✵✵✵
Алик наблюдал за тем, как алый диск солнца медленно прятался за верхушки облысевших деревьев. Конь под ним устало фыркнул и дернул головой, пожевывая со скукой уздечку. — Кровавый закат. Дурное предзнаменование. Он пропустил нервный комментарий гвардейца мимо ушей, продолжая сверлить вечернее небо напряженным взглядом. — Девчонка должна уже быть здесь, — не унимался молодой гвардеец, косясь на капитана. — А вдруг она нас сдала? — Не неси чушь, Гектор, — прорычал Алик. Болтовня мешала ему думать. — Она имперский медиум, а не какая-то девка с улицы. — Значит, ее грохнули. — Еще слово, Гектор, и я выбью тебе зубы. Как бы его ни раздражали слова гвардейца, в глубине души Алик был вынужден с ними согласиться. Девушка должна была давно покинуть деревню и встретиться с отрядом. Неужели не сумела обмануть шибанцев? Слишком нервничала, спешила покинуть деревню? Признаться, судьба медиума его мало волновала. Если шибанцы убили ее, будет даже лучше. Алик понадеялся, что местные не успели избавиться от тела, ведь мертвого имперского медиума будет достаточно, чтобы развязать Гвардии руки и действовать более грубо. Сегодня во что бы то ни стало, он покончит с Эхо Шибан. Алик развернул коня и окинул строгим взглядом отряд гвардейцев в сине-золотых доспехах. Два других отряда еще утром отправились в обход деревни, чтобы перекрыть все пути отступления для шибанцев. — Четверо со мной, остальные остаются и ждут сигнала, — со сталью в голосе отчеканил Алик. — Помните, о чем говорила медиум. У шибанцев есть бес. Будьте предельно осторожны.✵✵✵
Эллина чувствовала себя такой дурой, что хотелось выть от негодования. Ей было мерзко и стыдно, что она, как девка из таверны, отдавалась мужчине, который так нагло и подло ей воспользовался, а теперь с надменной издевкой наблюдал за внутренней агонией девушки. — Ублюдок, — со злостью выдохнула Эллина, вырываясь из рук Дильяра. — Какой же ты подонок. Дильяр скрестил руки на груди и уставился на Эллину, словно перед ним был капризный ребенок. — Воспользовался мной, — продолжала негодовать медиум. — Как это низко, даже для такого гада, как ты. — Воспользовался? — густые брови Дильяра поползли вверх. — Это ты ко мне первой полезла, — он хмыкнул, когда Эллина сверкнула злым, недовольным взглядом. — Могла в любой момент меня остановить, если уж на то пошло. Но, похоже, тебе все очень даже понравилось. — Да как ты смеешь? Если бы я только знала... — Ты знала, кто я такой. Медиум обреченно села на кровать. Конечно, она знала. От этого на душе было еще омерзительнее. Эллина покосилась на Дильяра, который молча наблюдал за ней уже без тени издевки. Он вновь был похож на того гордого крестьянина, с которым они сталкивались лбами весь цикл. — И что дальше? — тихо спросила медиум. — Ты убьешь меня? — Я же сказал, если бы хотел, то давно убил. — Но и отпустить меня ты не можешь. Дильяр не ответил. Эллина покосилась на дверь за его спиной, но сразу же поняла, что идея с побегом обречена на провал. Даже если удастся обойти Дильяра, ей не дадут покинуть деревню. Жители хорошо знают местность, в отличие от Эллины. Далеко убежать она не сможет. — Значит, взрывы в Столице твоих рук дело? Пока он здесь, девушка хотя бы сумеет утолить свое любопытство. — Догадливая. Взрывчатый состав, замаскированный под бочки с имперской винодельни. Наши люди стащили немого из шахт, когда там были очередные потасовки. — А убийство императора? Он задумался. В его темных глазах, казалось, начал разгораться какой-то огонь. — Что ты знаешь о нас? Что же образованные благородные имперцы говорят об Эхо Шибан? Помимо того, что мы враги империи, убийцы и дикари? Эллина пожала плечами. Всего недавно она сходила с ума в руках этого человека, а сейчас рядом с ним девушка чувствовала себя потерянной и опустошенной. — Если верить историческим заметкам, то древние шибанцы поклонялись демонам и устраивали жертвоприношения, чтобы обзавестись их поддержкой в бою или получить совет в принятии трудных решений. Шибанцы категорически не признавали пантеон хранителей. Из-за этого религиозного противоборства, помимо политической, этнической и экономической борьбы, развязалась пятилетняя южная война. Полагаю, — Эллина окинула Дильяра взглядом, — современные шибанцы придерживаются идей своих давних предков. — Почти правильно. Вот только не путай Шибан и Ишман. На землях моих предков никогда безрассудно не проливалась невинная кровь. — Не знала, что тебе целых две тысячи лет. Ты так уверен в своих словах, словно жил в те давние времена и видел все своими глазами. С тем же рвением мы можем утверждать, что великаны действительно ступали по этим землям в начале времен. Эллина вдруг вскочила на ноги и с отчаяньем крикнула: — Как ты можешь говорить подобные вещи с таким серьезным лицом? Послушай себя. Поклоняться демонам? Боготворить этих монстров, которые пожирают людей и обманом превращают их в своих рабов? — Эллина, — голос Дильяра стал таким тихим и грозным, что девушка осеклась и прикусила язык. — Тратить время и силы на подобные споры нет никакого смысла. Заметь, я не высмеиваю твою веру. Хоть и считаю, что слепое обожание людей, которые самолично нарекли себя божествами и поставили выше других, достойно лишь глупцов. Я слышал, как ты не раз взывала к ним. И молчал. Это твоя вера. Твое воспитание. Я не признаю его, но уважаю твой выбор. Уважай, пожалуйста, и мой. Будь мудрее. — Но как же Дана? При упоминании дочери шибанец изменился. Он повел плечом и отвернулся, не желая смотреть Эллине в глаза. — Мою дочь сюда не впутывай. — Ты учишь ее поклоняться демонам? Рассказываешь, что империя – чистейшее зло, а такие люди, как я только и ждут, как обмануть и продать южан в рабство? — Хватит, — Дильяр казался пугающе злым. — Это мой ребенок. Ты не вправе осуждать меня или диктовать, как я должен воспитывать дочь. Эллина решила не нагнетать. Она была не в том положении, чтобы провоцировать этих людей. Но медиум кое-что поняла. Разгадала загадку поведения Дильяра и местных, их открытую неприязнь к Эллине и ее обучению. Шибанцы боялись, что медиум посеет зерна сомнений в души их детей, приобщит их к чуждой, ненавистной культуре, тем самым обратив детей против своих же родителей. И все же, местные ребята говорили о демонах не с придыханием или благоговением. Они не считали ту же самую Госпожу тысячи душ их божеством, а хранителей недостойными лжеидолами. Местные дети говорили о богах и демонах как о мифических существах, персонажах сказок и преданий. Не более. Дети не умеют быть осмотрительными. В силу возраста, они не могут постоянно следить за тем, что говорят и осознавать серьезность произнесенных слов. Кто-то из них непременно сболтнул бы что-то лишнее, выбивающееся из обыденного ребяческого трепа. Но Эллина не могла припомнить за весь цикл ни единого подобного случая. — О чем так сильно задумались, госпожа медиум? Эллина оставила эти размышления до лучших времен. Если они для нее вообще наступят. Девушка снова посмотрела на Дильяра и ровным тоном произнесла: — Ты так и не ответил, что со мной будет дальше. Дильяр поджал губы. Он больше не казался высокомерным и наглым. Плохой знак. — Вы все-таки меня убьете. — Я этого не хочу. Не строй такой лицо, Эллина. Я действительно не желаю излишнего насилия. Ты не представляешь, с каким трудом мне стоило оберегать тебя от своих же людей все это время. — Оберегать? Не понимаю... — Как только ты появилась в деревне, все решили, что ты приехала сюда шпионить. Я сам так думал. После того случая с гвардейцами подозрения людей только усилились. Я не доверял тебе, но не хотел проливать кровь совсем юной девушки, только потому, что она на иной стороне. Эллина снова задумалась. Одна мысль цеплялась за другую, образовывая полную картину происходящего в этом неприветливом, загадочном месте. — Тот бес на тракте, — неуверенно произнесла Эллина, боясь взглянуть на Дильяра и увидеть в его глазах подтверждения ее словам. — Не случайно напал на меня, так ведь? — Да. Бесы слушаются шибанскую кровь. — И натравил его на меня не ты? — Нет. В тот раз тебе впрямь повезло, что мы с Томасом оказались рядом. Я и подумать не мог, что мои люди пойдут на такое. После этого я и стал приглядывать за тобой. — Провожал меня в тот вечер после занятий с Даной, наведывался к кабинету, — Эллина начала загибать пальцы. — Пошел за мной тогда, после застолья... — Ты была слишком пьяна. Не в состоянии защититься. — Боги, — с ужасом выдохнула девушка. Ей вдруг стало в десятки раз страшнее. — Все эти люди желали мне смерти? Только потому, что я имперский медиум? Они готовы были скормить меня чудищу? — Далеко не все, — Дильяр шагнул к медиуму. Лицо его выражало непривычное сочувствие, и даже раскаяние. — Я не разделяю радикальные взгляды некоторых моих товарищей, но и прогнать их взашей тоже не имею права. Я в ответе за них. Все же, кровь важнее всего. — Ты поэтому хотел, чтобы я уехала из деревни? Дильяр кивнул и сделал еще шаг. — А я думала, что ты меня ненавидишь. Шибанец хмыкнул и бережно накрыл ее плечи своими руками. Поразительно. Эти большие, грубые руки могли как вводить в сладкое исступление, так и дарить теплое чувство защищенности. — Ты меня очень раздражала, признаюсь, — он хмыкнул, когда заметил на губах девушки беглую улыбку. — Но твоей смерти я никогда не желал. Поэтому тебе нужно уехать из деревни как можно скорее. Засунуть свой горделивый нрав куда подальше и позволить мне довезти тебя до Луфорда, чтобы я мог с чистой совестью спать по ночам. Эллина в который раз задумалась. Дильяр был одним из представителей, а, может, и руководителей организации, которая причастна к гибели людей в Столице. Кто знает, насколько плотно эти люди взаимодействуют с демонами. Но все же, за толщей сомнений и страха, Эллина до сих пор видела тоненький лучик надежды. — Ты рассказывал правду о себе? О том, что ты и твоя мама были рабами в Ишмане? Что гвардейцы действительно убили местного медиума, а за ваше желание достучаться до правды, вы получили лишь наказание? — Да. На улице раздался шум. Кто-то постучал в дверь, и по другую сторону послышался взволнованный голос Томаса. — Дильяр. Гвардия. Подъезжает к деревне. Сердце Эллины ушло в пятки. Дильяр заскрипел зубами, обернулся к девушке и строго сказал: — Сиди здесь. — Но... — Думаешь, я не знаю, что ты в городе о чем-то долго беседовала с гвардейцами в кабинете той жирной продажной свиньи? Медиум ошарашенно вытаращила глаза на шибанца. Все это время он знал, но молчал. Был с ней близок, осознавая, что Эллина, скорее всего, в сговоре с Имперской Гвардией. Что же, все это было лишь для того, чтобы смягчить Эллину и вытащить из нее информацию о планах гвардейцев? — Я не хотела... — Молчи. Ты поступила, как посчитала правильным. Ты не наш человек и не обязана вставать на нашу сторону. А он ведь и вправду ни разу не спросил у нее о гвардейцах, о том, что она сама узнала и что успела поведать. — Дильяр... — Я сказал, сиди тут. С этими словами он вышел из комнаты и закрыл медиума, оставив девушку наедине с нарастающим чувством приближения чего-то ужасного.✵✵✵
Имперская Гвардия въехала в деревню. Алик сразу отметил взгляды, обращенные в их сторону. Неприветливые и тревожные. Что ж, страх, это хорошо. С собой он взял всего четырех гвардейцев, чтобы раньше времени не провоцировать шибанцев. Алик остановил коня, снял с головы шлем в форме львиной пасти и пристально оглядел деревню. К ним вышло от силы двадцать человек, в основном мужчины. Ни стариков, ни детей. Работы в полях давно были закончены. Алик пригляделся к напряженным, молчаливым жителям. Из ближнего дома вышел тот, кто и был нужен Алику. Такой же горделивый и самоуверенный, как и в прошлую их встречу. — Господа, — Дильяр остановился возле своих людей и обратился к гвардейцам. — Чем можем быть полезны? Алик сощурил неприветливые синие глаза. Хорошо, можно немного и поиграть. С беспечным, скучающим видом капитан отряда оглядел улицу и произнес: — Мы лишь хотели навестить местного медиума. — У гвардии появилось столько свободного времени, что они разъезжают по деревням и навещают одиноких девушек? Алик даже бровью не повел. Лишь хмыкнул и чуть облокотился на шею своего коня. — Гвардия тесно сотрудничает с имперскими учеными, разве вы не знали? В нашем визите нет ничего удивительного. Медиум пробыла у вас весь цикл, мы лишь хотим убедиться, что здесь с одинокой девушкой обращаются подобающе, только и всего. — Какого же вы о нас ужасного мнения, уважаемый. Мы здесь одиноких девушек не обижаем. Наглость и расслабленность южанина быстро вывели Алика из себя. — Довольно. Где дом медиума? Она нам нужна. Несколько жителей покосились на Дильяра, который продолжал приторно улыбаться и глядеть Алику прямо в глаза, словно они были равны. — Медиум уехала, ищите ее в Луфорде. — Вот как? — наигранно изумился Алик. — Очень жаль. Когда же она уехала? — Сегодня днем. — Странно, мы не встретили ее на тракте по дороге сюда. Южанин пожал плечами, показывая, что слова имперца его нисколько не настораживают. Алик снова хмыкнул и спрыгнул с лошади. Четыре гвардейца последовали его примеру. Алик вдохнул полной грудью прохладный воздух, перемешанный с запахом земли, сена и навоза. Грязная, убогая и вонючая дыра. Как только медиум могла жить в подобном месте? — Как-то у вас, — синие глаза бегло оглядели ближайшие дома и резко впились в смуглое лицо Дильяра, — малолюдно. В прошлый раз народу было побольше. — Многие устали после работы, — снова пожав плечами, ответил Дильяр. — Отдыхают дома. — Понятно, — Алик неторопливо прошелся вдоль собравшихся, поочередно заглядывая каждому в глаза. Многие встретили его взгляд с немой упертой злостью, но были и те, кто нерешительно отводил и прятал глаза, нервно теребя рукава рубах. — Так где, говорите, жила медиум? Дильяр промолчал. Но парочка глаз непроизвольно устремилась к дому, откуда как раз вышел южанин. Алик резко повернул голову и заметил в окне движение. Гвардеец довольно хмыкнул. От него не ускользнуло, как сразу же напрягся этот нахальный шибанец. — Выходит, вы ее все же не убили, — вздохнул гвардеец и медленно опустил руку на эфес меча. — Жаль. Я надеялся, что здесь мы разберемся быстрее.✵✵✵
Эллина всматривалась в мутное окно, пытаясь уловить отдаленные, глухие голоса. Слов разобрать было невозможно, но медиум прекрасно понимала, какое напряжение сейчас происходит на улице. Она должна была явиться к назначенному месту до заката. Уверить шибанцев, что императрица отозвала всех ученых из сел и деревень. Отсутствие под боком представителя империи должно было расслабить местных и усыпить их бдительность. Медиум не успела покинуть деревню, потому что, к своему стыду, была поглощена тесным общением с Дильяром. Может, он ее намеренно задержал таким образом? Нет, глупости. Дильяр сам же настаивал на том, чтобы Эллина как можно быстрее уехала отсюда. Зачем же он запер ее в доме? Эллина не явилась в назначенное время, гвардейцы могли решить, что шибанцы что-то с ней сделали. Если бы она сейчас была там, среди всех этих людей, то, наверно, могла хоть как-то повлиять на происходящее. Вспомнив неприветливые синие глаза Алика, его слова об Эхо Шибан и непреклонную уверенность в своих действиях, Эллина осознала, что на исход сегодняшнего вечера она повлиять никак не сможет. Алик жаждет захватить врагов империи. Дильяр желает защитить своих людей. Эти двое вот-вот сцепятся как псы, увлекая за собой в конфликт и остальных. Эллина отошла от окна и в пятый раз дернула дверную ручку. В груди продолжала расти тревога. Она волной подступала к горлу, сбивая дыхание и заставляя все тело дрожать. Предчувствие, которое способны испытывать лишь медиумы. За окном послышались крики и лязг стали. Началось. Девушка запаниковала. Задергала ручкой, пару раз ударила дверь плечом. Бесполезно. Эллина заметалась по комнате, словно загнанный в ловушку лесной зверь. Паника поглотила ее полностью, осознание собственной беспомощности до боли раздирало легкие. Она всего лишь архивариус две тысячи двадцать шестого отдела. Что она может сделать в подобной ситуации? Эллина замерла и коснулась пальцами своих золотых карманных часов, висящих возле кармашка имперского синего камзола. Если она выживет, то ее будет ждать весьма суровое наказание. — Боги, надеюсь, мне все же не придется вас запускать, — прошептала Эллина, обращаясь к часам. Она схватила стул и выбила им стекло в окне. Осторожно выбираясь и стараясь не порезаться об осколки, Эллина вылезла на улицу и вытаращилась на страшную картину. Ожесточенное сражение между местными и гвардией было в разгаре. На помощь к Алику подоспел еще один отряд. Эллина заметила, что с обеих сторон уже были убитые. Гвардия, защищенная крепкими легкими доспехами, дралась с местными, в руках которых вместо привычных лопат и серпов, были мечи и сабли. Среди шибанцев находились мужчины и женщины, и все они сражались с одинаковым мастерством и бесстрашием. Молодая крестьянка, длинная, бледная, светловолосая, ни капли не южанка, с яростным воплем бросилась на одного из гвардейцев, повалила его на землю и ударила ножом прямо в оголенную часть шеи. И с этими людьми Эллина жила бок о бок весь цикл? Ходила по одной улице, сидела за одним столом. Неужели они и правда хотели убить Эллину вот так? Вонзить в шею нож. Или ударить со всей силой рукоятью меча прямо в висок, как это только что сделал Томас. Эллина замерла возле стены, не привлекая к себе внимания, и невольно искала в этом месиве его. Дильяр дрался сразу с двумя гвардейцами. В руке у него была изогнутая сабля. Движения шибанца были твердыми и резкими. Он поразительно проворно уклонялся от лезвий противников. Гвардейцы были защищены доспехами, но они все равно делали их медлительнее. Эллина как зачарованная наблюдала за боем, чувствуя, что сердце ее снова готово выпрыгнуть из груди. Теперь уже от страха. Она боялась, что он будет ранен. Что его убьют. Гвардеец Алик в это время схлестнулся с Томасом. На лице кузнеца играла озорная ухмылка. Он тоже оказался довольно прытким, вот только Алик не просто так был капитаном. Он отражал каждый выпад Томаса, а затем, заприметив момент, с силой вонзил свой меч в живот противника. Томас изумленно уставился на рану, шаловливая улыбка медленно сошла с его чуть подрагивающих губ. Эллина охнула и прижала руки к лицу. Пусть Томас на самом деле мог прятать свою ненависть к медиуму за маской дружелюбия, но Эллину ужаснуло увиденное. Человек, которого она знала, только что умирал на ее глазах. Вдруг раздался истошный женский крик. Это кричала та высокая блондинка, таращась в конец улицы. Многие отвлеклись, проследили за ее взглядами. На лицах местных жителей проступили страх и нескрываемая ярость. Эллина сделала пару шагов, чтобы увидеть то, что так напугало местных. На другом конце улицы появился еще один отряд гвардейцев. Они волокли за собой извивающихся и рыдающих совсем молодых женщин, стариков и... детей. Один из гвардейцев того отряда остановился и прижал лезвие своего меча к смуглой шее заплаканной темноволосой девочки. — Боги, нет, — сорвалось с губ Эллины. Дильяр, увидев это, резко переменился в лице. В его темных глазах плясал ужас. Он тут же бросил на землю саблю, показывая, что продолжать драться не будет. Эллина не могла оторвать ошарашенного взгляда от заплаканного лица Даны. От тоненькой струйки крови, стекающей от ее виска к подбородку. Местные оборвали сражение, побросав оружие следом за Дильяром. Их тут же повалили на землю гвардейцы. Дильяра скрутили сразу двое. Он даже не сопротивлялся, все смотрел на свою дочь перепуганными глазами. — Все, как я и предполагал, — запыхавшийся Алик встал перед Дильяром и закинул себе на плечо окровавленный меч. — Знали, что мы придем и отправили все самое дорогое как можно дальше отсюда, — Он перевел переполненный жестокой радости взгляд на Дильяра. — Ведь шибанцы больше всего на свете пекутся о своей семье. — Довольно! Он вздрогнул от громкого и грозного крика Эллины, которая выскочила на дорогу и встала перед Аликом. — Вы обещали, что дети не пострадают! Она сжимала руки в кулаки, тряслась, то ли от страха, то ли от бешенства и гневно таращилась в эти наглые синие глаза. — Вы дали свое гвардейское слово, Алик. — Госпожа Эллина, — капитан западной Гвардии глядел на нее свирепо и недовольно. — Что вы себе... — Мне доложить, что вы нарушаете установленные имперским гвардейским уставом правила? — Эллина стиснула зубы и повторила, уже спокойнее, с нескрываемой мольбой в голосе: — Вы обещали мне, Алик. Детей вы не тронете. Так вы мне сказали. Они долго сверлили друг друга напряженными, недовольными взглядами. Сдался в итоге Алик. Он фыркнул и махнул рукой. Острое лезвие меча больше не прижималось к тонкой коже Даны. Но облаченная в стальную перчатку рука все еще крепко сдавливала порывающуюся броситься на помощь к отцу девочку. — Очень благородно с вашей стороны, госпожа Эллина, — утомленно хохотнув, сказал Алик, бросив на медиума очередной недовольный взгляд, — печься о никчемных жизнях даже таких убожеств. Эллину поразили его слова. Она невольно опустила глаза на Дильяра. Все еще прижатый к земле двумя крепкими взрослыми мужчинами, разъяренный собственным бессилием. — Каждая жизнь имеет значение, господин гвардеец, — сипло отозвалась Эллина, продолжая с горечью смотреть на Дильяра. На несколько мгновений он перестал отчаянно таращиться в сторону Даны и посмотрел на Эллину. Этого беглого взгляда было достаточно, чтобы Алик, который и так подозревал что-то, самодовольно хмыкнул. Вдруг лицо Эллины молниеносно побелело. Глаза ее наполнились ужасом, а губы задрожали. Она резко подняла голову, уставилась куда-то поверх крыш домов. Алик озадаченно наблюдал за тем, как впавшая в непонятый безмолвный трепет медиум содрогается всем телом и медленно пятится назад. — Они идут, — охнула Эллина. — Боги, их так много... Раздался тягучий рев. Гвардейцы разом обернулись в поисках источника столь пугающего звука. А вот на лицах местных расцвели злые, жестокие усмешки. Не улыбался лишь Дильяр. — Эллина, — ему пришлось несколько раз позвать ее, чтобы медиум вышла из ступора и посмотрела на него. Дильяр стиснул зубы и прошептал: — Беги. Со стороны леса, снося все на своем пути, вырвались бесы. Пять громадных, волосатых рогатых чудовищ, ревели и неслись прямо на замерших в ступоре гвардейцев. Дальнейшее превратилось для Эллины в смазанную, рваную череду чудовищных сцен. Бесы с яростью бросались на гвардейцев, прокусывали своими клыками их броню, рвали лапами вопящих от ужаса и боли людей на части. Местных бесы будто бы и не замечали вовсе. Дильяр освободился из хватки и бросился к дочери. Алик и десяток гвардейцев, поборов страх и шок, отбивались от озверевших чудовищ. Шибанцы, кто был в состоянии драться, схватили с земли оружие и кинулись на своих врагов. Эллина не знала, как долго наблюдала за происходящим. Она вышла из ступора, заметив, что к ней медленно двинулся рогатый бес. Удивительно, но прежнего страха больше не было. Эллина молча смотрела, как чудовище надвигается на нее и скалит окрашенные человеческой кровью клыки. У нее не было выбора. Эллина не была воином и не умела владеть оружием. Она сама была оружием. Золотые карманные часы щелкнули. Эллина инстинктивно завела их. Раздалось громкое, ритмичное тиканье. Три минуты. Она вполне управится за это время. Алик не мог поверить, что он встретит свою смерть в пасти чудовища, в окружении проклятых шибанцев, в богами забытой деревне. Все это напоминало какой-то бредовый, жуткий сон. Вокруг умирали его люди, от зубов и клыков бесов, от мечей изменников Тогарда. Краем глаза Алик заметил, как над ним нависла огромная волосатая лапа. Неужели это конец? Окутавшую их тьму озарила слепящая вспышка. Настолько яркая, что Алик непроизвольно зажмурился. Вдруг лицо его обдало жаром. В ушах зазвенел истошный рев беса, а затем в нос ударил резкий запах жженой шерсти и плоти. Улицу освещал рыжий огонь, тонкой нитью идущий от места, где стоял Алик туда, где он в последний раз видел медиума. Гвардеец повернул голову и сперва не поверил своим глазам. Рука Эллины по локоть была объята ярким, безумно пляшущим пламенем. На сосредоточенном лице медиума проступали крупные капли пота. Опаленный бес взревел и устремился к девушке, и та, стиснув зубы, махнула рукой и обдала чудовище новой волной яркого пламени. — Заклинатель огня, — прохрипел Алик, не осознавая, что таращится на Эллину с восхищением. — Почему же ты не сказала, что владеешь... Пламя пошло выше по руке Эллины и теперь охватывало ее по плечо. Девушка болезненно вскрикнула и снова замахнулась, обдав струей пламени сразу двух бесов. Каждое движение девушки сопровождалось громким тиканьем часов, словно Эллина подстраивала свое движение под этот непривычно неправильный, гипнотизирующий ритм. Огонь был хаотичным, задевал не только чудищ, но и людей. Шибанцы и гвардейцы, на время позабыв друг о друге, шарахались от пламени, норовящем лизнуть каждого, кто попадется на пути. Кто-то, объятый зачарованным огнем, вопил и катался по земле, пытаясь сбить пламя. Первым взял себя в руки Алик. Вскинув над головой свой меч, он заревел: — Гвардия! За императрицу! Гвардейцы словно по щелчку вышли из ступора, вдохновленные криком командира и действиями имперского медиума, которая успела отогнать и даже поджарить большую часть бесов. Алик снова поглядел на Эллину. Ее вторая рука теперь тоже была объята пламенем, а рукава камзола выгорели полностью. Перед ней оставался последний бес, разъяренно рычащий и роющий длинными когтями землю вокруг. — Детей увезти! — заорал Алик, вложив в свой крик весь праведный имперский гнев. — За каждую их царапину будете отвечать головой! Главного шибанца брать живым! За его смерть любого будет ждать виселица! Остальных убить! Гвардия совладала с ситуацией быстрее, перетянув на себя инициативу. Дильяр почти прорвался к дочери, но тут сторожащие их мужчины резко подхватили детей под руки и потащили к лошадям. — Папа! Папа! Дана визжала и колотила кулаками перекинувшего ее через свое плечо гвардейца. Каждый отчаянный удар детских кулачков отзывался звоном синих доспехов. Дильяра оттеснили подоспевшие гвардейцы, выдавливая южанина обратно в эпицентр сражения. Мужчина яростно атаковал, но его сабля никак не могла пробить крепкие доспехи врагов. Краем глаза он видел, как его дочь и других детей затаскивают на лошадей, а затем их пожирает непроглядная тьма. — Нет, нет, только не это, — рычал Дильяр, с новым приливом бешенства набрасываясь на гвардейцев. Он был так поглощен мыслями о дочери, что не сразу сообразил, что вокруг него было светло и жарко. Деревня полыхала. Подпаленные бесы, подгоняемые редкими остатками выживших шибанцев, кинулись в лес. Огонь с их черной шерсти падал на облысевшие кустарники и ветви. Вовсю разгоралась и кромка голого леса. Нападающие гвардейцы одновременно отскочили от Дильяра, так как между ними упал объятый огнем ствол дерева. Южанин не мог понять, что вызвало такой чудовищный пожар. Отрезанный от гвардейцев, он дал себе небольшую передышку и быстро огляделся. Эллина чувствовала, что теряет контроль. Часы все еще тикали, высвобождая заложенную на эти три минуты энергию, которую девушка боялась и ненавидела всю свою жизнь. Она увидела, что огонь успел перекинуться на дома и прожорливо уничтожал жилища людей, с которыми Эллина жила, чьих детей учила. Она видела обожженные, неподвижные тела на земле. Стонущий от подступающего пламени лес. — Хватит, остановись, — шептала Эллина, пытаясь унять подкатившую к горлу панику. — Достаточно. Девушку начало тошнить от запаха жженой ткани и плоти. Ее плоти. — Нет, довольно. Пожалуйста, не надо, — она заметалась на месте, отчаянно силясь скинуть с себя жадное пламя. Дильяр сразу понял, что происходит что-то неправильное. Даже издалека он видел панику и животный ужас на блестящем от пота лице Эллины. Почувствовав неподдельный страх за девушку, мужчина устремился к медиуму, но его тут же сбили двое гвардейцев. Один из них пару раз ударил Дильяра по лицу. Глаза залила теплая кровь. На какое-то время он не мог ничего видеть. Зато услышал. Пробирающий до костей, переполненный нестерпимой боли вопль. Ее вопль. Дильяр задергался, кое-как сумел стереть высвободившейся на мгновение рукой кровь, и увидел, Эллину, целиком объятую пламенем. Она кричала, металась, хваталась за голову, бессильно пытаясь скинуть с себя приносящий невыносимую боль огонь. Одежда ее полностью выгорела, и теперь полыхала кожа Эллины. В горле Дильяра застрял беспомощный крик. И тут южанин заметил недалеко капитана гвардейцев. Он стоял, опустив меч, и не сводил с Эллины зачарованного, переполненного трепетом взгляда. — Что ты стоишь? — Дильяр заорал так, что Алик вышел из ступора и покосился на прижатого к земле шибанца. — Помоги ей! Она же сгорит! Капитан гвардии вздрогнул и, наконец, пришел в себя. Он тут же сорвал с себя свой синий плащ с гербом Тогарда, и бросился к Эллине. Девушка в это время упала на землю, продолжая из последних сил бороться с огнем. Алик накрыл ее плащом и прижал к земле. В нос тут же ударил тошнотворный запах обгоревшего мяса. Но он продолжал прижимать Эллину, вернее, то, что от нее осталось, к земле. Когда же под плащом послышался слабый стон, перемешанный с тонким, горестным всхлипом, Алик, мысленно поблагодарив Великого и всех богов, шумно выдохнул и прошептал: — Тише, тише. Все позади. Все закончилось.