Бродя по ночным улицам города, полуэльф все пытался расшевелить Аврелия, так некстати загрустившего. Или трезвого, в отличие от него самого. Когда Тав потерял любую надежду его взбодрить, они наткнулись на компанию портовых рабочих и моряков. Людьми они оказались сговорчивыми, веселыми и такими же пьяными, отчего завести с ними знакомство труда не составило. А предложение сыграть с ними в кости, последовавшее чуть позже, было принято Тавом с большим энтузиазмом и всунутыми в его руку костями. Незнание правил его не остановило.
— Ты уверен, что нам стоит тут оставаться? — раздался напряженный голос у самого плеча. — Эта затея не кажется безопасной, — настаивал Аврелий, держась поближе к полуэльфу.
— Да брось ты, мы просто повеселимся, — Тав уже уселся за импровизированный стол напротив верзилы, — сейчас с правилами только разберемся, — он вздернул рукава своего парадного костюма и полностью освободил кисти. — Много ли ума надо кубики бросать?
— Если ты так в этом уверен, — парень примостился рядом. — Тебя не смущает, что тут дети? — он бросил взгляд на ребятишек, шмыгающих вокруг стола и людей.
— Где? — и, проследив за взглядом Аврелия, наткнулся на коварную знакомую мордашку, — Маттис! — окликнул он мальчишку.
Тав, до этого поглощенный знакомством с работягами, даже не обращал внимания на мелких чертят, наматывающих вокруг них круги. Маттис посмотрел на него с неким разочарованием во взгляде, давая понять, что его узнавание им сейчас ни к чему, и покрутил пальцем у собственного виска. Тав уловил его посыл.
— Вы знакомы? — негромко уточнил Аврелий и получил еле заметный кивок.
От ночной прохлады алкоголь из головы начал быстро выветриваться. «Хорошо, что с собой прихватили», — вскользь подумал Тав, взглядом намекая Аврелию откупоривать бутылку, а сам начал обсуждать правила с противником.
Как оказалось, и вправду ничего сложного: бросают в первый раз по одной кости, на чьей выпавшей грани большее число, тот и начинает первый ход. Открывать бутылку Аврелий не спешил.
— Первый ход твой, — пророкотал гном, которого Тав теперь воспринимал не иначе как своего соперника, до конца партии уж точно.
— А на что играем? — спросил Тав, тряся в зажатом кулаке кости, готовясь к броску, но сообразил, что ставку они не сделали. — Без ставки играть не буду, — категорично заявил он.
— Да и я не буду, — икнув, произнес гном, — На золото играем, как и всегда.
Похлопывая себя по одежде и осознавая, что не взял с собой кошель, Тав с печалью во взгляде, свойственной слегка пьяным людям, посмотрел на Аврелия, вцепившегося обеими руками в бутылку. Тот понял его с полувзгляда и протянул кошель.
Кидать кости оказалось занятием простым, а вот понять, как начисляются очки — занятием посложнее. Временами Таву казалось, что называются совершенно рандомные значения. Комбинации и прочая дребедень никак не укладывалась в голове. После двух бросков, он смирился, что сегодняшний вечер не принесет ему понимания в этом вопросе, но, судя по недовольным выкрикам приятелей его противника, он все еще неплохо справлялся и без знания мудреных правил.
— Ты понял, как это все считать? — обратился он к Аврелию. — Потому что я — нет.
— Вроде, да, понял, — он сделал паузу, внимательно наблюдая за игрой и ведущимся подсчетом за хорошо освещенным столом. — Смотри…
Но Тав лишь отмахнулся на попытки объяснить ему суть:
— Вот и хорошо, — он опять готовился к броску. — Значит, будешь считать за меня, — кинутые кости глухо упали и прокатились по столу.
— Да что же это такое?! — возмущался гном после очередного броска, не замечая, что за его спиной маячил тифлинг и, как бы невзначай, заглядывал ему через плечо. — Я так без портков останусь, — гневался он, следом опрокидывая очередную стопку.
В азарте игры Тав не ощущал холодного, колкого ветра, приносимого с моря. Все мысли и чувства были сосредоточены на игральных костях. Единственное, что его отвлекало, было настойчивое тыканье в бок. Повернувшись, он с раздражением посмотрел на Аврелия, который взглядом указывал ему в сторону. Проследив в нужном направлении, он заметил недовольного Маттиса, одними губами пытавшегося что-то ему сказать.
— Развлечь его? — попытался он расшифровать его послание.
Маттис разочарованно схватился за голову и с безнадежностью во взгляде посмотрел на Аврелия.
— Думаю, он просил отвлечь его, — негромко произнес он, пытаясь получше рассмотреть вновь подаваемые Маттисом сигналы.
Тав аккуратно оглянулся по сторонам, желая убедиться, что никто не обращает на Маттиса внимания. И действительно, все были настолько увлечены игрой, что не замечали совершенно ничего: ни знаков Маттиса, ни снующих меж толпы маленьких тифлингов, которые, Тав уверен, уже успели обчистить карманы зевак. Озадаченно почесав голову, он пытался придумать, как получше реализовать просьбу мальчишки. Но не успел он ничего предпринять, как гном гневно ударил кулаком по столу. Тав едва успел поймать игральные кости, разлетевшиеся от удара.
— Все, — грузно навис он над столом, пялясь на Тава расфокусированным взглядом, — последняя ставка!
Гном вяло пошарился по карманам и высыпал на стол горсть золота. Тав обратил внимание на увесистую сумку, висевшую на его поясе.
— Так, — гном снова сел, — ставлю все.
— Тогда я тоже, — порывисто согласился Тав.
— Может, не надо? — неуверенно подал голос Аврелий, так и сидевший в обнимку с бутылкой.
— Все под контролем, — каким, Тав и сам не знал, просто чувствовал, что все шло хорошо.
Толпа одобряюще загоготала и оживилась. Кто-то из собравшихся поставил на стол еще одну бутылку. Гном, не мелочась, отпил большой глоток прямо из горла и с грохотом поставил ее обратно, но не рассчитал силу, ударив бутылкой так, что с шаткой конструкции посыпались все игральные кости и золото. Тав подорвался помочь, но юркие тифлинги мигом бросились за золотом, раскатившемся по всему дощатому полу, хватая его чуть ли не на лету. Народ разочарованно загудел.
Причал моментально наполнился возней и гомоном. Гном, еле стоя на ногах, грязно ругался, отгоняя детей, не замечавших ничего вокруг и путавшихся под ногами, набивая карманы добычей.
— А ну, свалили отсюда! — орал гном, хватаясь за стол. — А ты чего смеёшься? Весело?! — зыркнул он на Тава.
Тав не обратил на него внимания, тыча приятеля в бок и с весельем указывая на одного из тифлингов, который ловко повис на причале в попытке достать с лага свалившееся туда золото.
— Парни! — обратился гном к своим. — Чего вы встали-то, как истуканы?! — пьяно заорал он.
Мужики, до этого лишь наблюдающие за происходящим, оживились, но, к счастью для воришек, были почти так же пьяны, как и их приятель. Путаясь в собственных ногах и друг друге, они безрезультатно пытались схватить юрких проныр. Тав, почувствовав неладное, отошел немного в сторону, рефлекторно таща Аврелия, пораженного творящейся сумятицей, себе за спину. Ситуация быстро набирала обороты. Смеха уже слышно не было.
Краем глаза Тав заметил, как Маттис, подобравшись за спину к обозлившемуся гному, одним рывком сорвал с его пояса сумку.
— Ребята, уходим! — только и услышал он звонкий голос.
Тифлинги мигом бросили свое занятие. Проскальзывая мимо рук и ног моряков, они рванули вслед за Маттисом, проносясь ураганом мимо Тава.
— Куда, черти?! — крикнул гном им вслед, замечая свою пропажу.
Он схватился за еще чудом стоящий стол и в бешенстве перевернул его. С лязгом и грохотом рассыпалось по полу все, что на нем оставалось. И тут Тав услышал жалобный, испуганный писк: под столом все это время пряталась Сильфи. Один из моряков схватил и поднял ее над землей, держа за шиворот.
— А ну говори, — еле волоча языком, потребовал он, — где эти, твои… — и тряхнул девчонку, как тряпичную куклу, — подельники!
Сильфи лишь испуганно вскрикнула и прикрыла лицо руками.
— Щас мы все узнаем…
Наблюдать за ситуацией было весело только до тех пор, пока Тав не услышал реальную угрозу в голосе гнома. Может, эти тифлинги и были воришками и хулиганами, но для него они оставались всего лишь детьми, с которыми его связывали теплые отношения. И просто смотреть на расправу над одной из них он не собирался.
— Оставьте ее! — крикнул Тав, пытаясь высвободить руку, в которую вцепился Аврелий, и двинуться в их сторону.
На причале воцарилась нездоровая тишина. От направленных взглядов Таву сделалось не по себе.
— Чего?! — недобро посмотрел гном.
— Того, — как можно спокойней и уверенней произнес Тав. — А иначе…
— А иначе что?! — перебил его мужик, все это время державший Сильфи навесу. — Подельников своих прикрываешь?
— А то… — он сам еще толком не придумал, что сказать. Обычно чувство уверенности возникало, когда он был хотя бы вооружен, сейчас же под рукой не было даже оружия, да довеском шли ребенок и аристократ, даром что бывший магом. — Что мне и моему другу совершенно не нравится, что здесь творится. И если я могу еще себя сдержать, то вот он, — Тав показал рукой себе за спину, указывая на оцепеневшего Аврелия, — он сдерживаться не будет. Полностью отбитый маг. Один щелчок и от вас только горстка пепла останется.
Посмотри он сейчас на Аврелия, увидел бы ничем не прикрытый ужас в его вытаращенных глазах. Но, сложив руки на груди и принимая, насколько это возможно, уверенную позу, Тав посмотрел на людей напротив. Все как на подбор в отличной физической форме, хоть и изрядно навеселе. С такой толпой в одиночку точно не справиться.
— Может, ну их? — неуверенно произнес здоровяк, выпуская из рук перепуганную Сильфи, которая с громким шлепком приземлилась ему под ноги и незаметно отползла в сторону Тава.
Гном посмотрел на приятеля, как на идиота.
— Не убедил, парень, не убедил… — хмыкнул он.
По выражению их лиц стало понятно, что шутки кончились. Разгоряченная алкоголем кровь требовала активных действий. В их случае — хорошего мордобоя.
— Бежим! — крикнул Тав.
На ходу, хватая все еще растерянную Сильви и таща за собой с концами окаменевшего Аврелия, Тав рванул наутек. Надеясь только, что его сегодняшней удачи хватит, чтобы убраться отсюда невредимыми.
Пробегая по каменной дороге, Тав думал лишь о том, чтобы не растерять никого из своих спутников. Несясь со всех ног от причала и разгневанных людей, он слышал отборную брань и надеялся, что в таком состоянии никто не будет преследовать их слишком долго.
В лицо били потоки прохладного ветра, развевая волосы и утяжеляя дыхание, об бедро билась тяжелая сумка. Хотелось бежать еще быстрее, но не от страха, а от переполняющего чувства свободы, которое давала ночь. Стоило только немного повернуть голову, как он наткнулся на взгляд Аврелия, в котором читались сразу и страх, и неверие, и детское веселье, отчего Таву самому стало смешно.
Крики позади стихли, и, пробежав еще немного, он заметил выглядывающего из-за угла взволнованного Маттиса. Будь на улице одним фонарем меньше, Тав бы его и не заметил. Увидев их, тифлинг сразу оживился, рукой подзывая к себе. Сильви, не вымолвив ни слова, кинулась за спину Маттиса.
— Слава богам, ты здесь, — тифлинг сразу расслабился. — Знать не хочу, что бы со мной сделала Мол, если бы ты не вернулась. И, вижу, без помощи не обошлось, — перевел он веселый взгляд на Тава.
— Как видишь, — пытаясь отдышаться, согласился он. — Даже спрашивать не буду, зачем вы это учудили, — с лица его не сходила глупая улыбка, — но рассчитываю на свою долю. Давай сюда.
— Одни товарно-денежные отношения в этом прогнившем мире, — ничуть не смутившись, ответил мальчишка, — в людях не осталось ни чести, ни достоинства, — он копошился в сумке которую украл у гнома, — все измеряется в деньгах, даже благородство, — Маттис протянул ему книгу, которую достал из сумки. — На, держи.
— Шутишь? — беззлобно спросил Тав у воришки. — Я обчистил гнома до нитки, хочу заметить, совершенно честно. И ты сейчас втюхиваешь мне какую-то книжку? У меня у самого вон, целая кипа таких, — и указал на сумку висевшую у пояса. — Тем более, там были не мои деньги…
— Да ничего страшного, — вклинился Аврелий, — пусть оставят их себе.
— Не перевелись же на свете поистине светлые души! — обрадовался мальчишка. — А теперь, я думаю, нам пришло время разделиться, — он настороженно огляделся, — а то мало ли, не один ты такой жадный, — несмотря на произнесенные слова, Маттис смотрел на Тава с благодарностью, и, позвав за собой Сильви, юркнул в ближайшую подворотню.
Проводив ребят взглядом, Тав с трудом засунул книгу в сумку, толком даже не рассмотрев ее.
— Вот так и живем, — произнес Тав, глядя на приятеля.
— Весело, — Тав заметил, как внезапно переменилось настроение Аврелия.
— Что-то не так? — уточнил он. — Из-за денег, да? Надо было…
— Деньги? Нет, они не причем, — отойдя чуть дальше по мостовой, негромко сказал Аврелий, и устало облокотился на перила. — Просто задумался.
— И о чем же? — Тав присоединился к нему на мостовой, вглядываясь в блики, играющие на поверхности темной воды.
Аврелий не спешил отвечать, тоже не отрывая взгляда от водной глади. Только сейчас Тав заметил, что он все еще держал вино, которое они утащили с приема. Стоя на безлюдной улице, он наконец смог успокоить бешено стучащее после бега сердце и хотел уже перевести тему, но Аврелий заговорил, прерывая ночную тишину, сгустившуюся над ними:
— Ты когда-нибудь был влюблен? — он не отрывал глаз от воды.
Тав молчал, не зная, что ответить. В последнее время он избегал этой темы, даже с самим собой. Темными немыми ночами, когда мысли освобождались от груза дня и наполнялись тревогами вечера, он становился их заложником. Навязчивые, спутанные, они заполняли собой все пространство в голове. Стоило только закрыть глаза, как перед веками сразу вспыхивали непрошеные воспоминания: каждое прохладное прикосновение, каждый томный взгляд из-под ресниц отдавались в теле неконтролируемым трепетом, сковывающим грудную клетку и не дающим нормально дышать.
Противный голосок внутри подначивал прекратить сопротивляться, признать — то, что было в его мыслях, имеет определенную форму и название, но Тав боялся, что, если он это сделает, иллюзия нормальности рухнет. Больше он не посмеет прикоснуться без повода, пригласить провести вместе время, смотреть, не отрывая взгляда, не опасаясь при этом быть пойманным. Потому что признать то, что он чувствует, означает подвести черту, за которой придется остаться в одиночестве. По телу прошелся озноб.
— Не знаю. Наверное, — уклончиво ответил он, изгоняя из головы все, что успел надумать, и, выхватив бутылку из рук парня, попытался ее открыть. — А ты? — спросил он, чтобы заполнить снова повисшую между ними тишину. — С чего вообще такие вопросы? Ты же вроде даже не пил.
Тав с трудом, но все же выдернул пробку из бутылки и сделал большой глоток. Голова все еще оставалась ясной. Он сделал еще несколько.
— И как ты понял… — Тав почувствовал на себе чужой взгляд и, повернув голову, встретился с глазами напротив, — что влюблен? — парень отвернулся.
Этот вопрос застал Тава врасплох. Вроде, ответ лежал на поверхности, был очевидным. Но сформулировать он его не мог.
— Не знаю, просто понял, — он почувствовал, как Аврелий забирает из его рук бутылку и делает из нее глоток. — Это не так просто объяснить, как кажется, — с небольшим смешком сказал он, мысленно благодаря алкоголь за расслабленность. — Хочется определенных вещей с определенным человеком, — он запрокинул голову, любуясь звездами, подставляя лицо их сиянию.
— Каких вещей? — последовал еще один вопрос.
— Ну, — в голове снова стали появляться образы, — прикосновений, ночных прогулок до самого утра, — перечислял он, вырывая картинки из мыслей, — слов, произнесенных на самое ухо, улыбок, которые остаются на коже, — в груди разливалась тоска, — сделать все, чтобы он был счастлив, — Тав подождал, пока Аврелий сделает еще один глоток, и забрал бутылку, отпивая следом.
Тишина, в которой они остались, продлилась недолго и была прервана гулом и выкриками. Запоздало сообразив, что их по-прежнему могут искать разгневанные моряки, Тав оттолкнулся от перил и попытался разглядеть приближающихся людей. На удивление, он увидел городскую стражу, направляющуюся прямиком к ним. Он посмотрел на Аврелия, взглядом передавая свое недоумение.
— Это за мной, — спокойно ответил тот. — Мама, — Тав заметил, что Аврелий старается на него не смотреть, только сильнее сжимает челюсти, а его лицо, освещенное тусклым светом уличных фонарей, не выражало никаких эмоций.
Не успел Тав хоть что-то сказать, как окрик пронесся по ночным улицам, словно раскат грома.
— Сын! — подлетевшая к ним леди Алкам хищной птицей вцепилась в сына руками, а в Тава — ледяным взглядом, с которым обычно смотрят на злейшего врага. — Ты что, пил? — Она принюхалась. — Аврелий, ты что себе позволяешь?! — почти шипела она, не обращая внимания на посторонних людей, во все глаза наблюдавших за сценой.
— Госпожа, все в порядке… — попытался сгладить ситуацию Тав.
— Тав, не надо, — услышал он голос Уилла, тянувшего его прочь от взбешенной женщины, но не сдвинулся с места.
— Ты, — указала женщина острым ногтем в его сторону. — Это все ты! — в глазах ее полыхала злоба.
— Мы всего лишь вышли на прогулку, — надеялся достучаться до нее Тав. — Что здесь страшного? Аврелий взрослый человек, ничего ужасного не случится, если он уйдет, не поставив вас в известность, — он почувствовал на себе взгляды окружающих и руку Уилла, вцепившуюся в него, словно сейчас его утащат прямиком в Аверно. Кожа начала зудеть, а пространство вокруг неприятно давить, словно опьянение, которое до этого дарило легкую эйфорию, перешло в стадию тошноты и головокружения.
Ощущение пропало так же быстро, как и появилось. Тав лишь заметил, как лицо женщины в миг заледенело, не оставляя ни одной эмоции. Только глаза выдавали не затихший гнев.
— Вы правы, — губы ее все же тронула улыбка. — Нам пора, — отрывисто сказала она сыну и, развернувшись, пошла прочь.
Тав порывался сказать что-то еще, но Уилл его остановил. Никто не произносил ни звука, слышался только лязг брони стражей, продолжавших без стеснения наблюдать за инцидентом.
Аврелий ничем не подал вида, что услышал мать. Не отрывая глаз от ее спины, он пошел следом за ней, но, поравнявшись с Тавом, кинул на него нечитаемый быстрый взгляд.
— Извини, — произнес он, даже в тишине Тав еле его расслышал и лишь растерянно кивнул.
Уилл отдал распоряжение страже, которая направилась вслед за гостями.
— Что это было? — они с Уиллом переглянулись.
— Что бы то ни было, нам лезть не стоит, — только сейчас Тав обратил внимание, что Уилл что-то держал в руках. — А, это твое, — он протянул ему небольшую коробочку. — Вы хотя бы предупредили, что уходите. Всю крепость переполошили, — устало произнес колдун, смотря на удаляющихся в темноте людей.
— Да как-то не подумали, — честно ответил он и протянул Уиллу бутылку, на что тот отрицательно покачал головой.
Тав посмотрел на коробку в своей руке, но сил разбираться, что это, не было.
— Я, наверное, пойду.
Резко накатило чувство усталости. Попрощавшись с Уиллом, который решил отправиться вслед за стражей, Тав двинулся в сторону Ривингтона.
Всю дорогу его не отпускали мысли, возникшие во время разговора с Аврелием. Тав, как ни старался, не мог избавиться от неприятного ощущения, поселившегося где-то в районе груди. Чем больше он старался не думать о чувствах, беспокоящих его, тем больше погружался в их западню. Поглощенный размышлениями, Тав не заметил, как почти дошел до дома.
Он чувствовал влюбленность раньше. Юношескую, легкую и необременяющую. Мимолетную, длившуюся пару недель. Пылкую, обжигающую желанием. Разную. Все они не шли ни в какое сравнение с тем, что было у него сейчас. Резко остановившись посреди улицы, Тав застыл, пораженный своей догадкой. Он начинал догадываться, что он не влюблен. Все было гораздо хуже.
***
Астарион снова ощущал себя загнанным зверем. Привычный страх взял его тело под контроль, оставляя в голове одно желание — выжить. Затылок свербило, как будто на нем поставили клеймо, казалось, что вот-вот прилетит болт.
Сливаясь с тенями, он бесшумно проскальзывал вдоль построек. Позади едва слышался топот ног, его все еще преследовали. И, как Астарион догадывался, это делали профессионально.
Какое-то время он надеялся, что запутал их и оставил позади. Он не знал, сколько прошло времени, пока ему пришлось таиться в одной из неприметных подворотен, не решаясь лишний раз пошевелиться, но чутье, отточенное за годы, проведенные под гнетом садиста, подсказывало, что расслабляться нельзя. Астарион приложил руку к раненому боку, ладонь стала немного влажной.
— Дьявол, — беззвучно бросил он в пустоту, судорожно прислушиваясь к каждому шороху.
Тело мелко подрагивало, не то от раны, не то от тревоги. Астарион посмотрел на небо; намека на рассвет не было, но он уже ощущал его приближение. Если остаться здесь, рано или поздно его найдут. Проклиная идиота Леона, он все же решился выглянуть из-за угла и осмотреть улицу. Еще раз проверив, нет ли поблизости фонарей, он медленно выглянул и окинул взглядом пустую, на первый взгляд, улицу. Ни души в неестественной тишине. Но его это не обманет. Он тоже охотник, и знает, что такая тишина обычно таит.
Волоски на шее встали дыбом, но, совладав со страхом, он двинулся дальше. Нужно любыми путями возвращаться в замок, ему совершенно не нравилось, что сейчас он оказался почти у самой Южной заставы. Стоило двинуться с места, как одновременно с ним со стороны улицы метнулся темный силуэт, в один момент оказавшийся на расстоянии десяти шагов от него. Несмотря на темноту, от Астариона не укрылся отблеск арбалета. В последний момент он успел увернуться от выстрела в сторону в узком пространстве переулка. Но охотник не растерялся и в считанное мгновение преодолел разделяющее их расстояние.
Вампира охватила паника, но даже под ее властью тело знало, что нужно делать. Вывернувшись из-под удара, он со всей силы пихнул охотника, но тот едва пошатнулся. Сквозь туман страха вампир понимал, что без оружия мало что может сделать, а на шум рано или поздно прибудет подкрепление.
Охотник замахнулся вновь, на этот раз сжимая в руке кинжал, рассекший воздух у самой шеи вампира. Пользуясь заминкой, Астарион попытался отступить, но рывком одной руки его отшвырнули к стене. Леденящий первобытный ужас прошелся по всему телу. Время словно замерло. Медленно, как насекомое в вязкой смоле, кинжал прорезал пространство, надвигаясь прямо на него. Движимый одними рефлексами, он успел сдвинуться с траектории удара. Треск прорубленного лезвием дерева сбросил с него оцепление. Не мешкая, Астарион снова оттолкнул от себя охотника, и уже удачно. Отшатнувшись, он попытался ухватиться за вампира, но не сумел и завалился на спину.
Узкий переулок не давал ни одному из них простора для маневра. Вампир только и успел, что вырвать застрявший кинжал из стены, пока нападавший снова не оказался на ногах. Рукоять оружия приятной и знакомой тяжестью лежала в руке, даруя чувство безопасности. Ослабленный ранением, он не решался нападать первым, но страх бился волнами о внутренности, подстегивая к действию. Разъяренный сопротивлением, охотник, без каких-либо дилемм, всем телом метнулся вперед, и не подозревая, что его добыча вооружена. Дилемм не осталось и у вампира. Стоило охотнику оказаться на расстоянии удара, как его грудь без колебаний пронзило ледяное лезвие. Последнее, что он увидел, захлебываясь собственной кровью, был отблеск глаз, наполненных могильным холодом.
Вампир не столько слышал, сколько ощущал всем телом и обостренным чутьем приближение остальных охотников. Отскочив от тела, упавшего ему под ноги, он метнулся к противоположному концу переулка, надеясь, что ему не успели подготовить засаду. Помня о своей ошибке, он больше не останавливался. Рисковать и возвращаться наперерез охотникам к замку он не решился. Минуя заставу и спускаясь по направлению к Ривингтону, Астарион надеялся, что сможет уйти достаточно далеко от преследования и найти себе укрытие до первых солнечных лучей.
***
Добравшись до дома, Тав с порога зажег один из светильников, освещая небольшое помещение рассеянным светом. Он совершенно не чувствовал физической усталости, несмотря на то, что последние два дня мечтал быстрее оказаться в своей постели, и теперь чувствовал по этому поводу небольшую досаду. Хоть до утра оставалось недолго, бродить или лежать без сна желания не было.
Пройдя в дом, он поставил отданную ему Уиллом небольшую коробочку на стол, допив в пару глотков вино, что оставалось в бутылке, аккуратно поставил ее рядом. Прогулка по свежему воздуху отвлекла от странного разговора и немного привела в себя. Но на душе отчего-то все равно неприятно саднило и тянуло. Не спеша, он снял с себя верхнюю часть одежды и бросил ее на стул, примостил рядом сумку.
Его взгляд упал на коробку, лежавшую на столе. Любопытство все же пересилило. Тав взял ее в руки и осмотрел. Коробочка не была тяжелой или большой, при желании ее можно было даже убрать в карман. На улице громко залаяла собака, но он не обратил на это внимания. Открыв коробку, Тав ощутил под пальцами нежную, гладкую ткань. Отставив ее в сторону, он наконец извлек содержимое. По ладоням заструился легкий, прохладный шелк.
В доме было по-ночному прохладно. По голой коже прошлись мурашки, но Тав лишь дернул плечом, не отвлекаясь от наградной ленты в своих руках, переливами отражающей пламя от светильника. Расшитый золотом материал выглядел волшебно, пленительно. Ему не хотелось выпускать ленту из рук, настолько были приятные ощущения от прикосновения к ней. В мыслях расцвели дарящие те же чувства образы: прохладной гладкой кожи, зачаровывающего взгляда с затаенной печалью, голоса, что подобно шелку, что сейчас находился в его руках, струится по телу с каждым произнесенным словом.
Недобро посмотрев на пустую бутылку и укорив ее в своей излишней сентиментальности, Тав собирался вернуть ленту в коробку, но заметил, что в ней есть что-то еще. Не выпуская ленту из рук, он извлек небольшой футляр. Собачий лай становился все громче и назойливей, Тав лишь надеялся, что это не Шкряб: выслушивать от соседей жалобы не хотелось. Открыв футляр, он увидел в нем орден, поблескивающий отполированными поверхностями. Губы тронула улыбка. Что бы он не говорил насчет привилегий и обязательств, держать в руках награду, хоть и символическую, оказалось приятно. Из мыслей его снова вырвал шум, на этот раз раздавшийся совсем рядом.
— Да что же это такое?! — возмущался он, отворяя дверь одновременно с раздавшимся в нее стуком.
Стоило двери распахнуться, как Тав замер в недоумении. Перед ним стоял Астарион, облокотившись одной рукой о дверной косяк. Взгляд вампира на мгновенье задержался на обнаженном торсе полуэльфа и стал непроницаемым. За спиной вампира он заметил Шкряба, нервно виляющего хвостом и тихо поскуливающего.
— Ты один? — голос Астариона звучал глухо, Тав лишь кивнул и отошел немного в сторону, пропуская его внутрь дома, так и сжимая в руке ленту и орден. — Гостеприимство у тебя в крови, да? — Он продолжал стоять на одном месте, не поднимая взгляда на Тава, и только сейчас полуэльф заметил, что вторую руку вампир прижимает к своему боку. — Я не могу войти в дом без приглашения, напоминаю, если ты вдруг забыл, — произнес он рвано и все так же глухо.
Тав не обратил внимания на пронизывающую голос вампира грубость и сделал, что ему сказали, обеспокоенно всматриваясь в каждое движение и все больше убеждаясь, что что-то не так.
— Что случилось? — с нарастающей тревогой спросил он у вампира, но тот не ответил. — Астарион?
Пройдя в середину небольшой комнаты, вампир остановился, замерев на месте. Тав видел, что ему было нехорошо.
— Иди сюда, — взяв за локоть, он потянул несопротивляющегося вампира к своей постели, — ложись, — скомандовал Тав.
Вампир опустился на кровать, тело, до этого отвлеченное погоней, сейчас казалось ему неподъемным и лишенным сил. Полуэльф присел на корточки рядом. Где-то вдалеке снова раздался лай, который выдернул обоих из мыслей. Тав быстро попытался отдернуть от него руку, но Астарион схватился за него сам.
— Если это они, — начал он негромко, почти не размыкая рот и неотрывно глядя Таву в глаза, — избавься от них, — снова раздался лай.
— Кто «они»? — Тав ничего не мог понять, происходящее сейчас казалось ему сонным бредом.
— Занавесь окна, — вампир не обращал внимания на его вопросы, сейчас он напоминал Таву пойманного в силки зверя.
Тело Тава напряглось. Волнение вампира передалось и ему. Рефлекторно сжав кулаки, он почувствовал укол чего-то острого в ладонь. Разжав руку он увидел, как кровь алым пятном неспешно расползается на материале, пропитывая шелк. Орден, проткнувший острым углом его ладонь, лежал неподвижно, так же запачканный по краям кровью. Завороженный увиденным, он не сразу почувствовал, как напрягся Астарион. Переведя взгляд на вампира, он увидел, какими неподвижными и стеклянными стали его глаза, как дрогнули крылья носа.
— Окна.
Как в тумане он поднялся на ноги и направился задергивать неказистые занавески.
Тав чувствовал, как его голую спину прожигал чужой взгляд, и не сдержал непроизвольной дрожи. Накинуть хотя бы рубашку мысли не возникло. Часть комнаты, в которой находилась кровать, была почти в темноте. Рассеянного пламени не хватало, чтобы полноценно осветить ее, но, на всякий случай, Тав загасил одну из свечей в светильнике, не желая рисковать.
Едва он успел задернуть последнюю занавеску, как раздался громкий стук в дверь, сопровождающийся лаем Шкряба. Тав посмотрел в направлении Астариона, с трудом различая его силуэт. В дверь снова размашисто постучали. Вампир так и не сказал ему, кто это и чего они хотят, но додуматься самому уже не составляло труда. Выудив из неразобранной кучи первое попавшееся оружие, он поставил его ближе к двери и молча распахнул дверь. Перед ним стояли двое людей, один из которых был в броне Огненных Кулаков, стражник, понял Тав. К ногам сразу подлетел Шкряб, загораживая проход в дом.
— Нам нужно обыскать дом, — с порога начал человек, который был со стражником.
— А что случилось? — в груди неприятно кольнуло.
— Охотимся, — бросил он. — Пропусти немедля, иначе…
— Господин, — вклинился стражник, — существо, на которое охотятся эти... — он посмотрел на своего спутника, — люди, очень опасно, и, возможно, сейчас прячется в вашем доме, или в любом другом в этом районе, — он осмотрел ночную улицу, — это ради вашей же безопасности.
— Нет, — твердо произнес Тав, не отрывая тяжелого взгляда от охотника, — в моем доме никого постороннего нет.
— Пропусти, я сказал! — охотник метнулся к двери, но был остановлен стражником и рыком Шкряба.
— Многоуважаемый, — снова обратился к Таву стражник, — это кровожадная тварь. Господа, — он снова посмотрел на охотника, — уже потеряли в бою с ней одного из своих людей и обратились к патрулю за подмогой. Не препятствуйте… — он запнулся, подбирая слово, — задержанию.
Из дома не раздавалось ни звука.
— Я сказал, нет, — Тав видел решимость людей напротив, освещения от их фонаря было достаточно, чтобы прочитать все эмоции на их лицах. Он сглотнул вдруг ставшей вязкой слюну. — Да, вы хоть знаете, кто я? — спросил он, смотря стражнику прямо в глаза.
Стоило только произнести эти слова, как во рту разлилась горечь. Густая и едкая, она расползалась по всему телу, отравляя внутренности. Не дожидаясь ответа, он схватил со стола окровавленные ленту и орден, которые бросил туда, пока зашторивал окна.
— Видишь? — сунул он их под нос стражнику, почти не чувствуя разочарования. — Одно мое слово, и герцог вышвырнет тебя со службы, а тебя, — Тав перевел взгляд на охотника, — вздернут на эшафоте, — ему казалось, что он где-то вляпался в навоз и никак не мог отмыться. По крайней мере, сейчас на него смотрели именно так. И что делать, если все это дойдет до герцога, совершенно не представлял.
— Приносим вам свои извинения, господин, — отчеканил стражник, — не хотели вас тревожить в такой поздний час, — в тоне его не было раскаяния, и Тав не мог винить его за это.
— Чего?! Я не собираюсь никуда уходить, пока не обыщу каждый вонючий угол в этой дыре! — заорал охотник, но снова был остановлен стражником.
— У нас еще целый район для поисков, идемте, — подтолкнул он застывшего на месте охотника. — Возможно, эта тварь уже нашла новую жертву, а вы тут ошиваетесь.
Не сдвигаясь с места, охотник прислушивался к любому шороху, надеясь уловить шум из дома.
— Сожрут, — он посмотрел на полуэльфа, — не жалко. Ладно идемте, нужно переговорить с остальными.
Охотник, не сразу развернувшись, попятился от дома, не отрывая взгляда от полуэльфа. Он и стражник уже отошли достаточно далеко, но Тав так и стоял на крыльце, вслушиваясь в обрывки их фраз:
— Если уж он такой важный, — начал охотник, — то чего же живет в такой халупе?
— Не думаю, что это надолго, — только и хмыкнул стражник. — С таким-то гонором. Быстро переберется куда-нибудь в Верхний город.
Они уже скрылись из вида, а Тав все стоял, пытаясь прийти в себя. Он даже не заметил, что расковырял только переставшую кровоточить ранку на руке. Шкряб жалобно проскулил, привлекая к себе внимание.
— Все хорошо, малыш, — потрепал Тав пса за ухом. — Проследи тут за обстановкой, — попросил он.
Собака радостно завиляла хвостом. Стоило вернуться в дом, Тав сразу швырнул на стол орден и ленту. Последняя струйкой скатилась на пол. Он больше не мог держать их в руках, они жгли кожу, словно раскаленный докрасна металл. Но, стоило повернуть голову в направлении Астариона, как все неудобные чувства покинули голову. Медленно ступая по скрипучему полу, Тав подошел и присел у постели, всматриваясь в лицо вампира.
— Ушли? — поинтересовался тот.
Теперь Тав чувствовал, как на плечи наваливается усталость и сонливость, но расслабиться не давала мысль где-то на задворках сознания, что к ним могут прийти другие охотники.
— Тебя ранили? — вдруг вспоминает Тав и немного подскакивает с места. — Покажи, — просит он, протягивая руку.
Но, не успевает дотронуться, как руку перехватывает вампир.
— Мне уже лучше, — голос его действительно звучит живее.
Он приподнимается на кровати и упирается на локоть, пытаясь разглядеть выражение лица Тава в скудном освещении. Полуэльф без опаски встретил его взгляд, теперь уже его глаза скользили по лицу напротив. От алых глаз к губам и снова к глазам. На мгновенье ему показалось, что он где-то в другом мире. Все мысли отошли на второй план, стали неважными все его вечерние переживания. Тав хотел провести так вечность. Запястье защекотало, он посмотрел на свою руку, которую держал вампир, и увидел струйку крови, вытекающую из раны на ладони.
— Тав, — голос Астариона звучал слишком громко для окружающей тишины, — зачем ты это делаешь? — понизил он голос почти до шепота и, не удержав взгляд, рвано перевел его на кровь, стекающую уже на его руку.
Тав не знал, что ответить. Он даже не до конца был уверен, что понял вопрос. Делает что? Бросает все и бежит к вампиру по первому зову, или нарушает обещания, данные себе и другим, или гору других глупостей? Тав боялся, что его ответ в любом случае вампиру не понравится.
Но не успел он открыть рот, как почувствовал прикосновение к своему запястью. Хотя губы Астариона и были прохладные, но само их касание опалило кожу приятным теплом. Сердце моментально ускорило свое биение, заглушая все мысли пульсом, бьющимся в висках.
Он видел, как вампир, закрыв глаза, продолжал скользить языком по запястью, слизывая кровь. Поднимаясь языком все выше, Астарион оставлял на коже мимолетные, неуверенные поцелуи, которые легко можно было принять за случайные прикосновения. Медленно открыв глаза, он посмотрел на Тава, наблюдая за реакцией, и, не увидев возражений, продолжил. По телу снова прошлась дрожь. Дыхание стало сбиваться, но Тав даже не думал отдергивать руку, как в бреду наблюдая за каждым его движением.
Все больше растворяясь в моменте, он перестал замечать происходящее вокруг. В мире остались только он и чужие губы. Тав боялся даже моргнуть, чтобы не пропустить никакой детали. Астарион нежно провел кончиком носа по внутренней стороне его ладони, словно ему самому это приносило не меньшее удовольствие. Таву нестерпимо хотелось дотронуться до его лица, что он и сделал, невесомо касаясь пальцами чужой щеки. И уже вампир не сумел сдержать дрожи. Таву казалось, что он перестал владеть телом, все его существо было сосредоточено на Астарионе.
Стоило вампиру спуститься ртом чуть ниже, к самой ране, и прикоснуться к ней губами, как из Тава выбило последний воздух. Но, как оказалось, рано. Касание чужого языка окончательно лишило его всех мыслей. От центра ладони по всему телу расходились искры, тягучим томлением оседавшие внизу живота. Он вцепился свободной рукой в край кровати, стараясь держать себя в руках и не выдать своего состояния лишним стоном или вздохом . В себя его приводили только клыки, время от времени задевающие кожу. Сквозь затуманенный разум он уловил, как вампир также растворяется в ощущениях. Упоенный кровью, он уже без стеснения вылизывал его кожу.
— Хватит, — только и хватило сил, — остановись, — еще немного, и это вышло бы из-под контроля.
Оторвавшись от Тава, но продолжая хвататься за него, вампир смотрел тяжелым, опьяненным взглядом. Рот его был запачкан кровью, а губы были алые и припухшие. Медленно, кончиком языка Астарион слизал остатки крови со своих губ, и в последний раз, словно не удержавшись, провел языком по ране.
— Да, — мурлычащий голос вампира снова прошелся по телу Тава приятной волной, — конечно, — он плавно отпустил его руку, укладываясь на постель.
Прислонившись спиной к кровати, Тав запрокинул голову и посмотрел на Астариона, который, как ему казалось, уже задремал или просто делал вид, что спит. Рассматривая умиротворенное лицо, Тав пришел к выводу, что готов и сам стать охотником. На всех, кто посмеет причинить ему вред. Дышать стало легче.
