Все, что было до тебя, не существенно

POV Алиса — Ты какая-то задумчивая, — я только вышла из помещения, в котором готовлю картины для выставки. На самом деле, моя работа помогает мне не думать о чем-либо еще. Но, как только я перестаю заниматься тем, что мне нравится, я сразу вспоминаю мужчину с яркими голубыми глазами. Таких ярких и светлых глаз я вживую никогда не видела. В них виднелись: холод, голубое небо, алмазы, море. Все эти оттенки голубого кружили голову. Всматриваясь в картины художников, на которых было много холодных тонов, я невольно вспоминала те глаза. Я вспоминала, с каким восторгом и восхищением иногда они смотрели на меня. Вспоминала, с каким прищуром иногда они всматривались в мое лицо. По коже побежали мурашки и я решила заверить саму себя, что это от прохладной погоды в Санкт-Петербурге. Слабый дождь попадал на открытые участки моей бледноватой кожи. Прохладный ветер развивал мои яркие рыжие волосы. Я поджала недовольно губы, оглядевшись. Мирон. Он стоял у машины, улыбаясь от уха до уха. Его голубоватые глаза не могли сравниться с тем насыщенном цветом глаз Славы. Я остановилась у лестницы, мои ноги отказывались спускаться к нему. Меньше всего, я хотела встретиться с ним в этот пасмурный вечер. Я смотрела в глаза своего друга, но не видела в них чего-то родного, чего-то «теплого». Не видела того, к чему меня бы тянуло. Когда я смотрела в глаза Славе, пока он улыбался, я видела в них искры, нежные оттенки. Когда он дружелюбно улыбался мне не только своими губами, но и глазами, я вспоминала картину «Грачи прилетели» Саврасова. Это были чувства чего-то родного, связанного со мной, с моей душой. Он вселял в меня надежду на светлое будущее. С Мироном такого я не испытывала. Совсем. — Привет, давно ждешь? — я медленно спустилась по ступенькам к нему, не обращая внимание на холодные капли мелкого дождика. В этот раз о нашем «свидании» я не забыла. И, если честно, не забывала ни на минуту. Все эти дни я была напряжена, обдумывая разные развития сюжета. — Пару минут, Лис, — его рука потянулась ко мне. Он обхватил мою ладонь своими пальцами, не такими изящными и длинными как у Славы. Сердце билось быстрее, но не от радости или волнения. Я нервничала, потому что знала, что сегодня откажу Мирону. Его пальцы теплые и нежные, словно он следит за состоянием своей кожи. Я старалась не смотреть на то, как он поглаживает тыльную сторону моей руки. Я даже старалась не смотреть ему в глаза. Я оглядывалась по сторонам, отмечая, что прохожие идут с зонтиками. — Извини, если заставила ждать, — я наигранно выдавила из себя виноватую улыбку. На самом же деле, я специально оттягивала нашу с ним встречу. Задержалась на работе, разговаривая с одним из современных художников о том, как важно правильно подбирать оттенки. — Ничего, — он качнул головой, — садись в машину, — Мирон открыл мне дверь, а я понимала, что у меня есть последний шанс, чтобы отказаться от этой затеи. Мне казалось, что я предаю сама себя в этот момент. Себя, Славу, свои чувства. Я понимала, что никому ничего не обязана, но мне было противно думать о том, что Карелин, к примеру, мог сидеть сейчас в баре с другой девушкой, даже если он не испытывает к ней никаких чувств. Я попыталась выкинуть из головы эти мысли, садясь в салон дорогого автомобиля. Пахло чем-то сладким, но меня от этого запаха сейчас тошнило. Я следила за тем, с какой счастливой улыбкой Мирон обходил машину. Кажется, он был и правда рад поужинать со мной. Но я его радости, к сожалению, не разделяла. Я тоскливо глянула на свой телефон, привыкнув за эти пару дней, что от Карелина я не увижу никакого сообщения. Меня немного беспокоило то, что он мне так и не ответил. Но об этом я старалась лишний раз не думать. Не хотела себя накручивать. Но я совру, если скажу, что не злилась на него за то, что он так пропал. — Что с настроением, Лис? — спросил Мирон Янович, хлопнув дверью. Я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу и телу. Я даже думать не хотела о том, что он воспринимал меня как девушку, а не как подругу. — Всё хорошо, — соврала я, пожав плечами. На губах нарисовалась изящная улыбка, которой я одариваю людей, с которыми работаю. Я нагло обманывала своего друга, сама не понимая, когда это началось. Я не хотела делиться с ним своими мыслями и своим настроением. Не хотела рассказывать, как дела у меня на работе. Я не хотела вести с ними душевные беседы, которых раньше было достаточно много. Мы в полном молчании доехали до нужного заведения. Я всматривалась в окно автомобиля, чувствуя угрызения совести за то, что вообще согласилась на такую встречу с Мироном. Я будто бы изменяла человеку, с которым у меня пока ничего нет. Я одернула себя, сжав губы в тонкую линию. Даже сейчас, несмотря на то, что мужчина не писал мне, не звонил, я думала о нем. Для меня он был Аполлоном*, не только потому, что этого Бога считали красивым, а потому, что он был покровителем искусства. Я не заметила, как передо мной открылась дверь. Мирон морщился, потому что дождь усилился, ветер разбушевался. Люди бежали домой, в тепло, в уют, к своим родным. И я бы тоже хотела оказаться в своей квартире, налить себе горячего какао, включить музыку и рисовать всю ночь напролет. — Выходи, Лис, — мужчина подал мне руку, вжимая голову в плечи. Я смотрела на него, как на незнакомца. Даже если бы я попыталась в нем рассмотреть мужчину, вряд ли бы смогла сделать это. Я вложила свою в ладонь в его и вышла из машины. Мне стало чуть легче, когда холодные капли начали «остужать» мое тело. Во мне бурлило странное отвращение ко всему, что происходит. Во мне бурлила ненависть к самой себе, к Мирону Яновичу, к Славе. Когда я оказалась совсем рядом с другом, он вновь заглянул в мои голубые глаза. На его губах появилась обольстительная улыбка, от которой мне стало дурно. Он вел себя по-другому. В этом парне я не узнавала своего лучшего друга, с которым познакомилась в университете. Все эти взгляды, улыбки, касания — он флиртовал. Флиртовал с близкой подругой, которой никогда не смог бы понравиться. Неужели Мирон Янович так уверен в себе, что даже не может предположить, что получит отказ? Мой друг вел меня до заведения, потом до столика в самом центре. Я не любила быть на виду у всех, не любила лишние взгляды, хоть и привыкла к ним. Я в очередной раз почувствовала разочарование, поняв, что Мирон совершенно не знает меня. Он снял с меня пальто цвета индиго, повесил его на спинку моего стула. Я медленно села за стол, подавляя рвотные позывы от того, каким мой друг был со мной джентельменом. Я не сомневалась, что мужчина делал это потому, что его так воспитали, но сейчас все эти «ухаживания» мне не нравились. Когда он сел напротив меня, я зацепилась взглядом за его черную, идеально поглаженную рубашку, рукава которой он закатал до локтей. Мирон Янович обвел своим серьёзным взглядом помещение и людей, а потом только уставился на меня. — Красивая, — улыбнулся он, приметив на мне плотную рубашку-жакет в бежевом оттенке, под ней у меня была обычная белая майка на тонких бретельках, заправленная в чёрные узкие джинсы. — Спасибо, — я не смутилась от его комплимента, меня больше смущал его взгляд, который блуждал по моему телу. Классическая музыка не помогала мне расслабиться. Официанты, проходящие туда-сюда мимо нашего столика, меня еще сильнее напрягали. Мы были у всех на виду, Мирона кто-то узнавал, он был в центре внимания. Я видела, как девушки за соседним столиком шепчутся, поглядывая в нашу сторону. Окси видел все, и ему нравилось, что его замечают. А меня это раздражало. Слава был другим. Во-первых, мы сидели в самом углу. Во-вторых, он ни на кого не обращал внимание, он был увлечен мной. В этом их, пожалуй, главное различие. Карелин заботился о том, чтобы мы могли насладиться обществом друг друга, а Мирон пришел, как мне показалось, покрасоваться. Мужчина позвал официанта, шепнул ему что-то на ушко и сразу же отпустил. Я недоверчиво посмотрела на своего друга, который стал слишком широко улыбаться. — Я заказал нам покушать и хорошего вина, — заметив мой взгляд, сказал Мирон. Опять вино. Ты же должен был за все это время понять, что я не люблю вино так, как любишь его ты. Я скрыла тот факт, что он меня разочаровал. Отвернулась, задумчиво оглядывая хорошо одетых людей. Мне здесь не нравилось. Тот бар, в который привел меня Слава, был в тысячу раз лучше. Видимо, многое и правда зависит от компании. Я поймала себя на мысли, что соскучилась по Карелину. Прошло не так много времени с последней нашей встречи, но без его сообщений и звонков, мне вдруг показалось, что прошло не пару дней, а пару лет. Я закусила губу, подавляя тяжелый вздох. — Я все еще жду приглашение на следующую твою выставку, Лисенок, — как и всегда, «лисенок» вызывало у меня рвоту. Потом я напряглась, вновь не посмотрев на своего собеседника. Я не могла позвать Мирона на выставку, потому что ожидала, что Слава придет. Плюс, насколько мне было известно, Кира тоже пригласила Андрея. Ни я, ни Кира не готовы были раскрывать вот так свои «секреты» перед другом. — Разве у тебя будет время? — я склонила голову в бок, вновь вернув взгляд к Мирону. Он не всегда посещал мои выставки, изредка позволял себе поддержать меня. Я была всегда уверена в том, что Окси ничего не смыслит в картинах. Мне всегда казалось, что он пытается полюбить то, что я делаю, но ему давалось это с трудом. Это было видно невооруженным взглядом. — Для тебя у меня всегда найдется время, Лис, — и вновь посмотрел на меня странным взглядом. Каким-то хищным, интимным, чересчур смелым и вызывающим. Мне хотелось написать Кире: «sos», чтобы она тут же позвонила мне и я смогла бы сбежать с этого свидания. Но, к сожалению, Мирон являлся нашим другом и такая отмазка с ним явно не прокатила бы. С каким-нибудь другим, малознакомым мужчиной — да, с Мироном Яновичем — нет. — В этот раз я не хочу никого приглашать, — попыталась выкрутиться я из ситуации. То, как он посмотрел на меня в следующую секунду, испугало меня. Мне вдруг показалось, что он знает о моих секретах. Мне вдруг показалось, что он знает, что именно я от него скрываю. Я видела в себе героиню Софью** из комедии «Горе от ума». Ложь во благо? Ложь во благо своим чувствам? Может быть. — Почему? — парень нахмурился, напрягся. Я всегда была рада, когда он появлялся на моих выставках, а сейчас же сама говорю ему о том, что я его, грубо говоря, совершенно не жду. Я не знала, что ему ответить. Под его проницательным взглядом я вся сжалась, хоть и пыталась этого не показывать. Мне было сложно обманывать его. Когда Мирон увидел, как мне неуютно от этого вопроса, он тяжело вздохнул, — с тобой что-то происходит, — он не спрашивал, он утверждал, — поделишься со мной? — Это будет закрытая выставка, куда будут приглашены только те, кто связан с написанием картин, — я попыталась расслабиться и выдержать его взгляд, — со мной ничего не происходит. *** Мы ели блюда и пили вино, переговариваясь о чем-то незначительным. Мне даже удалось немного расслабиться и забыться. Отвращение и страх давно ушли, оставив лишь покой. Я улыбалась, слушая очередные идеи Мирона по поводу его музыки, в которую, как он уверяет, вкладывает душу. Я с ним спорить не стала, зная, как все это важно для него. Мы говорили о нем. О его мечтах, его планах, его взглядах. И раньше я не особо это замечала, а сейчас это было слишком очевидно. Но так было гораздо лучше. Мне даже понравилось, что Окси не говорил обо мне и моем странном поведении, которое он заметил. Я медленно пила вино, делая вид, что наслаждаюсь вкусом. Хотя, если быть честной, мне оно совсем не нравилось. — Я скоро улечу, — вдруг сказал Мирон Янович, отставив бокал вина подальше. Он посмотрел прямо мне в глаза, став в момент серьезным. Я знала, что он собирался уехать из Питера. В особенности, ему стало здесь сложно жить после проигрыша Славе. Хоть мужчина и не показывал, но это поражение его слегка надломило. — Я предполагала, — я кивнула головой, попытавшись улыбнуться. Я знала, что мы в любом случае смогли бы поддерживать наше общение. Расстояние — ничего не значит, если вы близки, если вы уважаете друг друга, если вы доверяете и себе, и другому человеку. Мирона, как друга, мне никто и никогда не заменит. Даже несмотря на то, что в последние недели я начала замечать минусы в нем. — Я хочу забрать тебя с собой, Лисенок, — и хорошо, что я в этот момент не пила, иначе бы подавилась. Я удивлённо глянула на своего друга, не ожидая от него подобных слов, — я хочу жить с тобой в Лондоне, хочу гулять с тобой возле Биг-Бена, — я почувствовала, что эти слова вызывают во мне отрицательные эмоции. Я сдержалась, чтобы не нахмуриться. Прикусила с силой губу, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Мирон замолк, его глаза заблестели от откровения и предвкушения. По нему видно, что он от меня не ожидает отказа. Слегка голову в бок наклонил, продолжая смотреть на меня. — Я люблю Питер, — тихо ответила я. Оказалось, что я не готова сказать ему прямо: «Мирон Янович, ты не нравишься мне». Я вновь испугалась, что это очень повлияет на наши взаимоотношения. Я поспешно взяла бокал вина, задумчиво всматриваясь в напиток. — Я знаю, — согласился тот со мной, — поэтому мы будем сюда приезжать пару раз в год, — мне показалось, что мой друг уже давно все решил за меня. Он был уверен в том, что я поеду за ним. Может раньше я бы и захотела уехать с ним, потому что мне и самой нравится Лондон. Я бы уехала с ним потому, что у нас сильная связь, но сейчас я не хотела этого. Я всегда любила культурный город России, но, встретив Славу, я полюбила его еще сильнее. — Мирон, — я сделала небольшой глоток, сдержавшись, чтобы не скривить лицо. Я знала, что это наверняка было дорогое вино, вкусом которого надо наслаждаться, но все это было не для меня. Я так долго скрывала то, что такая жизнь мне не нравится… Благодаря Карелину я окончательно поняла, что мне надоело «играть», — я очень ценю тебя, — мой голос стал еще тише. Я и раньше отказывала мужчинам, но Окси был моим другом, моим братом, поэтому я пыталась подобрать правильные слова, — и люблю тебя, — я посмотрела ему в глаза немного растерянно, — как друга, — эти слова я выделила другим тоном, делая на них акцент. — Алиса, — парень покачал головой, не желая соглашаться с моими словами, — мы слишком долго дружили, поэтому тебе сложно воспринимать меня как мужчину, — он пытался найти причину моему отказу, — это моя ошибка. Я слишком долго боялся сделать этот важный шаг. Сначала я понимал, что ты к этому не готова. Потом у тебя были какие-то отношения, в которых ты ничего не испытывала. Свидания, встречи. Ты была в поисках любви, и я давал тебе время, но ты ни с кем из тех мужчин не была счастлива. Со мной же все будет иначе. Я сделаю тебя счастливой, мы хорошо друг друга знаем, — он хотел привести еще пару аргументов, почему я должна была согласиться на это, но я его перебила: — Мирон, я никуда не поеду, — твердо сказала я. Выглядела я серьезной, хоть мое сердце стучало в груди, намереваясь вырваться. Мне было сложно говорить эти слова, — я хочу остаться в Питере, — мы замолчали. Мужчине нужно было пару минут, чтобы принять мой выбор. Я нервно постукивала ноготками по столу, стараясь не смотреть на Мирона Яновича в эти мгновения тишины между нами. Классическая музыка не ласкала слух, мне почему-то хотелось самостоятельно выключить ее. — Значит, я тебя совсем не интересую как мужчина, — наконец собеседник подал свой голос. Я зацепилась своим взглядом за него, пытаясь понять, что он испытывает в этот момент. Казалось, Окси был расстроен и разочарован. Его голубые, не такие яркие как у Славы глаза смотрели куда-то сквозь меня. Я не знала, что на это ответить, мне стало стыдно, — я тебя понял, — голос его стал сухим, безэмоциональным. Обиделся. Его задел мой отказ. — Ты обижаешься? — аккуратно поинтересовалась я, испугавшись, что потеряю с ним связь. Ту связь, которую мы строили долгие годы. — На тебя? Нет, — мне не стало легче от этого ответа. Я заметила, как он выстраивает между нами невидимую стену. С каждой секундой Мирон становился дальше, и я предполагала, что будет такой исход. Мое сердце болезненно сжалось, но я ничего не сказала ему в ответ. Я сделала вид, что не заметила то, как его настроение поменялось. *** — Все готово? — я придирчиво оглядывала картины, которыми были увешаны светлые стены. Яркий свет не ослеплял, а подчеркивал «магию», которая царила в этом помещении. Рядом шла моя помощница, оглядываясь по сторонам. Если дело касалось работы — я становилась требовательной, внимательной. Я всегда хотела сделать всё в лучшем виде. Тихая, нежная музыка помогала настроиться гостям на нужный лад. Все картины в этом зале были голубых оттенков, и в каждой картине я видела глаза Славы. — Все готово, Алиса, — сказала Ольга, кивнув головой. Я еще раз огляделась и, наконец-то, успокоилась. Художники стояли возле своих картин. Гости только заполняли помещение, никуда не спеша. Я натянула приветливую улыбку, встречаясь с каждым взглядами. — Тогда можно выдохнуть, — помощница, услышав эти слова, тут же удалилась, оставив меня наедине со своими мыслями. Я встала возле входной двери, чтобы встречать остальных людей. Через пару минут сюда должны прийти Кира с Андреем. Я ждала их, поправляя свой изумрудный брючный костюм, который подчеркивал мою утонченную фигуру. Я не нервничала, потому что была уверена, что эта выставка понравится, если не всем, то многим. Я здоровалась с каждым, кто заходил в зал, стоя прямо. Я гордилась тем, что делала. Гордилась своей работой. Я всматривалась в лица людей, и мои губы расплылись в более широкой и радостной улыбке, когда я приметила Киру и Андрея. И только потом я обратила внимание на человека, который пришел с ними. Высокий брюнет с красивыми голубыми глазами и нахальной улыбкой. Слава пришел, как и обещал. Я удивились этой встрече, ведь он так нагло пропал после нашего свидания. Во мне проснулась обида, следом о себе напомнила гордость. Когда мы встретились взглядами с ним, я тут же отвернулась. Несмотря на то, что Карелин еще не успел подойти ко мне слишком близко, я уже слышала его усмешку у себя в голове. Самоуверенный и самовлюбленный. Он совсем, как мне показалось, не чувствовал своей вины. Спустя пару мгновений чья-то рука легла мне на плечо. Я знала, чья она. Слишком большая и теплая, практически горячая. Длинные пальцы слегка сжали мое плечо, а я пыталась игнорировать это прикосновение. — Бабочка, я рад нашей встрече, — теплое дыхание коснулось моего уха, по телу непроизвольно побежали мурашки. Я перестала видеть других гостей, перестала слышать медленную мелодию, перестала слышать чужие голоса. В это мгновение были только я и он. Мы.