Сердцу не прикажешь

Нет надежд у меня на свиданье с тобой, Нет терпенья на миг — что поделать с собой! В сердце мужества нет, чтоб поведать о горе… Что за дивная страсть вручена мне судьбой? /Омар Хайям/

*** Анна с вымученной улыбкой поблагодарила барона за прогулку и поспешила скрыться в спальне: ступня у нее разболелась нешуточно. Владимир, бросив взгляд на настенные часы в гостиной, отметил, что их с Анной прогулка длилась около трех часов. «Аня прелестна, чудесна, необычайно мила, в ней удивительным образом сочетаются робость и дерзость, наивность и ум… Прогуливаясь нынче с нею, я ощущал себя то умудренным опытом мужчиной, то несмелым влюбленным юношей… Я был необыкновенно счастлив и опечален одновременно… А сейчас я очень утомлен, но меж тем окрылен и опьянен любовью… Аня едва ушла в свою комнату, а я уже тоскую по ней!» Барон в ожидании Анны оглядел залу, заметил на столике шахматную доску и принялся рассеянно расставлять на ней фигуры. — Шах и мат! — вполголоса объявил Корф черному королю, проделав десяток сложных комбинаций. *** Наконец вернулась из Института Ирочка и вышла из спальни Аннушка. От внимательного мужского взора не ускользнули изменения в ее внешности: простое светлое платье и распущенные волнистые волосы, наскоро прихваченные лентой, особенно подчеркивали юную прелесть девушки, ее женственность и беззащитность. «Такая милая, домашняя, скромная, близкая и родная-родная», — с умилением думал Корф, прислушиваясь к разговору Анны и Ирины. — Ирочка, я рада! Ты так скоро вернулась! — Да, я провела всего пару занятий вместо четырех: остальные уроки отменили из-за внезапного визита в Институт инспектора. А вы как? Тетушка не давала вам скучать? — Мы с Владимиром Ивановичем прогулялись немного. — Ах, как чудесно! — Да, Ирина Михайловна, и денек-то нынче какой: теплый, солнечный, — напомнил о своем присутствии барон. — Вот, Владимир Иванович. Посмотрите, — Анна протянула ему вольную. Аня и Ира присели на козетку… Мужчина рассматривал недействительную вольную и сокрушался вслух: как он, такой олух, мог допустить и не заметить в документе ошибку? Девушки, наблюдая за ним, улыбались. А Корф потирал виски и напряженно вспоминал, в каком же состоянии он находился тогда, что умудрился так оплошать? *** Следующий день был выходным, поэтому Владимир не имел возможности заняться перерегистрацией вольной. Ирина, еще до его прихода взяв с собою служанку Лукерью, ушла в гости к подруге детства, что жила на соседней улице. Ведь она знала, что к Анне придет Владимир и для них будет лучше, если они побудут наедине. Может, они смогут наконец разобраться в своих сложных отношениях и перестанут мучить друг друга? Барон хотел познакомить Анну с красотами Петербурга, просветить ее занимательной историей северной столицы, и в его планах первым пунктом было посещение Летнего сада. Анна раздумывала, как бы повежливее отказаться от прогулки с Владимиром, но не смогла устоять перед его обаянием, когда тот, взяв ее за обе ладони и глядя в глаза с мягкой полуулыбкой, попросил ее не разбивать ему сердце, а затем в свойственной ему ироничной манере тихим голосом добавил: — Если уж вы, мадемуазель, решили покорить столицу, то вы просто обязаны узнать ее так же хорошо, как знаю ее я… *** Прогуливаясь по Летнему саду, со всех сторон окруженному водой, по зеленому оазису покоя, впечатляющему красотой и великолепием, Анна и Владимир забыли о времени. Корф вскоре приступил к лекции: — Анна, сейчас я немного побуду в качестве вашего рассказчика… Но ежели вам станет скучно, дайте мне знать. — Он умолк и внимательно посмотрел на девушку, идущую рядом с ним. Поймав ее одобряющую улыбку, заговорил снова: — Вы, наверное, слышали о том, что Летний сад в Петербурге является столетним дворцово-парковым ансамблем города. Заложен он в 1704 году у летней деревянной резиденции императора Петра Первого на берегу Невы, на небольшом острове, образованном реками Мойка, Фонтанка и искусственным Лебяжьим каналом… Корф был в своей стихии: он с детства очень любил историю, а рассказывая о России такому внимательному слушателю, как Анна, он получал огромное удовольствие. К тому же девушка позволила держать себя за руку, что еще больше воодушевляло его. — Однажды, — продолжал Владимир, — Императору Петру Первому очень понравились Версальские сады с фонтанами, красиво подстриженными насаждениями, и он захотел иметь такой сад у себя в столице. Первые фонтаны в России появились именно в Летнем саду Петербурга в 1705 году. Император старался использовать самые современные веяния той эпохи. Свой сад он хотел видеть прообразом Версальских парков со множеством фонтанов и красивых аллей. — Вы так красочно и занимательно рассказываете, Владимир! — Анна нежно улыбнулась. — Мне кажется, из вас бы получился прекрасный преподаватель лицея или университета. — Нет, Анна, боюсь, что я своею строгостью, придирчивостью и нетерпеливостью распугал бы многих учащихся, и скамьи учебных заведений опустели бы наполовину… Ведь это только с вами я такой… мягкий, — многозначительно произнес Владимир, останавливаясь и невольно смущая девушку глубиною своего взгляда. — Смотрите, Владимир, там, кажется, нечто вроде балагана? — для того чтобы сгладить возникшее напряжение, спросила Анна, зонтиком указывая в сторону площади, на которой возле импровизированной сцены собрались горожане. — Кажется, да… Простите, меня туда не тянет… Но ежели вы желаете… — Нет-нет, — поспешно ответила Платонова. — Думаю, нам лучше прогуляться вон по той аллее: там много мраморных скульптур и фонтанов. И вы продолжите свой занимательный рассказ. Ее предложение Корфу явно понравилось: он все более убеждался в том, что они с Анной родственные души, созданные друг для друга. — Да… О фонтанах… Это такой сложный механизм, я попробую вкратце вас просветить… Находясь в Англии в 1717 году Пётр Первый купил изобретённый Томасом Севери мощный паровой насос. Этот агрегат Император решил использовать для подачи воды к фонтанам Летнего сада. Но сначала что-то пошло не так… — Владимир перевел дыхание и взглянул на идущую рядом с ним красавицу. — Вам не скучно, Анна? Нет? Тогда я продолжу… Кхм… На чем я остановился?.. Да… По всей видимости, паровая машина не выполняла возложенную на неё функцию. Для увеличения напора подводимой к фонтанам воды в начале 1720-х годов началось строительство канала, через который бы вода попадала из Дудергофского озера к Летнему саду. — У вас прекрасная память, Владимир Иванович: вы рассказываете так, словно книгу вслух читаете, — изумилась Анна, подходя к одному из фонтанов и подставляя руку под водяную струю. Холодные брызги, ударившись об ее ладошку, попали в лицо и на плащ Корфа. Девушке тоже досталось, и молодые люди, смеясь и отряхивая друг друга от капель, продолжили путь по аллее. Анна смахнула еще несколько капель со щеки мужчины: она была шершавая, с едва намечающейся щетиной. Девушке захотелось прикоснуться к ней губами, но она сдержалась… От ее невинной ласки Владимир едва не задохнулся: замер и прикрыл глаза. — Ба! Корф?! Корф! Вот так встреча! — неожиданно послышались совсем рядом молодые мужские голоса. Владимир обернулся: в двух шагах от него стояли два его кадетских приятеля. Он был вынужден отпустить Анину руку и обменяться с бывшими товарищами объятиями. — Надо же: барон Корф собственной персоной! Сколько лет, сколько зим! «Друзья изменились, возмужали, — отметил про себя барон. — И одеты с иголочки». Один из них был в зеленой офицерской форме с аксельбантами и накидке в тон. Другой — в темном костюме-тройке при белоснежной рубашке, в узких лакированных ботинках и с изящной тростью в руке. — Друзья, — произнес Владимир, поворачиваясь к притихшей девушке и пропуская ее впереди себя. — Позвольте представить: воспитанница моего покойного отца, Анна Петровна Платонова. А это мои кадетские приятели: князь Илья Владимирович Горчаков и Сергей Андреевич Долматов. — Вот как! Господин Корф еще не забыл наши фамилии, — сыронизировал князь, молодой человек в форме офицера. Анна сделала изящный книксен, а молодые люди, поклонившись, поприветствовали ее по имени и отчеству. Продолжив обмениваться новостями, ничего не значащими фразами и шутками с Владимиром, друзья с интересом поглядывали на Анну. И Корф, помня, какое впечатление Анна Платонова производит на мужчин (случаи с Репниным и Кудиновым чего стоили!), поспешил окончить беседу и попрощаться со приятелями, сославшись на то, что после длительной прогулки Анна успела утомиться. «Не хватало нам вчетвером посетить ресторан или прогуляться по Летнему саду», — с ревностью подумал Владимир. Он очень хотел вновь оказаться с Анной наедине: ему показалось, что она, словно экзотический цветок, только-только начала раскрываться перед ним… Друзья поняли намек Корфа и понимающе усмехнулись. Поцеловав девушке руку, они одарили Анну восхищенными взглядами. Обменявшись рукопожатиями с бароном, пообещали, что вскоре наведаются к нему, и нехотя удалились. Анна же решила, что Корфу стало неловко перед приятелями в ее присутствии. Еще бы: знатный барон прогуливается в обществе девушки низкого происхождения, сироты, из милости воспитанной его отцом. Кроме того, в любой момент может всплыть и тот факт, что она — его бывшая крепостная!.. Девушка не рассердилась, не оскорбилась. Нет. У нее не было к Владимиру никаких претензий. Она приняла это как должное, лишний раз утвердившись в том, что будущего у них нет. Вслух же девушка ничего не произнесла, а лишь грустно посмотрела сначала на удаляющихся по аллее мужчин, затем на Владимира. Он, почувствовав ее взгляд, склонился над ней, сильнее обычного сжал ее руку и прошептал: — Анечка, что?.. Она не ответила, только покачала головой и отвернулась. — Простите, я очень устала, Владимир Иванович! Прошу вас: отвезите меня домой. — Анна, что-то случилось? — Корф заподозрил неладное. Полчаса назад девушка с радостью внимала его рассказам, смеялась над шутками, а теперь на ней лица нет, даже пальцы похолодели, а глаза стали очень печальны. А также ему показалось, что ей нездоровится. Анна и в самом деле внезапно почувствовала себя очень дурно: она ощутила резкую боль в области живота и поняла, что приближаются ежемесячные и очень болезненные женские недомогания. Едва вернувшись с Владимиром домой, Анна, извинившись, поспешно удалилась. Барон, обеспокоенный ее состоянием, попросил появившуюся в гостиной Ирину сходить к ней и разузнать, что же случилось. Может, она хотя бы с подругой поделится? В экипаже Анна отвечала на его вопросы односложно и, как показалось Корфу, совсем заморочила ему голову. Он лишь понял, что она нехорошо себя чувствует, но все равно недоумевал, с чего произошла столь резкая перемена в ее настроении? *** Анна сидела на кровати уже в домашнем платье, откинувшись на подушки и прикрыв ноги одеялом, когда к ней вошла обеспокоенная Ирина. — Аня, что произошло? Что случилось? Ты поссорилась с Владимиром? Ирина присела на постель, погладила подругу по волосам и смахнула слезинку с ее щеки. — Ты плачешь… На тебе лица нет, Анечка… А Владимир в гостиной места себе не находит! Пожалуйста, прошу тебя, милая, дорогая подружка, расскажи мне, что с тобою? — Нам нельзя больше видеться, — тихо ответила Анна. — Скорее бы он мне выписал новую вольную, и нам не было бы нужды встречаться. — Но что случилось? Владимир намерен вызвать врача, он сказал, что ты на прогулке внезапно побледнела и твои руки похолодели, — допытывалась Ира. — Признайся мне: Владимир ведь не обидел тебя? Подруга теребила Анну за руку и пыталась заглянуть в глаза. — Я не стану тебе ничего рассказывать, это не имеет значения, Ира! Поверь мне: ничего нового не произошло… Все то же: мы не должны с ним более видеться, — твердила Платонова. Но Ирина не сдавалась, настаивала, чтобы Анна поделилась с ней своей болью: возможно, она напридумывала себе нечто неправильное, невероятное или не так поняла барона… И девушка наконец ровным, безжизненным голосом вкратце рассказала Ирине об своей прогулке с Владимиром по Летнему саду, поведала о встрече с друзьями Корфа и о том, как он резко оборвал беседу и постарался как можно скорее удалиться от приятелей. — А сейчас я плохо себя чувствую: у меня обычное женское недомогание, ты знаешь… Правда, оно у меня очень болезненное первые два дня. Иван Иванович, мой покойный опекун, знал об этом и по рекомендации доктора позволял мне два-три дня каждый месяц проводить в постели. Но не могла же я это объяснить Владимиру! Ирина понимающе кивнула: — В нашем Институте девушки, классные дамы и преподавательницы потому и заменяют друг друга в эти дни… А Владимир Иванович теперь намерен срочно вызвать доктора… Ой, как неловко!.. Анна испуганно взглянула на Ирину, прикрыла руками лицо и простонала: — Ну когда же он исчезнет из моей жизни?! — Послушай, милая Анечка, — решительно сказала Ирина, поднявшись. — Мы не знаем, почему Владимир пожелал поскорее завершить разговор с приятелями. Возможно, он, зная их недобрый нрав, хотел оградить тебя от общения с этими людьми. Ты не подумала о этом? Ты же ко всем добра, готова всех оправдать, простить… Так почему же, когда дело касается Владимира, ты видишь в нем столько дурного?.. А я по-прежнему убеждена, что ты для него — свет в окошке. Кхм… Извини, мне надо сходить к тетушке. Лукерья скоро принесет тебе успокаивающего чаю. — Ирочка, спасибо за поддержку, за добрые слова, за все… Но, пожалуйста, скажи Владимиру Ивановичу, что я чувствую себя уже хорошо, что доктора не нужно. И чтобы он… не беспокоился и шел домой. Ирина неожиданно рассмеялась: — Да… Представь, я сию же минуту выйду к нему и скажу: «Господин барон, подите-ка вы вон!» А если серьезно, Анна, — Ирина вновь присела на кровать, — я только успела порадоваться, что встретила таких людей, как ты и Владимир… Я счастлива, что вы есть в моей жизни. Ты знаешь… Раньше, когда я не знала вас, я чувствовала себя очень одинокой. Понимаешь: Владимир мне очень дорог, мне небезразлична его судьба. А она, я чувствую это, неразрывно связана с твоей… — Это фантазии, Ирина, твои романтические фантазии! Прости меня, но они неуместны! *** Мечущегося в гостиной Владимира заметила госпожа Добролюбова, и он, сильно волнуясь, поведал ей, что Анне во время прогулки внезапно стало плохо и нужно немедленно вызвать врача. — Насчет средств не беспокойтесь, Раиса Николаевна: я оплачу и визит доктора, и лечение. Известный мне доктор принимает по адресу Мойка, дом десять. Мой отец в Петербурге часто к нему обращался. Пожилая женщина позвала Лукерью и велела ей срочно ехать за лекарем. Владимир остановил служанку: — Ежели доктора не окажется на месте, срочно езжай за другим, по адресу улица Стремянная, дом семь. Поторопись! — Слушаюсь, барин, — пискнула Лукерья, оглянувшись на госпожу. — Ступай, Лукерья, — подтолкнула девушку Раиса Николаевна. В гостиную вошла Ирина и попыталась убедить Владимира, что доктор не требуется. Барон же настаивал на своем, заявив, что за врачом уже послали. Ну и хорошо, подумала Ирочка, пускай упрямицу осмотрят и пропишут что-нибудь для облегчения ее состояния. *** Прибывший пожилой доктор после осмотра Анны поведал Владимиру о ее здоровье, сообщил, что у нее женское недомогание, но более болезненное, чем оно обычно бывает. И протянул барону несколько рецептов. — Дозы здесь расписаны. Благодаря сим лекарствам Анне Петровне должно стать лучше. Пусть принимает их каждый месяц. Со временем все наладится. — Это опасно? — нахмурился Владимир. — Вовсе нет, господин Корф, просто барышне следует внимательнее относиться к своему здоровью. Ведь это напрямую связано с деторождением. Итак, пусть лечится! Но ежели улучшений не будет, пошлите за мною. — Благодарю вас, доктор, — барон выложил на стол несколько ассигнаций. Едва эскулап покинул дом Добролюбовых, Корф попросил: — Ирина Михайловна, будьте добры: распорядитесь скорее насчет покупки лекарств. А мне… позвольте, пожалуйста, навестить Анну. — Он хотел побыть немного рядом с нею, облегчить ее боль, посмотреть в глаза, поговорить с нею и убедиться, что ничего страшного не произошло и что лишь недомогание вывело Анну из душевного равновесия. Девушка замялась: — Простите, Владимир Иванович, но Анна сейчас не может принять вас… Она очень утомилась и не желает никого видеть. Она… даже со мной не особо разговаривает, — слукавила Ира: не стала расстраивать барона тем, что Анна не хочет видеть именно его. Владимир тяжело вздохнул. — Хорошо, Ирина Михайловна! В таком случае до завтра. Но ежели что-то случится, непременно дайте мне знать. И прошу вас: проследите, чтобы Анна принимала все необходимые лекарства! Я рассчитываю на вас. *** После ухода Владимира у Анны и Ирины состоялся тяжелый разговор. — Анна, пожалуйста, еще раз поясни мне… Отчего ты так упорно избегаешь Владимира? Вы просто созданы друг для друга! Это очевидно! Отчего ты опасаешься за его репутацию? Ты же мне рассказывала, что Владимир участвовал в дуэли с графом, любовником фрейлины Ольги Калиновской, занимающим высокую должность при Дворе, и тяжело ранил его (*), после чего впал в немилость у Государя: военная карьера его перечеркнута, служить он все равно не может. Репутация его уже и так далеко не безупречна… Так чего же ты боишься? Отчего ты считаешь, что испортишь ему жизнь? Платонова исподлобья взглянула на Добролюбову и протяжно вздохнула. — Мы с отцом Владимира, покойным Иваном Ивановичем, много говорили на эту тему. Да, из-за дуэли Владимир отстранен от службы и собирался надолго обосноваться в поместье, но дядюшка до последнего надеялся на лучшее и считал, что у сына есть все шансы вернуть доверие и расположение Государя. Каким именно образом, я не знаю, но мой опекун полагал, что сие возможно. К тому же сам Иван Иванович в свое время имел немалые заслуги перед Государем и Отечеством. — Понимаю, — мягко проговорила Ирина. — А Владимир верит в эту возможность? — Не знаю. Он мне в последнее время говорил лишь о том, что собирается обосноваться в поместье. Интересуется различными нововведениями, хозяйственными новшествами, техническим прогрессом, строит планы… Предположим, мы бы с ним жили лишь в поместье, никуда не выезжая… Представь: барона бы вскоре одолела скука; кроме того, он вынужден был бы постоянно прятать меня от друзей, почти не выезжать в Петербург… А ты знаешь, как Владимир любит этот город! С каким восторгом он говорит о нем! — Голос Анны зазвенел от слез. Она сглотнула, тяжело вздохнула и продолжала: — Я знаю, что изредка помещики-дворяне могут жениться на крепостных или дворовых: но ведь тогда им грозит не только осуждение, но и настоящий бойкот. И полная изоляция от общества… Кроме того, это поставит крест на военной карьере Владимира! Я не желаю ему такой судьбы! Я никогда не смогу простить себя, если поддамся чувствам и испорчу ему жизнь, понимаешь? — Анна закрыла лицо руками и зарыдала. Ирина не знала, что ответить. Она сидела рядом с Аней и полными грусти глазами смотрела на подругу. Немного успокоившись, Платонова, шмыгая носом, заговорила снова: — О той злополучной дуэли, кроме ее же участников, мало кто знает. Ради графа дело замяли. Значит, Владимир вовсе не отвержен от высшего общества — он лишь отстранен от службы. Возможно, временно… Я убеждена, что, благодаря боевым заслугам Ивана Ивановича, у Владимира есть шанс на возвращение к Государевой службе и на восстановление в чине. К тому же мне известно со слов священника, что знатному дворянину для женитьбы на крепостной потребовалось бы специальное разрешение от Царя. Я опасаюсь того, что ежели барон Корф будет просить у Государя разрешения на брак со мною, бывшей крепостной, то еще больше усложнит свои взаимоотношения с Царем… Окончательно и бесповоротно! — Анна, если можешь, расскажи подробнее о дуэли: всё, что тебе известно! — Осенью прошлого года Владимир на бале-маскараде у Потоцкого, страстно влюбленный в Ольгу Калиновскую, фрейлину Императрицы, имел неосторожность пригласить ее на танец. Им помешал граф Стромилов (**), любовник Ольги, состоявший при Дворе Обер-гофмаршалом. (***) Владимир не узнал графа в маске и в припадке ревности вызвал его на дуэль. Стромилов — уважаемый человек в обществе, женатый, супруга подарила ему пятерых детей, а поединок с бароном подорвал его репутацию. По словам покойного Ивана Ивановича, Государю стоило немалых усилий сгладить ситуацию: пришлось выслать Ольгу Калиновскую из России. — Какой ужас! — Да, Ирочка!.. Казалось бы, так просто и логично: отказаться от поединка, не нарываться на неприятности. Дуэли по закону запрещены в Российской Империи! Но нет же: Владимиру Ивановичу было важнее не прослыть трусом… А на дуэли он, желая избежать кровопролития или принять смерть от руки графа, но по кодексу вынужденный стрелять вторым, после промахнувшегося графа, целился мимо. Но рука Корфа дрогнула, и пуля раздробила правое бедро противника. Стромилов лишился возможности передвигаться без помощи, его отстранили от придворной службы… После сего поединка Владимир впал в немилость Государя, военная карьера его была перечеркнута, его лишили чина и звания. Та же участь постигла и Михаила Репнина, как секунданта Корфа. Как я тебе уже говорила, Ирина, Владимира и Михаила приговорили к многолетней каторге! Они усугубили свое положение тем, что, попытавшись сбежать из заключения, оглушили одного из жандармов, впотьмах не разглядев в нем самого графа Бенкендорфа! — Анна содрогнулась и прикрыла глаза. — Ах! И к-как же всё разрешилось?.. Не медли, Анечка, скажи скорее! — Ирина взволнованно схватила подругу за руку. — Это было сказочно, невероятно! Перед самой высылкой Корфа и Репнина в темницу явился Цесаревич. Ты же знаешь, Михаил — бывший адъютант и лучший друг Александра Николаевича… Его Высочество, по словам Натали Репниной, встал между жандармами и осужденными и приказал отпустить их. В руках он держал Приказ от Его Императорского Величества о даровании Корфу и Репнину свободы… — Ах, как страшно и трогательно! До слез, Анечка! Подумать только! Если бы не Цесаревич, Владимира, возможно, не было бы в живых! Ведь многолетняя каторга — это почти смерть! — Ирина всхлипнула и закрыла лицо руками. — А Михаил Репнин — тот самый близкий друг Владимира? И он тоже был в тебя влюблен? — Не особенно, — потупилась Анна. — Михаил пару раз приглашал меня на тур вальса на том самом балу у графа Потоцкого. А вскоре после отмены каторги и разжалования Репнины покинули Россию… Иван Иванович рассказывал, что Михаил перед дуэлью несколько раз просил Владимира одуматься и отменить поединок ради отца. Корф-младший отказывался, говорил, что все станут над ним смеяться, показывать пальцем: «Вон, гляди: это тот самый щенок, который вызвал Обер-гофмаршала на дуэль, а в последний момент струсил, пал графу в ножки…» Ирина после сего откровенного разговора с подругой задумалась: у Анны поводов к опасениям насчет их с Владимиром будущего более чем достаточно. И они теперь казались Ире вполне объяснимыми, обоснованными и серьезными. *** Когда Владимир, утомленный и голодный, ничего не евший с самого утра, вернулся в особняк, день уже клонился к вечеру. Собственный дом теперь казался барону особенно мрачным, безлюдным и пустым. Корф приказал слугам везде зажечь свечи. Ужин велел подать в кабинет. Быстро покончив с едой, барон пересел в глубокое кресло, скинул ботинки, пристроил ноги на кресле напротив, наполнил бокал бренди и предался размышлениям. Что он сделал не так?.. Их с Анной прогулка началась чудесно. Девушка была в хорошем расположении духа, внимала его рассказам, даже отпустила шутку по поводу его возможного преподавания в университете. Все было прекрасно. Анна отказалась смотреть на балаганные представления и предпочла уединенную прогулку с ним. Они прошлись по аллеям… Анна, веселясь, спровоцировала фонтанные брызги на их одежду… Своим невинным касанием к его щеке она чуть не свела его с ума! Владимир провел рукою по лицу: казалось, он до сих пор ощущает прикосновение нежной женской ладони. А после появления приятелей все пошло наперекосяк. Вроде Анну никто не обидел: друзья его с нею были предельно любезны… Но что же не так? Что произошло?.. Понятно, что девушка почувствовала недомогание и ей стало неловко перед ним. Но не настолько же! Тут явно произошло что-то еще… Но что?.. Корф позвонил в колокольчик и велел позвать старую Авдотью: бывшая прачка (по старости лет выполнявшая лишь мелкие поручения хозяев и экономки) заботилась о нем с трогательной, материнской нежностью. Рано лишившись матери и с детства испытывая недостаток в женских внимании и ласке, Владимир очень ценил сердечное к себе отношение Варвары и Авдотьи. Пришла пора делать перевязку. Еще несколько дней, и она ему уже не понадобится: рана на плече заживала. — Жениться бы вам надобно, ваше благородие, жениться… Нехорошо человеку одному быть, ох, нехорошо, — кряхтя, приговаривала Авдотья, бинтуя плечо Владимира. — А девочка та, отцова воспитанница, Анечка, отчего здеся не появляется? Али случилося что с нею? Владимир встал и поднял руку таким образом, чтобы старушке было удобнее его перевязывать. — С Анной все хорошо… Она здесь, в Петербурге, у знакомых наших проживает. — Позвали бы вы ее сюды, барин, а то ведь нехорошо, что отцова воспитанница у чужих-то людей… Уж соскучились мы все по ней, давненько не видали ее, красавицу нашу… Такая она милая, добрая всегда: приедет, бывало, в город-то с вашим батюшкой, Царство ему Небесное, на кухню непременно зайдет, каждому доброе слово скажет, от Варьюшки пирожков раздаст. А коли праздник какой, так нам всем подарочки везла, что своими ручками делала… Слушая старушку, Владимир испытывал противоречивые чувства: гордость за Анну, за то, что она так хороша, что все так любят ее; и в то же время боль и досаду оттого, что сие сокровище явно не желает связывать с ним свою судьбу. Корф пристально поглядел на Авдотью: уж не читает ли старая служанка его мысли? *** Воскресным утром, проснувшись и приведя себя в порядок, Владимир собрался к Добролюбовым справиться о здоровье Анны и повидать ее. Он, надевая плащ, крикнул слуге, чтобы тот принес одеколон и гребень: второпях он забыл причесаться и надушиться. — Ваше благородие, к вам с визитом господин Кудинов, — кланяясь, известил слуга, пропуская вперед Петра. — Петр, какая неожиданность! — Я, откровенно говоря, думал, что ты в поместье, но, прогуливаясь по Фонтанке, решил зайти, узнать у слуг, когда тебя ждать в городе, или, может, ты здесь собственной персоной?.. Я гляжу, ты куда-то собрался? — спросил Петр, похлопывая Владимира по плечу. Барон чуть поморщился от боли и на мгновенье замялся: — Я к Ирине Михайловне Добролюбовой, на Гороховую, там нынче проживает… Анна. — К Анне, значит? — задумался Петр, приложив палец к губам. — А я ведь видел ее давеча… дня три-четыре назад… Я был в недоумении: что она делает в Петербурге? — Как видел, где? — барон медленно положил гребень на столик и неестественно выпрямился. — В храме Всех Святых, что на Гороховой… И Анна выходила оттуда не одна, ее сопровождал молодой человек. — Так… — произнес Корф, чувствуя, как ворот рубашки начинает его душить. Он расстегнул верхнюю пуговицу и рывком снял с себя плащ. — Дальше?.. — Анна с молодым человеком вышла из церкви, обернулась и увидела меня… Разумеется, смутилась… Повторюсь: я сначала ничего не понял! Что она делает в городе? Да так мило и свободно беседует с молодым человеком! Он на нее глядит с восхищением, а она очаровательно улыбается. Что я мог подумать?.. Анна споткнулась о порог храма, так мужчина поддержал ее… У Владимира, едва он вообразил сию картину, помутилось в голове. — Дальше! Дальше! Не тяни же ты! — требовал Корф. — Кто этот молодой человек? Как он выглядит? Как одет? — Я порой бываю в том храме и, насколько я знаю, это певчий… Именем его я не интересовался. Но внешностью его Бог не обидел: высокий, широкоплечий, кудри до плеч… Я бы узнал его хоть сейчас. — Ты мне так и не сказал, что было дальше? Что этот проходимец делал с Анной? Куда они пошли? — Не знаю, Володь, я поклонился им и ушел… И он вовсе не проходимец. Вполне приличный молодой человек. Что ж я, следить за нею буду? Мне и самому это все так неприятно! — Вот что… Идем! — Корф взял Кудинова под руку и поволок в кабинет. Друзья за невеселой беседой прилично выпили, а к обеду, сами не заметя как, задремали в креслах. Старая Авдотья, вслед за слугой взглянув на эту сцену, решила, что дело совсем плохо; перекрестилась и скорбно пробормотала: — Да что ж такое делается-то, ваше благородие?..