Для каждого из двадцати одного хранителя божественного пантеона в Столице был возведен храм. Однако все самые важные мероприятия проводились непосредственно в главном святилище Великого Хранителя.
Небо заволокло грязными тучами, отчего острые золотые шпили храма на его фоне казались еще ярче и богаче. На синей каменной лестнице было не протолкнуться, но сбившаяся в кучу аристократия, зябко ежась на утреннем стылом ветре и кутаясь в меховые муфты и накидки, покорно расступалась, а затем провожала облаченную в парадные гвардейские доспехи фигуру заинтересованным взглядом.
Алексей шагал твердо, смотря строго перед собой, и старался не вслушиваться к не таким уж и тихим перешептываниям.
— Это тот самый новый начальник Гвардии?
— Какой молоденький!
— Не понимаю выбора Совета. Дать такую важную для нашей безопасности должность сыну предателя...
— Барон Фредерик говорит, что мальчик понятия не имел о злодеяниях отца...
— Как же, так мы в это и поверили...
Правая бровь Алексея непроизвольно дернулась, но в остальном лицо гвардейца осталось беспристрастным. Он знал, что подобных разговоров в обществе не избежать, когда принимал предложение Хранительницы Великой Библиотеки и остального Совета занять должность пропавшего отца.
— Алексей, утро доброе.
В атриуме его окликнул Янник Волетти. Молодой человек стоял возле одной из колонн, опираясь на трость с золотым навершием в виде птицы зимородка. Негласным символом древнего рода Волетти.
Янник был единственным членом Совета, который не выражал открытого высокомерного недоверия к новому начальнику Имперской Гвардии.
— Доброе утро, Янник. Как твоя нога?
— Кость срослась, но, похоже, прихрамывать я буду до конца жизни, — он хмыкнул и легонько стукнул наконечником трости по мраморному полу храма. — Уже привык к новым доспехам?
— Признаться, в шинели передвигаться мне было куда проще.
Янник усмехнулся и закивал так, словно понимал мучения собеседника.
— Знаешь, отец все еще беснуется, что по твоей наводке все наши виноградники перевернули с ног на голову, в поисках улик о причастности к Эхо Шибан.
Алексей хотел было возразить, но Янник рассмеялся и опустил руку на плечо гвардейца.
— Брось, мне можешь ничего не разжевывать. В конце концов, твои догадки оказались верными. На наших землях действительно засела парочка этих якобы шибанцев. А те уже быстренько поведали Гвардии о западных фермах, верно?
— Да, некоторые гвардейцы в столичной тюрьме умеют настраивать людей на разговор.
Янник опять рассмеялся, продолжая держать руку на плече Алексея.
— Мне нравится твое хладнокровие и решительность. Далеко пойдешь.
— Надеюсь, Янник.
Быстро оглянувшись, член Совета Волетти чуть наклонился к гвардейцу и спросил:
— Ты ведь работал какое-то время с моей сестрой...
Алексей напрягся, но беспокойный отчаянный блеск в глазах Янника вынудил его слабо кивнуть.
— Скажи, она тебе ничего не говорила? Может, делилась планами? Куда-то уехать? Навестить какую-нибудь подругу из Академии?
Они с Катериной были очень похожи. Оба невысокие и круглолицые. Каштановые блестящие волосы, карие глаза, в которых плескалась невесомая печаль. Если бы не совершенно противоположные характеры и разница в возрасте, их можно было принять за близнецов.
Катерина была любознательна, импульсивна и порой безрассудна. Ее старший брат по характеру оказался полной копией их отца: пронырливый, вдумчивый и осмотрительный. А еще Янник в беседе казался куда хитрее своего отца-чиновника в отставке и знаменитого деда-коллекционера.
— Прости. Ни о чем таком она не говорила, — Алексей выбирал слова с большой осторожностью. — Что, совсем никаких вестей?
Волетти поджал губы и медленно качнул головой. В центре города пробил колокол. Мерзнущая на улице аристократия шумно заспешила затолкаться в заранее обогретый храм.
— Ничего. Совсем. Катя словно сквозь землю провалилась. Я боюсь, как бы...
— Все с ней в порядке, — твердо произнес Алексей. — Я уверен в этом. Катя намного отважнее и смекалистее, чем кажется. Она не пропадет, где бы она ни была.
— Твои слова должны успокаивать, но как можно не беспокоиться, когда мы понятия не имеем, куда она подевалась. Катя сумасбродна, даже слегка эгоистична, — Янник с горечью выдохнул и сильнее оперся на трость. — Но она бы не ушла вот так. Ладно я или отец. Нам с Катей всегда было трудно найти общий язык. Но мать. Ты, наверно, уже слышал, что она больна?
— Да. Прими мои соболезнования.
— Спасибо, — слабая улыбка Янника казалась искренней. — Хребтовая лихорадка. Мама родом из Тусмора, три года назад ездила навешать дальнюю родню и подхватила эту заразу. Ей пришлось остаться в Куландаре. Там все же морской северный воздух. Он немного подавляет распространение... — молодой барон прокашлялся, когда голос резко осип. — Понимаешь, Катерина бы не ушла вот так, не сказав ничего даже матери. Когда каждый день для нее может стать последним…
— Мне очень жаль, Янник.
Молодой человек кивнул, пропуская очередную группу трясущихся от холода аристократов.
— Мне пора занять место, — без особого энтузиазма сказал Алексей. — Скоро начнется коронация.
— Разумеется, — Янник снова положил руку на его плечо и серьезно сказал: — Знаешь, мы не тени своих отцов. Идем своей дорогой, и их ошибки не должны сбивать нас с этого пути, — член Совета, посчитав, что излишне разговорился, прокашлялся и поспешно убрал руку. — Просто хотел сказать, что я сразу поддержал твою кандидатуру. Потому что понимаю как это, расплачиваться за пороки своего же отца.
Алексей внимательно посмотрел на собеседника и кивнул. А затем начальник Гвардии вошел в храм и поспешил занять место в первом ряду, возле высокопоставленных офицеров столичной Гвардии.
Янник шумно вздохнул и уже собирался идти следом, но тут в него врезалась молодая служанка и чуть не сбила парня с ног.
— О боги, какая же я неуклюжая! — испуганно ойкнула девушка. — Простите меня, господин! Ради Великого простите!
— Смотреть надо по сторонам, — недовольно заворчал Янник. А когда девушка принялась лихорадочно отряхивать и поправлять его зеленый камзол, словно тот был испачкан, поморщился и отмахнулся от служанки. — Все, все, успокойся. Иди, куда шла.
Девушка раскланялась и сломя голову побежала вниз по ступенькам. Янник Волетти проводил ее недовольным взглядом, закатил глаза и вошел в теплое, пропитанное запахом ладана помещение.
Коронация принцессы Ирмы планировалась скромной, но разглядывая еле вмещающихся в храм аристократов и чиновников со всех концов Тогарда, Янник с тоской предвкушал грядущую истерику новой правительницы, напоминающей даже Яннику больше капризного избалованного ребенка, чем императрицу.
Однако когда в главные двери плавно вошла Ирма, величественно оглядела подданных и направилась к белоснежной статуе Великого Хранителя, Янник осознал, что просчитался.
В роскошном синем платье, распущенными пшеничными волосами, мягко спадающими на оголенные гордо расправленные плечики и большими, притягательными глазами, Ирма выглядела как настоящая властительница и привлекала к себе полное внимание собравшихся в зале мужчин. Женщины постарше провожали тонкую фигуру девушки восхищенными взглядами, баронессы моложе, дочки и племянницы чиновников и богатых торговцев с трудом скрывали жадной зависти, пристально разглядывая каждый миллиметр идеальной белоснежной кожи принцессы.
И почти что императрицы.
Ирма остановилась возле статуи Великого, невероятно изящно, особенно учитывая размеры и тяжесть пышной юбки, опустилась на колени, склонила голову и произнесла главную молитву Великому.
Собравшиеся вторили ей неуловимым шепотом, Янник же, также нашептывая еще с детских лет назубок выученные слова, принялся рассматривать лица окружающих. Фредерик пригласил на коронацию, безусловно, только самых состоятельных и влиятельных людей Тогарда. Почти у входа он приметил даже семейство Уюм в неполном составе.
Уюм всегда привлекали внимание своей необычной смешанной южно-островной внешностью и холодной отстраненностью. На церемонию прибыл глава семейства, Аглес Уюм. Хранящий извечную суровую, неприветливую маску на смуглом круглом лице мужчина лет пятидесяти, который одним своим взглядом был способен заставить молчать любого, даже Хранительницу Великой Библиотеки. По левую руку от Аглеса стояла его красавица-жена Насифа (которая по слухам была троюродной сестрой Аглеса), а справа двенадцатилетняя Сагия, перенявшая блистательную красоту от матери и тяжелый, выразительный взгляд от отца.
Янник задержал на этом семействе взгляд, заметив, что Уюм стояли ровно и хранили молчание, в то время как остальные собравшиеся аристократы прикрыли глаза и двигали губами, завершая молитву. Тяжелый взгляд Аглеса Уюм был направлен в спину Ирмы, и от этого взгляда по телу Волетти внезапно прошла волна мурашек.
Принцесса закончила молитву и также плавно выпрямилась, приняв руку Алексея, который помог девушке подняться. Начальник Имперской Гвардии низко поклонился Ирме, следом его движение повторили остальные офицеры.
Затем к статуе вышла Хранительница Великой Библиотеки, держа в своих огромных ручищах золотую корону с бесцветным Глазом Сетоса. Ирма повернулась лицом к залу, снова опустилась на колени и устремила сосредоточенный взгляд поверх голов аристократов. Хранительница встала позади принцессы, вскинула над ее головой корону и заговорила:
— Принцесса Ирма Двенадцатая, дочь Гунтера Четвертого, потомок Омароса Завоевателя, та, в чьих жилах течет кровь династии Меллендорф, — голос бывшей богини был так громок, что цветные витражи храма звенели в такт словам великанши. — Преклонив колени перед народом, клянешься ли ты служить во благо империи?
— Клянусь, — чуть сипло ответила Ирма. Девушка еле слышно вдохнула, на секунду прикрыла глаза, собираясь с духом, и заговорила громче: — Клянусь кровью династии Меллендорф, что буду верой и правдой служить на благо империи. Клянусь защищать народ Тогарда, вверяя свои будущие деяния на его справедливый суд. Ради мира и процветания Тогарда.
— Ради мира и процветания Тогарда! — эхом откликнулся рокот голосов.
— Клянусь быть справедливой и неравнодушной к судьбам моего народа. Клянусь сжать в руке меч и отсечь голову тому, кто посмеет нарушить священный покой на наших землях.
— Ради мира и процветания Тогарда!
— Ради мира и процветания Тогарда, — пробасила Хранительница, медленно опуская на голову Ирмы корону. Затем великанша взяла в руки, переданный Алексеем длинный золотой меч, по легендам принадлежавший самому Омаросу, и опустила тяжелое лезвие на левое хрупкое плечо Ирмы. — Вверяю в твои руки центральные земли.
— Ради мира и процветания Тогарда! — вновь разом подхватили собравшиеся.
Хранительница опустила золотое лезвие на правое девичье плечо.
— Вверяю в твои руки восточные острова Этанити.
— Ради мира и процветания Тогарда!
Лезвие снова опустилось на левое чуть дрогнувшее плечо.
— Вверяю в твои руки северные земли Тусмора.
— Ради мира и процветания Тогарда!
— Вверяю в твои руки южные территории Шибан.
— Ради мира и процветания Тогарда!
Ирма неторопливо поднялась, на этот раз самостоятельно, хотя ноги ее предательски дрожали. Она приняла в свои руки золотой меч. Он оказался неимоверно тяжелым, отчего Ирма побоялась выронить его из вспотевших скользких рук.
— Правом, данным мне Великим, владыкой божественного пантеона двадцати одного хранителя, — богиня опустила ладони на голые бледные плечи Ирмы, в то время как девушка с невообразимым трудом выставила меч перед собой, борясь со страхом уронить столь священную реликвию, — я нарекаю тебя императрицей Тогарда.
— Славься, императрица!
От единого, оглушительного крика собравшихся затерялись даже толстые каменные стены храма. Мужчины опустились на колени, дамы присели в глубоком реверансе. Все они склонили головы перед новой властительницей их жизней и судеб.
Далее императрица, Совет и приглашенные в более полном составе должны были переместиться в императорский замок, где Ирма, восседая на троне, будет посвящать Алексея и офицеров в гвардейцев уже Ее Императорского Величества, освящать своим имперским благословением Совет и принимать поздравления от богатейшей элиты своих земель.
Как только императрица Ирма покинула храм, в помещении началась суета. Часть людей торопилась скорее добраться до замка и занять первые ряды на поклон властительнице. Кто-то остался, взбудоражено обсуждая прошедшую коронацию и превосходное платье их новой правительницы.
Янник, после событий во время совершеннолетия Ирмы, весьма побаивался крупных скоплений людей в дверных проемах, поэтому покидать храм тоже не спешил. Краем глаза он заметил, что высокая фигура Хранительницы отвела Алексея в сторону и укрылась за одной из колонн.
Молодой человек чуть шагнул вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть, как великанша, склонившись над начальником Гвардии, что-то неспешно и вкрадчиво шепчет ему в лицо, при этом не отрывая от парня пристального взгляда. Янника заинтересовало то, как с каждым словом Хранительницы лицо Алексея становилось мрачнее и белее.
— Господин Волетти!
Перед Янником появилась баронесса Филиппа и ее весьма пышногрудая дочь. Яннику Волетти было двадцать девять лет, и он все еще не был женат. Поэтому за холостым членом Совета и единственным сыном одной из трех влиятельнейших семей центральных земель Тогарда в Столице уже который год шла отчаянная охота.
— Господин Волетти, какая великолепная церемония, вы не находите? — сладко улыбнулась баронесса, подталкивая дочь ближе к Яннику.
Бедная девушка была настолько туго утянута корсетом, что ее и без того большие груди практически вываливались из платья. Они, казалось, занимали все пространство перед Янником, отчего молодой человек против своей воли то и дело бросал на ошеломляюще – пугающее декольте взгляд.
— Да, да, чудесная, — буркнул Янник, с трудом повернув голову в сторону колонны. Алексея и Хранительницы там уже не было.
— Какая же наша императрица превосходная, — Филиппа хлюпнула носом и выразительно покосилась на дочь. Та повторила за ней схожий звук. — Пережить такой кошмар, увидеть собственными глазами, как из груди родного отца заживо вырывают сердце... Ах, извините нас с дочерью, у нас просто слезы на глаза наворачиваются от одной мысли о чудовищной судьбе нашего любимого Гунтера...
Янник сдержал раздраженный вздох и сунул руку под распахнутый камзол, чтобы протянуть давящим слезы женщинам платок, как того полагает этикет.
Вдруг глаза Волетти расширились. Он что-то нащупывал в своем кармане, и это был явно не платок. Затем, пренебрегая всеми нормами тогардского этикета, Янник вяло поклонился дамам и захромал, опираясь на трость, прочь из святилища.
Нога отдавалась тянущей, неприятной болью, но Янник, стиснув зубы, шагал по улице в сторону своего особняка. Сердце его билось в такт стуку его трости по мостовой. Благо большая часть знати тоже направилась в свои особняки, чтобы сменить платья для церемонии в замке.
Янник влетел в дом, перепугав при этом шатающихся по лестнице служанок. Молодой человек, не проронив ни слова, закрылся в кабинете и, стерев выступивший на лбу пот, снова сунул руку под камзол.
В комнате было сухо от заранее разожженного прислугой камина, чтобы к приходу хозяина дом встретил его уютным теплом. Янник медленно вынул из-под своего камзола руку, сжимающую запечатанное письмо. Сомнений не было, письмо ему тайком и изумительно ловко всунула та неуклюжая девушка, с которой он столкнулся перед коронацией.
Далеко не такая уж неуклюжая и, выходит, совершенно не случайно.
Это могло оказаться любовным письмом от одной из многочисленных вздыхающих по нему баронесс. Но судя по чуть мятой, желтой бумаге, письмо было не из Столицы. Янник нервно облизнул губы и неторопливо вскрыл конверт.
Трость со стуком упала на пол, ведь Янник тут же узнал этот маленький и весьма неаккуратный почерк, наклоненный сильно влево.
«Ян,
Я жива и здорова. Прости, что все вышло именно так. Будь моя воля, я бы непременно дала о себе знать раньше. Но есть обстоятельства. О которых я не могу говорить.
Это письмо тебе передаст человек одной дамы, на которую я какое-то время поработаю. Уничтожь письмо и конверт сразу же, как прочтешь.
Не ищи меня. Я совсем скоро покину Тогард на неопределенное время. Больше сказать не могу. Со мной все в полном порядке и, кажется, я впервые собираюсь заняться тем, что хочу именно я.
Пожалуйста, не говори ничего отцу. И маме. Придумай что-нибудь, ты же у нас самый умный в семье. Не заставляй их тревожиться.
Я дам о себе знать, когда вернусь».
Янник раз за разом перечитывал письмо. Несомненно, такой ужасный почерк мог принадлежать только сестре. Но ее слова вызывали в молодом бароне лишь больше тревоги. Ничего определенного, сплошные загадки. Покидает Тогард? Куда она, бес ее дери, собралась? И что за дама? Катя ведь имперский медиум, она не может просто взять и бросить Библиотеку.
Он не сразу заметил в самом конце письма более кривую, явно торопливую приписку все той же рукой сестры.
«Будь осторожен. В Столице небезопасно. Не доверяй никому. Особенно Хранительнице. Лучше вообще не пересекайся с ней лишний раз.
Единственный, кому можно доверять, это Алексей. Он хороший человек.
Я никогда тебе не говорила, но я тебя очень люблю. И, надеюсь, что скоро мы встретимся.
Скучаю.
Катя».
Янник долго таращился перед собой, переваривая слова Катерины. Следом молодой человек шагнул к камину и замешкался, теребя в руках мятую исписанную кривым почерком бумагу.
В иных обстоятельствах он бы неприметно показал это письмо отцу. Однако...
— Во что же ты вляпалась, Катя? — прошептал Янник, обращаясь к пламени и стремительно сгорающей в ней бумаге.
✵✵✵
После откровенного разговора с Аят он вернулся в зал и слонялся среди демонов еще несколько часов. Лишь для того, чтобы понаблюдать за Госпожой, проявляющей внимание и учтивость к каждому, кто подходил к ней с поздравлениями или личными просьбами.
Марко заметил, что Аят весь вечер держала в руках один и тот же бокал с вином и ни разу не сделала ни глотка. Она даже не притронулась к еде и сладостям, будто совершенно не испытывала жажды или голода. А ведь другие демоны с аппетитом уминали яства и проворно опустошали свои бокалы с вином и пивом.
Демоны напивались, горячились. Они веселились от всей души, водя хороводы вокруг новобрачных, распинаясь в долгих красноречивых тостах, распевая песни, чаще всего на неведомых Марко языках. Если прием в имперском замке был вычурным, переполненным пафоса и интриг, то данный праздник больше напоминал огромное семейное сборище. Демоны хохотали, обнимались, жали друг другу руки и лапы, увлеченно рассказывали о своей демонской жизни, будничных проблемах и радостях.
На него постоянно косились. Но никто не решался заговорить с эльфом напрямую. Лишь невеста с лисьим хвостом, осторожно коснувшись плеча Госпожи, нерешительно кивнула в сторону Марко и смущенно улыбнулась. Затем, волоча за собой высокого худого юношу и цепляясь пальчиками за ткань платья хозяйки дворца, девушка-лисица поздоровалась с Марко после того, как их друг другу представила Госпожа тысячи душ, и принялась закидывать его вопросами.
Она искренне недоумевала, зачем ему нужны такие большие острые уши, если он не умеет слышать как летучая лисица. Аят незаметно коснулась пальцами его ладони, как бы умоляя эльфа не держать обиды на любознательную лисичку.
Оказывается, многие демоны горели желанием познакомиться с Марко. Следующий час Аят стояла рядом с ним, с улыбкой представляя Марко своим подданным, которые слегка кланялись эльфу и задавали ему несмелые вопросы.
Он нутром чувствовал их страх. Видимо, демоны знали особенность эльфийской крови, но из-за уважения к Госпоже, проявляли к Марко учтивость. Он всего раз уловил глухие перешептывания озадаченных демонов, не понимающих, почему Госпожа сделала настоящего эльфа своим амнитом. Но разговор сразу смолк, когда в их поле зрения показался сам Марко.
Он старался быть естественным, однако, находясь рядом с Аят, его то и дело прошибал жар. Марко понимал, что нежно поглядывал на Госпожу каждый раз, когда она произносила его имя, представляя очередному демону. А вот Госпожа держалась намного лучше него. Она явно умела контролировать себя, поэтому как ни в чем не бывало вежливо улыбалась, изредка касаясь плеча эльфа, как Госпожа тысячи душ часто делала в общении с другими демонами.
—
Не смотри на меня так, — в голове Марко ее голос звучал ласковее и мягче. —
Не стоит давать этим демонам лишний повод посплетничать за моей спиной.
Вскоре Марко пришлось покинуть праздник, чтобы дотащить основательно перепившую Катерину в ее комнату. Девушка активно жестикулировала, пьяно доказывая Марко, что скоро она напишет сногсшибательный трактат по демонологии, от которого все выскочки из цитадели обосрутся.
С помощью двух алмей Марко все же удалось уложить медума спать. Чувствуя ужасающую усталость, он медленно побрел в свои покои, отметив большое количество хихикающих и обжимающихся демонских парочек на пути.
На следующий день его с огромным трудом растолкала Жасмин. Голова Марко трещала от выпитого с легким избытком пива на празднике. Он больше часа отмокал в ванной, пил кофе и жевал виноград, разглядывая тонкий золотой браслет на руке.
Вернуть, когда научится защищать себя? И что это, бес его дери, значило?
До вечера было еще уйма времени, и Марко решил погулять по дворцу, заодно обдумывая все, что случилось на празднике. Новость о том, что его неизвестный отец, возможно, демон весьма огорошила его. Ведь из-за этого ублюдка по венам Марко теперь мешались две враждебные линии крови.
Погрузившись в размышления, он не заметил, как оказался в главном зале. Марко замер возле гобеленов. Недоверчиво осмотрел первый, припоминая различные истории сказителей, где Госпожу тысячи душ почему-то называли невестой Губителя. Судя по реакции Аят в разговоре с Кином, никаких теплых чувств она к Губителю определенно не питала. Это немного успокаивало.
Переключив внимание на гобелен, который Аят явно стащила из хранилища барона Эрика, Марко невольно вглядывался в фигуру мужчины с саблей, пытаясь понять, кто же он такой. Может, это один из братьев Аят? Онур или Мехмет? А, может, повзрослевший Яхзы?
Ведь в воспоминаниях она обещала им, что приведет на помощь армию демонов. Была ли на гобелене изображена правда, раз Аят повесила его в своем дворце? Но если ее план в итоге удался, и она действительно сумела призвать армию демонов на свою сторону, то почему Шибан все равно пал?
Из глубоких раздумий Марко вырвали приближающиеся шаги и знакомый звон браслетов. Рядом с ним появился запыхавшийся и весьма нервозный Дипак.
— Наконец-то я тебя отыскал.
Что-то в поведении демона-ишманца заставило Марко напрячься.
— Нам с тобой необходимо срочно отправиться в Столицу, — красные глаза демона горели искренней тревогой. — Твоего друга Алексея взяли под стражу и собираются казнить. Хранительница узнала, что он помогал нам попасть в город. Его обвиняют в измене.
У Марко душа ушла в пятки. Алексей не должен был пострадать от всего этого. У него ведь даже не было особого выбора, ведь он подчинялся приказам Кина.
— Наши шпионы выяснили, что его пока закрыли в каких-то столичных казармах, — продолжил тараторить Дипак. — Видимо, не хотят шумихи после коронации.
— А Кин не может его вытащить? Из-за него Алексей вообще впутался во все это!
— Полагаю, нет. Хранитель Ветров не хочет так рисковать и попадаться на глаза своей сестре.
— Вот проклятье! Значит, мы должны ему помочь! Нельзя его бросать!
— Полностью поддерживаю. Госпожа сказала так же. Она благодарна мальчику за помощь и молчание, причем он ведь твой друг. Она не хочет, чтобы с ним случилась такая беда. Сама Госпожа тоже не может туда явиться из-за Хранительницы, та, скорее всего, тут же почувствует присутствие нашей хозяйки в городе. Поэтому Госпожа приказала разобраться во всем мне. Пойдем со мной, Марко. Он тебе доверяет, он согласится сбежать, если рядом будешь ты.
Марко решительно кивнул. Он-то надеялся, что Алексей сумеет выкрутиться из всей этой ситуации. Еще и слухи о его отце. Марко до конца был не в состоянии поверить, что Григорий мог совершить подобное и примкнуть к южанам. Однако он не видел Григория десять лет, за это время жизненные устои бывшего начальника Гвардии могли кардинально поменяться.
Конечно, на Алексея сразу же кинулись с обвинениями. Сын предателя, последователя Эхо Шибан, был в сговоре с демонами, убившими императора. Никто, наверно, даже не дал Алексею высказаться.
Они переместились в одну из узких улочек Столицы, недалеко от казарм. Был день, город гудел повседневной, суетливой жизнью. Марко вдруг понял, что его южный кафтан и одежды Дипака будут привлекать слишком много внимания.
Словно прочитав его мысли, Дипак махнул рукой, и Марко почувствовал, как его накрыло неосязаемым прозрачным тонким полотном.
— Нас не увидят. Главное, ни в кого не врежься по дороге. Госпожа уничтожила зачарованный купол, и теперь демоны могут немного использовать свои силы здесь.
Они поспешили к казармам. Сердце Марко неистово колотилось. Он боялся опоздать. Гоня прочь яркие образы болтающегося в петле Алексея, эльф вел Дипака по знакомым местам, виляя между попадающимися на пути людьми.
— Почему его закрыли в казармах, а не в тюрьме? — прошептал Марко, когда они завернули на улицу, ведущую к зданиям Имперской Гвардии.
— Не знаю, — так же прошептал Дипак. — Наши шпионы по просьбе Госпожи присматривали на расстоянии за молодым гвардейцем. Его сцапали тихо, не привлекая внимания.
— Видимо, не хотят скандала, — зашипел со злостью эльф. — Народ небось треплется о Григории, а тут еще родной сын, на днях занявший его место, оказался в сговоре с демонами. Доверие к Гвардии после этого рухнет.
У Марко было дурное предчувствие. На территории казарм практически не было людей. Такое на памяти эльфа случалось единожды на утро после ночных гуляний, знаменуемых начало нового годового круга.
Они без особого труда прокрались мимо охранников у главных ворот. Все это было похоже на ловушку. Тревога Марко усилилась, когда они поднялись на второй этаж и тихо пошли по коридору к одной из дверей. Сам коридор был совершенно пуст. Ни охраны, ни гвардейцев.
— Откуда ты знаешь, что Алексея держат здесь? — спросил Марко, косясь на широкую спину Дипака.
Они все еще укрывались чарами демона, но были в состоянии видеть друг друга.
— Шпионы выяснили. Они сами не могли помочь, опасаясь быть раскрытыми. Некоторые из них засели в телах гвардейцев.
Марко затормозил и оглянулся. Странно. Все это выглядело крайне странно.
— Ты чего там встал?
— Не нравится мне это, — задумчиво протянул Марко. — Где охрана? Почему двери, где содержат преступника, не сторожат?
Дипак остановился.
— Если они знают, что Алексей в сговоре с демонами, неужели гвардейцы не подумали о том, что за ним действительно могут явиться чудовища? Спасти или убить, чтобы не сумел сболтнуть лишнего.
Демон-ишманец медленно повернулся и уставился на Марко красными глазами.
— И еще кое-что, — эльф встретился взглядом с Дипаком. — Я чую, что ты лжешь.
Какое-то время они молча сверлили друг друга напряженным взглядом. Затем Дипак тихо вздохнул и сказал:
— А ты умнее, чем мы думали.
Марко резко ощутил чудовищную опасность, исходящую от демона. Но эльф успел лишь сделать шаг назад. Дипак в мгновение очутился перед ним.
— Прости, Марко. Ничего личного.
С этими словами демон насквозь пронзил грудь эльфа своей позолоченной острой саблей.
