Выиграй, если сможешь

— Надеюсь, что завтра тот магазин разворуют те, кто остался в живых. — Какой ещё магазин? — Тот, где ты крадёшь эти игры. — Я каждый раз беру в разных местах. — Разных? — Я не знаю в каком магазине вы такое берете, просто облетаю дома. — Великий всадник, как вор точно. Меж домов крадётся в темноте и… кого-то должен бояться. — Чтобы кого-то бояться этот кто-то должен мне угрожать. Я похож на существо, которому угрожают? — Пока что нет. Уставшая. От меня? Или игры? Голод собрался взять сигарету, однако оценил насколько близко стояла бессмертная и убрал пачку в карман. Позже. Даже небо ещё было слишком чистым для хотя бы одного клуба дыма, он не мог позволить себе испортить эту картину. Пусть, всаднику не нравился мир людей, однако он не мог не признать искусство, которое творилось благодаря этой странной части вселенной. Несмотря на все перипетии, конфликты, разные стороны и прочие аспекты жизни, договор продолжал действовать. Скука Голода не развеялась, однако он всё же ждал наступления нужного дня, нужного часа, лишь бы узнать, что будет дальше. Словно каждая игра — глава книги, но эта глава появлялась не сразу, а лишь два раза в неделю. И Вики? Она уже не спорила сама с собой, она боялась, что кто-то узнает, ради чего она сбегала. Она боялась, что сможет ослабить соперников, при этом не усилив орден из-за своей неподготовленности. Она хотела узнать секреты, что хранили всадники, выведать смертельную тайну сестры и братьев. Да, всё ещё не весело. Никому. А последний спор и вовсе делал нынешнюю обстановку неловкой. Однако нечто изменилось. Всадник приходил домой другим. Ему не нравилась ни одна игра, кроме шахмат. Но он заметил, что где-то поменялись краски, контрасты, словно случайно наступил на цветную лужу и оставил след, который смывался слишком поздно. Теперь приходилось принимать странный факт, что из чего-то нового нужно было возвращаться в серое пристанище, где ничего не будет нового, где будет скучно, где будет тихо. — Ты уверена в этом? — переспросил Голод. — Сам прочти, если не веришь. — Девушка ткнула инструкцией в нос всадника. — Теперь не боишься тыкать? — Хуже не будет. Минимум четверо тут должно быть. Нас мало. — Мне кажется, компромисс найти можно. — Какой здесь ты видишь компромисс? — Иронично, — отвлёкся Голод. Опять. — Взять игру про апокалипсис. Каким его предвидели люди? — Ты хоть свисти, когда тему меняешь. Вики отбросила правила в сторону, однако бумажку поймал ветер и унёс за грани видимого. Приближались сумерки, а эти двое всё стояли, не в силах начать играть или нормально говорить. Даже поздороваться. В прочем, никогда они этого не делали. Коробка без крышки, со стёртым названием игры, небрежно валялась подле ног девушки, которая её уже раза два пнула. Возможно, случайно. Карты вываливались из упаковки, но никому не было дела до беспорядка. — Как ты видишь эту игру вдвоем? Мы попали в бункер или оба сдохли. Поздравляю. — Так, в чём проблема? Изменим правила. — Изменим? — Да. Конечно, вариантов больше у тебя, знаешь всё-таки лучше. Но и я хочу попробовать. — Добавить своих правил… А давай. Может, и мне понравится. — Я понял не совсем полностью суть игры, однако посмею предложить… играть. — Как оригинально. — Мы будем уже в бункере. Или вне его. Будем действовать сообща, узнавать историю. И сделаем всё, чтобы справиться с угрозой. — А говорил, что ничего не понял. — Я всё-таки умею думать. Моё «не понял», далеко не как у людей. Ну как? — Согласна. — Что? — Прокури себя уже, если оглох без сигареты. Тут и добавить нечего, затея интересная. Я карты раздам, а ты устрой перерыв. — Правда? Хорошо? — Будешь вживаться в роль человека. Давай. Опять человек. Они любят примерять на себя другие роли. То игры, то театр. Люди всё-таки зря жаловались на жизнь. Вики смотрела в спину всадника, пока тот наслаждался сигаретой. Она видела, как он отворачивался, чтобы скрыть улыбку от комплимента. Случайного. Простое согласие уже доводило Голода до смущения, принятие его идей казалось чем-то немыслимым. Чтобы немного улучшить игру, сделать её ещё интереснее для двоих, девушка решила раздать карты иначе. Она создала каждому игроку по два персонажа. Двойное здоровье, двойные странности, двойное богатство. Всадника это удивило, поскольку он не успел привыкнуть к одним правилам, как явно что-то изменилось в секунду. — Я тоже кое-что решила добавить. Мы играем сразу за двоих. Таким образом, персонажей — четыре. Но что-то сделать могут максимум двое. И они умирают после второго катаклизма. В нашем распоряжении четыре комнаты бункера. По одной на каждую угрозу, не более. — А где сами катаклизмы? — А это будет в конце. Сперва узнаем друг друга, познакомимся. Угроза наступит позже. — А пока, будем жить? — Будем жить. Ты сегодня странный. — Ты просто не раздражённая. Строить свои правила — вот, что тебе нужно было. И мне. — Не там искали забаву. Игра началась. По одной карте, по слою, начали узнавать друг друга. Начали строить совместную историю. Вики играла в университете в эту игру, однажды так увлеклась, что вернулась домой лишь в три часа ночи. Папа думал, что она где-то потерялась или напилась, а девушка лишь хорошо проводила время с друзьями. Повезло тогда, что квартира, где собирались играть, была не так далеко от дома Уокер. Голод начал задавать вопросы и выдавать претензии почти сразу же. Но Вики не видела в нём брюзгу, наоборот, казалось довольно забавным, как великое и могущественное бессмертное существо не знало простых понятий. В такие моменты он не выглядел слишком непобедимым. Обычным, ранимым (хотя бы в одном месте). — Как дитя вообще может на что-то влиять? — Не ребёнок ты. Двадцать пять — нормальный возраст. — Двадцать пять тысяч — может быть. — Я умерла в двадцать один. И была не ребёнком. Тебе четверть века. — Хорошо. Парень двадцати пяти лет. Что-то нужно ещё говорить? — Нет. Вот мы и познакомились с первыми двумя. — Отличная компания. Женщина, сто лет, и мужчина, двадцать пять. Думал, что ты ещё молодая. — Сто лет — нечто уникальное на Земле. Так, а второе… О! Девушка, двадцать один. — Так, ладно. Второй человек… Женщина, сорок лет. Гомосексуальна. Интересно. — Как минимум, если фантазия хорошая, то могут быть такие интересные случаи в истории. — О чём ты? — Не важно. Какие ещё фантазии? Он же, наверняка, ни с кем не… А знает ли вообще намёки? Мечтал ли когда-нибудь? Блин, зачем вообще подумала об этом. Шальная мысль. У одной. Голод же сохранял как снаружи, так и внутри абсолютную невозмутимость. Больные — персонажи, а не игроки, хотя, всякое могло быть, — во всём, чём только могло бы быть. У старушки мигрень, у парня — дефект речи, у женщины постарше — рак, а у молодой — склероз. Полный комплект. Нашлись и буйные, и озабоченные, и храпящие, и строители (причем, разные — от домов до ракет), и богачи, и земледелы, и озабоченные вдвойне. И не надо сразу все фантазии в жизнь воплощать, это дела рук старушки. Совращение малолетних началось какое-то. — Фобия — страх? Да. — Сам спросил, сам ответил. Молодец, Голод. — Боязнь флейты? Серьёзно? — Всякое может быть. Ух ты, а столетняя ничего не боится. Храбрая женщина. — Сумасшедшая, точно. — Ты сам, вроде как, никого и ничего не боишься. — Я давно уже сошёл с ума. Признаться, это понял, ещё когда захотел крылья, как у вас, когда думал, что они способны прогнать тьму, что скапливалась громадным облаком, только всё было лишь в голове. — Откровенно. — Мне нравится, что я могу говорить. Ты подписала себе приговор. Я не буду говорить что-то, но слушать остальное тебе придётся. — Чтобы получилось с кем-то сблизиться, выстроить хороший диалог — нужно желание не только одного. Поэтому, я не против слушать тебя. — Тебе не всё равно? Я не скажу, как убить сестру. И наши секреты. — Говори что угодно, — на выдохе произнесла Вики. — Я отвечу, лишь спроси, бессмертная. Ты же недовольна. — Как ты это понял? — съязвила она. — Тяжелый выдох, закатывание глаз после, тембр голоса, что поменялся. Ты отвернулась, я читал, что эти признаки могут значить. — Сарказм ты не понимаешь? — Понимаю. Но я не эмпатичен, чтобы ты знала. Я читал книги о вас, читал то, что сами писатели у себя не читали. Может, я сходил с ума, но хотел попробовать быть с кем-то на ты. И сказал тебе, чтобы ты понимала, с кем имеешь дело. — Ты сегодня на удивление откровенен. — Опять язвишь, бессмертная. Скажи, мечтала о крыльях, когда была человеком? — Конечно. Но у людей для такого была одна легенда. О неком Икаре, что пытался подняться в небо и сгорел. Рухнул с небес. — Потому он не добрался до них. — Что? — Земные крылья небу чужды. — А как же птицы? — Ты хотела быть птицей. — Может быть, частично. Я не спрашивал. — Умение летать у меня было и без того. Но крылья бы приобщили меня хоть как-то к остальным. Тем, кто жил, даже не будучи живым по вашим «человеческим» меркам. Оставить тот мир бы за спиной, закрыть крыльями. Почему же мечтала ты? — Оттолкнуться от земли и увидеть больше. Я знала, что не могу летать просто так. Но у нас были самолёты, вертолёты. Кто-то даже летал в космос. — Я читал про него. Фантастика. Но картинки красивые. — Именно. А теперь возвращаемся к апокалипсису. — Теперь ты не так раздражена? — Да. Иногда ты не бесишь. — Удивительно, как бессильные могут быть интересны в своём способе выжить. Игра продолжилась. Карта за картой, минута за минутой. Вики позабыла прочие перепалки, старые претензии, ей было веселее отвечать на нерадивые вопросы всадника о гомеопатии и браконьерстве, нежели думать о плохом. Мир приобрёл размытые очертания, когда их, наконец, увлекло. Голод широко распахнул глаза, когда увидел сколько вариантов апокалипсиса придумали люди. От ядерной катастрофы до восстания машин, от великого пожара до каннибализма. Вики лишь молилась, что такими описаниями он не захочет поделиться с сестрой, чтобы их не ждала армия роботов-поедателей людей с серной кислотой на пальцах, чтобы следов не оставалось. Такая тонкая грань — между спором и тишиной, между ором и шёпотом, между откровением и замком, между явью и сном. Они ходили по ней, то неуверенно, то спокойно, никогда не покидали. Мрак ночной уже окутал небеса, окутал тех, кто спал и немногих, кто бодрствовал. Полумесяц вдруг стал прятаться, а звёзды повторяли за ним, словно смущались, не могли и немного подглядеть за игрой. Или они сами куда-то сбежали, оставив бесконечный черно-синий простор? Не сказать, что в ночи читать было так уж и легко, однако останавливаться никто не собирался. Вики — из любопытства, Голод — тоже. Только, вот, разное было это любопытство. Тем более, что уже погиб один персонаж, осталось трое и две опасности. — Зомби-вирус. Восстание мертвых людей? — уточнил всадник. — Дочитай. — Дочитал. У нас вокруг люди, которые заразились от сыворотки для мертвых людей. Кажется, вы любили создавать себе проблемы. — Как здесь выжить? Давай решать. — А кто-то может создать антидот? У нас есть лаборатория. И гомеопат. — Слишком много зомби вокруг. А если… остаться в бункере надолго? — Ты сама сказала, что мы должны выйти через десять лет. Почему я лучше знаю что делать? Моя задача не устранять, а устраивать апокалипсис. По задумке. — Роли поменялись. Не говори, что твоя дама резко встанет на сторону соперников? — Кажется, мы клялись разобраться с катастрофой вместе. Так что вместе. Мне даже жаль ту женщину, что была авиаконструктором. Стоп! А переводчик — чисто теоретически — знает язык зомби? — Наверное, — неуверенно ответила Вики на эмоциональный крик Голода. — Она может быть своей среди чужих. — А вторая тем временем вылечит. — Вылечит, — вторил всадник. Синхронизация несколько испугала и удивила игроков. Они на миг застыли, глядя друг другу в глаза. Вики чуть улыбнулась, в то время как Голод оставался безразличным, может, немного растерянным от реакции девушки. Но спрашивать не хотел. Ему и без того было тяжело понять эмоции и чувства. — Сегодня не будет победителей и проигравших, похоже. Действуем сообща, сразу легче. — Нечего было огрызаться, бессмертная. — Имею право до сих пор. Но не хочу, пока что. — Доставай четвертую катастрофу. Справятся ли эти двое. — Я искренне надеялась, что бабушка доживёт до конца. Но если они выживут, то мы даже не нарушили почти правил. — Отчего же? В чём разница, кто остался жив? — Молодой парень, молодая девушка… — … Да ну. — А на Земле — никого больше. — … Да ну-у. — А человечество может существовать и должно. — … Да ну-у-у. — Двое. Сперва. Они умрут, нужны другие. — … Да ну-у-у-у. — Размножение. Возраст подходит, парень и девушка. Восстанавливать род. — Я понял это с самого начала. Но хотелось посмотреть, как ты ещё вывернешься. — Что?! — Хах-ха. Негодование и долинка злости быстро испарились, когда Голод засмеялся. На короткое мгновение, однако так сильно, что карты выпали из руки, что глаза сощурились, что на бледном лице появились морщинки. Однако, девушка не могла поверить, что он её заставил минуту провести в таком неловком состоянии. — Зачем тогда спросил? — Какая разница, кто остался? Ты хочешь заставить их насильно заводить детей? А если они будут врагами? — Тогда будем вымирать. Но, обычно, общая беда — сильнее сплачивает. Поверь. — Верю. — Доставай катастрофу. — Духи и призраки. — Мы укрылись в бункере, комната есть. — Нужно пробраться сквозь них. Кто остался… браконьер и учитель. — Надо по оружию отслеживать. Или по навыкам. Черномаг? Гипноз? Шар магический? Что угодно. — Мы обычные. Миллион долларов, наверное, здесь не помогут. — Помогли бы после. Но… нет. Давай ещё раз глянем. — А ты упорная. Будешь стоять до конца, даже если конец уже рядом. Ты из тех, кто заплатит за полет падением и не пожалеет. — Может и так. Наступила тишина. Они проиграли. Они проиграли. Не сказать, что это сильно огорчило хотя бы одного. Просто, не всегда счастливый конец следует в череде удачных боёв. И в этой истории, не все дожили до финала, однако и финал не смог оставить хоть кого-то в живых. — А у них могло всё быть не так уж и плохо, — прошептала Вики. — Удача окрылила. С такой высоты не вернуться. Наверное. — Не вернуться. С тобой ни одной победы. Похоже, нужен талисман удачи. — Я привык. Ответь на один вопрос, бессмертная. Я сошёл с ума, если мне стало скучнее в скучном месте? — Нет. Ты просто нашёл нечто, что тебя зацепило в другом. Сойти с ума — быть в ином теле, в иной душе. Это — когда всё не так. — Кажется, у меня чуть иначе. Это значит — вернуться. К себе. — В плохом или хорошем смысле? — Не понял ещё.