Патристика и схоластика

                           Барт кое-что увидел.       Не совсем «что».       Кое кого. Кое с кем.       И, подождите.       Он сейчас увидел что-       – Барт?       Импульс отшатнулся, больно приложившись угловатым плечом о выступ в лаборатории, сипло зашипев и зажмурившись. Хайме сразу обхватил юношу, помогая встать, обеспокоенно осматривая ушиб, пока мальчик во все глаза рассматривал свои же дрожащие от эмоционального перевозбуждения пальцы.       – Ты не в порядке, ребенок, – одернул его Хайме, преждевременно выставив ладонь на непроизнесенную речь уже было готовую сорваться с дерзкого языка. Барт сжал зубы и посмотрел на Синего из-под нахмуренный бровей, но, эй, Хайме знает его очень давно. Не прокатит. – Ты идёшь со мной.       Не то, чтобы Барт был против.       Пока Хайме заботился о его ушибе в своей комнате, Барт продолжал задумчиво молчать. Синий осторожно обрабатывал саднящую кожу, и, казалось, совсем не обращал внимание на его молчаливость. Барту было очень тяжело осознать то, что он увидел.       Тим Дрейк. И его брат.       Младший.       Ну, они.       Братья, всмысле.       Целуются. Или что-то вроде.       Лижут друг другу лица. Типа того.       – Дружище, ты не поверишь, – Хайме даже взгляд не поднял, тихо незаинтересованно хмыкнув. – Нет, правда... Я сам не верю. А Дик, он знает?       – Дик все знает, – отрезал Синий, пригладив меньшему парню вьющиеся волосы. Рука задержалась на чужой макушке непроизвольно. – ..А что он собственно должен знать?       И Барт рассказал.       Говорил он долго, эмоционально. По мнению Хайме, даже немного со вкусом. Не то, чтобы он хотел узнать нечто подобное о своих сокамандниках. Черт. Нет, просто нет. Он продолжит думать, что самый умный сын Бэтмена и самый смертоносный сын Бэтмена это просто братья. А не- Не, вообщем.       – Что. Мне. Делать! – громко стонет, почти задушенно кричит Импульс в кровать, перевернувшись лицом в мягкие воздушные одеяла Синего.       – Это даже не вопрос, – смеётся Хайме, осторожно пихая друга, устраиваясь рядом.       В башне уже давно было тихо, за окном расцветала глубокая ночь, и по хорошему им обоим нужно было ложиться, чтобы не быть бесполезными завтра на задании с их самым успешным членом команды, Красным Робином, но в этом то и была загвоздка. Хайме не сможет смотреть в глаза Барту без смеха.       – Барт, тише, – мальчик укусил его в плечо. – Ауч. Это не отменяет того, что они могут делать все что захотят.       – Я не из-за этого переживаю, – невнятно бормочет Аллен ему в грудь. – Ты, типа, видел Демиана? Он, как бы сказать, двинутый. Классный, но двинутый. И он целуется!       – А ты, нет?       Барт отвёл взгляд.       – Так с этим ещё проще, – Хайме, игнорируя здравый смысл и голос сконфуженного скарабея, касается мокрыми губами чужих обветренных губ в мимолётном порыве. – А теперь, сон, Барт.       – У них не так, – серьезно режет мальчик, и привстает, нависнув над Синим. Его глаза мерцают во тьме и выглядит он очень внимательным, что ему совершенно не свойственно в силу возраста и отголоска его способностей. Хайме удерживает его под локти, заботливо поглаживая кожу, рассматривая смешные редкие веснушки. – Сильнее, – тише добавляет юноша. Хайме не может оторвать от него глаз. – Глубже, – шепчет судорожно.       – Ночь ещё не кончилась, – улыбается краешком губ Синий, щурясь на мальчишку и Барт вскидывается, удивленный. Но сразу берет себя в руки и счастливо забирается на него всем весом, укрывая их с головой воздушным, перьевым одеялом.       Бесконечная, глубокая, счастливая ночь.