Голубое пламя

— Сораки-чан, проснись! Ну же, давай! Тебе на работу срочно нужно! Этот голос принадлежал Сузуки Куки, что стояла над душой Сораки и пыталась всячески еë разбудить, тряся за плечи. Но она, зарывшись грязным лицом в подушку, мычала что-то нечленораздельное в ответ и даже не пыталась открыть склеенные растаявшей тушью глаза. Эта задача была даже для здорового человека не из лëгких. Кроме того, перед сном девушка не вытащила из правого глаза цветную линзу, из-за чего он покраснел и пересох под веком. Но Сораки ничего не чувствовала всю ночь, поэтому не хотела просыпаться ради этого. — М-м-м-м… Пошло оно всë в жопу. Я сплю, — хриплым и изнеможëнным голосом ответила она, хмуря брови и зевая. — Сораки, Мрак на кровати нагадил! — Хи-хи… Мой мальчик. Пусть срëт, где хочет, — спокойно сказала девушка. Провокация Сузуки не подействовала, и ей пришлось поднимать бездвижное тело Сораки, чтобы отнести в ванную. — Чëрт! Какая же ты тяжëлая! — пыхтела ей в ухо женщина, а когда донесла девушку до раковины, открыла кран и холодной водой плеснула прямо ей в лицо. — Давай, просыпайся уже! Но от воды получился противоположный эффект: Сораки резко затошнило, еë вырвало. Вся раковина покрылась блевотиной, как и концы розовых косичек. Сузуки обречëнно покачала головой. Ей придëтся всë это отмывать. Разумеется, она может этого и не делать, но израненное материнское сердце говорит об обратном: нужно помочь ей, собрать на работу, а потом осторожно спросить, что послужило причиной выпить. Сораки протрезвела после опустошения желудка и холодной струи воды. Подняв взгляд на настенное зеркало, она ужаснулась и почувствовала, как сильно жжëт глаза. Она не хотела даже смотреть на себя и старательно продолжала смывать с лица косметику, а потом вытащила линзу и выбросила еë. Тушь и остатки карандаша с подводкой ей пришлось оттирать ватным диском, пропитанным тëплой водой. А пока Сораки приводила себя в порядок, Сузуки ушла на кухню вместе с Мраком, что всю ночь провëл у кровати хозяйки и не сводил с неë глаз. Он больше всех переживал за неë, ибо лучше всех знал и чувствовал еë моральное состояние, стоило ему только вдохнуть еë запах. Но, к сожалению, четвероногий пëс не знал, как помочь хозяйке, ему оставалось лишь быть рядом и следить за ней. Время перевалило за пять утра, а Сораки была совсем не готова к рабочему дню. Чтобы успеть на работу, придëтся отказаться от утреннего принятия никотина и нанесения макияжа. Это, в принципе, можно было сделать и во время рабочего дня, так что не критично. Зато завтрак был уже готов и ждал еë на накрытом столе. Сузуки, кроме этого, помыла посуду, выбросила мусор и сходила в магазин. За это Сораки будет еë долго благодарить. Девушка переоделась сразу в рабочую одежду, состоящую из белой футболки и чёрных широких джинс на ремне, и зашла в кухню. Смущëнно потерев шею, девушка отвела взгляд. Ей было стыдно смотреть Сузуки в глаза. — Простите, Сузуки-сан… — Не стоит. Садись скорее за стол, завтракай, а то точно опоздаешь, — как ни в чëм не бывало ответила ей женщина и широко улыбнулась. Она совсем не считала Сораки виноватой в чëм-то. — Мрака я покормила, потом погуляю с ним. — Спасибо вам за всë. — Это была единственная фраза, что она могла ей сказать в благодарность. Впрочем, Сузуки было и этого достаточно. Пройдя мимо неë, девушка села за стол и принялась с отсутствующим аппетитом поедать мисо-суп и плошку пропаренного риса, запивая всë это цикорием. Женщина же удалилась в еë спальню. «Пусть она будет моей мамой… — подумала про себя Сораки, но быстро отбросила эту мысль, посчитав, что она не достойна быть дочерью такой заботливой и стойкой женщины, что пережила гибель двух членов своей семьи. — Жаль, что мне не посчастливилось познакомиться и подружиться с еë дочерью. Тогда бы она, наверное, заботилась и лелеяла нас обеих». Как только кружка с цикорием оказалась в еë руке, ей вспомнился бокал с джином, из-за которого ей начало сносить крышу, а еë восприятие притупляться. Кроме того, Сораки вспомнила диалог с Хаяо, начатый ею с неприятной ноты. Она жаловалась ему на жизнь, тем самым выдав свой самый сокровенный секрет. И это ей вспомнилось мгновенно, вперемешку, будто две разные песни включили одновременно с одинаковой громкостью, превратившись в какофонию. Сердце бешено забилось о грудную клетку, сознание помутнело, в глазах всë поплыло. Еë сковал страх и шок, а после и испанский стыд за свои пьяные выходки. «И как мне теперь перед ним оправдываться? Какую придумать ложь? Он ведь перестанет со мной общаться и так же, как и отец, возненавидит… Любой благоразумный человек поступит так, — размышляла Сораки, схватившись за голову и упираясь локтями на стол. — Что он будет думать теперь обо мне? Как исправить ситуацию? Я ведь… Он ведь мне… нравится. Даже в трезвом уме я бы не стала целовать не привлекающего меня человека. Хаяо красивый, умный, добрый, и я, кажется, ему тоже нравлюсь… А я взяла и всë испортила! Как всегда…» От горя и стыда она залпом опустошила кружку, растворяя в себе свою печаль и досаду. В очередной раз девушка сама себе создала проблем, для которых не было путей решения. Их не существовало, а самому создать их для неë было непосильной задачей. Сораки оставалось лишь скрывать ото всех злость и обиду на саму себя, а свой идиотизм и зависимость от всеобщего одобрения компенсировать здоровым и притягательным внешним видом, ещё — давить из себя фальшивую улыбку, не позволяя никому даже подумать, что у неë случилось что-то плохое. А это происходило теперь день ото дня, от чего все фантазии о светлом завтра безвозвратно покидали еë голову. Мрак аккуратно подкрался к хозяйке и положил морду на еë колени. Его грустные глаза уставились на безжизненное лицо девушки, скрытое под ладонями. Сораки опустила на него взгляд, полный жалости и безнадëги. Слëзы вот-вот хлынут наружу, капая с подбородка на Мрака, для которого этот солëный дождь станет самым мучительным и непереносимым событием в его недолгой собачьей жизни. В этот момент вернулась Сузуки и в изумлении обвела их обоих взглядом, которые её даже не заметили. Сораки приглушëнно хныкала, и женщина, уловив эти звуки, подошла к ней со спины, крепко обняла, прижавшись к еë горячей щеке. Девушке сейчас нужна была поддержка со стороны близких, в чëм она нуждалась довольно часто. Но за это никто не будет еë ругать или обвинять. Все люди совершают ошибки — и это нормально, плевать даже, если в этом виноват только один человек. Поддержку и прощение заслуживали все люди без исключения, если они смогут подняться и раскаяться во всëм. — Всë образумится. Не унывай. Мы с Мраком рядом и в любой момент поддержим тебя, — с теплотой в голосе сказала Сузуки, украсив лицо нежной улыбкой. — А если и вы… когда-нибудь отвернëтесь от меня? — Этого не произойдëт, ведь ты для нас обоих самый дорогой и любимый человек. А другого такого человека мы уже не найдëм, потому что у нас нет никого, кто смог бы тебя заменить. Незаменимых людей не существует, это правда, но воспоминания — как раз то, чему замены ни найти, ни выдумать. Понимаешь? — Понимаю. И вы абсолютно правы, Сузуки-сан, чертовски правы… — Сквозь плачь Сораки удалось улыбнуться, что заметила женщина. Одну руку она положила на голову девушки, другую — на голову пса и одновременно погладила, с закрытыми глазами чувствуя всю прелесть этого грустного момента. — А ещё знаешь, в чëм я права? — Сораки покачала головой и подняла на неë мокрые глаза. — Что ты теперь в любом случае опоздаешь на работу. — Не опоздаю, — заверила еë в обратном девушка. — Я накрашусь в машине, курить не буду, а вот что делать с волосами, — сказав, она демонстративно потрепала в руке растрëпанную косу, — ума не приложу. Они грязные, помыть не успею, а сухого шампуня у меня нет. — Могу одолжить. — Правда? — Да, и заплету. Но в качестве оплаты за мои труды я требую объяснений касательно твоего пьянства вчера. — М-может, лучше деньгами? — нервно усмехнулась девушка, но Сузуки была непреклонна. — Не нужны мне никакие деньги. Просто расскажи, что вчера стряслось. Нам обоим от этого станет легче, поверь. Сораки пришлось принять еë условия и рассказать подробности вчерашнего вечера, пока женщина мыла ей голову сухим шампунем и заплетала новые косички. Разумеется, во время рассказа она упустила моменты с еë жалобами на жизнь и слова, которыми шокировала Нарадзаки, ибо второй раз на те же грабли наступать не хотелось. Девушка наконец-то слезла с них, раз за разом ударяя себя ими по лбу. А Сузуки еë внимательно слушала, не прерывала и занималась своим делом. Мрак тоже пытался вникать в происходящее, но он быстро устал слушать исповедь своей хозяйки и задремал под еë ногами. В конце своей речи Сораки умолчала о домогательствах к парню, сказав, что просто зашла в квартиру с бутылкой джина. Содержимое бутылки, кстати, Сузуки вылила в раковину, а бутылку выбросила от греха подальше. Алкоголь, на минуточку, был дорогим, так что нельзя сказать, что она поступила правильно, избавившись от него. Но девушка не стала допрашивать еë о исчезновении бутылки. Сейчас еë волновало лишь мнение Сузуки о еë неразумном поступке. — Поступила ты не очень благоразумно по отношению к тому парню, но кто из нас по пьяне не вытворял подобного? Так что тебя можно простить, — прокомментировала женщина и зафиксировала вторую косу резинкой для волос. — И я уверена, что паренëк тебя тоже простит, если ты объяснишься и загладишь вину. — Заглажу вину? Каким образом? — Ну… Ха-ха, знаешь, не мне отвечать на твой вопрос. Если вы друг другу нравитесь, в чëм я не сомневаюсь, то вы поймëте друг друга с полуслова. Вы же всë-таки молодые люди, пути решения проблемы отыщете, если поговорите с глазу на глаз. Обязательно встреться с ним сегодня — это всë, что я могу тебе посоветовать. — Легко вам говорить… — с грустью произнесла девушка и встала со стула. — После вчерашнего я даже боюсь смотреть ему в глаза. — Ничего не бойся. Его глаза тебя не покусают, — рассмеялась Сузуки, положив руку ей на плечо. «Я скорее в лесби-порно соглашусь сняться, чем ему в глаза посмотрю…» Сораки устало вздохнула. Только встала — уже устала, а лечь обратно в кровать нельзя, работа зовëт. Приняв лекарства и обработав все открытые участки тела борной кислотой, в том числе и лицо, девушка почистила зубы, надела кожаную куртку, ибо на улице после вчерашнего дождя было прохладно. Осталось только попрощаться с Сузуки и Мраком и выйти за дверь квартиры, захватив с собой косметичку. В машине было неудобно краситься, но всë же это лучше, чем вообще ехать на работу без макияжа на лице. Благодаря косметике девушки чувствуют себя уверенней и на несколько процентов красивее, особенно те, кого природа обделила внешней красотой. Сораки не была обделена ею, но всë же предпочитала дополнять естественную красоту лëгким макияжем, делая особый акцент на ресницы и брови. Они были другого цвета, непонятного, перемешанного с другими цветами, словно она родилась не вся в крови своей матери, а покрытой краской, впитавшейся в волосы. Натуральный цвет волос Сораки был тройным что на голове, что на бровях, а ресницы были на одном глазу светлее, на другом — темнее. Но врачи в роддоме не были удивлены этим феноменом, ибо в обществе людей со сверхспособностями, напрямую влияющими на генетику, это не являлось чем-то странным и грандиозным. Однако трёхцветные волосы не очень гармонично и привлекательно смотрелись на теле девочки, из-за чего она с малых лет начала комплексовать по этому поводу. Отец не разрешал ей красить волосы, не давая на это денег, поэтому Сораки оставалось лишь дожидаться совершеннолетия, чтобы уже на свои деньги сделать это и жить дальше без комплекса. Цвет волос она меняла не единожды: до розового он был бледно-голубым, а ещё раньше — красным. Не трудно догадаться, что девушка любила экспериментировать со своей внешностью и не перестанет это любить, покуда существует комплекс. Брови же она всегда подкрашивала коричневым карандашом. Макияж был завершëн как раз к шести часам, и Сораки двинулась в путь на новом авто. У офиса компании, в которой она работала, еë машину обклеили стикерами, после чего девушка получила первый заказ и уехала. В десять она отправила сообщение Нарадзаки с предложением о встрече в кафе «Дневные огни». Парень долго не отвечал, хотя сообщение висело прочитанным. Сораки приняла это за обиженный игнор, но совсем не удивилась его реакции. Этого и стоило ожидать. Но не стоит и упускать версию, что Нарадзаки просто взвешивал всë «за» и «против», а потом, спустя час, наконец-то ответил простым и кратким «да». Сегодня он был не многословен и даже не поздоровался, прежде чем отправить ответ. «Он меня походу за человека больше не считает, что даже здороваться не хочет… Ну да, правильно. Все от чистосердечного признания сразу монстрами становятся, нелюдями! — закипала изнутри Сораки и резко затормозила на красный свет, что даже автомобиль подпрыгнул. — Да, я виновата, признаю, но неужели я достойна такого отношения? Я же ничего плохого ему не сделала!» Все эти мысли каруселью вертелись у неë в голове ровно до того момента, пока не настал момент расставить все точки над «ë» и встретиться лицом к лицу с Нарадзаки. В два часа дня Сораки освободилась и подъехала к кафе. Зайдя внутрь заведения, она увидела Хаяо, сидящего за пустым столиком у двери. Он поднял на неë тяжëлый взгляд, скрытый под чëлкой непослушных волос, и тут же опустил. Не только девушка испытывала дискомфорт от этой встречи, оказывается. Сораки это даже удивило, но она, промолчав, заняла место напротив. Желание поскорее завершить этот разговор резко возросло, но проблема в том, что они оба не знали, как его начать. Обоим хотелось молча слушать собеседника и внимать его словам, задавая попутно вопросы. А вопросы были, но не самые приятные, не классические, как обычно, потому что любезничать в данной ситуации было чем-то вроде издевательства над их чувствами и нервной системой. — Здравствуй… -те, Нарадзаки-сан, — тихо поздоровалась девушка и вдохнула побольше воздуха. Дышать из-за волнения было тяжело. — Вижу, вы помните вчерашний вечер, Нишияма-сан. — Сораки нервно сглотнула и сжалась всем телом, уставившись на свои колени. — Я не рад произошедшему, но сделанного и сказанного не воротишь назад. Слово — не воробей всë-таки… — Вы и встречи нашей не рады, я так понимаю, — горько усмехнулась она. — Я испытываю смешанные чувства от нашего разговора, но… Я не испытываю к вам неприязни или отвращения, Нишияма-сан. В моих глазах вы остались тем же самым человеком, что я знал до вчерашнего дня. — Хах… Знаете, мне в это как-то с трудом верится. Правда обо мне, что я сказала вам, была не из приятных. Это всë равно, если бы я призналась вам в убийстве животного или ребëнка… хотя это вдвойне отвратительней. Хаяо не сдержался и взглянул на неë. На девичьем лице дрожали губы, как и руки, спрятанные под столом. Она решила для себя, что ни в коем случае не поднимет на него глаза, чтобы не разрыдаться перед множеством незнакомых людей, которые обязательно на неë посмотрят. А Нарадзаки в этот момент жалел еë, проявляя искреннее сочувствие к Сораки. Еë душа истерзана жизнью, что было понятно по еë мимике и дрожи тела. Ему хотелось еë утешить, но также парню нужно было сообщить ей ещё одну новость — мерзкую, но не сказать о ней он просто не мог. — Нишияма-сан, вы знаете, зачем я пригласил вас вчера на свидание? — Неужели тайный умысел всë же был? — истерзанным голосом спросила Сораки. — Да, это так. Простите меня за это, — глубоко вздохнул Хаяо, в подсознании давая себе пощёчину. — Я надеялся добиться симпатии с вашей стороны, чтобы вскоре начать с вами серьëзные отношения. Благодаря им я бы смог решить квартирный вопрос с родителями, которые наказали мне избрать для себя невесту, с которой бы я после заключения брака смог заселиться в отдельную квартиру. Я заприметил на эту роль вас, но… — Моя родословная всë испортила, — продолжила его мысль девушка и ещё ниже склонила голову, сжав кулаки. — Вы в этом не виноваты, Нишияма-сан. Родителей не выбирают, — приободрил еë парень, но его слова не помогли. С досадой поняв это, он продолжил: — Вы мне действительно нравитесь, как девушка, но я не могу пойти против родителей. Даже если мы и будем скрывать от них имя вашей матери, рано или поздно они узнают правду через ваших родственников. Для них очень важно, кем являются будущие члены их семьи. — Я понимаю, — выдавила из себя Сораки, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Этого она не могла допустить и покрепче сцепила зубы, делая протяжный вздох. — Я вообще никому не подхожу… — А вы бы… согласились встречаться со мной? — Такому хорошему человеку, как вы, ни одна девушка не откажет, — тепло улыбнувшись, ответила она. — Уверена, вы найдëте и получше меня. Всë-таки незаменимых людей не бывает. Кто-то хуже, кто-то лучше… А я — дочь серийной убийцы, которая, как я поняла, не имеет права на счастье. — Не говорите так! — Нарадзаки взял еë за руку. — Обязательно найдëтся тот самый человек, что будет принимать вас такой, какая вы есть, я уверен! Не стоит так убиваться из-за меня. Я продолжу общаться с вами, а вы продолжите обучать меня водить машину, как и раньше, будто ничего не было вчера и этого разговора. — Будто ничего не было… — вслух повторила Сораки и посмотрела на свою руку, сжатую в крупной ладони парня. — Я, наверное, так не смогу… Мне стыдно смотреть на вас, я через силу выдавливаю из себя слова и еле сдерживаю слëзы… — Что? Неужели я так… — Не договорив, Хаяо взял девушку за подборок и поднял так, чтобы их глаза были на одном уровне. Увидя их, парень оцепенел. Красное лицо, швыркающий нос, поджатые губы — она действительно была готова заплакать. — П-простите меня. Я вас разочаровал. — Вы здесь ни при чëм, Нарадзаки-сан, — уверенно заявила Сораки, опустив взгляд на стол. — Вы просто ничего не знаете… да и не нужно вам ничего знать. Давайте просто разойдëмся, как в море корабли, и снова станем друг для друга чужими людьми. — О чëм вы? Нишияма-сан, вы хотите… — Это наша последняя встреча. Прощайте и… Спасибо вам за всё, — сказав, она встала и быстрым шагом засеменила к выходу, скрывая слëзы на глазах от окружающих. Не посмотрев на него в последний раз, девушка покинула кафе. Прохладный ветерок остудил еë лицо, свежий воздух позволил ей дышать полной грудью. В этот самый момент Сораки захотелось покурить, и она, запрыгнув в свой автомобиль, открыла окно, подожгла сигарету. Волнение и страх улетучились вместе с табачным дымом, но облегчения не последовало. Хотелось кричать и непрерывно рыдать, высвободив из себя весь негатив. Но здесь это не представлялось возможным. Кругом люди и их зоркие глаза, которые обязательно посмотрят на неë с осуждением, что преследовали еë на протяжении всей жизни. А почему же Сораки была так расстроена и хотела лить слëзы? Причина кроется в Нарадзаки. Он ей нравился, привлекал в качестве партнëра, как только она узнала его характер. С ним бы Сораки построила семью, стала заботливой женой и любящей матерью — иными словами, стала полноценной женщиной без недостатков, — но им не суждено быть вместе. Еë родословная всë портила. Именно поэтому ей было стыдно и она считала себя недостойной его, хотя сам Хаяо ничего против неë не имел и испытывал взаимную симпатию к ней, но пойти против родителей, которые частично его обеспечивали, он не мог, а Сораки — избавиться от клейма дитя убийцы. Они не могут преодолеть эту невозможность. Легче разойтись и забыть друг друга, чем совершить невозможное. И так поступает большинство людей, к сожалению. И ей было вовсе не больно. Было до боли обидно. Зелëное пламя не застелило полыхающим тëплым одеялом еë тело, потому что Сораки не чувствовала себя брошенной и обманутой, как при расставании с Тсутому. Чувства были иными. Ведь одно дело расстаться навсегда с человеком, с которым общался и был в отношениях долгое время, и совсем другое порвать отношения с человеком, с которым до этого дня были чисто деловые отношения и что-то только намечалось, склеивалось. К сожалению, у этого разорванного напополам листа бумаги, созданного в день их знакомства, края оказались неподходящими, неровными, чтобы склеить их, стало быть, ему суждено отправиться в мусорку. Всë испорченное и не подлежащее ремонту становится бесполезным, что произошло и с отношениями Сораки и Хаяо. Влажной салфеткой она вытерла с лица чëрные слëзы. Потекла тушь, карандаш для слизистой растворился в слезах, консилер отпечатался на салфетке, только подводка и тени остались на месте. Пришлось поправлять макияж и в процессе этого Сораки успокоилась, обесценила пролитые слëзы. Лучше бы, конечно, было, чтобы они вообще не проливались, но эмоции есть эмоции, с ними ничего не сделаешь, они сильнее ума. Закончив с макияжем, девушка прикрыла окно и завела мотор автомобиля. Она решила, что нужно развеяться, очистить голову от переживаний и глупых мыслей, и позвонила своему мастеру по маникюру. Удалось записаться на ближайшее время. Весьма удачно. Обычно на маникюр большая очередь, но, видимо, в этот раз Сораки несказанно повезло. Маникюрный салон находился опять-таки в Кагурадзаке, и девушка, не теряя больше времени, выехала на проезжую часть и помчалась в соседний район. По пути еë остановили полицейские, проверили документы и отпустили, а ещё Сораки заехала на АЭС, заправила машину и продолжила путь. Добралась она быстро, но когда оказалась на оживлëнной улице, попала в небольшую пробку. Пока девушка со скоростью улитки следовала за впереди стоящей машиной, заметила знакомого ей человека, стоящего в телефонной будке. В этот же момент у неë зазвонил телефон. Неизвестный номер. Сораки, усмехнувшись, взяла трубку, не сводя глаз с этого человека. — Да? — Встречаемся на том же месте, что и два дня назад. Или ты опять занята чем-то более важным, как вчера? — с неприкрытой злобой в голосе произнëс злодей, явно обиженный на вчерашний игнор. — Да. Вот, стою в пробке, на тебя смотрю. Услышав это, Даби поднял голову и оглядел проезжую часть. Девушка ему посигналила, и он увидел еë за рулëм машины. — Запрыгивай. — Зачем? Чтобы в пробке постоять с тобой? — Да она уже потихоньку рассасывается. Давай, не ломайся. — Такими темпами она к вечеру только дососëт. — Давай поможем ей тогда, что скажешь? — Пошла на хер, — послав еë, брюнет показал ей средний палец, а потом заметил, что движение машин постепенно ускоряется. — Ладно. Кажется, уже досасывает. — Садись уже. — Девушка бросила трубку и наблюдала за неспешными шагами парня, что вышел из телефонной будки и подошëл к еë машине. Открыв дверь салона, Даби занял место рядом с водительским. От него повеял затхлый запах горелой плоти и пота, но он был терпим для девушки, дышащей на постоянной основе табаком, запахом резины и лекарств. — Привет. — Ты где шлялась вчера? — проигнорировал он еë приветствие и раздражëнно на неë взглянул. Сораки с тяжестью на сердце вздохнула, отвернувшись и облокотившись на руль. — На свиданке провальной. — Неудивительно. С твоей причудой и истериками от тебя скоро и пëс убежит. — Тебе лишь бы поиздеваться надо мной, — констатировала она и исподлобья глянула на него. — Все вы, мужики, бесчувственные козлы. — Говоришь так, будто успела перепихнуться со всеми мужиками мира. — Да пошëл ты! Посмотрев на него возмущëнно, девушка перевела взгляд на дорогу. Дорожная пробка начала двигаться быстрее, и автомобили постепенно перешли на стандартную скорость движения. Сораки не отставала от цепочки машин и сильнее надавила на газ, меняя маршрут. Маникюр в этот раз откладывается. Она и так вчера не явилась на тренировку, а играть на нервах Даби не хотелось, ибо кто знает, на что он способен в гневе. Злость злодея с сильной причудой была опаснее ядерной бомбы. Даби погрузился в молчание, безотрывно глядя на девушку. Он обидел еë, задел за живое, что у него получилось случайно. Раньше он особо не задумывался, кому и как грубит, но в этот раз его слова заставили парня задуматься. Ему не понравилась реакция Сораки, еë взгляд и взаимная грубость с еë стороны, что было предсказуемым. Разумеется Даби понимал, что такая реакция на колкость абсолютно нормальна для обычного человека, но парадокс был в том, что ему впервые в жизни это не доставило удовольствия, не возвысило его горделивое эго. Честно сказать, ему даже не хотелось обижать девушку, но его выводило из себя это желание быть с ней податливым, словно они «друзья не разлей вода». Поэтому он не смог удержать язык за зубами и нагрубил ей при первой же возможности. И Даби хотелось исправить эту ситуацию, чтобы больше не видеть эти серые глаза, полные недовольства. — Звиняй, если обидел. Сораки перевела на него удивлëнный взгляд и чуть не выпустила руль из рук. Таких слов с его стороны она точно не ожидала услышать. — Я… Я не в обиде даже… — Чего тогда хмурая? — Ну, знаешь… Злость и обида — это не одно и то же. — Тогда не злись на меня. — С твоим характером это будет трудновато, — усмехнулась она, смотря на дорогу. Заметив улыбку на еë лице, парню стало спокойнее. — А ты постарайся. Скрестив руки на груди, он замолк и наблюдал за движением автомобиля девушки. Она ехала в верном направлении, даже не задавала уточняющих вопросов, с первого раза запомнив дорогу до базы Лиги, что свидетельствовало о еë хорошей памяти. Поэтому весь путь Сораки и Даби провели в тишине, пока не оказались в зале для тренировок. — А где остальные? — поинтересовалась она, снимая кожаную куртку. — Они тут были, когда я уходил. Куда свалить за это время успели — хер знает. А что? — Да ничего, — почесав затылок, ответила Сораки. — С чего начнëм? — Это я должен спрашивать. Чë там у тебя ещё не получается? — Даби снял капюшон с головы и прильнул спиной к стене, сунув руки в карманы брюк. — Вообще я думала, что ты покажешь мне парочку приëмов, а я их повторю, но это будет опасно и палевно, учитывая, что твоë пламя не гаснет по твоей воли, когда перекидывается на предметы вокруг. Странно вообще, что мы имеем аналогичные причуды, но их свойства и функции разнятся. — В этот момент в еë левой ладони загорелось зелëное пламя, на которое девушка задумчиво рассматривала. — Это усложняет моë обучение. — А я считаю странным цвет твоего пламени и его способности. Оно больше похоже на нечто иное, чем на причуду. — В этом я с тобой согласна. У этого пламени больше странностей, чем пользы. И мне как-то надо взять под контроль эти странности. Только каким образом и главное — какой ценой? — усталым голосом проговорила она и зажгла во второй ладони пламя, что отразилось в еë серых глазах, после чего перевела взгляд на злодея. — Ты ведь можешь пострадать от моего огня и знаешь это, зачем тогда согласился обучать меня? — Зачем, спрашиваешь… Знаешь, однажды я потерял контроль над своим пламенем, и чем это обернулось, ты прекрасно видишь. — Даби указал рукой на скобы на лице. — Сперва я согласился только из-за приказа Шигараки, но там, в переулке, я понял, над чем тебе стоит работать, чтобы в один чëртов день с тобой не произошло то же, что и со мной. — Ты тогда сказал, что я должна просто продолжать защищать Мрака и всë… — Да, сказал, но это не всë. Эмоции — вот что ты по-настоящему не умеешь контролировать. Чтобы обрести контроль над пламенем, нужно держать эмоции в узде, — сказав, парень приблизился и встал перед ней. Сораки погасила пламя и прислушалась к его словам. — Я был таким же, как и ты, пока чувства не притупились, а слëзные железы не выгорели. Стал я таким, каким ты видишь меня сейчас, когда обрëл причину жить — мечту, проще говоря. Это мотивировало меня жить и развивать свою причуду. — Я… понимаю тебя. У меня тоже есть мечта, но… Она никак не связана со злодеями и тем более с «зелëным пламенем». — И что за мечта? — Ну… Это скучная, мирная мечта. Ты вряд ли еë одобришь, — смущаясь и потирая шею, говорила Сораки. — Я мечтаю купить автомобиль Toyota RAV-4 и поехать на нëм в путешествие по Японии, — смотря ему в глаза, сказала она и уловила в его взгляде недоумение. — Можешь посмеяться, я не против. — Я чë, дурак — смеяться без причины? — нахмурился Даби. — Тачку хочешь, значит… Ты поэтому и пашешь на двух работах? — Инструктор по вождению — работа, таксист — подработка, если точнее. Но да, ты прав, только ради этого. — Тачку можно и угнать, в принципе. — Да, но я не хочу совершать ничего противозаконного. Пусть я и стала частью Лиги, но я пока не готова к преступной деятельности. — Значит, однажды станешь готова? — Возможно, — неопределённо ответила Сораки. — Что-то мне подсказывает, что этот переломный момент однажды произойдёт. — Раз так, то твоя судьба уже предрешена. Когда ты станешь настоящим злодеем, ты с лëгкостью сможешь осуществить свою мечту, если, конечно, обретëшь контроль над причудой. Только самонадеянные идиоты без выдающихся способностей и амбиций решатся пойти на рожон, чтобы просто что-то украсть. А ты ведь не такая, верно? — А как ты сам считаешь? — наклонив голову набок, поинтересовалась Сораки. Ей правда было интересно это узнать. — Ха-ха, тебя интересует моë мнение? — ухмыльнулся злодей. — Ты ведь мой тренер. Твоя задача — оценивать меня. — Так-то оно так, но вопрос слишком сложный. Порой ты кажешься наивной дурой, порой — истеричной долбанашкой, а порой, — он склонился вперëд, чтобы прошептать ей финальную фразу на ухо, — простудившимся ребëнком: всë твоë лицо краснеет, а сама ты не можешь внятно выговорить и слова от боли в горле. Разница только в том, что жалости не возникает при виде на тебя, только желание улыбнуться, — отстранившись, Даби посмотрел на еë лицо и засиял довольной улыбкой. — А теперь угадай, кем ты кажешься сейчас. Сораки инстинктивно попятилась назад, наклонила голову вниз, чтобы скрыть румянец на щеках. Снова он издевается над ней, хоть и в шуточной манере, но из-за его слов девушка чувствовала стыд и обиду. Однако ответить было нечем, нечего было противопоставить. Ей оставалось лишь хмурить брови и пытаться скрыть красное лицо, что вызывало у злодея смех. Это вправду выглядело смешно со стороны и даже мило, чего Сораки понять не могла, поэтому принимала его речь за издëвку. — С-странные у тебя сравнения и… И это совсем не смешно! П-прекрати, или я сейчас уйду! — Смеяться всем охота, но никому не хочется быть причиной смеха, считая это унижением. Так же и с тобой, — высказал мудрую мысль Даби и успокоился, но улыбка никуда не пропала с его лица. — Ладно, звиняй. Давай уже потренируемся и разойдëмся, пока ты меня не возненавидела. — Нет, пока ты снова не начал надо мной издеваться, я должна тебе кое-что сказать, — выровнив дыхание, сообщила она. В бирюзовых глазах блеснул интерес. — Отец пригласил меня на работу в агентство Старателя, и я не знаю, соглашаться или нет. Если соглашусь, я стану вашим шпионом, а если нет… Я сомневаюсь, что что-то изменится в худшую сторону. Скажи, что мне делать? Подпалëное лицо злодея моментально посерьëзнело. Он недоверчиво нахмурился и покосился на Сораки, которая испугалась этой резкой смены настроения. Слишком долго Даби размышлял над ответом с таким хмурым видом, практически не шевелясь. Спустя какое-то время он выдавил из себя злорадную усмешку и опустил взгляд на грязный пол, после чего заговорил: — Это должен решать Шигараки, но он по-любому даст добро, по крайней мере, я не вижу причин отказываться, когда в этом есть выгода: информация, слежка за героями, полезные связи… Да и ты будешь наконец-то хоть какую-то пользу приносить нам. Одни плюсы. — Но велика вероятность раскрытия… — Об этом можешь не париться, — заверил еë Даби и вновь сократил дистанцию, наклонившись к ней. — Если это произойдëт, ты срочно долаживаешь об этом мне, и я устраняю свидетеля. Мне ни холодно, ни жарко от убийства, совесть меня не гложет за очередную отнятую мною жизнь, а вот тебе, — сделав паузу, он выпрямился, не разрывая зрительный контакт, — ещё рано заниматься этой мерзостью. — Я тебя поняла, но, — грустно улыбнувшись, сказала она, — ничего, что мы это обговариваем без босса? — Сказал же, он одобрит это и только рад будет инициативе с нашей стороны. К тому же, ты насолишь Герою №2, а это уже служит поводом для радости, — с мечтательной ухмылкой на губах ответил Даби. И он не прогадал. Через час вернулся Шигараки, и они ввели его в курс дела. Босс одобрил их идею и похвалил новоиспечённого члена Лиги Злодеев. Роль злодея-шпиона Сораки начала играть уже спустя три дня.