***
Подорвалась на постели, судорожно глотая ртом воздух. Меня всю бил озноб, а слезы душили, не позволяя нормально дышать. Я продолжала в панике метаться по кровати, пока не сообразила, что нужно включить свет. Когда я это сделала, то заметила, что мои руки била мелкая дрожь. Мой кошмар закончился, но мне по-прежнему было страшно. Я совершенно отвыкла от дурных снов. Они все детство мучили меня, пока детский психиатр не выписала мне необходимые препараты для нормализации психики. Я пол жизни провела на седативных, и со временем это дало свои плоды. Но около месяца назад я перестала их принимать, потому что курс закончился, и наивно полагала, что кошмары не вернутся. Выходит, я ошибалась. Непонимание. Горечь. Тоска. Все эти чувства захватили меня с головой, и я тонула в них, медленно, но верно погружаясь в пучину отчаяния. Пыталась сделать дыхательную практику, которой меня учили на йоге, но это не особо помогло. Поднялась с кровати и в попытке привести голову в порядок решила выйти на балкон. Мои оголенные плечи обдало ночной прохладой, и это немного привело меня в чувства. По-крайне мере, я снова смогла дышать. Однако щемящая в груди боль не хотела отпускать. Она была слишком велика, чтобы вынести ее в одиночку. Куда бежать? Кому звонить? Сердце судорожно стучало, качая кровь, но я чувствовала себя неживой. Подсознание сработало раньше, чем я успела сообразить, что делаю. Накинув на плечи кардиган, висящий на спинке кресла, чтобы не покидать номер в одной ночнушке, я вышла в коридор. Мне нужно было сделать три шага. Всего три шага отделяли меня от спасения, в котором я так отчаянно нуждалась сейчас. Прижавшись лбом к двери номера напротив, я несколько раз постучала, прикусив нижнюю губу почти до крови. Пожалуйста, открой мне. Пожалуйста, не позволь мне остаться одной. И он действительно открыл. Стоило ему это сделать, я без приглашения ворвалась в прихожую и, обхватив голову руками, сползла на пол. Я не думала сейчас о том, что могу своими действиями напугать его, хотя, наверное, стоило бы. Перед глазами все плыло, и я не сразу поняла, что это от слез. Мужские крепкие пальцы мягко обхватили меня за подбородок. Передо мной возникли уже такие родные светло-голубые глаза, которые смотрели прямиком в душу. Как и я предполагала, лицо Амена выражало тревогу, его взгляд метался по мне, пытаясь понять, что произошло. Это едва не заставило меня разрыдаться перед ним, но я проглотила вставший в горле ком, не позволив этому случиться. Одна мысль хаотично сменяла другую, и я не поспевала ни за одной из них. Почему мама решила навестить меня во сне именно сейчас? Зачем вновь напомнила о горечи потери, с которой я всю жизнь пыталась справиться? И лишь когда мне начало казаться, что я смогла окончательно все это отпустить, суровая реальность вновь со всей дури шибанула по голове. — Эва? — позвал меня тихий голос. От неожиданности я вздрогнула и лихорадочно протерла глаза, чтобы смахнуть слезы. Амен, оказывается, сидел на коленях передо мной, а его пальцы сжимали мое правое плечо. Когда, наконец, сфокусировалось мое зрение, я рассмотрела, во что он был одет. Белая футболка и серые пижамные штаны. Пепельные волосы взлохмачены, и это дало мне понять, что до моего прихода он спал. Как же тогда сумел расслышать, что я стучала? Чуткий сон? Это было неважно. Если бы он не открыл, не знаю, что бы было со мной… — Ничего не спрашивай, пожалуйста, — любые слова давались мне тяжело, язык еле ворочался. — Я все объясню, но не сейчас. Просто побудь со мной, прошу. Амен и не стал задавать вопросов, хотя по его виду было заметно, что эта неизвестность его терзала и даже возможно раздражала. Но он решил сделать так, как я попросила. Не сводя с меня внимательного взгляда, немного отодвинулся и сел напротив меня, вытянув ноги. — Я буду рядом, не волнуйся. Помолчим вместе, — сказав это, он сжал губы в плотную линию. Аквамариновые глаза продолжали смотреть на меня в упор, и он я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Так мы и сидели какое-то время в узком проходе, не обмолвившись ни словом друг с другом. Я отрешенно смотрела в одну точку, не мигая, с прижатыми к груди коленями. Ноги Амена лежали по обе стороны от меня — и это создавало ощущение безопасности. Даже не касаясь меня, он укрывал меня от остального мира, от всего плохого, что могло меня настигнуть. Уже настигло. Не знаю, сколько минут — или часов, — прошло, пока я не совладала со своими эмоциями. Сердце уже не норовило выпрыгнуть из груди, а дрожь, сотрясающая тело, прекратилась. Следом нахлынуло другое чувство — стыд. Мало того, что я наглым образом разбудила Амена, так еще и заставила его сидеть тут со мной, жертвуя своим сном. С другой стороны… Если бы не хотел, он бы этого и не делал, правильно? — Полегчало? — заметив, что я зашевелилась, Амен решил заговорить со мной. — Да, — безжизненным голосом произнесла я и, откинув голову назад, облокотилась на стену. Ощущала себя такой разбитой, будто само мое нутро дало трещину. — Расскажешь, что произошло? — он спросил это с осторожностью, словно один неверный шаг мог стоить ему очень дорого. — Кошмар приснился, — только и сумела выдавить из себя я, а затем с силой зажмурилась. Погружаться в темноту было опасно — перед глазами вновь встал образ мамы и кровавое пятно на ее груди. Это заставило меня резко открыть глаза. Лучше буду смотреть на Амена, он одним своим видом успокаивал меня, не позволяя сорваться в пропасть. — Понял, — видимо, решив, что больше никакой информации он из меня не выудит, Амен поднялся на ноги и замер надо мной. Подняв на него взгляд, я увидела, что он протягивает мне руку. Недолго думая, я вложила в его теплую ладонь свою. Оказавшись вновь в вертикальном положении, я почувствовала, как тяжело мне было сохранять равновесие. Заметив это, Амен приобнял меня за талию и довел до кухни. Я опустилась на один из стульев, обитых бархатом. — Хочешь воды? — открыв дверцу мини-бара, спрятанную в одной из столешниц, Амен повернул голову на меня. — Или чего-то покрепче? — Виски, пожалуйста, — топить свое горе в алкоголе никогда не было мне свойственно, но в последнее время я совершала все больше противоречивых поступков. И я чувствовала, что сейчас мне это было нужно. Так что пошло все к черту. Уже через несколько секунд передо мной красовался до краев наполненный граненый стакан. Недолго думая, я приложилась к нему губами и опрокинула в себя сразу половину. Амен сопровождал мои действия внимательным взглядом, но я не замечала в нем осуждения. Его забота обо мне была безмолвной, он не выставлял ее напоказ. В тот момент я поняла, как мне повезло, что он оказался рядом. Никто из тех, кого я знала, не сумел бы оказать мне такую поддержку, какую оказывал он. Я продолжала молча пить, а Амен — смотреть на меня, сидя напротив. Его руки лежали на столе и были сложены в замок. Покончив с первым стаканом, я попросила добавки. Высокий градус уже ощутимо дал в голову, но переносить опьянение было куда легче, чем джетлаг. Черт, уже через несколько часов ведь нужно выезжать в аэропорт… Переварив эту мысль, я тяжело вздохнула и сделала еще два уверенных глотка. Алкоголь уже не так сильно обжигал горло, и я даже сумела распробовать его на вкус. — Каждый раз пьешь, когда кошмары снятся? — абсолютно серьезным тоном спросил Амен, вперив взгляд в наполовину опустошенный стакан. — Обычно их нет, — только и ответила я, поджав губы. — Видимо, седативное перестало действовать. — Что тебе приснилось? Я пойму, если не захочешь отвечать, — тут же добавил Амен, а затем взъерошил волосы и, криво усмехнувшись, добавил. — Наверное, больше всего меня сейчас волнует даже не это. Что заставило тебя прийти ко мне? — К тебе? — я лишь глупо хлопнула глазами, растерявшись на мгновение. А к кому еще я могла пойти? Мне нужен был человек рядом. Нет, не так. Нужен был Амен. — Да, — не напирал, не лез в душу, но продолжал стоять на своем. Как же это было в его характере. — Мне приснилась мама, — одно ее упоминание резало ножом по сердцу, но я решила, что если не расскажу ему сейчас, то навсегда запру это воспоминание на замок. Буду хранить в себе, позволяя пожирать меня изнутри. — Их с папой давно не стало. — Что с ними произошло? — мягко направлял в нужное русло, не позволяя замкнуться в себе. — Мы были в торговом центре. Точно уже не помню, зачем мы туда приехали, но это неважно. Зашли в супермаркет. Пока родители покупали продукты, мы с Исманом остановились у аквариума, в котором плавали лобстеры. А затем, — я шмыгнула носом. — Затем мы услышали выстрелы. Я хотела побежать искать маму и папу, но Ис не позволил мне — мы спрятались за одним из стеллажей и стали ждать. Выстрелы не прекращались… Я помню, что заплакала, и брату пришлось закрыть мне рот, чтобы нас не обнаружили. Амен, это было так страшно, — мой голос надломился, и это не осталось незамеченным. Ван Дейк накрыл мою ладонь своей, сплетая наши пальцы. Я буквально вцепилась в его руку, как будто она была моим единственным спасением, соломинкой для утопающего. — Все хорошо, я с тобой, — произнес вкрадчиво, этим жестом рисуя у меня на лице слабую улыбку. Впрочем, она тут же померкла, когда я продолжила: — Люди в панике разбегались, кричали. Я думала, что этот ужас никогда не закончится. Но когда выстрелы все же стихли, я рванула на поиски родителей, не став дожидаться Исмана. И я их нашла… Папа умер сразу. Он закрыл маму своим телом, но пуля прошла сквозь него и застряла у нее в животе. Я помню, как сидела рядом с ней и звала на помощь. Но маму спасти не удалось. Она умерла по дороге в госпиталь. Мне удавалось годами не вспоминать об этом мрачном эпизоде, который безжалостно разделил мою жизнь на «до» и «после». Как и жизнь Исмана. Это повлияло на нас обоих. Я стала писать музыку. Брат с головой погрузился в медицину. Когда в начальной школе его однажды спросили, кем он хочет стать, когда вырастет, он ответил категорично: «врачом». Учительница без задней мысли поинтересовалась, с чем связан такой выбор профессии, на что Ис сказал: «чтобы все возвращались домой живыми». Кажется, после этого ему назначили прием у школьного психолога. Я бездумно пялилась в полупустой бокал, пока не ощутила легкое поглаживание мужских пальцев по своей коже. Подняла на Амена глаза — в них отражалась боль, которую сейчас испытывала я. Он не торопился что-то говорить, а я не настаивала. Когда тебе рассказывают о чем-то подобном, лучше промолчать, чем сказать какую-нибудь глупость. — Я знал, что случилось с твоими родителями, — вдруг сказал Амен, чем заставил меня примерзнуть к стулу. — Еще до того, как мы познакомились. Ты выступала против свободного ношения оружия в Штатах и поделилась своей историей в обращении к администрации президента. Я прекрасно это помнила. Но не думала, что Амен тоже помнит. Это было очень рискованно, почти безрассудно для молодой начинающей певицы — высказывать мнение, которое расходилось со взглядами как минимум половины американцев. Меня отговаривали от этого все, кому не лень. Но тогда я железно решила — если теперь я обладаю правом голоса, то должна воспользоваться этим во имя чего-то хорошего. — Если ты все знал с самого начала, — я была слишком опустошена, чтобы испытывать злость или разочарование. — То зачем спросил? — Хотел, чтобы ты сама мне рассказала. — Почему? — почти шепотом. — Значит, доверяешь, — только и сказал он, быстро и без раздумий. Ради этого все затевалось? Проверить, доверяю ли я ему? До этого момента я и понятия не имела, что это было важным для него. Я почувствовала, что на уголках глаз застыли слезы, и на этот раз сдержать их я уже не смогу. Но я не буду стыдиться своей слабости перед Аменом. Наверное, ему необходимо увидеть меня такой. Не той веселой девушкой, с готовностью парирующей каждую его колкость. Не той Эвой, которая радостно носилась с ним вокруг фонтана, брызгая на него водой. Амен должен увидеть, что я могу быть и другой — сломленной, обессиленной, запутавшейся в себе. Потому что именно такой я и была всегда, просто умела хорошо притворяться. — Ты пришла ко мне, чтобы я тебя поддержал, — сквозь заложенность в ушах пробился его голос. — Так позволь мне сделать это. Я не заметила, как мы оба оказались на ногах. Стол был ненужной преградой, разделяющей нас. Я прижалась к Амену, не до конца осознавая, чего хочу этим добиться. Во мне говорил алкоголь, но я позволила выпитому возыметь надо мной контроль. Все границы разумного, если хоть какие-то к этому моменту остались, стерлись окончательно. Я почувствовала крепкие мужские руки, сомкнувшиеся на моей талии, и нырнула с головой в омут, в котором прежде несмело мочила ноги. Возможно, я просто нуждалась в ком-то — отчаянно, самозабвенно, так сильно, что готова была по щелчку пальца распрощаться с собственными принципами, которые выстраивала годами. Или же мне казалось, что я поступаю неправильно, и раз я так сильно этого желала, то это было самой правильной вещью на свете? — Эва, — когда он произносил мое имя с таким придыханием, мое сердце предательски ускоряло свой темп, пыталось пробить грудную клетку насквозь и вырваться из тисков, в которые было загнано мной самолично еще давно — а если быть точнее, четыре года назад, когда я решила, что оно будет принадлежать лишь одному человеку, тому, кто разглядел во мне что-то большее, чем просто маленькую зубастую девочку, готовую вгрызаться в глотки ради достижения своей мечты. Тому, кто увидел во мне женщину, способную любить, быть нежной и настоящей. Кем была нынешняя Эва Перес, находившая утешение в объятиях другого мужчины, за тысячи миль от Лос-Анджелеса, я не знала. Честно говоря, знать и не хотелось. Хотелось лишь, чтобы Амен продолжал прижимать к себе, а я могла забыться с ним, позволить себе чувствовать другие грани собственной души, которая оказалось для меня неизведанными потемками. Почему я ищу поддержки там, где не следует? Почему я не звоню Ливию, хотя прекрасно знаю, что он ответит на мой звонок в любое время дня и ночи? Неужели нам с Аменом было достаточно оказаться заложниками одних обстоятельств, чтобы я впустила его в свое сердце? Сейчас мне было больно. Так чертовски больно. Ливий своим постоянным присутствием в моей жизни закрывал дыру в моей груди, но с каждым днем вдали от него она лишь разрасталась. Почему я не могу быть автономной? Неужели мне и правда нужен кто-то еще, чтобы чувствовать себя полноценной? Горячие слезы медленно стекали по щекам. Мужская ладонь гладила меня по голове, а я глотала соленую влагу, мечтая лишь о том, чтобы вновь ощутить запах маминого персикового шампуня. Мой любимый запах прямиком из детства. Но вместо этого я вдыхала дурманящий запах мирта и граната. А надежные руки Ван Дейка, дарившие тепло и безопасность, заменили родительские объятия.***
Обратно мы летели на частном джете, но я не сомкнула глаза ни на минуту, хотя Амен несколько раз подходил ко мне и убеждал, что мне нужно поспать. Однако это было выше моих сил. Я слишком боялась, что меня настигнет очередной кошмар, и если наедине с Аменом я могла позволить себе выплеснуть эмоции наружу, то в самолете, набитом двадцатью людьми — очень маловероятно. Поэтому я делала все, что угодно, лишь бы не спать. Писала лирику. Смотрела бестолковые фильмы. Прочитала, наконец, роман «Убить пересмешника», до которого никак руки не доходили. Глаза предательски слипались, но я заставляла себя не отключаться, а если чувствовала, что совсем близка к тому, чтобы заснуть, просила стюардессу принести мне чашку двойного американо. Мы приземлились в аэропорту Лос-Анджелеса глубокой ночью, но даже в такое время нас поджидали папарацци. Мне, честно говоря, не было до них сейчас дела — на моем лице была маска и солнцезащитные очки, чтобы скрыть мой помятый вид. Мы покинули аэропорт через отдельный выход, и я была благодарна Амену за то, что он шел впереди меня, закрывая меня своей широкой спиной. Я старалась поспеть за ним, перебирая ногами быстрее обычного, и держала голову опущенной. Я полагала, что поеду в одной машине с Дэвидом, Аменом и другими членами съемочной команды «Маверика», но когда мой взгляд зацепился за знакомый Range Rover, у которого стоял один из моих постоянных секьюрити Лоран, то поняла, что ошиблась. Ливий прислал за мной машину. Считает, что я достаточно нагулялась в Египте, и пора возвращать блудную дочь под свой контроль? Забавно, что я думала о нем в таком ключе. Тяжело вздохнув, я легонько коснулась кончиками пальцев спины Амена. Он тут же повернулся ко мне, вопросительно глядя в глаза. — Я должна идти, — прощаться не хотелось, но Лоран уже двинулся в мою сторону. — За мной приехали. Проследив за моим взглядом, Ван Дейк кивнул. Мне показалось, или на его лице промелькнуло разочарование? — Так уж и быть, отпускаю, — слабо усмехнулся он. — Спасибо, что был рядом, — едва слышно произнесла я, так, чтобы это не донеслось до чужих ушей. Вместо ответа Амен притянул меня к себе одной рукой, заставив меня впечататься лицом в его грудную клетку. Я почувствовала, как он губами коснулся моих волос, оставляя на макушке едва ощутимый поцелуй, и зарделась. Он не стесняется делать это при посторонних? Надеюсь, Лоран будет молчать в тряпочку о том, что увидел это. — Не вешай нос, коротышка, со всем справимся, — быстрыми движениями погладив меня по спине, Амен выпустил меня из своих рук. Бросив на него короткий, но многозначительный взгляд, я отвернулась и, попрощавшись с остальными членами каста, побрела вслед за Лораном к своей машине. Я буквально могла ощущать пристальный взгляд Амена на своем затылке. Другой секьюрити придержал мне дверь, чтобы я села на заднее сиденье. Знакомый мускусный запах ударил в нос прежде, чем я поняла… в салоне я буду ехать не одна. — Эва, — Ливий без промедления взял меня за руку и крепко сжал мои пальцы. Я порывисто сглотнула, чувствуя, как внутри что-то холодеет. — Привет, — поздоровалась, не сводя с жениха настороженного взгляда. — Почему не предупредил, что приедешь за мной? — Сюрприз хотел сделать, — он выдержал паузу, а затем чертыхнулся и, притянув меня к себе, поцеловал. Свободной рукой зарылся в мои волосы, затем его пальцы опустились ниже, к шее. Я ответила на поцелуй, но такой внезапный порыв страсти со стороны Ливия после того, что случилось между нами, выбил меня из колеи. — Я был идиотом, душа моя, — рвано выдохнул он мне в губы. — Все эти дни прокручивал в голове наш телефонный разговор. Мне не стоило быть таким резким с тобой. Несмотря ни на что, я рад, что ты слетала в Египет. Злишься на меня? — Нет, — только и ответила я, избегая его взгляда. Пусть только он не заметит моих заплаканных, красных от недосыпа глаз… — Хорошо, — он улыбнулся и, поцеловав меня в нос, отстранился. — Это хорошо. Тогда едем домой, а по дороге ты мне расскажешь, как провела время. Удалось на верблюдах покататься? Я начала рассказывать, опуская некоторые подробности, но мысли мои бродили далеко. Зудящее беспокойство не отпускало. Неужели Ливий что-то заподозрил, и поэтому приехал за мной? Видел ли он, как мы с Аменом обнимались, заметил ли украдкой оставленный поцелуй? Мой жених не стал бы притворяться, узнай он что-то такое. Сейчас из нас двоих притворялась я.