Никто не любит Фатуи

Плохо дело, очень плохо. Я лежу навзничь, пытаясь взять себя в руки. Я не отпустил шею Бай Чжу даже когда он схватил мою руку своими ледяными пальцами. Алая пелена накрыла меня с головой... Я остановился только тогда, когда заметил, как у него в глазах собрались и дрожат слёзы. Как только я разжал хватку, он тут же вскочил и бросился вон из комнаты. Ненавижу состояния, когда я не могу контролировать себя. Я просто себя пугаю... Не хочется думать, на что я способен в крайней степени гнева. Стараюсь дышать глубже. Я попал, это понятно. Но для того, чтобы начать искать выход, сначала необходимо успокоиться. Ох, этот глупый доктор со своей едой... Он что, не понимает, насколько мне сейчас хреново!? Может, и ему тоже, но он, хотя бы, ходит на своих двоих... Убежал... Теперь укрепится в мысли, что я чудовище... Ничего, это даже к лучшему — пытаюсь я убедить себя. Не будет ко мне лезть со своей заботой. Мне не нужна эта его опека, мне нужны мои ноги и быстрый корабль, чтобы покинуть это место как можно скорее... Но пока надо мной властвует «наказание» Моракса, я всё равно, что труп... Я обращаю внимание на тяжесть внизу живота. Я давно ничего не пил, но мне надо срочно облегчиться. Проклятье, как сейчас это сделать-то... Я не хочу, чтобы меня нашли лежащим в луже... Как будто в ответ на мой немой вопрос дверь в комнату открывается, и на пороге появляется крепкая старуха. Её собранные в пучок волосы почти не тронула седина, но лицо полностью избороздили морщины. Она пару секунд смотрит на меня, а потом жалобно восклицает: — Ох, ты ж, золотце... Какой молоденький-то! — А ты ещё кто? — хмуро спрашиваю я. — Сиделка же, Мун Шу! — улыбается старушка. — Давно лежишь-то? Хочешь пи-пи или а-а? — Там что, мужики закончились? — огрызаюсь я, чувствуя, как снова краснею. — Ой, милый! — отмахивается старушка. — Мужиков-то не заставишь, нежные вы. А я, считай, семерых родила, а потом сколько ещё нянчила и скольких выхаживала... Уж я этого добра повыносила... И пиписок видела всяких, уж не беспокойся... Воркуя, она подходит ко мне, берёт и умело переворачивает меня на бок. Вместе с ногами! Вот, значит, как... Для других моё тело не такое и тяжёлое? Ну да, вообще-то... доктор же как-то снял с меня штаны, пока я валялся без сознания... с каменой глыбой он бы точно не сдюжил. Мун Шу нагибается, достаёт из под кровати какой-то вытянутый сосуд и ставит рядом со мной на кровать. — Всё, уйди, дальше я сам! — прикрикиваю я на неё. — Руки у меня пока ещё работают! — Хорошо, хорошо, как тебя зовут-то, золотце? — Никак, отвернись, хотя бы, а?! — Как прикажешь, золотце! — причитает старуха. — Какой молоденький-то, а... А по-большому надо? — Нет! — ору я. — Замолчи уже, во имя...во имя всего, во что ты там веришь... Получается не с первого раза. Бабка всё бормочет, и я никак не могу сосредоточиться. Однако, я с удивлением отмечаю, что тот дикий гнев, который накрыл меня с Бай Чжу уже не душит меня. Вот что значит отвлечься на важную задачу... Кое-как мне удаётся облегчиться, и Мун Шу снова поворачивает меня на спину, а потом выносит сосуд. Я только сейчас понимаю, что сильно устал... Все эти потрясения вымотали меня. Я голоден, но больше разбит и деморализован... Нужно постараться поспать. Старуха возвращается с массивным подносом, на котором стоит дымящаяся миска супа и чайничек с чашкой. — Сейчас покушаешь, золотце. — улыбается Мун Шу. Она раскладывает ножки у подноса, ставит его на кровать и подбирает подушки повыше. Я беру ложку и принимаюсь за суп, почти не чувствуя вкуса, только жар... Пытаюсь собраться с мыслями, но могу только думать о том, какое же дерьмо со мной случилось. Когда с супом покончено, я чувствую, как меня накрывает слабость. Мун Шу ставит мне на поднос чашку с чаем, но я отмахиваюсь от неё. — Уйди. Спать хочу. — Хорошо, золотце, я буду здесь, за ширмой. Она убирает поднос с чаем на тумбочку, а потом идёт за ширмой, берёт и раскладывает её так, что я получаюсь отделён от других кроватей. — Спи, милый, а я тоже тут вздремну. — говорит старуха и исчезает за ширмой. Я закрываю глаза. Царица, пусть я проснусь, и это всё окажется ночным кошмаром... *** Я открываю глаза. В первые секунды, не могу понять, где я, а потом воспоминания накрывают меня как снежный ком. Ох и дерьмо... В комнате темно, я толком и не разглядывал, где здесь окна и сколько их. Рядом со мной на тумбочке горит светильник, а из-за ширмы раздаётся бодрый храп Мун Шу. «Эта бабка, пожалуй, всех переживёт...» — мрачно думаю я. Гнева нет, и мне нужно хорошенько подумать, как выбираться из этой ямы. Я прикидываю, кто может мне помочь... Ясное дело, припарки доктора тут бестолку. И я не могу рассказать ему о том, что произошло... Это не его дело и это... стыдно? Малознакомое чувство, но тут, пожалуй, так оно и есть. Это связано с ним и с тем, как мне больно от его слов. Он отверг меня ровно в тот момент, когда я был открыт и расслаблен... Я должен был утопить эту боль в битве. А вышло что? Мда... Искать помощи в Снежной... Придётся сознаваться, на кого я нарвался и ещё придумать какую-то убедительную причину, почему... Так и представляю хохот Панталоне , презрительную усмешку Арлекино и гробовое молчание Капитано на собрании... Я уже один раз нарисовался в Ли Юэ... Синьора использовала меня как дурачка, впрочем, с себя я ответственности не снимаю... Но ссоры с Мораксом в планы Царицы, похоже, не входят... Нет, я бы не посмел обращаться к Царице и другим Предвестникам... А кто я без них? Богатенький драчун и выскочка. Похоже, уже нет... Я поворачиваю голову набок и рассматриваю ширму. Рёбра обтянуты гобеленом, который изображает... Ну конечно, Властелина Камня в его зверином обличье. Жалкая ящерица... Что он тогда сказал... «это не условие контракта»? Он уж очень любит эти свои контракты... Да, я слегка зарвался, но если бы попробовать как-то с ним договориться... Раньше я только догадывался, что смерть гораздо лучше немощи, но сейчас я готов очень многое отдать или сделать, чтобы получить назад свои ноги... Я должен просто встать и уйти отсюда, любыми средствами. Мне нужен Моракс... Но как мне его увидеть? Может быть, во сне? Я протягиваю руку к тумбочке, беру остывший чайник, запрокидываю его и пью прямо из носика. А потом обращаюсь к ширме: — Моракс, я хочу поговорить. Бабка за ширмой всхрапывает и возится на своей кровати. Через несколько секунд раздаётся её заспанный голос: — Золотце? Хочешь пи-пи или а-а? О нет, только не это...