Young & Beautiful

      Девочкам запрещалось заходить в это крыло пансиона, но Теодора Анна Эйвери чихать хотела на правила, и с этого все началось. Обычно она слушается воспитательниц, но сегодня был исключительный день, потому что Тео поспорила с Шарлоттой, что ей хватит смелости пробраться в мужское крыло незамеченной. В Теодоре взыграл азарт и тяга к авантюрам, поэтому она моментально приняла вызов, сказав, что вернется оттуда с трофеем. Йоке и Джейми пытались ее отговорить, но все тщетно, ведь Теодора Эйвери не бросает слов на ветер. И теперь она пробиралась сквозь заросли колючих кустов на заднем дворе, ведь безопасно попасть в другую часть пансиона можно было только по улице — внутри всегда бдили воспитатели. Тео абсолютно не знает, что собирается там найти — может, мальчишечий мяч или ботинок? Она обязательно что-нибудь придумает, как только достигнет своей цели.       Туфелька, совершенно не предназначенная для подобных приключений, как назло застряла между ветками, и Теодора отчаянно зашипела, пытаясь вырваться из тисков. Растение словно бы уговаривало упрямую девчонку вернуться, но не с той связалось. Тео вынула ногу из туфли и дальше поползла полубосая, решив, что заберет обувку на обратном пути, если, конечно, такой состоится. Такими темпами и на воспитателей нарваться недолго. Или на мальчишек — Теодора слышала, что они дикие, совершенно невоспитанные и вредные, точно сдадут ее, как только увидят. Девочка зажмурилась на мгновение и двинулась дальше, упрямо поджав губы. Нет, она не попадется так легко.       Через несколько минут усердного перебирания руками и ногами Тео достигла высокого забора, разделяющего двор. Она прекрасно знала, что одна из дощечек хлипкая, и ее легко отодвинуть в сторону — просто ни у кого не хватало смелости такое проделать. Что ж, придется Теодоре стать первой. Она задорно заулыбалась, осторожно отведя доску в строну; ей открылся вид на мальчишечью часть двора — впрочем, ничем не отличающуюся от девчоночьей. Те же редкие кусты, посыпанная песком площадка, скамейки и старые бочки, служащие клумбами с пожухлыми цветами. Разве что здесь еще было баскетбольное кольцо и пара разбросанных игрушек — девочки такого себе не позволяли.       Тео фыркнула, смело поднявшись на ноги и отряхнув пыльное платье. Если она возьмет одну пластмассовую машинку, у которой не хватает колеса, этого никто не заметит. Тем более, что сейчас идет тихий час, и вряд ли кому-то взбредет в голову пересчитывать свои игрушки. Теодора смело направилась к намеченному трофею, но тут резко остановилась, услышав странные звуки, неожиданно раздавшиеся совсем рядом. Теодора испуганно шарахнулась в сторону, прячась за ствол дерева, и тут увидела мальчишку.       Он стоял совсем рядом, но был слишком занять, чтобы заметить маленькую беглянку, — он играл на скрипке. Тео невольно вытянула шею, словно таким образом хотела лучше слышать. Старая потрепанная скрипка пела совсем молодым голосом, то плача, то задорно смеясь. Теодора слышала звучание скрипки только однажды, когда ходила с мамой в театр. Меленькая девочка на всю жизнь запомнила ласковую мелодию, обнимающую ее ласковыми руками. Она была прекрасна, как и эта, создаваемая высоким худым мальчишкой, который не замечал ничего вокруг, кроме своей музыки.       Но потом Теодора имела неосторожность хрустнуть веткой под ногами, и мелодия прервалась, перед этим некрасиво взвизгнув. Маленький музыкант испуганно заозирался по сторонам, и его глаза чудного синего цвета широко распахнулись, когда он увидел прячущуюся Тео, не менее испуганную, к слову.       — Т-ты кто? — почему-то шепотом спросил он, хотя кроме них двоих никого по близости не было. Девочка очень хотела в это верить.       — Меня зовут Теодора Эйвери, — немного с вызовом ответила она, с любопытством рассматривая нового знакомца. — А тебя?       — Фри-Фридрих Блум-Блумхаген, — с трудом проговорил он, прижав инструмент к себе. — Т-тебе сюда нельзя, Теодора.       — Я знаю, — почему-то страх полностью исчез. Фридрих не выглядел тем, кто способен наябедничать воспитателям. — Ты очень красиво играешь, — в сердцах призналась девочка, выйдя из своего укрытия. — Похоже на ветер и цветы, — немного подумав, добавила Тео, с любопытством рассматривая его лицо. Оно было узким, с тонкими чертами — наверняка сын какого-нибудь благородного господина. Фридрих сам был как ветер и цветы. — Сыграешь еще?       — Т-тебе? — голубые глаза округлились еще сильнее.       — Пожалуйста! — Теодора неосознанно взяла его за руку и состроила донельзя жалостливое лицо. — Я обещала подружкам что-нибудь принести отсюда. Я принесу им твою музыку.       — Х-хорошо, Д-Дора, — Фридрих смущенно улыбнулся, потому что эта девочка первая, кто не стала насмехаться над его заиканием. Первая, кто так легко и искренне полюбила его музыку. И он заиграл.       Мелодия полилась, взлетев на невидимых крыльях, пронеслась над заброшенным двором, крышей старого пансиона и устремилась ввысь, к самому небу, путаясь в облаках. Двое, мальчик с голубыми глазами и девочка в пыльном платье и одной туфле, слушали пение старой скрипки и пытались понять, чем обернется сегодняшняя встреча. Наверное, они увидятся еще раз. Потом еще. И еще. А когда придет пора разъезжаться по домам, Фридрих подарит Теодоре букет полевых цветов, которые соберет тайком от воспитателей, а Тео отдаст ему свою самую красивую ленту. На следующий год миссис Эйвери решит, что дочери не подходит пансион в глуши, и поэтому отдаст ее в другую школу, более престижную и дорогую. Фридрих будет ее ждать каждый день на протяжении следующих трех лет, пока сам не окончит обучение и не пойдет в армию, исполняя прихоть отца. Наверное, прежде чем они встретятся вновь, их жизни попетляют, сворачивая в самые неожиданные и темные углы. Может быть, через десять лет, Теодора Анна Эйвери и Фридрих Блумхаген встретятся вновь, но уже в другом месте и в другое время, будучи совсем другими людьми. Вместо скрипки в руках будет ружье, а вместо азарта в глазах будет печаль. Но букет полевых цветов будет засушен в толстой книге, а лента сохранена в коробке под кроватью.       Все это случится однажды, но пока пусть будет двор пансиона и песня старой скрипки, как обещание того, что рано или поздно, но все окончится хорошо. Детские клятвы всегда самые честные.       — Ты придешь еще, Д-Дора?       — Да. Я обещаю тебе, Фридрих.