***
И сейчас, лежа на том же полу, Астарион чувствует ту же безысходность. Ощущает себя тем самым чудовищем, не достойным любви и обыкновенной человеческой симпатии. Он знает, что нужно немного времени, и воспоминания притупятся, оставляя после себя непонятный осадок. Он знает, что приспособится к любой жизни, выживет и будет существовать дальше, делая вид, что все в порядке, и это та жизнь, которую он всегда хотел — свободная и необремененная. Ему всего лишь нужно время. Не отводя взгляда от луны за окном, он погружался в недавние воспоминания: тепло от солнца, разливающееся по коже, искренние улыбки и дружеские прикосновения, добрые слова и яркость дневных красок. Нет, он не хочет этого забывать, даже если они причиняют боль. Он все равно их сохранит, и, когда будет невмоготу, будет возвращаться в ту жизнь, где его, хоть и недолго, но не считали монстром. Из задумчивости его выдернул неожиданный шум. Безмолвный замок ожил от чужого присутствия, вводя Астариона в беспокойство. Он тихо поднялся с пола и отошел в сторону, готовясь увидеть незваного гостя.Часть 3
16 сентября 2023 г. в 21:09
Ожидание затягивалось. Тело требовало немедленных действий; сидеть на месте становилось невыносимо, но Астарион практически силой удерживал себя. Он уже не знал, чего хотел больше: наконец увидеть Петраса, входящего в эту дверь, или придушить его, как только тот переступит порог.
От размышлений его отвлек шорох, раздавшийся у противоположной стены. Он перевел взгляд на источник звука и увидел толстую серо-бурую крысу. Сгорбившись, она сидела и перебирала передними лапами шерсть, покусывая и почесывая ее. Затем, резко вскинув морду с редкими обломанными усами, она уставилась на него своими глазами-бусинами. Одного взгляда на эту тварь было достаточно, чтобы Астарион ощутил во рту вкус крысиной крови, вонь ее шерсти, вспомнил, как его клыки прокалывают мягкую тушку, и раздается мерзкий предсмертный писк.
От одного воспоминания вампира замутило. Захотелось запустить чем-нибудь в животное, чтобы оно скрылось с глаз долой. Прежде, чем он успел найти, чем это сделать, скрипнула дверь. Крыса в то же мгновение в пару больших прыжков скрылась за кучей мусора. Вампир успел заметить только мелькнувший лысый хвост. Но сейчас крыса интересовала его меньше всего. Он вскочил с ящика и в одно мгновение оказался возле Петраса.
— Где тебя носит? — ощерившись, спросил у него Астарион.
— Какое нетерпение, братец — с тенью улыбки произнес Петрас, отодвигая эльфа от себя. — Ты до сих пор так распален, я даже жалею, что прервал ваш… — он сделал вид, что подбирает слова, — акт любви с… — но не успел он договорить, как в его шею вцепились мертвой хваткой.
— Заткнись! — Астарион сильнее сжал обе руки на его горле. — Иначе, я клянусь, Петрас, я убью тебя голыми руками, — прошипел он.
Петрас попытался вырваться, но при любой попытке его шею только сильнее сжимали. В глазах напротив он видел только чистейшую ненависть, взгляд смотрел словно сквозь него. Через какое-то мгновение его с силой оттолкнули к стене. Откашлявшись и демонстративно отряхнув одежду, он обратился к Астариону:
— Ну, раз с любезностями покончено, — светским тоном начал он, будто ничего и не было, — перейдем к делу.
— О, наконец-то, — произнес недовольно эльф.
— Вчера вечером мне случайно довелось услышать разговор стражников. Я как раз присматривал за нашим общим знакомым, господином Борсом. Знаешь, он был тем еще гулякой, большой любитель питейных заведений…
— Ближе к сути, Петрас, — поторапливал его Астарион. — У меня нет времени на пустую болтовню.
— Ближе, так ближе, — он кивком головы предложил Астариону выйти наружу. — Я даже не вникал поначалу в их диалог, думал, обычный треп, но потом они упомянули наш замок. Представляешь?
Они вышли на свежий воздух. Луна уже высоко стояла над их головами. Большая и яркая, она освещала безоблачное ночное небо. Облокотившись на стену замка, Петрас продолжил:
— И, как ты правильно понимаешь, с этого момента я уже весь обратился в слух, — он бросил быстрый взгляд на эльфа. — Собаки из личной охраны посла взяли след пропавшей девчонки и привели стражников прямиком в наш благочестивый район, но вот незадача, начался дождь, — он довольно улыбнулся, как будто самолично вызвал его. — И нашей доблестной страже, во главе с дознавателем, ничего не оставалось, кроме как опрашивать практически весь район. Видел бы ты их недовольные рожи, когда они об этом вспоминали, — он снова блеснул довольным оскалом.
Астарион внимательно слушал, пропуская только комментарии Петраса. «Значит, — думал он, — стража пришла к нам не как к основным подозреваемым. Уже хорошо». Но, не успел он расслабиться, как Петрас продолжил свой рассказ, обрубая зачатки радости на корню:
— Сейчас они ждут какого-то личного волшебника семьи. Как я понял, он должен прибыть сегодня утром, — Петрас уже не обращал внимания на Астариона, а просто выкладывал известную ему информацию. — Единственная их зацепка, это личный дневник молодой госпожи. Но пока они не могут добраться до его содержимого, дневник, вроде как, зачарован. Ну а снять чары, сам понимаешь, только вопрос времени, — неопределенно дернув плечом, он замолчал.
— Неизвестно, что эта овца могла понаписать там, — зло выругался эльф, хотя он точно знал, что ничего лишнего рассказать ей не мог.
Но в голове уже роились сомнения. Вдруг что-то незначительное, но все же просочилось, иногда достаточно и капли, чтобы начался потоп. Оставался только вопрос, где этот дневник сейчас. От него нужно избавиться.
— Ты слышал, где они держат его? — спросил Астарион, стараясь держать голос ровным.
— Кого? Волшебника? — непонимающе переспросил Петрас.
Астарион медленно закрыл глаза и перевел дух, держась за переносицу. Иногда ему хотелось убивать чуточку сильнее, чем обычно.
— Нет, Петрас. Дневник. Где они держат дневник, — сдерживая волну раздражения, уточнил Астарион.
— Понятия не имею, — уставившись на луну, ответил Петрас. — Я и так сказал тебе достаточно. Дальше как-нибудь сам.
Петрас плавно оттолкнулся от стены и неторопливо направился в замок. Астарион снова закрыл глаза, высоко запрокинув голову. Со стороны могло бы показаться, что он пытается раствориться в лунном свете, стоя неподвижно, как статуя в чьем-нибудь богато украшенном саду. В его голове проносился десяток мыслей, путаясь и кружа, создавая бессмысленную мешанину, из которой не получалось выцепить хоть что-то полезное.
— Попробуй начать с казарм в нижнем городе, — донесся до него голос Петраса. — По крайней мере, стражники направились туда. — Астарион услышал звук захлопывающейся двери.
Ни пожелания удачи, ни предложения помощи он, конечно же, не получил, и не сказать, что особо ждал. Славное дружное семейство, где каждый сам за себя. Странно, что он сам не подумал про казармы. Где же еще хранить улики, как не там? «Так, нужно собраться», — пытался подбодрить он себя. Одному лезть в обитель закона и порядка не хотелось, но выбора особо и не было, искать кого-то из отродий и просить о помощи — только время терять.
«Ничего, — думал вампир. — Справлялся же как-то все это время. И сейчас не пропаду». Астарион попытался успокоиться. Первое, о чем он подумал — как попасть в казармы и найти помещение, где может храниться дневник. Не будь его сердце мертво, оно бы билось как сумасшедшее. Он давно уже привык к чувству страха, оно было его постоянным и единственным спутником долгие годы, но смириться с ним он так и не мог. Не мог смириться с тем, как он сковывает его тело и разум, управляет его действиями и словами. Всегда, когда его не контролировал Касадор, за это дело брался страх. Неразлучная пара, хозяин и его кнут.
И сейчас, подгоняемый этим самым кнутом, он проскальзывает мимо немногочисленных прохожих, выбирая самый короткий путь и держась вдали от уличных фонарей, чтобы не попадаться никому на глаза. Всю дорогу вампира одолевали сомнения и переживания. Он не был уверен, что этот дневник вообще там, что даже если и там, то как найти его и что будет, если он всё-таки не сможет ничего сделать. Проходя по темным улицам, он чувствовал кожей, как свеж был воздух. Ему хотелось просто остановиться и вдохнуть его полной грудью, ощутить, как он разливается по телу чистым потоком и уносит с собой на выдохе все проблемы.
Только увидев перед собой двухэтажное каменное строение, он запоздало осознал, что ничего, что помогло бы ему попасть внутрь, он с собой не взял — даже мало-мальское оружие, хотя был уверен, что в этом вопросе полагаться на него нельзя. Тихо выругавшись, он все же решил осмотреть здание. Внутренний двор был пуст, не считая тренировочных чучел, установленных на стойки. У входа в казарму он заметил двух стражников, стоящих на посту. Никаких окон или дополнительных вариантов, как попасть внутрь, он так и не нашел, кроме как через главный вход внутрь прохода не было.
— «Дьявол», — Астарион зло чертыхнулся.
Было бы у него больше времени, он бы придумал план получше, чем лезть на рожон и надеяться лишь на одну удачу. Но делать все равно было нечего. Нужно придумать, как попасть внутрь. Единственным вариантом, который приходил ему в голову, было отвлечь постовых. О том, как ему потом предстоит выбираться оттуда, он предпочел не думать. Осмотрев еще раз ближайшую территорию, он решил, что поджечь одну из тачек с сеном, стоящих около ветхого домишки, как раз напротив казармы, будет достаточно, чтобы он смог проскользнуть.
Убедившись, что поблизости нет патрулей, он сорвал первую попавшуюся тряпку, висевшую на бельевой веревке, поджег ее об уличный факел и закинул в стог сухой травы. Огонь разгорелся быстро, сжигая траву, и звонко потрескивал, перейдя на тачку. Астарион постарался как можно незаметнее переместиться к стенам казармы и принялся ждать. Пожар быстро разгорался, перемещаясь с тачек, уже полностью охваченных огнем, на тот самый домишко. Пламя уже вовсю полыхало, когда постовые его все-таки заметили и бегом направились к нему. Астарион, завороженный огнем, не мог оторвать от него взгляда. Даже стоя на достаточном от него расстоянии, он ощущал обжигающее тепло.
Только он захотел сдвинуться с места, как услышал, что один из постовых бегом возвращается в казарму. Астарион еле успел отступить дальше в тень, чтобы не попасться на глаза. Стражник распахнул дверь казармы с криком:
— Пожар! Быстрее сюда! — и практически сразу со стороны помещения до слуха эльфа донесся шум, а затем на улицу выбежали переполошенные стражники.
Лучшего положения дел в данной ситуации Астарион и представить себе не мог. Не обращая внимания на крики, он аккуратно проскользнул в открытую дверь. Убедившись, что никого из стражников не осталось, он распахивает все двери, которые видит — кухня, спальня.
— Дерьмо! Все не то! — голос его дрожал от напряжения.
Оставалась только одна дверь, выглядевшая солиднее и надежнее остальных. Неуверенной рукой он толкает ее и, на удивление, она поддается, демонстрируя вампиру длинную лестницу, ведущую вниз. Он не знает, насколько еще хватит пожара, поэтому без колебаний спускается по каменной лестнице, ступая осторожно, практически крадясь.
Подземелья встретили его неестественной тишиной. По окружающей обстановке он догадался, что был уже где-то рядом со своей целью. Первая дверь, которая ему встретилась, оказалась заперта. Выругавшись, Астарион прошел еще к одной двери и легко толкнул ее — та поддалась. Комната была похожа на архив. Стеллажи были заполнены всевозможными свитками, столы завалены письмами и документами. Вдруг где-то в стороне раздался громкий храп. Астарион вздрогнул от неожиданности, еле удержав вскрик. Обернувшись на источник шума, он увидел за одним из столов спящего человека, развалившегося прямо на кипе бумаг. Стоя на месте, чтобы не создавать лишнего шума, вампир осмотрел помещение более внимательно, надеясь, что злополучный дневник попадется ему на глаза, но, как он ни всматривался, так его и не увидел.
Подойдя к одному из столов, Астарион уже было собирался проверить ящики, как за спиной раздался грохот свалившихся бумаг. Он в одно движение переместился за каменную колонну, стоящую посередине комнаты, и вжался в нее спиной. После шума он услышал злобный бубнеж:
— Да что же это такое, никакого покоя.
Вампир сильнее вжался в стену. К горлу подкатывала паника. Ему даже страшно было представить, что будет, если его поймают. Но через какое-то время снова раздался храп. Немного успокоившись, он вернулся к столу, с которого начал, и открыл его ящики — пусто. Попутно проверяя стеллажи, он направился к следующему столу, и там ничего. Оставалось всего два стола, за одним из которых спал стражник.
Сжав руки от напряжения в кулаки, он направился к свободному столу, особо уже ни на что не надеясь. Вампир обратил внимание, что на нем были разбросаны различные заметки и письма. В ворохе бумаг он выцепил лист с портретом. И замер. С портрета на него смотрела Дианта. Он, не без труда, но все же вспомнил ее имя. Швырнув портрет обратно, он принялся судорожно осматривать стол: первый ящик — пусто, второй ящик — что-то есть. Шелковый платок, затейливая заколка и какая-то книжка.
Астарион достал ее и попытался открыть. Только он потянул книгу за корешок, как его руку опалило пламенем. Он чуть было не вскрикнул от неожиданности и адской боли. Но в последний момент закрыл рот второй рукой, не выпуская крик. На глазах выступили слезы. Астарион не мог разглядеть, проснулся ли стражник или нет, и, прижав книгу к себе, быстро отскочил обратно за колонну. Боль в руке не ослабевала.
Вампир догадался, что это был не обычный огонь. Он нашел его. Нашел этот зачарованный дневник. Его затопила волна облегчения. Астарион перестал замечать боль, тело настолько расслабилось, что он еле стоял на ногах.
«Осталось только выбраться отсюда», — подбадривал он себя.
Бесшумно переступая шаг за шагом, он вышел из комнаты и прикрыл дверь. Первой мыслью было вернуться тем же путем, которым он сюда пришел, но, поднявшись к выходу, он услышал голоса, раздающиеся за дверью. Недовольно цокнув, Астарион спустился обратно. Оставалось только пройти дальше в подземелье. Своим видом оно больше напоминало ему тюрьму. Прислушиваясь к любому шороху и внимательно осматриваясь, он медленно продвигался вперед, остерегаясь встретить кого-нибудь. В помещении стоял непонятный смрад.
«Канализация?» — гадал Астарион. Все так же остервенело прижимая дневник к себе, он проходил все дальше, но больше никаких дверей, не считая железных решеток, не находил. На лбу выступила испарина, и тело снова наполнила тревога.
Вдруг сверху послышался звук открывающейся двери и следом топот ног по каменной лестнице. Астариона захлестнуло паникой, и, не глядя, он нырнул в ближайший проем. В нос сразу ударила вонь. Обернувшись, он увидел отхожую яму.
— «Проклятье», — почти неслышно выругался вампир.
Голоса приближались. Астарион неуверенно посмотрел на большую дыру в полу. Видимо, в нее сливали все помои казармы. Осторожно, словно из нее вот-вот выскочит чудовище, он заглянув внутрь. Насколько она была глубокой, он судить не решился, но в том, что падать будет больно, был уверен. Прыжки никогда не были его сильной стороной.
Присев на край ямы, он посмотрел в сторону шума и, увидев приближающиеся длинные тени, прыгнул вниз, не давая себе времени на раздумья. С громким шлепком Астарион приземлился на склизкий пол, потеряв равновесие и неудачно подвернув ногу, отчего дневник вылетел из его рук и улетел куда-то в сторону. Судорожно ища дневник, он пытался нашарить его руками, не обращая внимания на боль. Рука до сих пор пульсировала от ожога.
— Где же ты, чертова книжка?! — рычал Астарион, пытаясь найти в темноте дневник, но даже его зрения не хватало.
Считая, что терять ему нечего, он опустился на колени и продолжил поиски. О том, чтобы оставить дневник здесь, он даже не думал. Он мало что знал о магических дневниках, но надеялся, что отследить их нельзя. Возможно, стоило попытаться уничтожить его прямо здесь, но возможно, Касадор захочет сделать это лично, чтобы убедиться, что вопрос окончательно закрыт. Пока Астарион пытался найти дневник, он услышал, что кто-то приближается к яме, и, подняв голову наверх, заметил свет от факела. Отползая как можно дальше в тень, он наткнулся рукой на что-то, напоминающее книгу. Вампир надеялся, что это был дневник. Открывать его еще раз не хотелось. Схватив его покрепче здоровой рукой, Астарион аккуратно поднялся.
Нужно было убираться отсюда как можно скорее. Его уже не беспокоили ни запах, ни слизь, ни темнота. Он так сильно устал за эту ночь, что единственным его желанием было добраться до замка. Стоило ему добрести до городской канализации, как тело напомнило о себе. Боль и усталость окружили его со всех сторон. По крайней мере, здесь ему не угрожало солнце. Сколько оставалось до рассвета, он не знал, но надеялся, что время есть. Астарион не слишком хорошо ориентировался по этому месту, хотя пару раз оно действительно его выручало, но ни одной живой душе он бы в этом не признался. Как-то он слышал разговор своих собратьев, что через канализацию есть путь к замку, но так и не расспросил об этом поподробнее. Сейчас бы это его выручило.
Собрав последние силы, Астарион решил все-таки выйти на поверхность проверенным путем. Вылезая на улицу, он порадовался, что утро еще не наступило, но, судя по всему, времени у него остовалось совсем немного, уже скоро заалеет рассвет. Городские улицы для него никогда не были проблемой, он смог бы сориентироваться по ним с закрытыми глазами. Только сейчас, когда он брел по предрассветной прохладе, до него начало доходить, что он сделал, и по телу прошлась неконтролируемая дрожь. Что бы случилось, если бы его поймали или не найди он дневник? Сегодня удача определенно была на его стороне. И он обязательно это отпразднует. Но оставался еще Касадор. При воспоминании о нем, Астариона бросило в холодный пот. Покрепче прижав к себе дневник, он быстро, насколько позволяла ему травмированная нога, направился в сторону замка. Вампир редко был счастлив в него возвращаться, но сейчас все свои силы он бросил на то, чтобы переступить его порог, ледяного и мертвого владения своего хозяина.
Касадор должен был почувствовать его возвращение, но требования явиться к себе Астарион пока не получил. Привалившись спиной к стене, он медленно съехал по ней вниз. Посмотрев на свою одежду, вампир скривился. Теперь вся она была на выброс, но никакого сожаления по этому поводу он не испытал. Только Астарион подумал о том, что неплохо было бы смыть с себя весь этот ужас, как в его голове раздалась зловещая пульсация. Касадор желал его видеть. Немедленно.
— Как же иначе, — с невеселым смешком произнес вампир. — Уже бегу, о мой дорогой хозяин. — Тяжело поднявшись, он направился в бальный зал.
По пути Астарион осмотрел дневник, который все это время не выпускал из рук, и наконец увидел, в каком тот был безобразном состоянии, но это уже не играло никакой роли, главное, что он был у него. Войдя в зал, вампир обнаружил, что не он один был вызван Касадором. Его хозяин ждал его, восседая на своем роскошном кресле, в окружении почти всех своих отродий. «Тщеславный ублюдок», — пронеслось в голове у Астариона от одного взгляда на него. Замерев в нерешительности, он ждал дальнейших указаний. «Видимо, Касадор решил устроить показательную порку», — догадался вампир.
— Ну же, Астарион, — почти ласково обратился к нему Касадор. — Подойди ближе.
Чем ближе он подходил к Касадору, тем сильнее ощущал его ауру — подавляющую и опасную. Окинув взглядом остальных отродий, он невольно поднял выше подбородок и расправил плечи. Уж кто-кто, а они его страха не получат. Его мучали боль и усталость, но он все равно пытался не подавать виду. В дальнем углу он заметил Гоуди. Даже по голому черепу можно было прочитать, насколько он был счастлив, в нетерпении гремя своими костями и предвкушая расправу.
Подойдя уже достаточно близко, по мнению Астариона, он остановился и посмотрел на Касадора, который все еще молчал, не отрываясь глядя на него. Под этим взглядом он в полной мере ощущал себя рабом. Тело переставало принадлежать ему, он не мог противиться этой силе — связи со своим хозяином. Глядя сейчас на Касадора, расслабленного и уверенного в своей власти, он ненавидел себя за то, что ничем не может противостоять ему, и единственное, что остается, это смиренно принимать все, что уготовит для него хозяин.
— Что же ты молчишь, мой мальчик? — в темных глазах Касадора отражалось пламя свечей, отчего его взгляд становился еще более зловещим. — Или тебе нечем нас порадовать, кроме как своим внешним видом? — в его взгляде читалась насмешка, когда он показательно осмотрел его с ног до головы.
Астарион даже боялся представить, как сейчас выглядит. Рука сама потянулась к лицу в попытке исправить безнадежное положение, но стоило ей немного пошевелить, как ее пронзило болью. Отдернув руку, он посмотрел на нее. Рука была в ужасном состоянии, неестественного черного цвета. Пока он шарился по канализации и второпях возвращался в замок, он даже не замечал, что происходило с его конечностью, все мысли были заняты страхом. Он с трудом вспоминал лишь обрывки сегодняшней ночи.
— Я... — он все еще смотрел на свою искалеченную руку, второй сжимая дневник. — Хозяин, я сделал все, что от меня требовалось, — наконец, собравшись, сказал он, склонив голову в поклоне.
— Сделал все, что требовалось, — задумчиво повторил за ним Касадор. — Что ж, это хорошо, что ты считаешь, что сделал все, — хмыкнул он, — а я считаю, что ты сделал недостаточно.
От этих слов в Астарионе поднялась волна ярости. И, не контролируя себя, он швырнул дневник об пол.
— Недостаточно?! — взорвался он. — Да, я сделал все возможное, чтобы достать этот чертов дневник! Все! — его голос дрожал.
Касадор, как будто только этого и ждал, не поднимаясь с места, одним движением руки, из которой вырвалось красное сияние, уронил его на колени, лишая возможности пошевелиться.
— Будь добр, избавь нас от возможности лицезреть твои истерики, — спокойно произнес он. — Они здесь никому не интересны.
Все отродья замерли. В зале стояла напряженная тишина. Только Гоуди гремел своими костями.
Астариона переполняло чувство беспомощности. Все, что находилось внутри него, клокотало от обиды и разочарования. Разве он не сделал достаточно? И все равно, все, что он заслужил, это стоять здесь на коленях перед всеми и ждать своего наказания. Он до сих пор не понимал, чем заслужил такое.
— Астарион, Астарион, — качая головой, продолжил Касадор. — Ты не перестаешь меня удивлять своей непроходимой глупостью.
Переведя взгляд на дневник, валявшийся на полу, он указал на него одному из отродий, и то, быстро метнувшись, передало его в руки хозяина. Покрутив дневник в руках, Касадор произнес неизвестное никому из присутствующих заклинание и без труда открыл его. Все то время, пока Касадор изучал дневник, время от времени презрительно хмыкая, все отродья стояли, не шевелясь, хотя, в отличие от Астариона, их сейчас не удерживали насильно. Наконец, дочитав интересующие его фрагменты, Касадор вновь посмотрел на Астариона.
— Астарион, вся твоя проблема в том, что ты не ценишь все, что я делаю для тебя, — он поднялся с кресла и медленно приблизился к своему отродью. — Я желаю тебе только добра, — он возвышался над Астарионом, глядя ему прямо в глаза. — Которое ты так настойчиво отвергаешь.
Он взял Астариона за испачканный подбородок и потянул на себя. Астарион боялся отвести от него взгляд. Он уже проклинал себя за вспышку ярости, прекрасно понимая, что Касадор только ее и ждал. Она была для него всего лишь частью разыгрываемого им представления, как и он сам.
— Ты просто красивая кукла, Астарион, — Касадор провел большим пальцем по его губам. — Отними у тебя твое симпатичное лицо, и что от тебя останется, м? — спросил он, сдвигая руку на кончик острого уха. — Правильно, ничего.
Касадор смотрел на него почти с любовью, но в этой любви не было ничего живого, так смотрят на вещи, обладать которыми хотели слишком долго и наконец получили их.
— В тебе видят всего лишь слащавый фасад, мой мальчик, — его взгляд сделался стеклянным. — Даже эта девчонка видела в тебе лишь способ хорошо провести время, — он запустил руку в белые кудри.
— Я не верю тебе, — Астарион удивился, что смог произнести это.
Он заметил, как губы Касадора тронула снисходительная улыбка, и зло с новой силой всколыхнулось в его душе.
— Веришь ты или нет, сути это не меняет, — ответил ему Касадор. — Ты навсегда останешься чудовищем, монстром, который вечно обречен прятаться в тенях, и ни одна маска этого не скроет.
Касадор отнял от него свою руку и отошел в сторону. В следующее мгновение он одним щелчком лишил Астариона почти всей одежды. Глаза эльфа распахнулись от удивления.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты понял, — Касадор посмотрел на Гоуди, кивком указывая на Астариона. — Что кроме нас, — он обвел взглядом своих отродий, — твоей семьи, ты больше никому не нужен, — он снова посмотрел на Астариона. — И если, чтобы донести это до тебя, требуется пролить твою кровь, я сделаю это. Ведь ценнее, чем вы, мои творения, у меня ничего нет.
Лишенный возможности пошевелиться и закрыться от взглядов других отродий, он смотрел на Касадора умоляющим взглядом. Сейчас он готов сделать что угодно, лишь бы это прекратилось. Как бы он ни готовил себя к худшему, каждый раз он не мог сопротивляться страху, который овладевал им. Весь его мир сужался до одного существа, имеющего полную власть над ним и упивающегося ею.
— Гоуди, — обратился Касадор к скелету, который уже кружил за спиной вампира хищной птицей. — Покажи Астариону всю силу нашей любви.
— Конечно, хозяин, — Гоуди, гремя костями и не скрывая энтузиазма, достал длинный кнут и, для пробы, повертел его в руках, примеряясь. — С превеликим удовольствием.
Все нутро эльфа сжалось. Он глазами полными ужаса смотрел на Касадора, а тот безразлично смотрел на него в ответ. Но не успел он вымолвить и слова, как кнут тяжелым рассчитанным ударом приземлился на его спину, рассекая кожу. И если до этого он намеревался терпеть боль столько, на сколько хватит сил, то сейчас он был готов умолять, только бы удар не повторился. Но он знал Касадора, одного ему будет мало. Помещение наполнилось ужасающим криком боли. Перед глазами вампира заплясали цветные мушки, и все окружающие люди перестали для него существовать. Ему было все равно, что о нем подумают, если Касадору нужны были его крики, пусть он их получит. Только бы пытка быстрее закончилась.
Астарион чувствовал, как по рассеченной спине стекает кровь, струясь по пояснице и капая на пол. Не имея возможности даже немного отстраниться, скованный заклинанием, он с ужасом ждал второго удара. И снова, услышав в полной тишине взмах кнута, он смог лишь внутренне содрогнуться. Второй удар перекрыл первый, снова рассекая кожу. Астарион не сдерживал криков, а из глаз его непроизвольно лились слезы, оставляя светлые дорожки на грязном лице.
Еще одного удара он не выдержит, и Касадор знал это.
— Достаточно, Гоуди, — дополнительно подавая ему знак рукой о прекращении, — Мы же преподносим урок нашему мальчику, а не казним его, — делая еще одно движение рукой, Касадор убирает заклинание, обездвиживающее вампира. — Ты же усвоил урок, мой мальчик? — обращается он к Астариону, распластавшемуся на полу.
— Да, хозяин, — даже не пытаясь подняться с пола, дрожащим голосом отвечает ему вампир.
— Я очень на это надеюсь, мой дорогой, — не глядя на него, произносит Касадор. — И для всех остальных, я надеюсь, этот урок тоже усвоен. — получив в ответ кивки, он больше ни на кого не посмотрев, уходит, напоследок бросив:
— Всем могут быть свободны. — и после небольшой паузы продолжил, — А ты, Астарион, побудешь пока с нашим дорогим Гоуди.
Лежа на холодном полу в собственной крови, он хочет только одного — чтобы эта ночь наконец закончилась. Провалиться в черное небытие и не вспоминать ничего из того, что случилось за это время. Даже псарня во главе с Гоуди уже безразлична. Он лишь смотрит невидящим взглядом в стену и не видит никакой надежды, что это когда-нибудь прекратится.