При любом раскладе карт.

И сто минут в секунду, сближаются из металла птицы Что б столкнуться двойной звездой и вновь переродиться Осень  властно поглядывая на врученную ей землю, дула холодным ветром и окрашивала концы деревьев в разнообреазнейшие оттенки жёлтого. Даже молодой окрепший тополь в школьном дворе, чудесный вид на который открывается с окна столовой третьего этажа, пусть ещё не собирался менять свое одеяние, под воздействием сухого и сильного сентябрьского ветра, все же прогинался, невольно преклоняясь перед величием огненной, но при том неизбежно холодной императрицы Осени. А по дороге в школу пейзаж был ещё более невообразим. Парк напоминал площадь с десятками костров, в каждом из которых сгорала жизнь, пыталась выкарабкаться, выворачивалась, кричала, что есть силы, но неизбежно падала без сознания до следующей весны. Опадала спирально ярко-красным вихрем, словно каждый листок ее - холст, полотно с выцарапанными эмоциями, с той же самой болью и тоской. Словно красный цвет листам придает не недостаток хлорофилла, а кровь, ручьём стекающаяся вперемешку с гнойным экссудатом, который и добавляет желтизны в оттенок листов. О таких вещах было приятно думать, это было интересно, посредством этого можно было познавать самого себя и окружающую тебя среду, но как назло Андрею сегодня не до этого. Портфель был тяжёлым, термос по причине той же самой тяжести,  послан к черту. Вмятины на рубашке заметны лишь под назойливым взглядом. Вместо тёплой куртки подросток отдал предпочтение лёгкому пиджачку, который, на удивление, не придавал никакого ощущения тепла. Только осознавание того, что ты единственный в классе придурок, все ещё надевающий костюм. Срываться пришлось на бег. Очень хорошое решение, особенно, когда у тебя малокровие, а главное, логичное, правда? Вот и Андрюша так думал. Рассабленное настроение сменялось тяжёлой одышкой и болью в районе груди. Школьные ворота встречали холодом металла и его же полыханьем. Взгляд скользнул по несчастному тополенку, который из всех сил пытался противостоять богам, противостоять жестоким, выскомерным и циничным существам с огромной властью и отсуствующим сердцем и совестью. Но тополенок каждый раз после ветров вытягивался заново во весь рост. Ему не были страшны эти выходки Осени, он рос ещё быстрее от бесконечных испытаний. Он становился крепким и широким, даже несмотря на все трудности, представшие перед ним. Ему страшно, одиноко, он тоскует по мягким солнечным лучам и тёплой траве. По пернатым музыкантам, которые сейчас все исчезли из виду. Но он знает. Знает, что ещё будет лето. Что ещё зацветут ландыши и васильки. Ещё споют на его ветках ласточки и соловьи. Но до этого надо дожить. А что б жить в таких условиях, нужно непрестанно бороться с теми, кто выше тебя. Зная, что ты не одержишь верх, даже не пытаясь победить. Бороться просто ради того, что бы не потерять себя в этом холодном и безжизненном мире. Сухом и угловатом, тусклом, неинтересном, сером, неприятном мире и зудящемися мечтами. Время поджимало окончательно. Подросток кое-как добежал до закрытой двери с серебристой вывеской. Тяжело одышавшись, собравшись духом, Андрей наконец постучал костяшками пальцев. Бечуственные и безжалостные секунды отказались его ждать и пролетали своим чередом, никак не останавливая ход времени. Но дверь тихо скрипнула, и из нее выглянул высокий сероволосый парень, сверкнув морозным взглядом. *** На уроках неинтересно. В них нет ни чувств, ни мнений. Есть лишь скучная конкретика и факты. Есть лишь тягучее вглубь ощущение в области груди, оно зовет туда, откуда ты родом. В самые глубины, в обитель Аида и его придворных. Туда, где нет ничего, помимо низменной плоти, абсента, тоскливых книг серебрянного века, да стаканов серозного экссудата напрямую полученных с ран некогда значимого в твоей жизни. Дом нес с собой лишь пустоту. Дом - рай, но лишь в том случае, если бог всех обманул, и на самом деле честные люди будут страдать и после смерти. За то после уроков было хорошо. Сероволосый парень на раз-два упаковав свой рюкзачок, спешно побрел в сторону двери, как Федорович жестом попросил его пока не удаляться. Отказывать новенькому не хотелось, и ему оставалось лишь сесть на ближайший стул, разумеется, удрученно при этом вздохнув. Постепенно разошлись все, оставляя двух подростков наедине с лучами послеобеденного солнца Скользнув вдоль парт, Дмитрий подошел к причине его сегодняшней задержки домой. По золотому уставу этикета он первым протянул руку и назвался: - Нюберг Дмитрий, твой одноклассник, а по совместительству староста. Недоверчиво покосившись, паренек все же пожал руку в ответ: - Андрей. Андрей Федорович, приятно познакомиться, Дмитрий. На мельчайший миг по лицу юноши скользнул отблеск улыбки. Но его уже не было видно, ведь взгляд притягивал он совсем не этим. Ярко выкрашенные волосы отдавали платиновым блеском, глаза были неземными. Сапфировая голубизна и бесприместный зеленый нефрит выглядели как мечта любой школьницы. Отрешенный взгляд пусть был пустоват, все же добавлял шарма в образ восьмиклассника. - приятно. Это все, ради чего мы задержались? Лаконично. Слегка грубо, но для ответа вполне себе сойдет. Должно сойти. - не совсем. Я запутался. - живи, сходи что-ли к психологу. На лице не дрогнуло ни мускула. Словно он о квантовой механике лекцию ведет, а не общается с живым человеком. - что? Я про школу. Кто составлял этот ублюдочный план? - архитекторы, я полагаю? От таких фраз собеседника вся злость неожиданно испарилась, словно и не было ее в черством сердце. Все эмоции разбиваются о факты. Факты и спокойный нрав.