Сердцу не прикажешь

Настал день рождения Владимира, ему исполнилось тридцать лет. Анна и Варвара постарались на славу: приготовили множество вкуснейших закусок, три вида супов, гарниров и разнообразные лакомства. Кухарка запекла в печи фаршированного яблоками гуся. Девушка за завтраком, краснея и чуть запинаясь, поздравила барона и протянула ему новый томик со стихами и собственноручно сплетенную для него закладку. Корф долго целовал ей руку и не хотел отпускать. Затем положил Анину закладку в нагрудной карман, прошептав, что теперь с ее подарком не расстанется. Весело и мудрено произнес поздравления и Петр, тепло обняв Корфа и вручив ему графин с красивой гравировкой и изящную пепельницу. А к обеду всех ждал сюрприз в виде званых и незваных гостей: соседка Корфов, Лиза Долгорукая, приехала не только со своими братом Андреем и сестрой Соней, но и с целым караваном из четырех подружек, гостивших на тот момент у нее в поместье. Лизавета была настолько уверена в Корфе, в том, что от него вот-вот последует предложение руки и сердца (отцы же сговорились), что не опасалась присутствия красивых и интересных подруг, а, наоборот, желала всем показать своего будущего супруга. Владимир оторопел от выходки Лизы, но, надев на себя маску вежливого и гостеприимного хозяина, поблагодарил всех за визит, перецеловал всем дамам ручки и пригласил к столу. Девушки были молоденькие; двое из них, Елена и Ирина, Корфа и Кудинова видели впервые и оттого сильно смущались. Сонечка Долгорукая тоже скромно помалкивала. А Лиза, Светлана и Александра трещали без умолку, кокетливо поглядывая на молодых людей. Анна не вникала во все эти тонкости, поскольку исполняла обязанности хозяйки дома и следила за блюдами и за тем, чтобы всем всего хватало. Хотя все необходимое делали слуги: они ловко вносили новые лакомства и забирали со стола грязную посуду. Аня пыталась помогать слугам, поскольку ощущала себя чуть неловко среди дворян, в атмосфере непринужденного веселья и звонкого смеха. «Я — обманщица, я не дворянка и не должна находится среди этих людей. Ах, мне следует извиниться перед всеми и признаться в своем крепостном положении! Хотя… Владимир запретил мне! И Иван Иванович запрещал. Ах, дядюшка, для чего же вы воспитали меня дворянкой? На что мне вся эта двойная жизнь? А моя вольная — у Владимира Корфа! Он обещал мне ее, но не выдал. А быть может, он не зарегистрировал вольную, может, передумал? — мучительно размышляла Анна, сосредоточенно собирая со стола на поднос использованные приборы. — Но даже полученная вольная не уравняет меня с дворянами.» — Анечка, оставьте! Отдохните немного, побеседуйте с нами, — защебетала Лиза. — Владимир, как вам не стыдно держать воспитанницу вашего батюшки за служанку? — Анна здесь за хозяйку, — нашелся Владимир и незаметно сделал девушке знак рукою: немедленно прекратить помогать слугам. Аня покраснела и опустилась на свой стул возле Елизаветы, а девушки недоуменно пожали точеными плечиками, переглядываясь. Лиза встала и на правах невесты первая произнесла тост: — Дорогой наш Владимир… Иванович, — прибавила она и чуть смущенно засмеялась, — мы от всей души, от трепетного сердца поздравляем вас с тридцатилетием! Ваше благородие, господин барон! Мы желаем вам всяческого благополучия: здравия крепкого, восстановления на Государевой службе и, конечно же, личного счастия, удачной женитьбы и… — Княжна замялась. — И много детей, — громко вставил Андрей Долгорукий под дружный смех. Все закричали: — Браво! С днем рождения! Владимир встал из-за стола, подошел к Елизавете и, тепло поблагодарив ее, принял подарок — изящный серебряный подсвечник. Он целовал княжне ручки и уверял, что сия вещица теперь будет находиться на его ночном столике. Лиза от восторга таяла и парила в облаках, а он видел в ней лишь дорогую младшую сестренку, прелестную соседку. После трапезы, нескольких тостов и поздравлений, целований ручек дамам и реверансов все перешли в залу, где стоял рояль. Места для танцев было немного, дамам не хватало кавалеров, ведь гости прибыли неожиданно и праздник не был спланирован. Анна по традиции села за рояль, и едва зазвучали звуки вальса, три пары — Владимир и Лиза, Петр и Соня, Андрей и Елена — закружились по комнате. Владимир и Петр одновременно мечтали о танце с Анной и, кружась с другими дамами, напряженно раздумывали, как это осуществить. — Лизонька, сыграй нам, пожалуйста, следующий вальс, Анне нужно отдохнуть… — Конечно, Володя, — прижимаясь к Корфу ближе дозволенного, прошептала княжна. Она нежно сжала его ладонь и слегка погладила; нахмурилась, заметив ссадины. — Пустяки, — усмехнулся Корф. — Только не говори мне, что ты упал… Опять дрался с кем-то, да? — допытывалась Лиза. — Вам не кажется, княжна, что вы чересчур любопытны, м-м-м? — И барон улыбнулся Лизе так, что она забыла, о чем шла речь. Она млела от его объятий и ласкового голоса. Мечта Корфа осуществилась, правда, не сразу. Пока он договаривался с княжной и подсаживал ее за рояль, Петр уже «захватил» Анну, и они стояли рядом, ожидая первого такта вальса. Владимир огляделся. Кроме Анны, все взоры девушек были устремлены на него в ожидании, и тут он заметил молчаливую и скромную, сидевшую в одиночестве Ирину. Корф после первых танцевальных па с болью понял, что Ирочка увечная. У нее на спине был довольно приметный горб, на который Владимир ранее не обратил внимания. Девушка была довольно хороша собой, но держалась скованно. Танцевала она неплохо, но не грациозно. Владимир едва совладал с собой, чтобы не выдать свое смущение, охватившее его, и попытался сгладить неловкость: — Ирина Михайловна, я никогда не встречал вас раньше у Елизаветы Петровны. Вы давно с ней знакомы? На него глянули восхищенные и очарованные девичьи глаза. Они лучились благодарностью и пониманием. — Мы с княжной познакомились недавно, Владимир Иванович, когда она гостила у моей тетушки. Лиза очень добра, как и ваша Анна. Они даже чем-то похожи, вы не находите? — тихо спросила Ирина. Корф лишь отрицательно покачал головой. — У вас в глазах боль, Владимир. Мне часто попадаются люди с грустными очами… Барон проглотил ком в горле и ничего не ответил. Музыка смолкла, и он, поблагодарив Ирину за танец и приложившись к ее руке, проводил девушку к диванчику. Вышла небольшая заминка. Лиза отказывалась дальше играть: она очень хотела танцевать и демонстративно села на диван, скрестив руки на груди. Анна, оставив Петра, поспешила вернуться к роялю, но ее опередила Ирина: — Анна Петровна, отдыхайте, теперь сыграю я. По залу лилась очень нежная музыка: Ирина была очень талантлива. Владимир подошел к Анне и Петру, который успел вновь оказаться возле нее: — Прошу меня простить, сударь, но я по праву именинника похищаю вашу даму. Кудинов, смерив Корфа снисходительным взглядом, откланялся и вскоре пригласил на танец красавицу и модницу Светлану, а Андрей — Александру. Лиза осталась не у дел и, сидя на софе, мрачно следила за кружащими по зале парами. Но вскоре она переключалась на Ирочку и, вспомнив об ее увечности, теперь горько сокрушалась, как же несправедлива судьба к бедняжке. Владимир, ведя Анну в танце, был счастлив, но это счастье отдавало и горечью. Он покосился на Ирину за роялем: она сейчас так старалась для них. Он заметил, как Анна минуту назад сама шла к роялю и как Ирина остановила ее. Такие люди, как Ира, подумал барон, живут не для себя, а для ближних, и сполна исполняют Заповедь Божию: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Анна танцевала чуть напряженно и подняла на Владимира глаза лишь тогда, когда тот случайно сжал ее руку сильнее обычного. Она боялась вновь попасть под его обаяние, но когда все же взглянула на него, то была поражена глубиною его взгляда. Он выражал бескрайнюю нежность, восхищение и обещал защиту. Рука барона с ее талии переместилась чуть выше, и девушка ощутила его непроизвольную ласку. При танцевальном повороте Корф, почувствовав, что Анна чуть не споткнулась, на несколько мгновений крепко прижал ее к себе. — Осторожнее, мадемуазель! Не замечал прежде за вами неловкости, — прошептал он в самое ушко девушки, а его губы едва коснулись ее волос. — Надеюсь, сегодня вы счастливы, Владимир… Иванович? — тихо спросила Анна, вновь ловя его теплый взгляд. Ее пальчики нежно коснулись его руки. — Я стал бы еще счастливее, если бы вы перестали меня называть по отчеству. «Тогда дайте мне вольную, барин», — пронеслось в голове у Анны, но она промолчала: ей так не хотелось портить ни Владимиру, ни себе столь прекрасный дружеский вечер. *** С Ириной такое было впервые. Про ее нынешнее состояние можно сказать словами Пушкина: «Пришла пора, она влюбилась…» Поздно вечером, за неимением в доме Корфов нужного количества готовых гостевых комнат, Анна распорядилась, чтобы девушки расположились вдвоем или втроем в каждой комнате, а сама Аня поселила к себе Иру, приготовив для нее постель на софе. Девушка заметила увечье Ирины сразу же, как только та переступила порог дома Корфа, и ее тронуло, с каким вниманием отнесся к ней барон. «Это показывает Владимира с хорошей стороны», — решила Платонова. Анна весь вечер недоумевала, как это возможно, что молоденькие девушки ходят так свободно по гостям без сопровождения старших дам? Улучив свободную минутку, Аннушка, после того, как распорядилась насчет комнат для гостей, спросила об этом у Лизы. Та вспыхнула и рассказала, что девушки в поместье Долгоруких прибыли в сопровождении матери ее давней подруги Александры, Зинаиды Владимировны. Родители же самой Лизоньки отлучились из дома на пару дней: их срочно попросили приехать к умирающему родственнику. Андрей Долгорукий, как старший брат и единственный мужчина, оставшийся в доме, заверил Зинаиду Владимировну, у которой в тот же день совсем некстати разыгралась сильная мигрень, что он присмотрит не только за своими сестрами, но и их подругами… Анне показались весьма странными такие обстоятельства, но кто она такая, чтобы кого-то учить? К тому же соседи по поместьям Корфы и Долгорукие всегда отличались лояльным отношением ко нравам и правилам приличия. *** Анна и Ирина сидели в ночных рубашках на постели и делились впечатлениями о прошедшем вечере. У Иры странно горели глаза и пылали щеки. И она вдруг созналась Анне, что влюблена, впервые в жизни… во Владимира Корфа. — Помилуй, Ирочка, как такое может быть? — всплеснула руками Анна. — Да, он, бесспорно, обаятелен, но так чтобы… влюбиться, едва увидев? И осеклась, вспомнив, какие сильные чувства он порой вызывал в ней самой. — Анна, ты пойми: я от него ничего не жду. Меж нами пропасть. Но он очень добр и вызывает восхищение, это такой человек… — А я… его крепостная, Ира. — Анну тоже потянуло на откровенность. Она заметила, как вытянулось лицо ее собеседницы. — Только ты никому не говори об этом. Сам Владимир Иванович велел мне молчать о моем крепостном положении, однако вольную мне не дает, хоть и обещал давеча. — Но как? Почему, Анечка? Как ты оказалась его крепостной? — дивилась Ирина. Девушка рассказала ей про старого барона-опекуна, о его смерти, про унижения Владимира, про то, как он то пугал ее разоблачением, то запрещал говорить кому-либо о своем происхождении. А также она поведала новой подруге о бывшем женихе Никите. — Ира, я совсем запуталась… К тому же я теперь не очень-то жду вольную, поскольку мне уже некуда идти, а Никиту я не смогу простить. Ирина долго молчала, обдумывая услышанное. И вдруг глаза ее наполнились светом и воодушевлением: — Ты знаешь, Анечка, мне кажется, что… Владимир любит тебя! Очень, очень любит!.. *** Утром за завтраком Владимир заметил, что Анна и Ирина сблизились, за столом сидели тихо, рядышком, изредка перешептывались или обменивались понимающими взглядами. Лизонька, вопреки обыкновению, отчего-то была печальна и молчалива, а красивая и гордая Александра время от времени поглядывала на Корфа из-под полуопущенных ресниц. Молодежь решила после завтрака прогуляться по поместью, и Владимир, встав из-за стола первым, сообщил, что он присоединится к друзьям после того, как выполнит одно срочное дело. И удалился в кабинет. Погруженный в свои невеселые думы, Корф не сразу заметил, как тяжелая дверь кабинета отворилась, и вошла красавица Александра. — Скучаете, Владимир Иванович? — пропела она, без церемоний прислонившись к столу недалеко от кресла барона. — Вовсе нет, сударыня… Чем могу быть полезен? — спросил Корф, вставая. Девушка была ослепительно хороша, но она ему совершенно чужая, нелюбимая, и такая наглая, бесцеремонная… Впрочем, с такими он тоже умел быть и наглым, и бесцеремонным. — Я везде ищу свой шарфик, Владимир! Вы не знаете, где я могла его потерять? — кокетливо спросила девушка, нарочно оглядываясь по сторонам. Корф усмехнулся, изогнув изящную бровь: — Но отчего вы решили, мадемуазель, что ваш шарфик мог оказаться у меня в кабинете?.. Неизвестно, каким образом Владимир выпутался бы из чар прелестной Александры, но судьба сама пришла ему на помощь: в дверь неожиданно постучался и вошел управляющий, протягивая барону документ, который необходимо было срочно внимательно прочесть и подписать. Видя, что Кофр уже почти забыл про нее, Александра, желая сохранить остатки самоуважения и гордости, незаметно покинула кабинет.