Выиграй, если сможешь

— Ты это выпил? — Нет. Зачем? — К сигаретам пристрастился, так, отчего же не попробовать и вина? — Я не говорил, что у вас талант к алкоголю. Вики выглядела много лучше, чем вчера. Стоило ей вернуться на базу ордена, как со всех стороны посыпались вопросы, где же она была столько часов. Но — не знаю, насколько это удивительно — каждый поверил в то, что она лишь пряталась на одном маленьком острове между скал, случайно задремала, отчего и регенерация лучше сработала. Сопротивление было радо, что как минимум все, кто улетел с той битвы остались живы. Но улететь теперь было сложнее. И проще. Уставшие бессмертные не сильно-то и стремились следить за каждым кусочком земли, им хотелось лишь простого отдыха. Однако, желания и хотелки не учитывались в тяжёлые времена. Когда только-только прошла сильная атака, когда половина ордена бродила словно зомби по коридорам, когда каждый взмах крыла заставлял навострить уши, тогда нет шансов на лёгкую жизнь. Вики сделала вид, что заперлась в одной комнате, что находилась под землёй, где можно было иногда побыть одному, чтобы освежить мысли, выбросить лишнее, забыть о грядущих битвах и потерях. А стоило увидеть, как солнце решило уступить место на небесах луне, так сразу девушка и помчала на остров. Остров, который стал лучше любой одиночной комнаты, лучше любой камеры. Там не было места никаким переживаниям. Там можно было придумать свой идеальный мир, как в детстве, где царили ребячьи споры, где властвовала удача, где сияли звёзды, где погода строптиво играла с теми, кто осмеливался нарушать все правила и быть. Не существовать, а просто быть. Сколько всего в это раз лежало на траве. Вики сперва подумала, что Голод всю ночь, утро и день бродил по миру, обкрадывая, ища всё. Вдруг и в это возможно играть? Иначе нельзя было объяснить, почему тут были и карты, и блокноты, и ручки, и карандаши, и разорванная на половинки карта, и две пустые стеклянные бутылки, и песочные часы, и даже верёвка. Благо, без мыла. — Ты, бешенный. У тебя энергия от книги заиграла? Откуда столько всего? — Не знаю, странная нашла охота к вашим — людским — развлечениям. Нелепо развлекались в старь, что сказать. Однако, решил, что всё может пригодится. — Я тебе должна игру придумать из этих вещей? — Нет-нет, игру придумали до тебя. И я прочитал, что там может использоваться ещё кое-что. — Хорошо, говори. Мне только в радость, не объяснять лишний раз правила. — Бутылочка. Знакомо? Что он задумал? Верёвка уже кажется не столь невинной. — Не любишь это, бессмертная? — поинтересовался Голод, увидев как Вики распахнула глаза, резко сглотнув. — Казалось, правда или действие — хорошая игра. И узнать друг друга можно, и повеселиться. А мне давно бы пора. — Правда или действие. А-а… Не пугай так меня. — Пугать? Ты думала, бутылка в голову прилетит или что? Я не разбойник. — Ага, да. Голод, ты не перегрелся? Может, не стоит выходить лишний раз на солнце? Мы уже пытались. — Там было иначе. Ты ненавидела меня, а я не мог позволить себе сказать или сделать лишнее. Теперь ты свободна, а я, кажется, хочу открыться. — Ты можешь говорить, я выслушаю. — Не знаю как это сделать правильно. Лучше отвечать на вопросы. — Хорошо, тут всё ясно. А бутылка-то зачем? — Разве не через неё идёт игра? — Она используется… когда много людей. На кого укажет, тот и отвечает. Или… делает что-то. — Мы можем поступить иначе. — У тебя идеи? Шепфа, ты не перестаёшь удивлять. Не томи, мне нравятся даже такие повороты событий. Если никаких больше не будет близких встреч и странных намёков от бумаги. Спасибо, что он не знает смысл реальной бутылочки. — Один конец — правда, другой — действие. Мы не будем выбирать. Будем доверяться судьбе. — Ну и причуды у тебя. Давай, играем. Карточки, так понимаю, — задания. Всадник лишь повертел бутылку в руках, подмигнув. Появившиеся морщинки возле губ приковывали внимание Вики. Она заметила их впервые, но могла сказать точно, что раньше такого не было. А теперь? А теперь он стал часто улыбаться. Он стал чаще быть в приподнятом настроении, он познал прекрасное в простом. Голод не показывал этого, не сказал бы, но лицо выдавало правду — скука ушла. Да, вне острова, рядом с остальными всадниками, рядом с пресмыкающимися бессмертными мир всё ещё наполнялся тоской ненавистной, туманом. Дел до каких-то ангелов и демонов, до их мнения, ему не было. С чего великого всадника вдруг должны волновать такие мелочи? Волновало другое. Собственные изменения. Голод не считался глупым, вовсе нет, однако не под силу даже ему было понять себя. Новые эмоции и чувства нравились всаднику, только, вот, мало было описания. Он знал, что с ним случалось, но не мог назвать причину, дать имя новому. Полночи Голод провёл в размышлениях. Так нелепо было рассуждать словно дитя, однако иначе он не мог. Порой самое сложное — в элементарном. Ответишь ли ты, если спрошу? Я выкинуть не могу книгу из головы, точнее, строку. Наберись терпения. — Горлышко — действие. Остановимся на этом? Голод, ты слушаешь? — Да. У меня есть вопрос. — Спросишь то, что выпадет. — Вот как. Решила хитрить, бессмертная. — Сам выбрал проводить со мной время, вот и набирайся терпения, я бескомпромиссная иногда. — Вот же повезло с тобой. Будем хитрить вместе. — Крути уже. Что ты задумал? Ты что-то задумала? Правда. Удивительно, как быстро. Всадник и не думал, что сразу же его заставят откровенничать, но игра решила иначе. Сам мир насмехался над ним, особенно, когда на карточке с вопросом увидел: — «С каким животным вас можно сравнить?». А я могу взять другое? — Нет, отвечай. — Скука, бессмертная. А есть проигравшие здесь? — Тот, кто обманет или откажется что-то делать. — И я уже пошёл не туда. Хорошо. Я читал про вашу флору и фауну, людскую, она не менее разнообразна, нежели у небесных, разве что, более примитивная. Ворон. — Птица, несущая недобрые вести. — Эдгар с тобой бы поспорил. — Какой Эдгар? — Подумай. Я чувствую каждый раз как веет холодом, я вижу свет как демонов — люди. И да, я несу смертные вести, это факт. Удивлён, что спорить не стала. — А ты говорил «скука». Мой черёд… тоже правда. Хорошо. «Расскажите про самое худшее свидание». — Дела сердечные, удиви, бессмертная. Кто тебя разочаровал средь двух миров? — Всадник любит сплетни, ничего себе. Это было ещё в шестнадцать. Мы ходили вместе в художественную школу, общались где-то год, так он и позвал меня прогуляться, посидеть где-нибудь — обычное свидание, в общем-то. — Обычное — привычное. Это понятно простому уму, а не мне. Больше подробностей. — О свиданиях? Это встречи влюблённых или тех, кто ещё на пути к отношениям. Люди болтают, ходят куда-то вместе, ищут чем заняться. Могут смотреть кино, сходить на ужин, банально, посидеть дома и поиграть, может, потанцевать в клубе. Вариантов масса. Если люди друг другу нравятся, то даже обычная встреча может превратиться в свидание. — Даже настольные игры могут быть на этом вашем «свидании»? Зачем спросил? Он понимает, что порой говорит? Этот мальчик, истерзанный домом. Зачем затеяла сложную игру с врагом, пусть и бывшим? — Да. Так вот, я не договорила. Мы пошли тогда в кино, вышел новый фильм, финал трилогии. Разумеется, билеты едва удалось найти, только со второй попытки попали в зал. А он в тот день отравился, похоже. В общем, тошнило всюду: попкорн, кресла, по пути домой. Он и без того зелёным ходил весь день, вялым. — Болезнь, так болезнь, что не так? Только из-за этого не сошлись? — Я решила, что да. Он, наоборот. И следил за мной ещё неделю. Именно следил, преследовал, дважды поймал возле школы. Жуткое было время. — И как всё разрешилось? — Папа. От него ничего нельзя было скрыть. — А на небесах? Тут всё было гладко? — Тут было мало свиданий. Скорее, сразу в трудности. — Ты… — Нет. Отвечать теперь буду только по карточкам. — Как знаешь, бессмертная. Всё шло даже очень гладко. Действия выполнялись просто, когда дело не касалось других людей. Приходилось импровизировать, делать вид, что вместо дерева стоял человек, или играли в раздвоение личности, или размышляли, как бы это звучало в реалиях. Было стремление продолжить партию, как можно дольше сидеть, как можно дольше отвлекаться на сигареты, на пятиминутные разговоры из-за односложных вопросов. Никто не старался заставить другого проиграть. И себя тоже. Только, было небольшое волнение, возможно, лёгкая скрытость. Из-за чего? Два д… явно не детектива. Один не знал как правильно открываться другим, не знал, когда точно остановиться, не знал, как далеко может зайти, боялся испугать, прогнать далеко от себя, а потому сдерживался, не начинал болтать на отвлечённые темы вне редких перекуров или пока Вики не задавала ему сама вопросы. И то, слишком упрямые, чтобы вне игры о чём-то говорить. Если у одного оправданием служила неопытность, то у другой — опыт. Бессмертная знала, что бывает за лишнюю откровенность, знала, когда она допустима, а когда — нет. Девушка боялась, что её слова пойдут против неё, что Голоду надоест лишний трёп, что он не поймёт и половины. Так что силой удерживала слова внутри, лишь бы они не вырвались, лишь бы не подставили. — «Пройдитесь как модель по подиуму», — перечитал Голод. — Это как? — От бедра, спина прямая, взгляд прямо. Всадник медленно пытался встать в нужную позу и скорее выглядел как не в ту сторону выгнувшаяся палка с ручками, нежели модель. Вики только сильнее захохотала от такого зрелища. Голод, впрочем, никогда не казался сутулым или со странной походкой. Его уверенные шаги передавали нрав, расправленные плечи вполне могли бы быть крыльями, огромными и прекрасными, чёрными, с перьями. Глаза он тоже не опускал, изредка поглядывал свысока, но это было не удивительно. И всё же, Вики решила поиздеваться. Заставила Голода встать на цыпочки, сама, разумеется, показывала, на своём примере мотивировала. Всадник несколько раз фыркнул, не воспринимая всерьёз возмущения девушки о каблуках и неудобных юбках. Так что совсем скоро уже стоял со слишком прямой спиной, со втянутым животом, которого и так не было, попу чуть выставил назад, хотя тоже не требовалось, а лишь для хохота создавалось. Руки Вики тоже поставила как хотела: одну — на бедро, вторую — опустила. Когда Голод начал делать первые шаги, бессмертная так громко и сильно захохотала, что плюнула. Она быстро остановилась, пока не обиделся всадник, но наблюдать без улыбки не могла. — Довольна? — Более чем. — Почему кому-то спросить время, а кому-то — это? — Для людей и то, и то просто. Кое-кого всему надо учить. Но мне понравилось. — У меня был хороший учитель. — Ну всё, — Вики крутанула бутылку. Та остановилась горлышком к краю коленки. — Действие, значит… «Поцелуйте игрока справа от вас». Ты где такую игру взял? Повезло, спасибо. Я не могу, не могу, обещала же. Это ерунда, быстро всё исправлю. — «Притвориться, что стала вороной на одну минуту». Летать и каркать. — Легко, у тебя даже крылья есть. Как же от души отлегло, что всадник не стал переспрашивать, а сразу поверил. Но наблюдателем он был не самым лучшим — курил и вечно комментировал всё. То ему не нравилось, что крылья не птичьи, то карканье не такое. — Правда. «Расскажите про свою первую любовь». Неловко. — Можешь не отвечать, я понимаю. Возьми другую карту. Мне есть, что сказать, бессмертная. — У нас ещё есть час, думаю. Продолжай. — «Чему ты недавно научился?». О, вопрос необходимый. Даже не знаю с чего начать. Бессмертная, буду с тобой откровенен, но я за несколько недель узнал больше, чем за несколько веков. Я узнал, что можно менять правила, что слабость не делает тебя намного хуже меня, что сила не делает намного лучше. Я узнал, как играть в карты, прочитал то, к чему не притрагивался и, кажется, узнал в себе новую часть. А ещё узнал, что не пойду на подиум. — А начинал как великий литератор, как лучший оратор. Неплохая речь. — Скажи, что ты сама узнала, бессмертная? Я тебе не лгу, так и ты откройся. — Я поняла, что первое впечатление обманчиво, Голод. И, что скучала по людским играм. Даже не думала, что наименее приближенный к людям и человечности, станет проводником в прошлую жизнь. — Ты скучаешь по ней? — Не думаю, привыкла жить здесь. — Это не ответ. — А это не вопрос с карточки. Отдай бутылку. — Ты ответила на мою карточку. Могу вновь пойти я? — Хочешь ещё поговорить? — Или найти способ уйти и покурить. — Крути. Действие. Голод взял карточку, пробежался дважды по ней глазами. В его голове всплыла догадка, однако он решил оставить её при себе, до нужных времён. Всадник знал, что ничего неприличного не произойдёт, он был вдали, но не настолько. — «Обнимите любого игрока». Вики даже спорить не стала или говорить что-либо. Какое ей было дело? Хотя, объятия с тем, кто своим прикосновением может отбирать и жизнь, и смерть, казались дурной затеей. Голод слегка расставил руки по сторонам, сделав лишь шаг в сторону девушки, так что пришлось всю инициативу брать на себя ей. Тёплая. Дышит. Стучит сердце. Стучит ли оно у меня? Долго они так не стояли. Но, лгать грешно, нельзя было сказать, что расставались они по доброй воле. Пока стояли вместе, так и вовсе забыли обо всех сигаретах, переживаниях, битвах, ранах, книгах. Осталось только первое прикосновение вне надобности, вне боли, вне мнений остальных. Вики, признаться, заприметила, как приятно пах Голод, несмотря на частое курение. Немного мяты, возможно, ей он перебивал запах табака, смесь металла и озона. Всадник казался таким живым, несмотря на мертвенную бледность, в которой девушка видела скорее мраморную элегантность, нежели нечто устрашающее. Холодный и прекрасный, словно ледяная сталь. Так и час уже пролетел, но улетать больше никто не хотел. Ночь прошла, и им пора было идти, однако как же странно было бы останавливаться. В историях всегда ставили точку, когда заканчивали предложение, абзац, книгу, однако здесь шли одни лишь буквы. Даже восклицательный и вопросительный знак не вписывались в картину. — Мы оба выиграли, поздравляю. — Уверена? — Да, кажется, всё получилось даже лучше, чем я ожидала. Ты хороший игрок, когда не ворчишь. — Я знаю, солнце остановить нельзя. — Тебя тоже. — И ты должна улететь до его восхода, но, может, ещё по одному вопросу? Без карточек. — Ты должен отдохнуть, Голод. Эмоциональный подъём, конечно, хорошо, но всем нам нужен сон. Даже такому как ты. — Я отвечу на всё. Задай любой вопрос. — Хорошо, хорошо. Скажи свой худший недостаток. — Примитивно. — Твою мать, Голод, отвечай. — Не мою, а жизни. А у тебя был шанс. Я не знаю. Может, упертость? Стремление сделать всё по-своему. И не отпускать, пока не добьюсь победы. — В частности. Ну, давай, свой вопрос. — Что на самом деле было в той карточке? — О чём ты? — с тихого и спокойного разговора, Вики резко ушла в «невозмутимый» полубас. И намного громче. — Бессмертная, я это делаю не назло, только из благих намерений. Так что, рассказывай. — Ничего я не скрывала. — У тебя было то же, что и у меня? — Карточки не повторяются. — Но и я соврал. — Когда? — Сперва скажи свою карту. — Я не лгала тебе. — Дважды. — Точно, дотошный. Хорошо, там был поцелуй. С тобой, логично уж. — У одного слева, у другого справа. Так я и думал. — Постой, а ты когда не то сказал? — Я постеснялся, возможно, так сразу. Вдруг бы ты подумала про меня что-то не то, так что просто ждал, что карта выпадет тебе. Или, что ты скажешь правду, не соврёшь в действии. — Ты не должен был обнимать меня. — Голод замотал головой, сложив руки на груди. — Оба проиграли, значит. Повезло нам. — Но, мы можем это исправить? — Давай, гений, предлагай. Только не поцелуй. — Я настолько противен? — Не в этом дело. То есть, конечно нет. Так нельзя, Голод. Даже в игре. Я предпочту серьёзный, а не липовый поцелуй. Когда не буду чувствовать себя предательницей за это. Так, дело не во мне. Только я не понял, она хочет поцелуя со мной или нет? Надеюсь, он ничего не понял. — У вас есть поцелуи без поцелуя? — Ты так к нему привязался. Зачем? — Хочу узнать, что это такое. И хочу узнать это с тобой. — Ладно, такая мелочь не стоит лишней перепалки. Есть воздушные поцелуи. — Ты из меня идиота хочешь сделать? — В щёку. Пойдёт? Голод подошёл ближе, нагнулся и без предупреждения поцеловал Вики в щёку. Нежное касание губ, несмотря на то, что впервые ему удалось коснуться кого-то именно так. Бессмертная замерла, по правой стороне побежали мурашки, а последние мысли улетучились оставив место лишь желанию остановить момент. Она чувствовала, как всадник начал улыбаться, как ещё лишнюю секунду оставался близко, словно запоминая прошедший миг. Но, обернувшись, девушка увидела обычного Голода, лишь со скрещенными руками за спиной. Сама Вики едва понимала себя. То ли хотелось улыбаться, потому что было на удивление приятно, то ли отшатнуться от неожиданности, от странности ситуации. — Теперь доволен? Я полетела. — Стоять, бессмертная. Я выполнил свою часть. Теперь твой черёд. Всадник ухмыльнулся, в глазах заиграл неподдельный азарт, вспыхнула искра, от которой бы никакой жалкий костёр бы не разгорелся, от которой бы взыграл фейерверк. Голод чуть согнул колени, чтобы девушке было проще достать. Он специально смотрел на неё, не отводя глаз, никак не мог нарадоваться, что заставил её вновь краснеть. Казалось бы, обычное действие, но Вики так засмущалась, словно вновь оказалась в начальной школе, когда мальчик впервые взял за ручку. Дело в том кто он? Или в том как я воспринимаю всё это? Но так долго как Голод бессмертная не стала целовать. Легонько чмокнула в щёку, после чего попрощалась и улетела, надеясь, что больше подобных игр не будет. Она боялась того, что свернёт не туда, что подвергнет опасности кого-то, что всё будет взаимно. Вики боялась, что случайно научится любить, научит его, что ослабит обоих. Но уже думала о следующей встрече. И всё же, почему я чувствую, что вместо игр теперь жду тебя? Будь ещё один человек, который может стоять со мной рядом, которого можно касаться… Я бы всё равно хотел продолжать открываться тебе. Может, что-то новое откроем вместе? Раз уж нам рядом быть повезло.