Fata Morgana

      Сквозь сон чувствую тихое прикосновение. Ласковые руки окутывают меня родным теплом. Блаженно вдыхаю свежий запах озона, кожей ощущая его тёплое дыхание у самого уха. Горячие губы нежно целуют в шею, затылок; спускаются к плечам, мягко втягивая и лаская кожу языком, заставляя меня вынырнуть из сонного марева. Красочная россыпь его собственнических меток снова будет видна даже сквозь татуировки, когда я приму человеческий облик. Не открывая глаз, довольно усмехаюсь, и, позволяя ему вольность меня клеймить, поворачиваюсь на живот.       Он притискивает меня к кровати, прижимаясь сзади всем телом. Прикусывает шею, и, зализывая место укуса, ощутимо оставляет ещё один след. Его твёрдый налитый член трётся о мою поясницу, спускаясь ниже, упирается во вход. Тело вспыхивает пожаром, ощущая, как сильно он хочет меня. Нежные руки касаются основания крыльев, любимые губы неотрывно скользят по моей коже.       Слышу его шумный выдох, чувствую холод смазки, что сменяется жаром настойчивого проникновения. Он входит мучительно медленно, растягивая меня, хоть я и не нуждаюсь сейчас в подготовке. Мой низкий стон утопает в подушке, его − зависает в воздухе.       Удерживая вес своего тела на локтях, он ложится сверху и замирает, войдя до конца. Его распущенные волосы мягко щекочут мне спину, посылая табун приятных мурашек. Чувствую влажные поцелуи между лопаток, и размеренные толчки, увеличивающие амплитуду с каждым последующим движением его бёдер. Я покоряюсь ему, принимая его целиком, зная, что в этот момент он наполнен мной не меньше, чем я им.       Неторопливый ритм постепенно меняется, инстинктивно ускоряясь. Учащённое дыхание становится тяжёлым и сбитым. Воздух накаляется, пропитывается смешанным запахом наших энергий. Тела покрываются испариной от бешеного темпа, который он задаёт. Я двигаюсь ему навстречу, и он приподнимает меня за бёдра, надавливает на поясницу, заставляя принять нужную позу. Угол проникновения слегка меняется, принося обоим большее наслаждение. Он вбивается в меня на всю длину с пошлыми звуками быстрых шлепков, доводя до изнеможения.       Надвигающийся оргазм проходит по телу лёгкой дрожью. Его неровное дыхание сменяется сладким стоном, и шорохом раскрывающихся в удовольствии белоснежных крыльев. Жаль, что я не в той позе, чтобы вдоволь налюбоваться этим прекрасным зрелищем. Под закрытыми веками вспыхивают мириады звёзд, словно он высекает из меня мерцающие искры. Чувствую его пульсацию внутри, он наполняет меня горячей спермой, до синяков впиваясь пальцами в кожу. И я улетаю следом, растворяясь в блаженстве, даже не касаясь себя.              Дино обессилено падает рядом со мной. Мы лежим в тишине несколько минут, восстанавливая дыхание, прежде, чем я нахожу в себе силы приподняться. Тянусь к его губам и ловлю тихий шёпот:        – Доброе утро.       – Давно оно не было настолько добрым, – быстро проговариваю в приоткрытые манящие губы, и увлекаю его в поцелуй, пальцами зарываясь в шёлковые волосы.       В долговременной разлуке есть только одно преимущество – бесконечная радость единения.       Увы, долгому поцелую было суждено случится лишь в моих мечтах, нас прерывает настойчивый стук в дверь. Ни в Аду, ни на Небесах не дают покоя!       – Кого там черти принесли в такую рань?! – я готов оторвать голову этому наглому виновнику беспокойства.       Запускаю подушку в сторону двери, чуть не рыча от злости. Дино одаряет меня ласковым взглядом, целует в висок:       – Не злись. Я сейчас разберусь.       Раздражённо выдохнув, откидываюсь на подушки. Мой ангел быстро накидывает халат, и отворяет дверь.       Бедный прислужник, кинув на меня короткий испуганный взгляд, на миг теряет дар речи. Ещё бы, не каждый день увидишь голого Сатану в демонической ипостаси.       Он сообщает, что Совет Цитадели собирает экстренное срочное собрание, на котором должны присутствовать все советники.       – Господин Люцифер, ваше присутствие также обязательно, – голос юного ангела дрожит, когда он обращается ко мне.       – У меня есть представители, на кой чёрт меня дёргать? Или я пропустил момент, когда начал участвовать в делах Совета?       – Боюсь, случилось нечто экстраординарное...       – Передай, что мы скоро будем, – Дино выпроваживает его со всей присущей ему вежливостью.       – Вот тебе и «доброе утро», а так хорошо всё начиналось, – тяжело вздыхаю, понимая, что продолжение дня будет полностью противоположным его началу.       Мой ангел, в секунду оказавшись рядом, обнимает меня, оставляя несколько быстрых поцелуев на лице, заставляя невольно улыбнуться:       – Перестань злиться. Вряд ли нас задержат надолго.       – Чёртовы советники снова вызывают меня к себе, вместо того, чтобы спуститься в Ад…       Мои глаза загораются красным, но он не пугается, напротив, успокаивающе поглаживает мою скулу, зная, как действуют на меня его прикосновения:       – Ангелы очень впечатлительны. А у тебя там… достаточно своеобразная атмосфера.       – В Совете достаточно демонов…       Любимые губы мягко касаются моих, призывая замолчать.       – Это запретный приём, Дино. Если так продолжишь, мы сейчас никуда не пойдём…       Чуть отстранившись, он улыбается самой доброй улыбкой на свете:       – Я тоже не горю желанием туда идти, но у нас нет другого выбора, – оставив ещё один короткий поцелуй на моих губах, ускользает от моих рук, и, найдя полотенце, направляется в душ.       Мне хотелось хоть дня покоя. Я мечтал побыть наедине со своим ангелом, один чёртов день за месяц. Неужели я так много хочу?!       – У нас теперь в принципе нет никакого выбора, одни сплошные обязанности… – тихо причитаю, когда он уже скрывается в ванной.              Десять лет для бессметного – ничто, когда ты живёшь тихой заурядной жизнью. Но это век испытаний, если ты занимаешь верховную должность. Каждый день, просыпаясь, ты думаешь не о себе, не о своих желаниях и потребностях. Принеся клятву на верность своему народу, ты обрек себя на вечное служение во благо других. У тебя больше нет своей жизни, ею негласно распоряжаются другие.       Демоны склонили передо мной головы, признав своим правителем. Ко мне стали относиться с должным уважением и почитанием. Мне не смели перечить, моё слово стало неоспоримым законом. Но мало добиться власти, нужно уметь её удерживать. А это труд, ежедневный, выматывающий, и поистине великий.       Став советником, Дино перебрался в Цитадель. Он самоотверженно отдавался работе с порывистым энтузиазмом, продолжал тренировать силу и расширять знания. Упорные старания быстро принесли плоды, Совет оценил его честность и добросовестность, к нему прислушивались, его ценили и уважали. Мой ангел открыл в себе невероятный талант к управлению. Я гордился им, каждый раз, про себя отмечая, что он на правильном, своём месте, которого достоин как никто другой.       Однако, нас сковывали обязанности, которые мы добровольно взяли на себя, и от которых не могли отказаться.       Времени для провождения вместе всегда было ничтожно мало. Запрета больше не было, наши отношения перестали быть тайной, но мы по-прежнему вырывали у судьбы минуты для собственного счастья.              Меняю облик, чувствуя на себе его взгляд. Обернувшись, встречаюсь с лазурью любимых глаз. И почему мы должны идти в ненавистный Совет, когда он смотрит на меня так? Нам было слишком мало этой ночи, и, будь наша воля, мы бы не вылезли с постели ближайшие сутки-двое.       Совладав с собой, Дино прерывает зрительный контакт, и, поторапливая меня, начитает одеваться.       Холодный душ приводит в чувства, обрушая лавину беспокойных мыслей. Я упрямо хотел сбежать от проблем, туда, где мне хорошо и спокойно, куда всегда хочется вернуться, и где меня примут, не смотря ни на что. Это эгоистично, наивно и глупо, и я уже корю себя за недопустимое проявление слабости.       Неизбежная реальность беспощадно обрушилась на меня, рисуя нерадушные перспективы. Я догадываюсь, почему нас вызывают в Совет, и, если догадки мои верны, то дела наши плохи.       – Люци, ну что ты там так долго? – любимый голос вырывает из гнетущих размышлений.       – Да иду я уже, иду, – видно, задумался на дольше, чем казалось.              Путь до здания Совета занял немного времени. Цитадель встретила нас колючим пронизывающим холодом. Порывистый ветер настырно дул в лицо, противный моросящий дождь замерзал, едва коснувшись земли. Настолько дерьмовой погоды давно уже не было. Приходилось регулировать температуру тела, чтобы не замёрзнуть в считанные минуты.       Мы приземлились у самого входа. Дино тут же осторожно взял меня за руку. Зная, что я терпеть не могу это место, с прикосновением послал импульс успокаивающего тепла. Его добрая улыбка согревала, стирая все тревоги и плохое предчувствие. Он открыл массивную тяжёлую дверь, пропуская меня вперёд.       В холле царил полумрак, звук наших шагов отдавался летучим эхом. Было так тихо и безлюдно, словно в здании, кроме нас, больше никого не было. Поднявшись на нужный этаж, и, пройдя десятки метров длинного извилистого коридора, мы оказались у главного зала для заседаний.       Потянувшись к ручке двери, я не спешил её открывать. Желая потянуть время, оглянулся на своего ангела.       − Что такое? − в моих глазах было что-то, вызывающее его беспокойство.       Вместо ответа, я, не без нежности, впечатал его в дверь и впился в губы настойчивым поцелуем. Его руки легли на мои плечи, словно в попытке оттолкнуть, но через секунду сомкнулись в объятиях. Любимые губы опалили жаром, увлекая в минутное безумство. Я прижался к нему сильнее, желая чувствовать его каждой клеточкой своего тела, бесстыдно сжал ягодицы, выбивая задушенный стон.       Видели бы это присутствующие в зале совета, у них глаза бы на лоб полезли. Но мы за закрытой дверью, которую оба не хотим открывать. Быстро расстегнув пару верхних пуговиц на его одежде, я припадаю к шее, оставляя метку на не видном месте. Дино сжимает пальцы в моих волосах, рвано выдыхая:       − Люци, ну что ты творишь?       Поднимаюсь поцелуями по шее, провожу губами вдоль линии челюсти, по скуле, выдыхаю в ухо:       − Целую тебя…       − Не в самом подходящем для этого месте…       − И, правда, какая распущенность… Вы зажимаетесь с Сатаной прямо перед дверью зала собраний, Советник…       − Если кто-то увидит…       − Ему крупно повезёт лицезреть такой эксклюзив…       Пока он улыбается, я накрываю его губы своими, безмолвно показывая, как нуждаюсь в нём, в таком спокойном, заботливом, надёжном.       В голове мелькает чертовски привлекательная мысль − открыть портал и утащить его подальше отсюда, но я не имею права на такое безрассудство. Да и Дино вряд ли оценит подобную шалость, поэтому, через «не хочу» заставляю себя остановиться:       − Вот теперь можно и на заседание. Прошу, Советник, − и отворяю резную дверь, пропуская его.       Тишина коридора вмиг сменилась шумной какофонией голосов. Здесь и вправду собрались все советники Цитадели, которые наперебой что-то обсуждали. Нервный гул десятков голосов стих при нашем появлении. По обеспокоенным взглядам и почтённо склонённым головам стало ясно – ждали меня.       Мальбонте никак не отреагировал на наш приход. Он сидел на троне с задумчивым видом. Его пустой рассеянный взгляд был свидетелем того, что мысленно он находился где-то в другом месте.       − В чём дело? − мой голос прозвучал слишком громко в повисшей тишине.       − У нас большие неприятности, Повелитель, − мне ожидаемо ответил демон.       Советники снова зашумели, по новой заводя балаган. Дино спокойно стоял, скрестив руки на груди, и терпеливо ждал, когда же все, наконец, овладеют собой. Меня же начинало выводить из себя то, что высшие бессмертные развели базар, вместо того, чтобы приступить к конструктивным действиям.       − Хватит истерить! Объясните, что произошло! − они стихли, и, ещё раз поклонившись мне в знак уважения, в конце концов, заняли свои места в зале.       Один из архангелов начал говорить об аномалиях, происходящих во всех трёх мирах: на Земле, на Небесах, и в Аду. Я почувствовал на себе обеспокоенный взгляд Дино. Мы не говорили об этом, и сейчас в его глазах замер немой тревожный вопрос, на который я тут же решил ответить:       − Да, ледяное озеро Коцит вышло из берегов, из-за этого в Аду резко снизилась температура, − о бунтах и восстаниях демонов лучше пока промолчать.       Советники долго причитали о смене климата, катаклизмах, происходящих на Земле, пока очередная реплика не затронула самое больное:       − Я считаю, что Закон Неприкосновения играл решающую роль в Равновесии. С его отменой…       Дино почти виновато опустил взгляд, а у меня заиграли желваки на скулах от сдерживаемой ярости. Я готов был придушить этого умника за его дурацкое предположение, но неожиданно голос подал Мальбонте:       − Довольно! − громкий стук кулака по столу заставил всех испуганно дёрнуться и покорно замолчать.       Мальбонте несколько минут ничего не говорил, он выглядел напряжённым, словно мысленно что-то взвешивал, принимая решение. Затем обратился к советникам:       − Я принял вас в Совет за должные заслуги. Сейчас как раз подходящее время показать свою смекалку и силу. Найдите причину происходящего, и мы её устраним. Любая проблема имеет решение.       − Можно было и не беспокоить меня по таким вопросам, − я тихо бубню себе под нос, однако моё возмущение находит ответ.       − Эти вопросы касаются и Ада, Люцифер. Поэтому ты здесь.       − Со всем, что касается Ада, я привык разбираться сам.       Если бы не вклинившаяся в разговор Уокер, перепалка между нами непременно состоялась бы.       − Надеюсь, жители столицы ещё не в курсе обо всём этом?       − Нет, госпожа.       − Нужно пристально следить за изменениями, но без фанатизма, и, не наводя панику. А пока необходимо эвакуировать столицу на время, лучше перестраховаться, − обведя взглядом всех присутствующих, она останавливается на мне, словно ожидая, что я оценю её находчивость.       Я же расслабленно откидываюсь на стуле, всем своим видом демонстрируя, что я не советник и комментировать это не собираюсь.       Мальбонте поддержал её предложение, и все одноголосно согласились.       Заседание закончилось, но беспокойство никуда не делось. Небеса теперь будут патрулировать, выслеживая изменения. Я дал слово, что самолично организую наблюдение за Адом, и сразу же сообщу о каких-либо происшествиях. Мальбонте согласился, скрипя зубами.       Желая как можно скорее удалиться отсюда, я один из первых вышел на улицу. Дождь закончился, оставив после себя бесчисленные грязные лужи. Грозовые тучи на сером небе хмуро нависли над высокими шпилями вычурного здания Совета, готовы с минуту на минуту снова обрушиться ливнем. Я поднял взгляд вверх, запрокидывая голову и тяжело вздохнув. В воздухе запахло озоном, но не от приближающейся грозы. Мой ангел догнал меня.       Через пару десятков шагов мы скрылись от любопытных глаз за углом здания.       − Почему ты не сказал мне? − в его шипящем голосе тревога смешалась с болезненным укором.       − Не сказал о чём?       − Не прикидывайся, что не понимаешь! Коцит, Люцифер. Почему ты промолчал?       − А мне нужно было перед тобой отчитаться?       − Не перекручивай! Это не рядовой пустяк, на который можно не обратить внимания. Происходит невесть что, а ты упорно делаешь вид, что всё это несерьёзно!       Дино был непривычно взвинчен после заседания, да и у меня нервы на пределе.       Мимо нас прошли две девушки, ангелы. Они кивнули ему в знак приветствия, разглядывая с явным любопытством. Стараясь быть как всегда вежливым, он натянул дежурную улыбку, и кивнул в ответ. Чувство собственности дало о себе знать, мне не понравилось, как они заинтересованно смотрели на него, мне в принципе не нравится, когда на него кто-то смотрит. Эти благоговейные взгляды, в которых под видом уважения скрывается желание раздвинуть перед ним ноги. От ядовитой реплики я даже не старался удержаться:       − Глаза повыпадают, если так пялиться!       Обе чуть не подпрыгнули на месте от моего рыка, и со страхом в глазах от осознания, кто перед ними, ускорили шаг едва не до бега.       − Ну, зачем ты…       − Да потому, что каждая вторая пожирает тебя глазами! Бесят!       − Это всего лишь знакомые...       Я раздражённо выдыхаю:       − Мы не виделись с тобой месяц, и, если бы я не вырвался, увиделись бы ещё не скоро. Ты с утра до ночи пропадаешь в этой клятой Цитадели, не спишь нормально, тащишь всё на себе, словно, кроме тебя, работать больше некому.       − Люци…       − И, по-твоему, первое, о чём мы должны говорить при встрече, чёртово озеро? Когда мне нужно было это озвучить? В перерывах между поцелуями, или в процессе секса?       − Люцифер! Мы всё ещё возле здания Совета. Разорался…       − Да мне плевать! И не говори, что я не прав!       Развернувшись на пятках, я нервной походкой начал удаляться, стараясь, с педантичной острожностью, не наступать в лужи, и сохранить чистоту туфель.       В несколько шагов Дино догнал меня, останавливая. Его тёплая рука коснулась моей. Пальцы невесомо обхватили запястье, он был готов, что я в секунду дёрнусь, отброшу его руку. Но вместо этого я поймал его взгляд. В лазурных глазах замерла тревога и взволнованность, мой ангел не злился, он был в смятении, но смотрел на меня с любовью, как и всегда. Этот взгляд неизменно усмирял меня, и сейчас я стоял, как вкопанный, не в силах ни двигаться, ни говорить. Его пальцы скользнули по кисти и сплелись с моими. Простое касание стёрло всю ярость, будущую во мне минуту назад. Я сжал его пальцы в ответ. Мы одновременно выдохнули.       − Я сам не свой от происходящего вокруг. Последнее, что нам сейчас нужно делать, это спорить и ссориться.       − Я не собирался с тобой ссориться. Это ты налетел на меня со странным вопросом.       − Я не должен был…       − Не извиняйся. Мне тоже не нравится всё это, − я не даю ему ничего сказать, быстро добавляя, − мне нужно в Ад, дел по горло. Будь осторожным. Береги себя, мой свет.       Обнимаю его и целую, наплевав на то, что мы посреди улицы в Цитадели. Пусть смотрят, чтоб им повылазило. Сжимаю его в своих руках, не позволяя отстраниться, терзаю мягкие губы, желая напитаться им, надышаться любимым запахом, согреться теплом родного тела, подсознательно зная, что впереди неминуемое расставание.       Прерываю поцелуй, заставляя себя разомкнуть объятия, понимая, что если задержусь ещё на минуту, то не смогу уйти, не отпущу его. Мне не хочется пугать Дино своими тревожными догадками, я ничего не говорю, надеясь, что мои домыслы пустые. Шепчу в губы на прощание:       − Я люблю тебя, − и, раскрыв крылья, взмываю ввысь.              Я намеренно не открыл портал, желая остудить голову в долгом полёте. В тёмном облачном небе витало беспокойство, пропитав собой воздух вокруг. Каждый вдох казался тяжёлым, словно неотвратимо приближал нас всех к чему-то неизведанному, и от того до жути страшному.       В Аду было непривычно тихо и пусто. Не было охраны на вратах, не было прислужников, снующих туда-сюда. Я почувствовал себя случайным гостем, зашедшим не туда. Казалось, что кто-то остановил время, что всё замерло вокруг в каком-то безнадёжном ожидании.       Ноги сами несли в тронный зал. Дверь отворилась, являя взору мой самый страшный ночной кошмар, то, чего я до полусмерти боялся и в глубине души ждал.       Они стояли по бокам у трона и обернулись на мой приход. Отец и мать. А на троне, закинув ногу на ногу, с ехидной улыбкой сидела она − первая Всадница Апокалипсиса, спустившаяся в наш мир, Чума. Её глаза на мгновение удовлетворённо вспыхнули, глядя на меня, звонкий голос прозвучал слишком елейно и противно:       − Люцифер! Мы тебя уже заждались. Смотри, какой подарок я тебе приготовила − воссоединение семьи. Это так мило, должно быть вы соскучились друг за другом, − она рассмеялась, запрокидывая голову, мерзко и жутко.       Отец стоял, сцепив зубы, все мышцы на его суровом лице были напряжены, он сдерживал свою ярость, что выражалась только в искривлённых губах и желваках, дёргающихся на скулах. Он не удостоил меня взглядом, смотрел куда-то в сторону, всем своим видом показывая, что ему неприятно находиться здесь. Его присутствие было таким явным и привычным, будто он и не умирал вовсе.       Мама же не сводила с меня глаз. Впервые её взгляд стал осознанным, словно, она, наконец, вышла с многолетнего транса, словно, увидела меня в первый раз. Она дёрнулась навстречу, но так и не сдвинулась с места, смотрела неотрывно, боясь сморгнуть подступающие слёзы, чтобы не выдать свою слабость. В её глазах была вековая печаль, горечь прожитых в заточении лет, и бесконечная материнская любовь, которую я видел только в детстве.       − Мама… − губы беззвучно зашевелились, я был готов обратиться в демоническую ипостась, броситься на это чудовище, сидящее на моём троне, но меня остановила рука отца.       − Не будь глупцом, − в этом рычании сквозь зубы не было ненависти, скорее, капля заботы, или, может, мне показалось.       Чума пристально смотрела на меня с нисходящей с губ улыбкой, которая становясь шире, выглядела хищной, обнажая ряд ровных белых зубов.       − Отпусти мою мать!       Она не перестала улыбаться, заговорила спокойным успокаивающим тоном:       − Разве я её держу? Чего ты так распереживался?       Грациозно поднявшись, она подошла ко мне, громко цокая высокими острыми каблуками и виляя бёдрами. Восхищённо рассматривала, как редкий экспонат, её липкий взгляд был осязаем, он проникал под кожу, пробирал до костей. Медленно обошла, шумно втягивая воздух, словно пробуя на вкус мою энергию.       Остановившись за спиной, коснулась крыльев, едва слышно произнеся:       − Красивые…как и всё в тебе…       Мне хотелось отбросить её одним взмахом крыла, но я понимал, что сделаю этим только хуже. Обойдя меня, она стала напротив. Близко, слишком близко, так, чтобы я чувствовал её тошнотворный запах, чтобы мне было жутко от её чёрной ауры, расползающейся вокруг, как зараза. Чума смотрела на меня снизу вверх с игривой улыбкой, провела пальцами, походящими на щупальца, по щеке, томно протянула:       − Я могу быть с тобой доброй…       А потом сжала руку, а вместе с ней, казалось, и все мои внутренние органы, заставляя скорчиться от раздирающей боли. Её голос изменил тембр, звуча зловеще:       − А могу быть злой…       Не знаю, сколько продолжалось моё мучение, но закончилось ого так же внезапно, как и началось. Я жадно хватал воздух ртом, только сейчас осознавая, что не дышал во время её пытки.       − От тебя зависит, как я буду к тебе относиться, Люцифер, − она нарочно протянула моё имя, понизив голос до хрипловатого полушёпота.       − Чего ты хочешь?       − Чтобы вы поклонились мне. Всё ваше семейство.       − Отпусти мою мать!       Чума резко оторвалась от пола и зависла в воздухе, удерживаемая какой-то невидимой силой, как подобно когда-то делал Мальбонте. Глаза её запылали, она оскалилась, зарычала, и в секунду бросилась на меня, поднимая в воздухе, и сжимая руки на моей шее до хруста костей:       − Не ты здесь ставишь условия, мой золотой мальчик!       Я инстинктивно хватался за её руки, стараясь ослабить хватку, в глазах темнело, я задыхался. Она держала меня за горло, но что-то мощно надавило на мои плечи, заставляя упасть перед ней на колени. Одной рукой она схватила меня за волосы, призывая посмотреть на неё, вторую держала на шее, чуть ослабив давление до того, чтобы я мог сделать вдох.       − Такой непокорный, − облизнув губы, Чума ухмыльнулась, − но мне так даже больше нравится.       Она отшвырнула меня от себя, и, словно утратив интерес, подошла к отцу:       − Что скажешь, Самаэль?       Пытаясь откашляться и начать нормально дышать, я не видел его лица, но слышал раздражённый голос. Он говорил явно не то, что хотел, ему было противно это произносить:       − Я буду служить тебе, пока буду полезен.       Звякнули доспехи, я понял, что отец склонил перед ней колено.       − Не сомневалась в твоей мудрости. Я надеюсь на покорность, Самаэль, иначе…       − Не стоит об этом беспокоиться, госпожа, − он выплюнул это обращение с презрением, но Чума, похоже, осталась довольна.       Поднявшись с пола, я посмотрел на маму. Она выглядела напуганной, стояла, прижав руку ко рту, словно боясь издать какой-то лишний звук, смотрела на меня извиняющимся взглядом, точно прося прощения за свою безвольность.       Чума королевской походкой подошла ко мне. Снова улыбнулась, актёрски вздохнув, состроила глазки:       − Так уж и быть. Я не трону твою мать, если присягнёшь мне на верность.       Выбора не было. Минута колебаний, и я поклонился той, кого подсознательно ждал. Неотвратимой, неукротимой, беспощадной, своей беде, перед которой я чувствовал себя бессильным, великой и ужасной Чуме.