги выжгли государство дотла и прокляли земли неверных. Вот почему там сплошной песок.       — Хватит!       Грозный голос Эллины пресек спор. Распаленные дети недовольно косились друг на друга, но послушно умолкли. Эллину на занятиях не раз выручало то, что она являлась медиумом. Ученики боялись, что она со злости могла превратить их в лягушек.       Во-первых, такого заклинания Эллина не знала, а во-вторых, ни один имперский медиум, будучи в здравом уме, не посмел бы зачаровать человека (без предварительного одобрения Хранительницы).       Но дети об этом не знали, а Эллина не спешила посвящать их в существование кодекса правил для медиумов на службе Его Императорского Величества.       Оглядев угомонившихся учеников, Эллина выразительно оправила свой камзол и уже открыла рот, чтобы продолжить лекцию, как вдруг входная дверь с грохотом распахнулась. На пороге появился мужчина с перекошенным от злости лицом. Эллине потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать в этом человеке старосту деревни. Растерянная медиум так и замерла с вытянутым пальцем у карты, дети же втянули головы в плечи. Когда взгляд мужчины остановился на Дане, та ойкнула и вся съежилась.       Мужчина в два шага оказался возле нее и рывком вытянул девочку из-за стола. Только когда он потащил ребенка прочь из класса, к Эллине вернулось самообладание.       — Сидите на своих местах, — с предательской дрожью в голосе Эллина пробормотала это детям и кинулась следом.       Медиум нагнала их уже на улице. Мужчина волочил упирающуюся девочку за руку, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих односельчан.       — Я что тебе говорил? — прорычал мужчина. — Кто тебе разрешил туда ходить?       Девочка пропищала так жалобно, что сердце Эллины болезненно сжалось.       — Вы же делаете ей больно! Прошу вас, успокойтесь, — медиум поняла, что это был отец Даны. — Зачем же вы…       Он обернулся и с таким бешенством взглянул на Эллину, что медиум невольно сделала шаг назад и выставила руки перед собой, словно перед ней был дикий зверь. На шум стекалось все больше местных, безмолвно наблюдая за развернувшейся сценой.       Этот староста за весь цикл удостоил Эллину лишь пары дежурных фраз, все остальное время старательно игнорируя присутствие столичного медиума у себя под боком. Причину такой неприязни Эллина понять до конца так и не смогла.       — Но я хочу учиться! — Дана взвыла, повиснув на крепкой отцовской руке.       — Размечталась, — рявкнул мужчина, отчего несколько зевак вздрогнули.       — Умоляю вас, возьмите себя в руки, — пробормотала Эллина.       — Нет уж. Это все ваша вина, — с медиумом этот человек говорил чуть спокойнее, хоть в его темных глазах продолжала бушевать ярость. — Что вы у нас тут вообще забыли?       — Я всего лишь обучаю ваших детей…       — А мы не просили, чтобы наших детей учили! — крикнул кто-то из толпы. — С чего вы взяли, что им это нужно?       Вопрос был до такой степени обескураживающе нелепым, что Эллина не смогла дать ответ. Местные образовали вокруг медиума и постепенно остывающего старосты полукруг. Дети из класса, проигнорировав слова Эллины, тоже подоспели и теперь стояли поодаль, разглядывая ругающихся взрослых.       — Папа, пожалуйста, — протянула зареванная Дана. — Мне так нравятся уроки госпожи. Мне правда очень интересно учиться.       Мужчина шумно вздохнул и намного мягче тряхнул дочь за руку.       — Неужели ты поверила словам этой выскочки? Думаешь, тебя пустят сдавать экзамены? Что ты поступишь в Академию и станешь холеной столичной ученой?       — Но ведь все вполне может измениться, — Эллина оглянулась и поняла, что собравшиеся разделяют точку зрения старосты. — Мы в Великой Библиотеке совсем не прочь, чтобы…       — Да плевать мы хотели на вас и на вашу библиотеку! — снова перебил кто-то в толпе. — И без ваших учений забот хватает.       — Приехала вся такая надушенная разодетая столичная госпожа и смотрит на нас как на скот.       — Думает, раз мы в земле ковыряемся, то ей неровня.       — Как вам такое могло в голову прийти? — лицо Эллины покраснело от негодования, но народ ее не слушал, выкрикивая в ее адрес граничащие с оскорблениями слова. — Послушайте же меня! — но Эллина не желала так просто сдаваться. — Неужели вы не хотите для своих детей лучшего? Вы правы, сейчас они не могут поступить в Академию, но они должны знать хотя бы основы. Знать историю своей родины, разбираться в искусстве, уметь поддержать разговор…       Толпа едко расхохоталась. Отец Даны бегло оглядел своих соседей, и Эллина могла поклясться, что на миг в больших темных глазах мелькнуло отвращение.       — Как искусство поможет моей дочери выжить, когда меня не станет? — в его голосе сквозило горестное отчаяние. Ярость утихла, и теперь мужчина казался пугающе спокойным. — Она должна уметь работать, чтобы прокормить себя. Наши дети трудятся с нами, учатся действительно полезным вещам. Как пахать землю, растить скот, ковать, готовить, шить. Вот какие знания этим детям действительно нужны, а не ваша проклятая история. Вы можете думать о нас что угодно, госпожа. Если мы все необразованные, это не значит, что мы идиоты. Каждый здесь знает свое место и не стремится прыгнуть выше головы.       Собравшиеся одобрительно загудели. Дана притихла, обреченно глядя опухшими глазами на отца.       — Вы ошибаетесь, — пробормотала Эллина, поджав губы. — Эти дети достойны намного большего. Я не пытаюсь унизить ваш труд, господа...       — Никакие мы тебе не господа, — отозвалась толпа.       Эллина на этот раз проигнорировала выпад в ее сторону и продолжила:       — Вы и ваши дети — такие же граждане Тогадра как летописцы, бароны, аристократы и чиновники. Даже как сам император. Можно разводить скот, полоть, сеять, работать в шахтах и при этом знать историю, разбираться в литературе и уметь читать звезды. Неужели вы хотите, чтобы мир ваших детей был ограничен стойлами и полями?       Мужчина наконец-то отпустил дочь. Та осела на землю, подобрала под себя ноги и засопела. Он шагнул к медиуму, но Эллина не сдвинулась с места, храбро уставившись в ответ. Он явно был выходцем из южных земель: крепкий, смуглый, темноглазый. В черных, густых волосах проблескивала еле заметная седина.       — Госпожа, вы еще очень молоды и не знаете толком жизни, — он навис над Эллиной и заглянул ей в глаза. — Думаете, можно изменить то, что было неизменно столетиями? Возможно, когда-нибудь ваша библиотека и добьется, чтобы наши дети могли сдавать экзамены и поступать в академии. Вот только для остальных господ они, при всех своих талантах останутся грязными, невежественными свиньями. Я не хочу, чтобы моя дочь жила сказочными иллюзиями, которые в итоге приведут ее к большему отчаянию.       Все ждали, что ответит столичная госпожа, но Эллина хранила молчание, растерянно прикусив губы.       Вдруг толпа засуетилась, а затем раздался нарастающий топот копыт. В деревню въехали всадники. Легкие синие доспехи с позолоченной кирасой. Шлем в виде головы льва. Один из всадников держал развивающееся знамя, изображающее золотого льва, придавившего лапами черного рогатого беса.       Имперская Гвардия.       Эллина не сдержала облегченного вздоха. Она сомневалась, что местные могут причинить ей вред, но все же, прозвучавшие слова, и эти полные неприязни взгляды прилично напугали медиума.       Один из всадников соскочил с коня и двинулся к толпе. Народ поспешно расступился перед ним, понурив головы. Гвардеец встал перед Эллиной, снял шлем и слегка поклонился.       Ходили слухи, что Имперская Гвардия терпеть не могла медиумов Великой Библиотеки. Хранительница говорила, что хоть у них с Гвардией разные обязанности, но все они стремятся к одной цели – мир и процветание Тогарда. Гвардия обеспечивала порядок на территории империи, а ученые несли слово императора в народ.       — Госпожа, — молодой мужчина с синими глазами соблюдал нормы этикета даже вдали от Столицы. — Мы проезжали мимо и заметили толпу. С вами все в порядке?       Эллина тоже поклонилась. Ее матушка спала и видела, как бы выдать единственную дочь замуж за одного из гвардейцев, но Эллина замужеству предпочла каменные толстые стены Великой Библиотеки.       — Все в порядке, благодарю вас за беспокойство. Возникло всего лишь недопонимание...       Гвардеец вскинул руку, и Эллина замолкла на полуслове. Синие неприветливые глаза вонзились в смуглого крестьянина, который нахально таращился на гвардейца в ответ. И если остальные жители побаивались Гвардию, став тихими и покладистыми, то этот южанин всем своим видом показывал полнейшее презрение к представителям императора. Гвардеец хмыкнул, следом со всей силы ударив мужчину в лицо.       Толпа сдавленно охнула. Южанин свалился на землю и прижал руки к лицу. Сквозь его грязные пальцы хлынула кровь, от вида которой у медиума закружилась голова. Никто не посмел шевельнуться и помочь своему односельчанину. Лишь Дана пискнула и подбежала к отцу, но тот, выставив испачканную кровью руку, рыкнул на дочь, и та застыла на полпути.       Медиум ошарашенно вытаращила глаза на гвардейца.       — Зачем вы это сделали?       Голос ее сипел. Имперская Гвардия считалась эталоном благородства. Никто в Столице и подумать бы не смог, что гвардеец может поднять руку на безоружного.       — Он вам явно угрожал, — хладнокровно ответил гвардеец. — Недопустимо, чтобы с представителями императора общались так неуважительно. Если позволять всякому сброду говорить о нас что угодно, — он сделал паузу, с презрением оглядев народ вокруг, — сброд может от слов перейти к делу.       Эллина молчала и таращилась на гвардейца, который, снова поклонившись ей, направился назад к лошади. Лица его спутников скрывали шлемы, и медиум не могла видеть, солидарны ли товарищи с действиями и словами синеглазого гвардейца.       — Мой вам совет, госпожа, — взобравшись на коня, кинул гвардеец. — Возвращайтесь в Столицу. Вам среди этой грязи делать нечего. В следующий раз никого рядом может и не оказаться, чтобы вас защитить.       Имперская Гвардия, подняв облако пыли, поскакала прочь.       Быть может, обступившая Эллину толпа со стороны могла вызвать опасения у всадников, но это не объясняло проявленную гвардейцем необоснованную жестокость. Если бы только Эллина успела все разъяснить. Да еще и этот крестьянин...       Мужчина уже поднялся на ноги и медленно шел прочь. Рядом, сжимая рукав его рубашки, плелась Дана, глядя на отца перепуганными глазищами. Народ вокруг Эллины не расходился, тихо и боязливо обсуждая происшествие, словно гвардейцы до сих пор могли их как-то услышать.       — Господин, — Эллина поспешила за южанином. — Позвольте помочь. Я немного знаю врачевание и могла бы...       Он остановился. Вскинул голову к темнеющему небу, как будто ища там помощи.       — Послушали бы совета, — прохрипел, не оборачиваясь, мужчина. — Вы ничего тут не добьетесь, как бы ни старались. Есть вещи, которые никому не под силу изменить. Ни вам, ни императору, ни даже богам.