Сердцу не прикажешь

Анна, выйдя из дома через черный ход, задумалась, как ей миновать привратника. Но подойдя к воротам, девушка удивилась: пожилой человек лишь учтиво распахнул перед нею створку ворот (скорее всего, привратник не был предупрежден бароном), и Платонова вышла на мостовую. Не вернуться ли ей? Ведь Владимир будет волноваться… И устроит ей разнос за своеволие и за то, что она вновь вышла без сопровождения. Но она погуляет совсем чуть-чуть и вернется… Ах, какой прекрасный теплый вечер… Подойдя к парапету Фонтанки, Анна вгляделась в поблескивающую на вечернем солнце темно-синюю гладь воды… Девушка подумала: может, лучше пойти все же домой к Ирине? Наверняка Корф будет в банке до ночи… Ночевать в доме Корфа ей не хотелось: слишком страшно и много искушений. Она его так любит, что может броситься к нему на шею в любую минуту, расплакаться и окончательно растаять… А он-то каков: давеча обещал не давить на нее, а сам велел не выпускать из своего дома! Анна огляделась. Людей вокруг мало, смеркается… Ей стало не по себе… Может, вернуться в дом Корфа? Чего она испугалась? Ведь Владимир не чудовище… Что же такое говорила старая Авдотья про мужчин? Как это понимать? Любят одну, а встречаются с другими… Непонятно… Нелогично… Надо бы разузнать у кого-то поподробнее… Хмель кружит им голову… Но это не любовь… Может, книгу об этом поискать в библиотеке у Ирины? Или журнал какой? Ах, Владимир читает журналы про одни лишь технические новшества и не тревожится, не заморачивается… Это только она мучается… Любовная хмель… Может, это то самое упоительное чувство, которое она сама испытывает, когда Владимир обнимает ее? Она тает и сильно-сильно бьется ее сердце, и возникает желание чего-то большего… Хочется обнять, потеснее прижаться… У нее это чувство лишь к нему, к Владимиру, потому что она любит его, благоговеет перед ним, безмерно уважает, и все это вызывает в ней трепет души и тела… Предположим, Владимир давно испытывает к ней те же чувства… Но зачем тогда ему нужны были другие женщины? Зачем ему нынче нужна Полина? Он проводит с этими красотками ночи… Непонятно… Нет, Корф не любит ее, Анну, а лишь играет с нею… Играет в любовь! Как это страшно и подло: играть чувствами других… Она слышала, будучи на балу у Потоцкого, как пожилые дамы шептались о молодом бароне Корфе: «Ах, этот ловелас! Едва только он завоевывает сердце женщины, тотчас теряет к ней интерес»… Владимир сказал, что ему плевать на мнение света… А как он собирается жить? Ведь от всего света не скроешься… Покойный Иван Иванович не раз говорил Анне, что Владимир очень горяч и часто поступает безрассудно, импульсивно. Так же и сейчас он импульсивен по отношению к ней, к Анне. Совсем не думает о будущем!.. Он — словно дитя малое: дать-подать ему красивую игрушку… Она его так любит, всем сердцем, всей душою, а он… А чего стоила его последняя дуэль и последующие за нею арест, угроза многолетней ссылки и разжалование! Это же надо было додуматься: драться с графом Стромиловым, любовником фрейлины Калиновской, состоящим «при высочайшем дворе» Обер-гофмаршалом! Стреляться из-за женщины, из-за той самой фрейлины… Кажется, ее звали Ольгой… Значит, ее Владимир тоже когда-то безумно любил… А почему разлюбил? И почему не встречается с нею? Или встречается?.. От всех этих мыслей у Анны еще сильнее разболелась голова, но она решила вернуться в особняк Корфа: все же не стоит напрасно волновать барона и выводить его из себя… Но она будет с ним еще строже… Она не позволит играть с нею… … Около года назад к Ивану Ивановичу приходил один господин, ссорился с ним, кричал, что Владимир соблазнил его дочь, и теперь обязан на ней жениться. «Владимир Корф принадлежит к тем мужчинам, которые легко играют чувствами, удовлетворяя свое самолюбие…"(*) — услышала тогда Аня из-за неплотно закрытой двери дядюшкиного кабинета… Чем закончилась сия история, и почему Владимир не женился, Анне не суждено было узнать… Сходя с мостовой на проезжую дорогу, Анна оступилась и упала, ударившись затылком о каменный выступ. А ее плечо задела нога лошади… — Сударыня, сударыня, что с вами? Вы живы? — раздался над нею мужской голос. Анна потеряла сознание, а окончательно пришла в себя через час в чужой комнате, когда ее осматривал доктор… Он ушел, и перед нею возник пожилой господин, представившийся князем Агатовым Сергеем Ивановичем… Князь извинялся перед девушкой: по его неосторожности лошадь едва не покалечила Анну, когда та упала. Но, слава Богу, говорил господин, все обошлось: у нее, по словам доктора, лишь ушиб плеча. С головою тоже все хорошо: при падении и ударе девушка отделалась ссадиной, на которую доктор уже наложил примочки. Князь Агатов спросил, есть ли у Анны родные и где они проживают. Девушка без колебаний назвала имя и адрес Ирины. *** На следующее утро, очень рано, Аннушка проснулась и не успела еще открыть глаза, как за дверью послышался знакомый голос, обладатель которого отчитывал пожилого князя: — Сергей Иванович, позвольте спросить, что за безобразие? Уж сколько лет езжу верхом, и что-то не припомню, чтоб я кого-то сшиб или задел… Куда вы смотрели?! Платонова перевернулась на бок и скорее прикрыла лицо одеялом. По доносившимся звукам она поняла, что дверь открылась, и в комнату вошли двое. Послышались осторожные четкие шаги. — Она спит? — спросил Корф шепотом, видимо, приблизившись к кровати. — Скорее всего, господин барон, — также шепотом ответил князь, — утро-то ранее. Я записку послал вчера вечером… Добролюбовым, на улицу Гороховую. — Пусть еще поспит, я подожду… Платонова слегка пошевелилась, сделала вид, что только-только просыпается. Отвела одеяло от лица, медленно раскрыла глаза. Барон склонился над ней. — Анна, ну что опять с вами случилось? — Он него веяло утренней свежестью, была заметна щетина на лице, тени залегли под глазами. Он нагнулся еще ниже к Анне, беря ее за руку, а она ладонью другой руки тихонько погладила его волосы. — Простите меня, Владимир Иванович, что доставила вам столько хлопот… я не хотела, я хотела вернуться… — Обо всем позже… как вы себя чувствуете, вы в силах подняться?.. Корф, убедившись, что Анина жизнь вне опасности и она почти здорова, немного успокоился, но этого спокойствия хватило ненадолго. Он помог девушке сесть в карету и опустился рядом… Владимир был на пределе, его всё раздражало, всё выводило из себя… Две предыдущие ночи он не спал вовсе, вчерашний день показался ему сущим адом… Где он только не был!.. Карета тронулась, и он заговорил тихо, зло, отрывисто: — Вы боитесь и бежите от меня, а разных уличных проходимцев вы не боитесь? Где ваша голова? Где логика? А если бы вас подобрал не добропорядочный князь, а, скажем, сторож борделя? И оказались бы вы в доме терпимости, там с вами бы никто не церемонился, как я… Уж поверьте! Тотчас бы взяли силой! Вам сие понятно? Ну достаточно: мое терпение достигло предела, и раз вам так хочется приключений на свою голову, они у вас будут, но со мною… Со мною! — и он с силой прижал ее к себе, целуя неистово и причиняя боль… Анне стало страшно. Вот каким он может быть! Она не ожидала от него такого! Это отвратительно! Он никогда так с нею не обращался, даже когда она была крепостной. А весь последний месяц он был нежен и ласков. Сейчас же словно с цепи сорвался, — чужой ужасный человек! Анна уперлась ладонями в его грудь, пыталась вырваться и вдохнуть воздуха, но у нее ничего не вышло: она задыхалась. — Приехали, барин, — послышался с козел голос кучера, и карета остановилась. Барон выругался, выпустил перепуганную девушку и, прислонившись головой к окну экипажа, сидел теперь неподвижно… Лишь грудь его часто вздымалась. — С меня довольно! Долго я играл роль доброго опекуна… — прохрипел Корф. — Ах, вы играли роль? Я так и знала! — Анна хотела влепить наглому барону пощечину, но сознание того, что он — ее бывший хозяин, а она — бывшая крепостная, остановило ее. Платонова довольно ловко выскочила из кареты и вместо пощечины, которую она желала бы дать барону, со всей силы громыхнула дверцей и, не оглядываясь, побежала к дому Ирины. Убедившись, что слуга открыл перед Анной двери, Владимир крикнул кучеру: — На Фонтанку! *** На следующий день Владимир не пришел к Анне и Ирине. Он отоспался, наконец, за предыдущие две бессонные ночи. На душе было скверно. Как он повел себя с Анной! Теперь она точно видеть его не захочет. Желая хоть как-то успокоиться и отвлечься, Корф зашел в библиотеку. Когда ему было особенно тяжело на душе, он предавался своей страсти: погружался в чтение исторических книг. Так прошел весь его день… К вечеру он устало отбросил книгу. Завтра всё же ему нужно явиться к Ирине: после пополудни запланирован визит к Анне двух докторов. Они должны осмотреть её и выписать заключение о возможности приступить к работе в Институте. А он на месте этих эскулапов назначил бы ей вечное пребывание в четырех стенах! Чтоб не повадно было бегать по городу в поисках приключений… Владимир встал с кресла и быстро заходил по просторной библиотеке, разминая затекшие мышцы. — Не могу её видеть, не хочу, не желаю… Как же мне все это надоело! *** И все же на другой день он явился в дом Добролюбовых в сопровождении двух докторов, холодно прикоснулся губами к руке Анны. Она тоже на вид была весьма учтива, а когда глаза Анны и Корфа встретились, она тут же отвела взгляд в сторону и поджала губы. Лекари осмотрели девушку в ее комнате, выписали положительное заключение о ее здоровье и удалились. Корф решительно постучался к ней, вошел: — Анна, я приношу свои извинения, я был не прав. И можете не беспокоиться: подобного более не повториться… Она оглядела его всего, с головы до ног. Он напоминал провинившегося мальчишку, уверенного, что все делает правильно. — Вы… вы вели себя отвратительно! Я принимаю ваши извинения, но не желаю продолжать этот разговор! — Как вам будет угодно! Завтра… в восемь утра я заеду за вами. Не забудьте подготовиться к Институту. Позвольте откланяться! Анна хотела было остановить барона, еще раз поделиться своими сомнениями… Разве хорошо это: вновь обманывать людей в Институте, скрывать свое происхождение и работать там, где ей не полагалось находиться? Ведь разве не этим она занималась при жизни Ивана Ивановича — таила по его указке свой статус?! Но есть ли у нее иной выбор? Есть ли у нее иная возможность существовать? Или правильнее было выйти замуж не по любви: за Кудинова или за Серегина? Или стать содержанкой Владимира?.. Выбор у нее небольшой, и Анна выбрала, как ей казалось, из всех зол наименьшее: проживание у подруги и Институт. Но она понимала, что, скорее всего, она там долго не продержится… Что же это за жизнь, где нет ей места? Но где оно, ЕЕ МЕСТО? Где?.. Оставалась ей лишь уповать на Господа и попробовать себя в качестве учительницы среди сироток, как ее и назначили. Возможно, с ними она будет чувствовать себя нужной… *** …Пасмурным утром Владимир провожал Анну и Ирину в Институт. В карете все трое молчали, лишь Аня и Ира пару раз обменялись фразами. Когда карета остановилась, Ирина порывисто обняла подругу и прошептала, что все будет хорошо. Корф лишь закусил губу, оглядел Платонову в скромном синем платье с белым воротничком, в белых же туфельках и строгой прической. Ну настоящая учительница! Хотя больше напоминала гимназистку старших классов. Хорошо, что косы не заплела, а то бы точно сошла за гимназистку… Спрыгнув с кареты первым и, протягивая руку девушкам, он поторопил: — Скорее! Опаздывать нехорошо! *** …В первый свой рабочий день все три занятия с младшими воспитанницами Анна провела под надзором старшей классной дамы. Первый урок был вступительным: девушка знакомилась со своими ученицами, просила каждую из них назвать свое имя, возраст и рассказать о себе, а под конец спела им романс. Десятилетние сиротки были в восторге от новой молоденькой учительницы и, переглядываясь, хлопали в ладоши. Анне очень пригодился ее актерский талант: она не терялась перед большой аудиторией и мысленно поблагодарила за это своего покойного опекуна. Во время перерыва Анна вышла с классной дамой из кабинета и заметила в коридоре Корфа. Он стоял возле окна и опирался руками о подоконник. Анна почувствовала себя так, словно она маленькая девочка, и ее ожидает папенька в первый учебный день, волнуется за нее. Она впервые за долгое время улыбнулась, а Владимир обернулся и поймал ее светлую улыбку. Он нашел в себе силы не ответить ей, напустив на себя суровость. — Владимир Иванович? Я думала, вы уже дома… — Как прошел первый ваш урок, Анна? — Неплохо… Благодарю… Познакомились… Ученицы довольны… — Я не сомневался в этом… Кхм… Анна, я вас подожду, и мы вместе поедем домой. — Как скажете, Владимир Иванович, но вы могли бы… послать за мной Григория… К тому же, Ирочка здесь, я могу дождаться окончания ее занятий, и мы с нею вместе доберемся до дому. — У Ирины нынче занятия до вечера… Вы что, намерены тут засиживаться до ночи? А Григорию, вы сами знаете, не до вас: он завтра женится… «Вы без меня вновь нарветесь на приключения… на мою же голову,» — красноречиво говорил Анне скептический взгляд Корфа. А его назидательный тон выводил ее из душевного равновесия. — Знаю… на Марусе, — кивнула Анна. — Мне нужно подготовить им подарок… Сегодня же вечером что-нибудь смастерю… — Не хватало вам мастерить и не спать всю ночь! После окончания ваших занятий съездим в «Апраксин двор» (**), купим им отрез ткани и что-то еще, сами посмотрите… *** У Петра Кудинова тоже всё было сложно и неспокойно. В последнее время он даже перестал навещать Ирочку. Зачем он давеча наносил ей столь частые визиты? Ну поддался он немного ее очарованию в театре, к тому же, был не совсем трезв в тот день. Но не собирается же он на ней жениться! Нехорошо ее напрасно компрометировать… А ходил он к ней от скуки и с Владимиром заодно, когда тот мчался сломя голову к Анне. Платонова все еще сильно волновала Кудинова. Он уже почти ни на что не надеялся, но, едва увидев ее, такую милую, красивую и недосягаемую, или услышав ее голос, он внутренне замирал. Сердце его стучало бешено, он терял перед нею дар речи… И на фоне всего этого Ирину он мог воспринимать только как друга, которого он жалел, хотел помочь, поддержать… Он не знал, как ему справиться с чувствами к Анне, а своему сердцу замолчать он приказать не мог. Анна была для него загадкой… Видя, как Владимир страдает по ней, он не мог определить, как она относится к его другу. Есть ли у Корфа шанс завоевать ее сердце? И есть ли этот шанс у него самого? Ведь в последнее время Анна с ним, с Петром, очень любезна, довольно откровенна, часто при разговоре с ним она очаровательно улыбается, они почти друзья… Если она не любит Корфа, не принимает его… а вдруг… вдруг она прониклась к нему, к Петру, большей симпатией? Чтобы избавиться от всех этих мыслей и желаний, Кудинов с головой ушел в работу, а вечером посещал литературные салоны, где пытался завязать романтические, ни к чему не обязывающие, знакомства.