Патристика и схоластика

                                  Джокер приходит к Джейсону многим позже, чем к Бэтмену.       Джейсон встретил его на одном из спортивных полей в ночь. Не то чтобы он планировал нечто подобное.       Джейсон смотрел на него пораженно, и не было злости, обиды, даже старая мозоль не ныла на душе, было только недоумение. Они ведь разобрались, так зачем ему снова понадобилось приходить? Второй Робин был мертв. Это не вина этого Джокера. И их ничего не связывало. Кроме Б. А, вот оно что...       — Неужто пытаешься просить моего благословения, — тянет он насмешливо, и идет кругом, не подавая виду, что опешил от чужого бездействия.       Мужчина был в теплой длинной куртке, из-под которой выглядывал свитер Бэтмена.       Он был без грима и Джейсон теперь видел, что его поразило. Улыбка Глазго или Челси? Была ли в них разница? Джейсона передернуло и он не стыдился этого, потому что никогда он не видел такой жестокости.       Такого насилия.       Их Джокер, тот самый, что пометил его, уничтожив второго сына Брюса, был болен, он убивал потому что мог, но никогда тот не доводил до крайности. Ладно, его собственное убийство и было крайностью, но, хм. Все в прошлом.       Незашитые края, разошедшийся шрам на губе. Молодое лицо, темные глаза следящие за ним, словно он змея, буйвол на охоте. Это и правда был не тот сумасшедший, что упал в чан, и это был не тот, что носил красный колпак заходясь безумием. Этот мужчина или парень, – или кто он блять такой? – был точно не связан с чем-то, что могло бы помешать его сознание.       Полные ума глаза говорили больше, и уж тем более его искореженный рот и Джейсон остановился, замерев, по-настоящему испугавшись. Что-то было не так. Что-то надвигалось. И если этот Джокер не тот, кто убил его, это еще не значит, что он не мог сделать этого.       Джокер был без грима и Джейсон ущипнул себя незаметно за тонкую кожу на перепонках пальцев, поджав губы. Слова не шли. Вокруг них была ночь, шум дорог и громкие голоса из баров неподалеку разбавляли то напряжение, что съедало Тодда изнутри.       Мужчина напротив был опаснее. Его лицо заставляло отводить глаза, но Джейсон не мог не признать, что он красив. По дикому привлекателен и, о, он точно знает кого это зацепило больнее всего.       — Ты, — пробормотал мягко Джокер, осторожно поменяв наклон головы, заставляя напрячься Джейсона, — не мертвый, — закончил он медленно.       Растягивая слова, но совсем не так, как тот кто убил его. Грубо, совсем не жеманно, полностью осведомленно о том, какое впечатление оставляет.       Что заставляет бояться.       — Интересное замечание, — шипит парень, сжимая кулаки только чтобы не схватиться за пистолеты.       Этот человек был возраста Брюса. Тридцать пять? Больше? Казалось, что меньше. У него были впалые глаза, глубокие тени. Джейсон после возвращения слышал, что отец спас Джокера от смертельной казни. Он был готов взорвать город от острой обиды. Но Джокер стоял там, голый мыслями перед ним. Его глаза были зеркалом и Джейсону не нравилось, что он в них видит. Себя в прошлом. Маленького, обиженного. Видел себя настоящего. Повзрослевшего, отпустившего. Страх свой видел не уходящий, преследующий болью и тяжестью снов. Бессилие видел, свое и отца. И только мысль о Брюсе заставила Джейсона расслабиться и решиться.       Он больше не хочет бояться прошлого. Поэтому он открывает рот и говорит.       Они говорили долго. Джей Нэпьер, как он сам представился, не удержался от ухмылок, но был серьезен. Попросил прощение. Своеобразно.       — Это лучшее, что я могу дать тебе, — сказал он честно, достав нож, тот самый, что носил Джокер из этого мира. Джейсон открыл было рот, чтобы спросить, но слова пропали, когда следом Джей достал палец. Много. Кисть.       Джейсону не нужно было уточнять кому это принадлежит. Злое, душное, совсем голодное довольство поднялось из самой глубины и он улыбнулся. Снял маску, откинул визор. Посмотрел ему глаза в глаза и Джокер улыбнулся ему в ответ только лишь этими глазами.       Жесткость и, возможно, желание добраться до справедливости, создать ее антипод, то единственное, что связало их крепче, чем кому-либо хотелось, но Джейсон не задумался об этом вовремя, отомщенный. Значимый.       Джокер тихо просил еще об одном. С трудом это можно было назвать просьбой, скорее неизгладимой истиной, которую он был готов привести в действительность в ближайшее время.       Он сказал, что будет рядом с Б на правах стороннего помощника. Он сказал, что не изменился полностью. Что не смог уверовать в людей. И то, что он — другой, это мало что меняет, он все равно был Джокером. Да, он стал им по другим причинам и из-за других людей, но судьба его была может еще пыльнее, чем та, что принадлежала местному, которого больше не существовало.       Джейсон многое хотел спросить. Как Брюс нашел его, другого его, среди множеств других. Как смог принять. Почему Б не говорил своей семье, что все это время был рядом с ним. Что спасал его. Что сам Джокер не пожелал вернуться в другую реальность, где Бэтмена больше не существовало (почему?). Но на это было нужно время, а терпение Джокера ему испытывать, ой, как не хотелось.       — Есть в тебе что-то, — оставляет его Джокер, но слова его продолжают сверлить его мозг. — Не безумство. Грань. Которую ты можешь перейти.       Они оба здоровы. И они оба жмут руки.       Позже они вместе будут теми, кто может убить в бэтсемье.       Через несколько дней Джейсон наведывается в мэнор, зная, что Дик у себя в городе, Альфред в отъезде у дочери, а Тим все еще в своем убежище в небоскребе, выделенном ему. Дэмиан сторожит Тимоти в его доме, путаясь в отговорках, сжимая чужую ладонь, пока младший Красный спит в темноте спальни.       Джейсон видит, как Брюс нежно гладит щеку своего Джокера. Они стоят в свете звезд, далеко от окна. И впадины вместо глаз на осунувшемся не молодом и не старом лице блестели отблесками созвездий, когда он смотрел на Брюса.       Они оба были одного роста. Их пальцы касались кончиков пальцев другого. Молча, тяжело накатывало удушающее осознание: они встретились не в тех телах, не в то время, и не в тех обстоятельствах. И он, этот Джокер, выглядел совсем не так, как тот, что убил его.       Его глаза выдавали его с головой: он был влюблен. Брюс позволил другому мужчине быть увереннее. Он осторожно положил дрожащие пальцы на плечи в шелке.       Он будет долго следить за ними, но так ничего и не произойдет. Джокер исчезнет.       Позже Джейсон шмыгнет в своем домашнем в кровать к отцу, сжавшись за его спиной в комок, пытаясь сдержать слезы, уговаривая себя тем, что ему нельзя, что он уже взрослый. Все разговоры навеяли воспоминания. Но он не мог заставить себя злиться. И вид этого Джокера рядом с его отцом не вызвал ничего кроме удивления.       Они оба чувствовали, говорили глазами и дышали одним ветром, и Джейсон не хотел мешать.       Брюс перевернулся бесшумно, положил узкую ладонь на его макушку и помог устроиться у себя под боком, позволяя зарыться мокрыми ресницами в чужие ключицы.       Они засыпают в объятиях, прощенные друг другом, уязвленные, пока Джей Нэпьер, завязав русые кудри в короткий хвост, сторожил их сон, устроившись в кресле, в черной рубашке и белых свободных брюках, еле слышно читая размягчёнными шрамами сглаженными лунным светом книгу, не зная, что она любима средним сыном Бэтмена: "Сто лет одиночества" Габриэля Гарсиа Маркеса, что пронизана одиночеством, которое рано или поздно растворяется если сделать над собой усилие.