Выиграй, если сможешь

— Странные слова говоришь. — Ты же утверждал, что все книги читал. Там точно были такие названия. — Я не про масти, я про остальное, что ты там сказала. — А-а-а! Потом узнаешь. Ничего особенного Вики не произнесла. Стоило ей взять в руки карты, как девушка начала их перетасовывать, бубня под нос все термины, которые помнила, а потом, вытащив две рандомные, сказала: «Фулл хаус, дамы и господа. Флэш рояль. Победитель ясен». Слышала такое частенько от одногруппников и одногруппниц, но сама никогда не играла в покер. Чаще лишь наблюдала, иногда болела за друзей, лишь бы отыграть свою маленькую ставку. Везение, талант или умение? Что было важнее в карточных играх? Или же всё и сразу? Фортуна крутилась как хотела, только не позволяла великому и ужасному всаднику выиграть. Словно насмехалась через него над остальными, однако мог ли кто-то подарить пощады? Мог. Но этот кто-то стал бы главным врагом для него. Нет большего унижения, чем жалость. Вики уже запомнила этот парк, за две недели они с Голодом побывали в нескольких уголках, она гуляла сама, пытаясь найти его, а всадник мог не предупредив никого уйти в любую точку. Всё такое было знакомое, что уже становилось скучно, однако никто не хотел жаловаться. Зато было всегда ясно, как и где они будут. И не ясна одна деталь. Это они ассоциировались друг у друга с парком, или наоборот? — Мастерски делаешь это, — сказал Голод, выбросив окурок. — Некоторые умения не потеряешь, даже после смерти. — И что вы делали с этими бумажками? — Тут о-очень много вариантов. Но это тебе не бункер, правила не переделаешь. — Прошу заметить, что я всегда верю твоим словам, а не прошу инструкцию. Так что ищи способ нам играть вдвоём. — Есть несколько игр. Не волнуйся. Начнём с лёгкого. — Погоди. В каждой игре есть какая-то цель. Богатство, жизнь, власть. Что в картах? Увлеки. — Победа. Разве мало? — Для некоторых — более чем достаточно. Но пустые победы могут быть и в нашем мире, уж мне ли не знать. Они мне не нужны. Поэтому я здесь. — Ты же читал что-то о картах. Что запомнил? — Деньги. — Именно. Это вечная ассоциация с азартными играми. Спор, деньги, желания. Можно придумать что угодно. Хочешь играть на что-то? — Было бы славно. Деньги нам не нужны. Но желание — вполне. — Хорошо, но не в начале. Дам время поразмышлять, что же такого ты хочешь. Научу, чтобы честно сражались. — А во что будем играть? — Начнём с простого. Дурак. — С простого… чего? — Ну простая карточная игра. Дурак. — Простая карточная игра… какая? — Я же только что сказала. Дурак. — Я уже пропускаю мимо ушей, что ты трижды назвала меня дураком. Скажи название. — Это и есть название игры, дурак. — А-а! Нужно лучше изъясняться. — Сейчас это было обращением. Спасибо, что уточнила. Голод сканировал карты в своих руках. Он выслушал правила, однако не задал ни единого вопроса не смотря на то, что понял не всё. Огромное множество терминов вонзились в голову всадника, однако сразу обосноваться в мозгу не успели. А Вики и позабыла на миг, что перед ней не обычный человек, который вряд ли слышал всё то, что мог хоть раз в жизнь услышать любой сосед или ученик. Удивительно, но упаковка была идеально новой, без плёнки обёрточной, без ценника, явно открывавшаяся, однако без изъянов. Ни одна карта не была погнута, все они были идеально белыми с контрастными чёрными и красными фигурами, с чёткими рисунками. Голод оттого держал их несколько осторожно, словно боясь оставить след. Как будто он — вор, что временно забрал игрушку, но решил позже вернуть. Или же он боялся испортить нечто хорошее. — Почему ты это мне сунула? — возмутился всадник спустя три минуты игры. — Моя была очередь. Я дал тебе восьмёрку — всё честно. — Да, но я же говорила, что можно переводить на соперника. У нас можно. Если бы в том ходу у тебя была бы дама, то мог бы перевести на меня. Если есть ещё одна восьмёрка — пожалуйста. — Хорошо… Та-ак, а, нет. Не так. Тянет положить красное куда не надо. Как этих летунов. — Мотыльки. Удивительно, что они ещё здесь. Вроде играем почти без света, а всё равно летят к нам. — Удивительно. — Что? — Они не умирают. В них нет силы, оттого бесстрашно летят, но им ничего не грозит. — Они живут пару месяцев. Считай, даётся лишь один шанс, терять нечего. — Удивительно. — Как коротка их жизнь? — Нет, что мне нечем эту карту бить. Нужно брать из колоды? В ответ Вики лишь пододвинула лежащие на земле карты ближе к всаднику. Намёка он, разумеется, не понял. Потянулся к колоде, однако девушка лишь стала качать головой. Всадник опустил взгляд на землю к белым бумажкам с цифрами, затем — на бессмертную, и так несколько раз. И воцарилось молчание из-за двух слишком упёртых бессмертных. Один не хотел спрашивать, ждал сразу ответа, а другая пыталась добиться от Голода хоть каких-то самостоятельных размышлений. Ввязался в игру, так проявляй инициативу. Тем более, я говорила правила. Когда Голод положил ладонь на карты, Вики едва заметно кивнула, тогда всадник стал действовать решительней. А ещё — решительней ворчать. Пусть, они играли просто так, пока что, не хотелось оставаться в дураках, каковым его и без того считала бессмертная. Она так не думала, но он так считал. И это было одним из множества неприятных чувств, когда при всём могуществе, при всей опасности, при всей силе, для кого-то он являлся никем. Ему не нужен был страх, но уважение. О котором удавалось лишь читать. Всадник быстро проникнулся правилами, особенно — козырями. Ему нравилось хотя бы на один ход чувствовать себя во главе, когда в руках было то, чему подчинялись все правила, но никак не наоборот. — Эй! — крикнула Вики, когда ветер забрал одну карту. — И что теперь делать? — Играть на равных, — усмехнулся всадник, хитро прищурившись. Он Вытянул два пальца, меж которых была зажата шестёрка, а затем, ровно в сильный порыв, её унесло. — Издеваешься? — Какая разница. От двух букашек ничего не изменится. — У тебя вроде быстрая регенерация? — Да, к чему ты э… Щелчок. Точнее — щелбан. Вики с необычайной скоростью смогла подняться, наклониться ударить легонько Голода, а потом и вернуться назад. Всадник и не заметил толком ничего. Разумеется, кроме того, что кто-то дал ему по лбу. Он широко раскрыл глаза, коснулся кожи, где ничего не было — ни синяка, ни ранки, конечно же. — Будешь выкидывать игры — сам же ныть начнёшь. — Я не ною. А руки советую не распускать. — Можешь ответить тем же. — То есть? — Дай мне щелбан, только в пределах сил. Не хватало ещё получить удар сравнимый с пулей в лоб. — Как? От этого вопроса Вики тяжело вздохнула. Никогда бы прежде она бы не подумала, что будет учить соперника тому, как правильно ударить себя. Хорошо, удар — громко сказано, однако суть примерно схожая. Однако, раз уже начала, то поздно было отказываться. Вот поэтому многие думали, а потом делали. Девушка стала показывать. Сперва с помощью среднего и большого пальца, затем и с указательным. Она сложила их в кольцо, однако сразу же всё пошло не так. Голод умудрился приложить подушечки друг к другу так, что получался идеально сложенный пазл, а не то, что сможет дать щелбан. Он стал двигать средний палец по самым разным точкам возле большого, даже был рядом, однако никак не доходил. Пока Вики не выдержала и сама не поставила. Следующим этапом было само движение. Его всадник усвоил быстрее. Как будто сперва решил просто поиздеваться над бессмертной, посмотреть на бесконечность её терпения. Способный, просто порой не знающих элементарных вещей. Вики была такой же. Например, в старшей школе она уже знала наперёд некоторые формулы, но с простыми уравнениями не могла справиться. — И что дальше? В лоб? — Да. Только контролируй силу, повторюсь. — Я не Война. Голод приблизился к лицу девушки, осмотрел его, закрытые глаза. Она дышала спокойно, ждала кары за бездумные слова. Всадник повертел запястьем, вновь попробовал дать щелбан воздуху, а затем мысли вернулись к Вики. Он, то ли случайно, то ли специально, добавил к силе щелчка ещё и шевеление ладонью. Однако от этого больно не стало. — Я похожим образом сигареты выкидывал, — заключил Голод. — Квиты. Продолжим играть? Или великий и ужасный боится проиграть? — У нас осталось по три карты, с чего ты взяла, что я не выиграю? — Хорошо, — протянула Вики. — Мой ход. Два валета упали на траву, а сверху — козырные десятка и король. Голод уже был готов убрать их в кучку «бито», готов был, наконец, выкинуть последнюю карту, расправиться с чередой неудач. Но Вики вместо этого положила короля пик, показательно отряхнув ладони. Всадник, сжав челюсти, выкинул туз той же масти. — Ничья, — одновременно произнесли они. — Вторую сыграем в то же? Или нечто новое? — На желание? — Именно. — Новое. — Хорошо, я скажу потом. Сперва — скажи, что хочешь, если проиграю. — Ты сама найдёшь новую игру на следующий раз. Такую, что будет интересна. — Тебе ничего не интересно. — Неправда. Ты интересна. — Что? — Когда я тут — мне хорошо. Когда мы играем, скучно, но не тоскливо. Ты говоришь… иначе. В моем мире такого не слышал никогда. Это интересно. А ещё, ты, кажется, тоже хорошо проводишь здесь время. — Мое желание — сменить это место. Которое я сама выберу. — Как пожелаешь, — улыбнувшись своим мыслям, полушёпотом ответил Голод. Играть Вики решила в двадцать одно. Блэк-джек — классика общежитий под сильным градусом напитков и без любого надзора. Так что высшее образование, состоявшее из тусовок, азартных игр и прогуливания половины предметов, хоть немного пригождалось. Прошло десять лет, как девушка умерла, как перестала брать чёртовы карты в руки, однако тело само помнило как действовать. На небесах было не с кем играть. Я скучала. Я вновь как человек, хотя бы немного. — Какая твоя любимая игра? — Нет любимой. — Не ври. — Мне больше нравились компьютерные. — А до них. — С чего вдруг тебе интересно? — С того, что ты умеешь играть во всё. Отчего? Ты искала то, что понравится? Нравилось всё? А может, я угадывал, принося всегда только нужные? Хочешь убедить в том, что вы знаете всё о себе и своём мире, о знаниях и развлечениях? — Не всё. Никто не может знать всё. Но было кое-что интересное. Название ничего не даст, однако опишу кратко. Мы отгадывали слова. Показывали их жестами, телом, рисовали в воздухе, искали любые слова, чтобы что-то объяснить. Порой можно было угадать с одного звука, а в другой раз — и десяти минут мало. Да, потянуло его скуку к её разгоравшемуся огоньку. Несколько воспоминаний пригласили шагнуть с горячую сферу, где Голод искал свет. Он хотел найти его, как ответ на вопрос о тлене и серой скуке. Чёрное тянуло к белому, так и эти противоположности неосознанно притягивались. Разделённые разломом, они стояли меж весельем и горем, меж беззаботностью и заточением, меж двух лагерей. Но всё разделённое однажды станет целым. Ветер вновь включился в разговор, унося все карты за собой. Вики и Голод всполошились и не придумали ничего лучше, чем полететь вслед за ними. Как два крыла — а я говорила, что станут целым, хотя бы так, — они вспорхнули, затерялись в потоках, но следовали за ними. Всаднику было хоть бы хны, зато девушка хорошо ощущала каждый резкий порыв, смену направления, каждый мелкий мусор, врезавшийся в перья. Они мчали, параллельно ловя остатки карт. Но те, словно искры от костра, растворялись, стоило поднести к ним руку. Темное небо сменялось звездным, трава — грязью, бетон — стеклом, однако лишь свист в глухой тишине никуда не уходил. Он был константой человеческого мира, когда появлялся ветер. Но при этом, его ждали больше всего. Или дождя, что стучал как неумелый барабанщик. Лишь бы прекратить тишину, лишь бы остановить мысли, что давили своей правдой. Вики не заметила толстый корень, что торчал из земли, а потому ловко зацепилась за него плащом и упала. На локте появилась небольшая ссадина, грязная, с прилипшей травинкой. Голод мигом это заметил и развернулся, спрыгивая к девушке, что лежала с открытыми глазами. — Не смертельно уж, — заключил всадник, протягивая ладонь. — Вставай. Бессмертная неуверенно подняла взгляд, поднимая дрожащую руку в ответ. Вики села, а затем, прежде чем коснуться Голода, сказала мимолётно: — Спасибо. — Пожалуйста. Одежда была испачкана, но хотя бы не было больше ран. Вики принялась отряхиваться, пока Голод зажигал очередную сигарету. Место вокруг едва ли отличалось на первый взгляд от предыдущего. Казалось, что герои и вовсе не улетели куда-то далеко, так, в другой угол парка. Однако кое-что изменилось: меньше зелени, — хорошо, это из-за Уокер падающей, — странные свисающие разбитые гирлянды, огромный дуб, который был живее всех средь двух миров, разбросанные эскизы, намоченные многочисленными дождями. — Где мы? — спросила Вики. — Не знаю. Летели долго. Но это человеческий мир, уверен, хотя остров довольно высоко. — Поймал что-то? — Одну. — И я. — Похоже, ваши азартные игры не подчиняются апокалипсису. А какие правила у той твоей двадцатки. — Двадцать одно. Там счёт идёт по картам. У каждой своя ценность. Нужно было набрать максимум, но не более двадцати одного. — Так, может, сыграем? — Издеваешься? Как мы од… У кого старше карта? — Догадалась, бессмертная. На счёт три. — Сейчас. — Сейчас. Они одновременно вытащили карты. Две дамы. Одна чёрная, загадочная, опасная — пик, другая красная, яркая, страстная, опасная — черви. Равные. — И что это значит? — Значит, каждый остался при своём, — переводя взгляд с одной дамы на другую, игнорируя третью, сказал Голод. — Но теперь играем здесь. Я узнаю, где это место и запомню. — Не честно. Ты взяла свой приз, а где мой? Следующую игру приносишь. — А если не стану? — Сыграешь в мою. — Какую? — Не важно, пока. Может, рану убрать? Или хочешь, чтобы все знали, отчего ты на рассвете возвращаешься. — Не надо. — Прибереги другие дни для боли, у тебя ещё тренировки. — Обойдусь. Береги силы, всадник. А я, пока есть часик, осмотрю территорию. — Со мной. — Что? — Поделим на двоих бремя. — Голод собрался было стартовать, однако быстро шагнул назад и остановил бессмертную. — Почему ты не пожелала прекратить наш уговор? Ты бы перестала играть, а я бы ещё пару недель не приближался к ордену. — Будто бы ты стал такое делать. Я не так наивна. — … — Стал бы? Так можно было, серьёзно?! — Кажется, кому-то в сладость это испытание.