Патристика и схоластика

                                  — Он сказал сейчас что? — Тим отвернулся, и Коннер сбросил маску, ошарашенно рассматривая Уэйна младшего.       Мальчишка смотрел холодно, стоял на другой стороне комнаты. Рядом были Титаны и Лига.       Коннер отчетливо услышал, что этот чёрт сказал, что Тим бесполезен раз еще не нашел путь к файлам чернокнижника, которого они все вместе искали.       — Хм.       — Я убью его, — пообещал парень тихо, но Тим отмахнулся, направляясь в сторону лаборатории, чтобы еще немного, или много, поработать. Коннер съежился под неодобрительным взглядом отца и Колина, но встречный холод глаз мелкого поганца выдержал стойко. Но недолго — сразу поспешил за Красным Робином.       — Нет, не убьешь, — бросил Дрейк через плечо, устало потирая сухие глаза.       Выглядел парень очень нехорошо, и Коннер даже не смог выдавить из себя их шутки по поводу смерти от кофе; сейчас это была их реальность. Страшило больше, что Тим даже не думал о том, чтобы вообще питаться, взялся за работу, подстегнутый чужими словами.       ...Этот ублюдок!       — Правда, будь сдержан, Дэмиан всегда делает это.       — Унижает тебя перед всей семьёй? Обижает? Не стесняясь твоих друзей, твоего отношения.       — Он всегда был глухим к чувствам других. Пойдем, я хочу переживать где-то, где их нет.       Коннер грузно вздохнул и закрыл дверь, больше не наблюдая за Уэйном. — Почему Дик и Джейсон ничего ему не говорят?       — Привыкли.       — К твоему унижению? А, семейные ценности бэтсемьи, угу. Помню.       Тим отложил мышку, опустил руки и тяжело вздохнул. Коннер хотел продолжить, но Тим обогнал его несдержанно рявкнув.       — Мне больно от этого, окей? Ты прав, это не нормально, и мне неприятно и никогда не было, но я не могу- Я... Пойдем, пожалуйста, отсюда. Помоги мне. Не справляюсь. Устал.       Коннер сжал плечо друга и улыбнулся легче: – Сделаем это быстро? Пойдем в твою пещеру, там больше возможностей.       Коннер помог Тиму встать, бережно обхватил его за плечи и они взлетели. Тим спрятал лицо, пугая Коннера тем, что Тим не сопротивлялся его предложению, хотя терпеть не мог летать с ним. Коннера не на шутку взбесила вся эта ситуация.       Чертовы мыши.       Тим не смог забыть этот инцидент.       Сколько их таких было? Тысячи. И тысячи.       Но когда остальные, не семья, услышали насмешки Дэмиана, когда нужно было быть в команде, когда стояла угроза, когда нужно было быть собранными, и когда Коннер, его друг-слепец увидел и сказал, что это не правильно, что это унижающе, что это...       Да, задело неслабо.       Тим ненавидел эту сторону своей семьи. Нередко он говорил себе, что не в семье, и становилось легче, но это только маневр, уловка, неправда. Думал он об этом нечасто, так, в самые темные свои дни, когда что-то стояло в горле и старалось перелиться через край, заполняя вязким, гнилым, разрастающимся.       И, конечно, обычно он и не замечал половины смешков Дэмиана или шуток Джейсона (чаще смешных, чем нет).       Они все были равными, чтобы Дэмиан не думал.       Но иногда все-таки кто-то был ровнее.       Тим не жаловался. Дик был славным и неуклюжим в общении. С Джеем было очень комфортно, когда он сам того хотел. И с ними обоими Тим никогда бы не смог быть откровенным. Не-а. Брюс и Альфред единственная отрада, но они часто были по-настоящему заняты, а Тим никогда не любил навязываться. Не скажет же он Бэтмену, что соскучился, и хочет немного внимания? Бред.       Но отмахнуться не получилось ни через день, ни на следующей неделе и даже через месяц шокированные и смущенные лица Титанов и Коннера стояли у него перед глазами.       Когда он сам стал относится к этому, как к данности?       Тим не ожидал, что это ударит по нему наотмашь. А казалось – рикошет, пронесёт.       Не вышло держать лицо, когда все повторилось: Дик у кресла Брюса, шепчет, что ему совсем несвойственно. С ними осунувшаяся Барбара в кресле, отчужденный Джейсон и холодный Дэмиан.       Все они говорят о том, что должны были первым делом сообщить ему. Но видимо это мало когда было в приоритете: держать Тима в курсе. С этим они все как-то всё чаще проебывались.       Парень задумчиво смотрел на них сверху вниз, привалившись худым плечом к одному из сталагмиту пещеры и думал совсем уныло о том, как бы прожить не используя деньги Брюса. За остальным не заржавеет.       Дело плевое даже, стыдно признаться, не стоящее ничего.       Они просто отставили Тима от дела потому что забыли, что он вернулся от Титанов на выходные.       Нет, Брюс помнил всегда о нем, Тима грело это в самые темные свои ночи, но он всего лишь человек. Жаль, что с остальными не складывается просто потому что он им не сильно нужен. Это нормально. Так бывает.       Тим исчез бесшумно, как и появился. Внеплановый отпускной день позволил ему собрать то немногое с чем он пришел когда-то очень давно.       Толстовки, видеоигры, фотоаппарат подаренный Брюсом, фотоальбом Альфреда, любимая кружка, флэшка с основными материалами его ночной жизни и несколько сотен, оставленные ещё с выплат его покойной настоящей семьи.       Пока он собирал пожитки в кожаную спортивную сумку, ему удалось все обдумать ещё раз.       Уходить не попрощавшись было очень по-детски, но он не мог отвечать за то, что не выскажет хотя бы что-то, что тревожит сердце, и это было плохим знаком: он никогда не выходил из себя с этими людьми. Ни к чему, да и не зачем им знать, что он есть и тоже хочет быть частью.       Да и это не такое уж и спонтанное действо, невесело усмехнулся Тим, опираясь руками о стол, рассматривая свою жизнь, все то, что держало его в работе, и все те мелочи, из которых он состоял.       Дик недавно сказал, что Тиму стоит быть скромнее. Тогда он спас заложников в последний момент и он знает, знает, что Дик тогда просто испугался. Но этого было много для его чаши, которая и так была полна до краев.       Джейсон по-доброму его игнорировал, и, наверное, это было самое честное.       Дэмиан давил сильнее с каждым годом, и Тим признается, именно из-за него в большинстве своем он так взвинчен все то время, что он с бэтсемьей. Но разве можно обвинять подростка в том, что в его доме живёт кто-то чужой, не по крови, далёкий чужестранец, который тихо хотел, чтобы его тоже любили.       Действительно, Дэмиан просто не знал силу своих слов.       Остальное наслаивалось и сейчас, когда все были в трепетном ожидании ночи, без него, он вдруг увидел все со стороны. Что так даже правильно. Он просто немного нездешний, простой, и так и не научившийся быть неценным.       Зжав дрожащие губы, он вдруг просто сел на пол, привалившись к кровати.       Он всегда хотел быть ценным.       Чтобы если слово, то близкие — слух; желание быть рядом, поддержка. Чтобы он мог попросить, когда нуждался, чтобы знал, что помощь придет.       Он в семье своей, той далекой, единственной, был, как в теплице. Любимый, слышимый и сам он отвечал всегда тем же, не зная, как мог бы быть холоден к тем, кого ценит, любит, кого трепетно оберегает. Но вот с ним это не работало здесь вопреки усилиям уставшего Брюса и разрывающегося Альфреда.       Его хлестало туда-сюда, чужие лица намозолили ему глаза; слова, словно глина, забивали ему и уши, и рот; бесконечная круговерть цветов сводила его с ума, мир в спешке несся, и сегодня Тим почувствовал, что не успевал за ним. Ноги были слишком тяжелыми, руки не слушались его; кости ныли от каждого его движения, беспокоили старые раны, вскрытые струпья — в груди не доставало воздуха, словно он и правда был под водой, словно его держали в тисках, словно он чужой даже для самого себя.       И ныли шрамы оставленные рукой Джейсона, и пекло сердце рваное от яда Дэмиана.       Он ушел не оглядываясь, оставил записку Альфреду и письмо, попросив немного времени, соврав о миссии, с просьбой не беспокоиться, зная, что никто и не будет.       Стоит ли говорить, что он все выкинул и в комнате осталась только кровать и полный шкаф одежды Уэйна – не Дрейка.       Семья не замечает ухода.       Брюс посещал его новый дом, но Тим знает, тот никому об этом не говорил. Альфред встречается с ним за партией в шахматы в центральном парке по воскресеньям и им тепло даже в апрельской стуже.       Остальное наладилось: Коннер, что являлся поистине хорошим другом, пошел за ним, покинув Кентов. Они снимали старый в венецианском стиле дом на окраине Провиденс, городе на восточном побережье, не так далеко от Готэма. Подрабатывали, устроились в университет, патрулировали улицы и в целом стали больше дышать по-настоящему.       Проходит время, и Тим не жалеет.       Проходит и это чувство, потому что одно из чудовищ находит его.       — Так, так, так.       Тим закатывает глаза и пренебрежительно не оборачивается. Раздражается, что рука дрогнула — падает фарфоровая чашка, которую он ловит почти у пола. Выдыхает медленно, сжимает зубы и поднимается.       Дэмиан с непроницаемым лицом приподнимает бровь.       — Все хорошо, Дрейк? Впрочем, вижу, что да, как обычно криворукий.       — Мило, Дэмиан. Заглянул повидаться? Или выпал из бэтмобиля, что вероятней.       — Не было нужды, ты оттуда выпал раньше и стало очень просторно.       — Ублюдок, — выплевывает Тим куда жестче, чем когда либо, и натягивает рукава кофты на пальцы, поежившись.       В целом, погоду, появление мерзавца, ему не делает. Тим продолжает грызть мороженные овощи, которые он порезал себе тонко-тонко, присев в позу лотоса на пол, к разбросанным тетрадкам Коннера и своему альбому. Увлеченно зажав карандаш между зубов он оттирал с ребра ладони краску с блёстками, – спасибо, Кон, – и задумчиво жевал, игнорируя темную ауру смерти в углу.       — Мараешь бумагу? — Дэмиан подошел ближе, но не вышел из тени. Тим посмотрел на него и не узнал, мальчишка был слишком недовольным, изможденный.       — Чего ты добиваешься? — фырчит Тим, подняв на него глаза. Ресницы оставляли длинные тени на узком посвежевшем лице. Тим отвернулся почти сразу, не дождавшись ответа.       Уэйн встал ближе, почти рядом, присмотрелся к записям сделанным не Тимом, перевел взгляд на обстановку дома и помрачнел сильнее.       — Присосался к бюджету Кентов? Не удивлен.       Тим стукнул Дэмиана по колену. Приятно, что оно находилось в удобном доступе. Не нарочно нажал сильнее карандашом, оставляя вмятину в чужом эссе. За это Коннер ему спасибо не скажет.       Он поднял голову снова и посмотрел на Дэмиана внимательно, вглядываясь в тень, где тот прятался, глупый ассасин.       Он повзрослел; вытянулся, уже достает Тиму до носа. Ноги длинные, ими теперь он буквально сносит в драках. А глаза, они все такие же. Наглые.       — Что, прости? — очень ласково пропел Тим, с наслаждением наблюдая, как Дэмиан морщится от его тычка, но не сдвигается ни на шаг. Группируется и привстает, оказываясь с Дэмианом на одном уровне, отложив все то, что ему завтра сдавать, на минуточку. — Ты сука, аль Гул. Аудиенция не подходит к концу? Боюсь не могу больше тратить ваше драгоценное время, принц.       Дэмиан выступил из тени, и стремительно метнул в него сюрикеном, ощерившись.       Тим шарахнулся назад и в сторону, взбешённый, разморенный домом, а потому ошибившийся, и лезвие пришлось ему прямо в лодыжку, срезав часть плоти, эпидермис, плотно входя, но не попадая в кость. Тим вскрикивает и падает, ошарашенный, и зажимает себе рот, чтобы Коннер не услышал, не пришел.       Они оба застыли, не зная, что делать дальше.       Кровь окатила его ногу, и все было испачкано вокруг него: пальцы, узкие джинсы, или то, что от них осталось, ковер, паркет и все его лекции. Чтоб их.       — Да, мастер, вы ебать какой недоделанный строитель.       Дэмиан делает шаг вперед, подхватывает под руку. Голос его становится выше, скованнее, но Тим ему не верит, пытаясь вырваться.       — Что? — бормочет Дэмиан, бегая взглядом по его ране, потянувшись за аптечкой.       — Спрашиваю, что ты строишь из себя? — огрызнувшись, Тим отворачивается, хватаясь за стол, жмурясь от прострелившей боли. — Доволен?       Он давит из себя слова, но боль распространилась, очаг воспаления горел и Тим попытался встать ровнее, глазами ища аптечку или хоть что-то, что могло помочь.       Дэмиан остановил его. Опустил тяжёлую ладонь на плечо, надавил. Он был в костюме Робина, Тим не мог увидеть выражение его глаз, но он особо и не пытался — кружилась голова.       — Черт. Дрейк? Ты совсем отупел здесь, не слышал бросок? Беспомощный отросток, ты-       Тим мучительно вздохнул, вздрагивая и лишь в конце уловил чужую хватку на своей талии и пояснице, падая в пучину рези и забвения, теряя сознание от болевого шока.       — Он в тебя бэторанг кинул, — мягко уточнил Коннер, предлагая свою руку, на которую Тим не постеснялся опереться.       — Сюрикен.       — Да хоть кувалду, он в тебя оружие метнул без предупреждения!       — М, да, заметил.       Тимоти сильно игнорировал чужое возмущение. Коннер продолжил, прошипев ему над ухом: — И сейчас, когда я тебя выходил, а он только оплевал и перевязал через жопу, он шляется за нами в течении двух недель.       — Устанет.       — Или я его убью.       — Или так, я уже не против. Эй, Кон, иди, купи мне бутылку воды. Пожалуйста.       — Да чтоб я ещё раз тебя оставил.       — Коннер.       — С лимоном, без газа, угм. Скоро буду.       Коннер шел спиной вперёд, прожигая взглядом Тима, что закатил глаза, но улыбался, посматривая на друга, незаметно оглаживая больную ногу, морщаясь от натяжения.       Подарки Дэмиан делал непревзойдённые.       — Да, привет, Титус. Только ты меня понимаешь.       Пёс, что прятался все это время совсем неподалеку, выскочил мгновенно, стоило ему услышать свое имя. Гигант толкнул Тима в плечи и парень устало откинулся на спинку скамейки, осторожно поглаживая чужие лощеные бока и довольную дружелюбную морду. — Мальчик соскучился? Я тоже, тоже, Тит, правда. Только хозяину не говори.       Дэмиан опустился рядом молча и вместе с ним можно было бы сразу черпать ненависть ведрами, выливая ее за пределы скамьи, словно они на тонущем плоту в океане.       — Хозяину плевать кто любит его собаку. Я то знаю, что Титутс испытывает на самом деле.       — Да, твой папочка все знает, — мурчал Тим насмешливо, игнорируя потяжелевший взгляд Дэмиана.       С инцидента прошло не так много времени. Да и за него было немного стыдно, лучший Робин Бэтмена называется, и Тим даже понимал возмущение Дэмиана. Но и его можно понять, он не часто готов отражать колющие атаки в своем доме от человека, который вроде числится в документах, как брат.       — Что, Титусу нужен воздух провинции? Зачем вам сюда.       — Не твое дело, Дрейк. Дела. И. Хм. Меня пригласили.       — Ага. Верю.       — Как... — Дэмиан не стал продолжать, и выдумывать новую правду, признавая поражение от неудавшейся лжи покорно. Тим заметил, что Дэмиан смотрит на место ранения, но сразу отворачивается, закрываясь. — Забудь.       — Лучше, — отвечает Тимоти, смягчившись. Но почти сразу вспоминает, кто рядом с ним. — Что, эмоциональный запор?       — Смотри, чтобы у тебя ничего подобного не было. Как же тогда твой клон без твоей задницы?       Тим перестал улыбаться.       — Дэмиан. Тебе бы в дом благородных девиц с такими мыслями.       — Не прав? — вдруг серьезно спрашивает Дэмиан, уткнувшись глазами ему в висок.       С их места был хороший вид на побережье. На улице было холодно и от воды тянуло, но Тиму стало теплее. Вообще многое стало переосмыслено, когда он немного пожил один, побыл в спокойствие, обычным парнем. Раненным правда, но это издержки.       Тим посмотрел на Дэмиана и очень удивился. Он был в удобной одежде. Черная водолазка, пиджак, брюки, все вещи сидели хорошо, они были качественные, шли Уэйну. Все девчонки проходящие мимо так или иначе посматривали в их сторону и Тим не строил ложных представлений. Сам он выглядел достойный своей жизни: хотя на его лице все стало как-то более менее ровно, сон, питание, отсутствие кофе хорошо влияли на его режим, но с остальным ещё нужно было бы поработать.       Тим вдруг смутился, отводя взгляд, скромно убирая длинную прядь волос челки за ухо, неуверенный, что хочет продолжать ругаться. Под ладонью билось мощное собачье сердце, а глаза Титуса так и говорили: «Люби меня» и Тим улыбнулся.       Больше они в тот день ничего не сказали, но что-то произошло.       — Почему ты ушел из дома, Тимми? — жужжит кофе-машина, гудит кофейня и у Тима вяжет во рту, когда он слышит дешёвый подкат от частой покупательницы. — Такого не отпускают. Ты бунтарь?       — О да, леди, он ещё тот сорвиголова. Съеби.       Тим отворачивается, снимая фартук, не волнуясь, что Коннер его придушит за то, что он кинул свой пост в его смену, когда как сам пообещал, что подменит его, честно-честно.       Он сам зарабатывал на их квартиру, подрабатывая частно в IT и им с лихвой хватало, так что если Коннера уволят, то нестрашно.       Тим свое терпение исчерпал.       Дэмиан ухмыляется ошарашенной девушке и отталкивается от барной стойки, следуя вальяжно за Тимом в подсобное помещение, а оттуда на задний двор и вдоль улицы, мимо припорошённых снегом, украшенных по новогоднему, магазинов.       — Дэмиан, ты романтик.       — Она хотела тебя в свою постель.       — И ты конечно должен регулировать и эту мою сторону жизни.       — Никакого секса, Тимоти Дрейк. Я прослежу.       Дэмиан специально не догоняет его, шел немного позади, но держится близко, так что Тим слышит его дыхание и видит облака пара.       Дэмиан одет очень тепло, он, в силу своих привычек от жизни в песках, никогда не мог привыкнуть к промозглому холоду Америки. Мальчишка был в толстом длинном, почти в пол, пальто, утеплённых ботинках, в перчатках и шапке, с огромным шарфом и Тиму было тепло даже от взгляда на него.       Парень же был в красной дутой куртке, еле прикрывающей соблазнительную задницу, и светлых объемных кроссовках. В джинсах и свитере Тиму было комфортно, и даже немного жарковато, но Дэмиан смотрел на него так недовольно и раздражённо, что Тим не решился скулить по этому поводу, как часто позволял себе делать это с Диком.       — Ладно, братик, теперь и моя постель будет грета только силой твоей злости на меня, я понял. Не надоело из города в город мотаться? Я приеду на праздники, так и передай Брюсу. Только в следующем году.       — Кому ты нужен? Я путешествую вот и все. И ты мне никто, не называй меня так.       Тим вздрогнул, но сразу взял себя в руки, сделав вид, что греет пальцы дыханием. Просто холод, хм, никакой боли.       — Да, да. Верно. Отдохни хорошо, — помолчав он смотрит на Дэмиана. Тим улыбается легко, ничего не чувствуя, и уходит не оборачиваясь.       Дэмиан провожает его, но он не видит, продолжая идти, дрожать и тянуть уголок губ к небесам, чтобы не дать волю застарелым чувствам.       Кент уезжает домой с прямого пинка Тима, который устал несколько недель убеждать друга, что он правда не против, и ему правда нормально. Но Коннер был очень заботлив и Тим ему благодарен, правда, поэтому он тоже, заботливо, как мог, выпихнул его из дома, навстречу семейным праздникам, счастливо, очень-очень довольно вздыхая, оказавшись один на один с мыслями.       В ночь перед Рождеством, Джейсон, Ал и Дик звонят поздравляют, в зависимости от наглости каждого, навешивая ему на уши все его проебы за этот год, спасибо. После этого он догадался выключить все свои средства связи, уверенный, что и остальные его друзья не оставят его стороной, несмотря на все убедительные просьбы и заверения, что он очень занят и совсем не имеет времени на что-либо помимо работы.       Но Брюс знал его очень хорошо, что бы не говорили остальные.       Этот мужчина его по-настоящему любил, как и всех остальных Робинов.       Мужчина приехал почти в полночь. Тим открыл дверь, потому что был готов ко всему, что бы не отправила ему вселенная. Тем более он успел сладко отоспаться в тишине, после теплого разговора с Альфредом и его дочерью, которые убедили его, что Брюс и Джек сейчас далеко от Готэма, без связи. Что ж, Ал всегда умел обвести его вокруг пальца.       Брюс целует Тима в висок, гладит в объятиях и Тим шепотом отправляет его домой, к семье, мысленно пытаясь просчитать, где сейчас укрылся Джокер, который редко появлялся на глазах, чтобы не напоминать о своем существовании лишний раз, несмотря на то, что самые лучшие у него отношения именно с Тимом.       Брюс шепчет в ответ, и от того, что он говорит Тима сильно накреняет.       О, он знает, что Нэпьер уже успел рассказать Брюсу все свои наблюдения, которые тот успел подсобрать, самый наблюдательный из них всех, самый чувствительный к чужому горю, несмотря на свое прошлое. Именно благодаря ему.       — Я очень тебя люблю, Тимоти, — его голос был обволакивающим, заземляющим. Синие-синие глаза, непохожие ни на чьи, смотрели очень тепло, так, как он часто себе не позволял. У Тима очень сильно билось сердце и глаза были на мокром месте, и он так много хотел ему сказать. — Что бы ты не пытался понять. Возвращайся ко мне. Я всегда жду тебя.       Этого многовато.       Тим осторожно, судорожно гладит его руку, сверкающим взглядом смотря на мужчину снизу вверх. Брюс крепко обнимает его, встаёт на колено, пока Тим обнимает его плечи, и шепчет в макушку, что скучает сильно. Сжимает крепко, до хруста и Тим ломается, всхлипывает и ранимо плачет у него на руках, прячась в шее. Бормочет, что скучает по семье. Маме. Папе. Что в последнее время стало сильно... невыносимо. Совсем недавно минуло десять лет, и Тим страдает. Все его потери незаменимы.       Брюс понимает.       Он смотрит поверх худого плеча и видит пылающий взгляд сына. Одобряющий — мужа.       Брюс шепчет, что он самый лучший, рассказывает как работал с отцом Тима, как тот отзывался о сыне, как любил. Тим хрипит и смеётся, говорит, что Брюс зря старается, он уже расплакался, а Тим знает насколько Брюс боится слез.       Они негромко переговариваются и Тиму становится нормально.       Дэмиан сторожит его сон, кивнув Брюсу, когда тот уходил в ночи после того, как Джей погладил шею Тима, и оставил у него на рабочем столе подарок.       На утро демон трогает его волосы. Худой, кожа белая. Дэмиан наклоняется низко, пересчитывает блестящие мелкие веснушки на впалых щеках. Невесомо гладит под глазами, большим пальцем водя осторожно. Тим открывает глаза, разморенный, трогательно сонный. Смотрит на Дэмиана, смирившись. Но Дэмиан целует его уголок губ и застывает, пойманный.       — Не прогоняй.       — Когда я тебя прогонял? — шепчет.       — Почему не сказал, что тебе плохо?       Тим отводит глаза. Дэмиан положил пальцы на скулу, поворачивает к себе, повторяет вопрос. Тим закрывает глаза, губы подрагивают.       — Мне некому.       — Мне, — выдавливает он. Гладит неуверенно его горячий лоб, самыми кончиками подушек придерживая щеку. Продолжает твёрже: — Я есть. Говори. Молчи. Со мной.       — Сегодня ты говоришь так. Потому что боишься, что отберу отца? — кривится Тим, и отталкивает чужую руку. Ему не нужны чужие подачки. — Я не звал Брюса, — отрезает резко, нахмурившись. Глаза подозрительно заблестели. — И не буду больше. Он больше не найдет.       — Нет, Тимоти. Нет. Я... Тебе больно.       Дэмиан целует его кисть и снова смотрит.       Тим ему не верит. Но очень-очень хочет.