***
Голова раскалывается, во рту настоящая пустыня, а к горлу подкатывает тошнота. Хёнджин осушает пол-литровую бутылку воды по дороге до дома Louis Vuitton. Сраное похмелье. Он уже успел несколько раз проклясть себя за такое неосмотрительное поведение, а заодно и Феликса, который своим присутствием поспособствовал его алкоголизму. Такси слишком мягко останавливается у нужного Хëнджину здания, из-за чего мутить начинает сильнее. Не хватало ещё проблеваться на работе. С мрачными мыслями Хёнджин покидает машину и движется к Дому моды, где около входа уже поджидает Крис, смеряя его тяжёлым взглядом. — Выглядишь отвратительно. Надрался вчера? — Это всё Феликс виноват, — жалобно стонет Хёнджин. Ну правда, если бы не этот засранец — он не выпил бы и половины. — Прекрати всё сваливать на других. Тебе двадцать два, своя голова должна быть на плечах, — Крис выглядит слишком уж недовольно и враждебно, отчего всего Хёнджина передёргивает. — И при чём тут Феликс? — Пересеклись вчера в баре. Как оказалось, жена его менеджера является давней подругой Мишель. Хёнджин кратко пересказывает события прошлого вечера, включая и то, что Феликс помог ему добраться до квартиры. Ну, только чуть приукрашивает степень своей самостоятельности, упуская из рассказа, как Феликс его постоянно придерживал и открывал двери. — Проводил прямо до квартиры? — брови Криса поднимаются вверх, красноречиво выражая всю степень его удивлённости. — Ага, — жмёт плечами он, словно в этом событии нет ничего необычного. — Так вы теперь друзья? — Ни за что в жизни, — отвечает Хёнджин. Несмотря на всю помощь Феликса, он всё ещё бесит его по самые гланды. Весь из себя такой правильный и идеальный — небось уже сидит в гримёрке, перемывая ему косточки и рассказывая своей визажистке, как по доброте душевной помогал вчера Хёнджину. Ещё и приукрасит всё обязательно, выставляя его безответственным пропащим алкоголиком. Крис лишь вздыхает на его ответ и кратко инструктирует о сегодняшних планах. Информация в голове слишком плохо усваивается, превращаясь в вязкую кашу. Кто вообще придумал работать с самого утра? — Ладно, я вышлю тебе всё на телефон, — сдаётся Крис. — Встретимся позже. Менеджер убегает по своим делам, оставляя Хёнджина страдать в одиночестве, а мог бы и найти время, чтобы послушать жалобы на одного несносного ублюдка. Правда, блаженная тишина сопровождает его недолго. Чья-то рука появляется на плече, аккуратно сжимая, а до слуха доносится знакомый низкий голос: — Выпей это. Вот и сама причина его плачевного состояния. Хёнджин слишком резко разворачивается — всё вокруг начинает кружиться, из-за чего приходится напрячь глаза, фокусируя свой взгляд. Феликс выглядит просто отлично: свежий и бодрый, без залёгших синяков под глазами. И почему всегда такой совершенный? Есть в нём хоть один изъян? Порой даже кажется, что Феликс вовсе не человек. Всё его поведение с окружающими доведено до автоматизма: он искусно меняет маску за маской, всегда приветливо улыбается, пытается выглядеть хорошим, но глаза… Глаза остаются ледяными. Хёнджин раздражается. Неужели даже после выпитого вина и нескольких часов сна, Феликс не может быть чуть приземлённее, человечнее, обычнее? Как все, страдать от недосыпа и головной боли, а не сиять так, словно с самого утра побывал в лучших салонах красоты? Его идеальность взбалтывает всё внутри, вызывая новый приступ тошноты, и теперь Хёнджина мутит больше от своего коллеги, нежели от вчерашней попойки. Феликс же, явно не замечая его внутреннего конфликта, протягивает Хёнджину большую бутылку воды и таблетки с совершенно не читаемым выражением на лице — очередная маска, чтоб её. — Что это? — Хёнджин подозрительно косится на предложенные вещи. — От похмелья. Пей. Выглядишь неважно. Он рассматривает таблетки — этикетка утверждает, что они действительно от похмелья. А вот бутылка воды не вызывает доверия. Хёнджин вертит в руках пластик, осматривает со всех сторон, даже открывает и принюхивается — вроде бы всё в порядке. Однако Феликсу доверять нельзя. — Ты подсыпал в неё слабительное? — настороженно спрашивает он, внимательно следя за его мимикой. — А ты после пьянки ещё больший идиот, — закатывает глаза Феликс. — Нет там ничего. Если ты будешь бегать срать каждые полчаса — мы сегодня домой не вернёмся. Мне это невыгодно, как и тебе. Вот только слова коллеги сомнения не рассеивают: проходили уже. Видимо, заметив его недоверчивость, Феликс открывает бутылку и делает из неё пару больших глотков, отчего кадык несколько раз дёргается вниз и вверх. Залипательно. Хёнджин тушуется, понимая, что засмотрелся на горло своего врага, которое ещё позавчера хотел придушить собственными руками. Это всё грёбаный Минхо со своими грёбаными предложениями. Как вообще можно думать, что у них с Феликсом что-то там искрит? Проклиная в голове лучшего друга, Хёнджин выхватывает у Феликса бутылку с таблетками и запивает водой сразу две. Тот со своей гадкой ухмылкой на губах выдаёт противное: — Не благодари. — И не думал, — мямлит в ответ Хёнджин, направляясь в их общую комнату для подготовки к рабочему дню. Без лишних слов он заваливается в кресло, плавно растекаясь по нему и подставляя своё лицо визажистке. Хёнджин уже готовится подремать ближайшие полчаса, однако замечает, что сотрудница нерешительно мнётся, но всё же осторожно спрашивает: — Мсьё Хван, не могли бы Вы снять очки? Вот же ж. Он совсем забыл, что надел солнцезащитные очки, дабы не ослепнуть от дневного света. Как только тёмная завеса исчезает, глаза режет болью от ярких ламп. Чтобы не застонать в голос, Хёнджин прикрывает веки, отдаваясь во власть специалистки. Спонжи и кисти скользят по коже, особенно усердно растирая основу под глазами, тем самым скрывая тёмные синяки. Нет, ему определённо не стоило вчера столько пить. На соседнем кресле Феликс тихо переговаривается со своей визажисткой — задача стоит не из лёгких: нанести макияж так, чтобы не скрыть веснушки, которые модельер попросил оставить. Любопытство берёт верх, и Хёнджин, прищуривая один глаз, подсматривает за происходящим рядом. Заметив его взгляд, Феликс что-то — очень похожее на «прости» — произносит одними лишь губами и начинает говорить ещё тише. Он серьёзно только что перед ним извинился? Какого чёрта вообще происходит? Сегодняшний день не перестаёт удивлять. За первый час рабочего дня они даже умудряются не пособачиться — лишь перекидываются парой колких комментариев. Феликс явно что-то задумал. Может, в конце работы покажет всем видео с пьяным Хёнджином, которое успел незаметно заснять вчера? Или всё же таблетки были не от похмелья? Тогда странно, что становится чуть легче: головная боль отступает, а глазные яблоки не так чувствительно реагируют на свет. Вот только думать о возможной пакости времени нет. Как только их приводят в порядок, уложив волосы и нанеся макияж, начинается настоящий ад: десятки примерок, беготня по залам, суматоха, крики. Фаррелл недовольно осматривает костюм, который висит на Хёнджине мешком, и начинаются очередные подгонки размера. Впопыхах портной делает новые мерки и несколько раз укалывает Хёнджина мелкими иголками, от чего он морщится, но терпит. Разобравшись с костюмами, всех сгоняют на прогон. Модели путаются в порядке выступления: кто-то идёт криво, кто-то слишком размашисто, кто-то вяло, а кто-то — Хёнджин — запинается несколько раз о напольные светильники. Феликс не упускает случая вставить свой очень важный комментарий: — На кой чёрт тебе такие длинные ноги, если ты ходить не умеешь? Чуть все лампы не снёс. Мозг всё ещё не пришёл в себя до конца после попойки, из-за чего остроумный ответ придумать быстро не получается, поэтому Хёнджин ограничивается любимым: — Иди нахуй. — Только после того, как принесёшь справку, что ты чист, — хмыкает Феликс и удаляется в сторону сцены. — Мечтай, гадёныш, — ворчит ему в спину Хёнджин. Ну просто команда мечты с идеальной дружеской атмосферой в коллективе. Через двенадцать часов этой вакханалии Фаррелл шумно вздыхает и отпускает сотрудников по домам с надеждой, что за ночь все вспомнят о своём профессионализме. Мышцы ноют от усталости, и, еле ворочая руками, Хёнджин переодевается в свою повседневную одежду. К счастью, таблетки, что ему дал Феликс, действительно сработали. Голова удивительно ясная и даже не гудит, а глаза спокойно реагируют на освещение; тошнота тоже сошла на нет после небольшого перекуса. Да и видео с пьяным Хёнджином Феликс всё-таки не показал. Отличное завершение такого тяжёлого дня — осталось лишь добраться до дома и рухнуть в мягкую кровать. Однако, даже спустя пятнадцать минут, приложение для вызова такси так и мигает расширяющимся кругом поиска машины. Вот же гадство. Хёнджин выходит на улицу и ёжится: хоть уже и конец мая, ночами в Париже довольно прохладно. Он ещё раз пытается заказать такси, но приложение выдаёт «свободных машин нет». Пнув от обиды воздух, Хёнджин задумывается о метро, но, глянув на время, понимает, что осталось всего пять минут до закрытия. Может, переночевать здесь? Улечься на диване в гримёрке… — Ты ещё не уехал? Кажется, сердце уходит в пятки. Хёнджин крупно вздрагивает и поворачивается к Феликсу, испепеляя того взглядом. Кто вообще подкрадывается к другим со спины по ночам? — Не могу вызвать такси. Машин нет, — цедит сквозь зубы Хёнджин. Язык так и чешется высказать этому засранцу всё, что он о нём думает за такой испуг, но Хёнджин сдерживается: раз уж они практически весь день обходились без серьёзных перепалок — да и Феликс ему сегодня очень помог, — пожалуй, стоит хоть иногда заткнуть свой рот. — Я заказал заранее. Подбросить? Выбор — остаться ночевать в гримёрке на диване или проехаться с Феликсом пятнадцать минут на такси, чтобы оказаться дома — даже не стоит. Хёнджин тут же кивает несколько раз для убедительности. Не подстроил же это всё Феликс в самом деле. Нет же?.. — Пойдём, эта наша, — Феликс машет рукой в сторону подъезжающей машины. Мысленно дав себе пару пощёчин, Хёнджин садится на заднее сидение. Как и вчера, Феликс не говорит ни слова, смотря в окно и время от времени проверяя телефон. Хёнджин не соврёт, если скажет, что последние сутки самые странные в его жизни. Слишком уж это всё… Непривычно. Неестественно. Мелькающие за окном огни фонарей, редких машин и окон домов гипнотизируют. Находясь в лёгком трансе, Хёнджин вновь наполняется любовью к этому городу: он ни разу не пожалел, что решил покинуть родную страну и осесть здесь. Франция ощущается истинным домом: такая же ранимая и романтичная, но сильная и целеустремлённая, как и сам Хёнджин. Он словно нашёл в ней родственную душу и потерянную часть своего сердца. — Тебе стало лучше? — внезапный вопрос заставляет в очередной раз вздрогнуть. Может, коварный план Феликса заключается в том, чтобы довести его до смерти от испуга? — Да, — Хёнджин поворачивает голову, сталкиваясь с внимательным взглядом карих глаз. — Спасибо. Во рту пересыхает: слова благодарности неприятно скоблят стенки горла. По привычке, хочется добавить что-то едкое, но Хёнджин продолжает держаться. Вдруг это их шанс закончить наконец вражду? Да и обоим такое сыграет на руку: смогут восстановить свою репутацию и вновь работать с кем-то, помимо друг друга. А что, если Феликс додумался до этого раньше и именно поэтому сегодня ведёт себя так?.. Хёнджин уже хочет спросить его об этом, как такси останавливается около его собственного дома. Что ж, не судьба. Быстро отстегнув ремень безопасности и схватив свой рюкзак, Хёнджин спешит покинуть салон. Он уже закрывает дверь, как из машины доносится басистое: — До завтра, каланча. Феликс уезжает, оставляя Хёнджина в очередной раз с яростно бьющимся сердцем. Вот же говнюк. Матеря своего коллегу на чём свет стоит, Хёнджин заваливается к себе в квартиру и, даже не умывшись, падает на кровать. Всё завтра: на сегодня сил не осталось. Он быстро включает будильник на телефоне и заходит напоследок в WhatsApp, проверяя сообщения. Крис ничего не писал, а вот Минхо… Чёрт. Хёнджин открывает переписку, пробегая по ней глазами. minho-hyung: ты жив? minho-hyung: Хёнджина minho-hyung: ты уже три часа на работе и ни одного сообщения minho-hyung: двенадцать часов и ни одной жалобы — я звоню в полицию minho-hyung: ладно, я позвонил Крису и он сказал, что ты жив minho-hyung: и Феликс тоже жив minho-hyung: неужели ты последовал моему совету и вы поебались? 👏 Хёнджин просматривает все сообщения, что настрочил ему Минхо за последние шестнадцать часов, и закатывает глаза. Пожалуй, всё же стоило найти время и отписаться ему, но Хёнджин сначала слишком уж сильно страдал от похмелья, а затем искал подвоха от Феликса. Ни о каком Минхо он и думать не думал, да и жаловаться было не на кого: Феликс, в принципе, его сегодня не раздражал. Пара колких фраз не в счёт.fabulous_jin: мы не ебались с этим уёбком 😤😤😤
fabulous_jin: но и Феликс сегодня не бесил
fabulous_jin: принёс мне таблетки от похмелья
fabulous_jin: и на такси сейчас подбросил
Сообщения тут же прочитываются, несмотря на поздний час. Хёнджин выжидающе следит, как бегают три точки. Вряд ли там будет что-то хорошее, но всё же… minho-hyung: он ухаживает за тобой? как это мило minho-hyung: неужели твоей заднице скоро перепадёт? 🍑👋 От возмущения в горле застревает воздух. Феликс ухаживает? И почему это его заднице перепадёт? Ну уж нет. Феликсу он свою не доверит. Не в их первый раз точно. Хёнджин уже начинает строчить это в ответ, как вдруг резко замирает, перечитывая написанное. Нет-нет-нет. Такое Минхо нельзя отправлять ни в коем случае: он его изведёт. Быстро стерев текст, Хёнджин печатает банальное пожелание спокойной ночи и ставит телефон на блокировку, как и свои мысли насчёт Феликса. Он разберётся с этим потом. Когда-нибудь. Возможно. А пока Хёнджин откидывается на мягкие подушки, проваливаясь в долгожданный сон.***
Несколько дней пролетают в режиме работа-дом-работа. Количество часов сна стремительно сокращается, как и количество еды. О любимых круассанах и багете приходится забыть до лучших времён, полностью переходя на овощи и курицу. На алкоголе Хёнджин тоже ставит временный крест, ведь лишние калории ни к чему, как и мерзкое похмелье. Выкладываться приходится всем по максимуму: Фаррелл пообещал взять лучших с собой на показ в Сеул осенью — это отличный шанс проявить себя на родине, да и наконец повидаться с родителями. Однако даже сосредоточенность на работе, выкрученная на максимум, не вытесняет из головы одну навязчивую мысль — Феликс. С той самой встречи в баре он продолжает вести себя странно: практически никаких подколов, оскорблений, ехидных комментариев и замечаний. Феликс вообще становится довольно тихим, что порой Хёнджин даже не замечает его, хотя раньше он всегда притягивал взгляд своим низким смехом, глупыми шуточками или высокомерной грациозной походкой. Иногда Хёнджин наталкивается на Феликса с Паскалем в пустых коридорах — они о чём-то напряжённо разговаривают, но сразу же замолкают, завидев его. Всё чаще Хёнджин ощущает на себе пристальный прожигающий взгляд, и каждый раз его владельцем оказывается Феликс. Он выглядит таким задумчивым. Кажется, будто Феликс о чём-то усиленно размышляет, хмуря брови и кусая свои губы, но в голову к нему залезть невозможно, и это тоже бесит. Такая реакция на собственную персону вонзается длинной иглой прямо в сердце. Неужели Хёнджин сделал что-то не так? Перешёл грань в какой-то перепалке? Но ни одно воспоминание не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Хёнджин путается в своих мыслях и желаниях. Вроде бы это именно то, чего он так сильно хотел, но почему-то становится лишь тошно. Он готов целый час выслушивать оскорбления от Феликса, лишь бы… Лишь бы что? Хёнджин закусывает губу — ответить на свой собственный вопрос не получается. Он словно упирается в невидимую стену в своей голове — кажется, что ответ совсем рядом, но другая часть Хёнджина не даёт его узнать. Промучившись несколько дней, он высказывает всё Минхо, пока отмокает в ванной после очередного тяжёлого дня. — Ты просто скучаешь по его вниманию, — выносит свой вердикт друг, у которого на фоне раздаётся шипение готовящейся еды. — Ещё чего, — фыркает Хёнджин. — Сдался мне этот говнюк. — Ну конечно не сдался. Именно поэтому ты мне всю неделю жалуешься, что нет причин жаловаться на него, — он хихикает в трубку, а затем серьёзно добавляет: — Просто признайся себе, что ты в нём заинтересован. — Он мне неинтересен. Я его ненавижу. — Ты такой дурак, Хван. — Я не… — Дурак. Если бы он был тебе неинтересен — ты бы так на него не реагировал. Разберись со своими тараканами в голове. Хёнджин стихает, наблюдая за растворяющейся мятной бомбочкой в воде. Минхо, как всегда, копает глубже, чем Хёнджин к этому готов, добавляя новой пищи для размышлений. В сердце и голове образуется хаос. Ему не может нравиться Феликс. Да, он внешне привлекателен, но все его повадки вызывают раздражение, потому что… Потому что Феликс — этот мелкий, самоуверенный, заносчивый, язвительный засранец — своей идеальностью выворачивает всё внутри наизнанку. Здесь нет глубинных смыслов. Просто бесит, и всё. — Я слышу, как ты думаешь, — прерывает поток его мыслей Минхо. — Он не может мне нравиться. Он же… Феликс. — Это многое объясняет, — со всей своей иронией произносит Минхо. — Он целеустремлённый, уверенный в себе, смешной, заботливый и романтичный. Дай-ка подумать, кого же это напоминает? К чему он вообще клонит? Хёнджин задумывается, но ответа не находит. Кого ему может напоминать Феликс? Этот стервец единственный и неповторимый — второго такого Хёнджин бы банально не вынес. — О чём ты, Хо? — не выдерживая, спрашивает он. — О твоём идеальном типе парня, дурак. Ты же вечно ноешь, какие все вокруг нерешительные, скучные и мечтающие лишь о перепихоне, а Феликс им полная противоположность. — У меня такое ощущение, что вы общаетесь за моей спиной… — подозрительно тянет Хёнджин, сверля взглядом почти растворившуюся бомбочку. Нет, конечно, Минхо не единожды общался с Феликсом на их совместных показах, но душу друг перед другом они не выворачивали. Вроде как. — Откуда тебе знать, что он такой? — Господи, Хван. Не ты ли сам говорил, что он уверенный и целеустремлённый? А учитывая, сколько от него летит колкостей в твою сторону, с юмором у него всё в порядке, — лениво перечисляет Минхо. Хёнджин готов поклясться, что тот даже закатил глаза от его вопроса. — После бара он довёз тебя пьяного до дома, а на следующий день притащил таблетки от похмелья. Это ли не забота? Что ж, слова Минхо звучат вполне резонно. Правда, это всё ещё идёт вразрез с его собственными представлениями о Феликсе. Да, он действительно хорош в работе, и юмор у него отличный — иначе бы их перепалки не были столь сочными, — но Феликс ужасно холодный и закрытый, скрывающийся за десятками масок — никогда не поймёшь, что у него происходит в голове. Он искусственный, ледяной. Хёнджин же любит живость, эмоциональность, открытость. — А что насчёт романтичности? — Ладно, тут приукрасил. Наверняка мы знать не можем, только со слов Ирен, — Минхо ненадолго замолкает, а затем добавляет: — Серьёзно. Подумай об этом. Он ведь неплохой вариант для тебя. — Нет-нет-нет. Ни за что, Хо. Даже если он будет последним парнем на Земле! — восклицает Хёнджин, погружаясь ниже в тёплую воду. Щёки печёт. В ответ он слышит тихий смех друга: — Уверен, ему необязательно становиться последним парнем на Земле, чтобы ты его выбрал. И почему Хёнджина окружают одни засранцы, которые любят издеваться над ним? Быстро послав лучшего друга в одно увлекательное приключение, Хёнджин завершает вызов и проверяет время. Вот же чёрт. Пора бы уже выбираться и ложиться спать. Впереди последняя неделя перед показом, а значит, работы будет ещё больше. С грустным стоном Хёнджин вылезает из тёплой мятной воды и наспех вытирается, чтобы завалиться на кровать. В голову настырно лезет Феликс, словно видеть его весь день мозгу недостаточно. Хёнджин бьётся лбом о подушку и начинает прокручивать в голове идеально выверенные движения на подиуме, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Он продумывает шаг за шагом, движение за движением и даже не замечает, как глаза смыкаются, а разум уплывает в глубокий сон, в котором за ним по пятам следует невысокая светлая фигура.***
Хёнджин удивительно рано приезжает в Дом моды, а всё из-за того, что он заезжал в химчистку, дабы забрать рубашку Феликса. Тот уже несколько раз про неё напоминал, но времени, чтобы забрать её, совершенно не находилось. Точнее, Хёнджин банально не просыпался раньше и приезжал на работу либо в упор, либо опаздывал минут на десять. Сегодня же он сделал настоящее усилие над собой и встал аж на целых два часа раньше. Как следствие — до начала рабочего дня ещё полчаса. Он неспешно идёт в сторону гримёрки, напевая под нос услышанную в такси песню — настроение удивительно прекрасное, даже несмотря на раннее пробуждение. Почти дойдя до нужного помещения, Хёнджин замечает, что дверь гримёрки открыта нараспашку, а до слуха доносится низкий раскатистый голос: Феликса невозможно не узнать. Слишком уж он выделяется среди других своим вибрирующим басом. Хёнджин замедляется, останавливаясь недалеко от входа: любопытство берёт верх. Подслушивать, конечно, нехорошо, но когда его вообще что-то подобное останавливало? Сынмин что-то объясняет своему протеже — его бубнёж сливается в монотонное гудение, отчего невозможно разобрать ни слова, — а ответ Феликса тонет в скрипе кресла. Вот же чёрт, как не вовремя. Из-за этого Хёнджин слышит лишь обрывок разговора Феликса со своим менеджером: –…Я не хочу с ним работать, он непрофессионален. Если нас вместе отправят в Сеул — это будет ад. Я не смогу, Мина. Ответ Сынмина Хёнджин не слышит: он чувствует ярость, поднимающуюся изнутри от обиды — в ушах начинает шуметь кровь. Они точно говорили о нём. Неужели он настолько плох в их глазах? Хёнджин же правда старается и много работал, чтобы добиться такого успеха. Вопреки своей неприязни, он всегда берёт себя в руки и у них получаются отличные снимки, да и на подиуме выкладывается на максимум. Несмотря на все их стычки, казалось, что Феликс лучшего о нём мнения. Да, он постоянно поддевает и твердит о его непрофессиональности, но ведь продолжает работать с Хёнджином. Может, он и не так хорош, как Феликс, но всё же. Разве Хёнджин не заслужил хоть каплю признания от него? Неужели это всё было не просто способом выбесить? Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и, стиснув зубы, Хёнджин врывается в гримёрку, спеша к вешалке. — Привет, — спокойно говорит Феликс, словно не он только что обсуждал некомпетентность Хёнджина. Краем глаза он замечает, как приветственно кивает Сынмин, но не может выдавить из себя и слова. Хёнджин стягивает с себя худи и бросает Феликсу пакет с его чистой рубашкой, которую забрал из химчистки буквально полчаса назад. Теперь хочется на ней изрядно потоптаться ногами, и Хёнджин даже жалеет, что не сделал этого в коридоре. — Кто-то сегодня не в духе, — уголки пухлых губ дёргаются вверх, и это вызывает новую вспышку злости. — Иди нахуй. Под удивлённые взгляды Хёнджин вылетает из гримёрки. Феликса не хочется ни видеть, ни слышать, ни знать. В мыслях будто бы на повторе крутятся его слова, обрастая всё большей желчью. Непрофессиональный, некомпетентный, недостойный — красивая оболочка, и только. Минхо совершенно не прав. Ему не может нравиться Феликс. Он не может испытывать что-то хорошее к человеку, который абсолютно его не уважает, не ценит. В голову въедается догадка: вся эта забота, доброта, спокойствие Феликса за последние дни были лишь пунктом в его плане. Напускное дружелюбие — это прикрытие, чтобы стать хорошим в глазах окружающих; чтобы заключить новые контракты с другими — профессиональными, компетентными, лучшими — моделями. Хёнджин просто игрушка в его руках для достижения собственной цели. Весь рабочий день он дёргается, иногда говорит с сотрудниками на повышенных тонах, из-за чего постоянно извиняется — понимает, что причина не в них, но не может себя контролировать. Виноват только Феликс, который унизил его, задел, ударил в самое уязвимое место. Боль разрастается, пускает свои корни прямо в сердце, и под конец рабочего дня Хёнджин ощущает себя в агонии. Феликс не нравится ему, но отчего-то все внутренности перемалываются, стоит только в ушах зазвучать его раскатистому голосу. Когда все разбредаются по домам, Хёнджин сталкивается с ним в гримёрке. Феликс — уже переодевшийся в свою повседневную одежду — поправляет причёску около зеркала. Завидев Хёнджина, он разворачивается к нему и со всем своим льстивым дружелюбием спрашивает: — Ты в порядке? Выглядишь сегодня… Последние гайки срываются — Хёнджин сгорает в своих чувствах. В голове настоящий туман, он — совершенно не понимая, что делает, — подлетает к Феликсу и прижимает того к стене. Впервые за несколько лет их знакомства Хёнджина переполняет самая настоящая ненависть — жгучая, вязкая, липкая, забивающаяся в гортань. Своим предплечьем Хёнджин надавливает на чужое горло, но задыхается почему-то сам. — Ненавижу тебя. Я так ненавижу тебя, — надломленно шипит он. Боль, словно серная кислота, разъедает всё изнутри. — Как ты можешь быть таким двуличным? Как ты, сука, можешь мне улыбаться, пока треплешься за моей спиной? — О чём ты вообще… — Знать тебя не хочу. К горлу подступают слёзы, сжимая его в спазме. Не хватало ещё показать слабость перед этим ублюдком — Хёнджин отступает и, хватая свои вещи, выбегает из гримёрки. Пальцы еле попадают по экрану, глаза застилает влага, вызвать такси не получается и с пятой попытки. Не видя перед собой ничего, он влетает в чью-то спину и выдавливает из себя извинения, стараясь скрыть лицо и убраться от этого места куда подальше. — Хёнджин? — Крис хватает его за руки, удерживая на месте. — Отвези меня домой, — он утыкается лицом в плечо своего менеджера, своего друга и всхлипывает. Крис кивает, не задавая лишних вопросов, натягивает ему на голову капюшон и ведёт к чёрному входу, где располагается парковка для сотрудников. Уже сидя в машине, Хёнджин чувствует, как горячая обида начинает стекать по щекам. Он проклинает себя за то, что начал доверять Феликсу; где-то в глубине души, но поверил в его чистые помыслы. Поверил в его искренность, стал мягче, но всё это оказалось лишь очередной маской, которой, как и всегда, прикрывался Феликс. Лицемер, лжец. Он не достоин не то что мизинца, даже клеточки тела Хёнджина. Ветер из приоткрытого окна разгоняет слёзы по коже — они соскальзывают с подбородка, теряясь в вороте футболки. Крис за рулём выжидающе молчит, лишь иногда бросает на него обеспокоенные взгляды. Это Хёнджину в своём друге нравится больше всего — Крис не давит, не выпытывает, доверяет. Доверие. Это слово вызывает горький смешок. Нужно покончить со всем. — После показа я отказываюсь работать с Феликсом. Буду сниматься один, — хрипло говорит Хёнджин. Новая информация заставляет Криса нахмуриться: — Ты уверен? У вас что-то случилось? — Уверен. Он будет только рад, — слова звучат так горько, что Хёнджин морщится, чувствуя эту горечь на своём языке. Если посмотреть объективно, Феликс не обманывал его. Он не называл Хёнджина своим другом, не давал обещаний и не раз говорил о его непрофессионализме — не скрывал. Но слова, произнесённые за его спиной своему менеджеру, ощущаются настоящим предательством, из-за чего внутренности будто пропускают через мясорубку. Раз Феликс так не хочет с ним работать — пожалуйста, он сделает всё возможное, чтобы больше с ним не сталкиваться. Сеул? Хёнджин откажется, если Феликс поедет. Он принимает нелюбовь Феликса; он принимает, что не настолько хорош. Это его личное поражение перед самим собой. Машина останавливается около дома — не распыляясь на ненужные слова, Хёнджин кратко благодарит Криса и желает доброй ночи. Ладони в лифте не потеют, не пугает и мысль, что эта железная коробка может рухнуть, погребая в развалинах Хёнджина. Уже всё равно. Квартира встречает привычной тишиной, в ней ничего не изменилось, а вот внутри Хёнджина что-то надломилось. Он уходил на работу целым — вернулся разбитым. Наплевав на свои же устои, Хёнджин открывает бутылку вина, отпивая прямо из горла. Он размещается за столиком на балконе и ёжится от прохлады, замечая огромную яркую луну на небе: такая далёкая и такая холодная, прямо как Феликс. Хёнджин же чувствует себя звездой: солнцем, что сгорает сейчас от себя самого. Он всегда готов дарить тепло близким людям, но каждый раз обжигается сам. Вспомнив о Минхо, Хёнджин тянется к телефону и находит его контакт — пальцы быстро набирают короткое сообщение и отправляют, не ожидая ответа.fabulous_jin: ты был не прав насчёт Феликса
fabulous_jin: во всём
Телефон несколько раз вибрирует, оповещая о новых сообщениях, но Хёнджин не спешит их читать, вместо этого включая «Black Sea» на повторе. В тёмном отражении погасшего дисплея Хёнджин видит своё лицо и морщится. Всего лишь красивая мордашка, не больше. Он пьёт большими глотками белое вино из бутылки, которое туманит разум и расслабляет тело, продолжая смотреть на недосягаемую луну. Сегодня она затмила солнце: накрыла своей оболочкой небесное тело, скрывая его от людских глаз. Хёнджин стирает солёные дорожки со своего лица, чувствуя себя таким ничтожным, мелким и незначительным перед ней. Феликс ему совершенно не нравится, но почему-то в груди образуется выжженная дыра.