***
Сентябрь пролетает на удивление быстро, вот теплые деньки уже постепенно сменяются на холодные и дождливые, люди достают из закромов своих шкафов куртки, шарфы и ботинки. Тигнари любит осень, она его вдохновляет, а еще позволяет выгулять свою обширную коллекцию кардиганов, свитеров и пальто. По нему, возможно, не всегда заметно, но наряжаться он любит. Особенно, когда не просыпает и не собирается в спешке. Сейчас же он гордо шагает по скверу, по пути заходя в любимую кофейню, в которой медленно, но верно движется к статусу постоянного клиента, берет какой-то авторский раф, где количество сахара превышает все мыслимые и немыслимые пределы, и направляется к месту, что согревает его душу и дает стимул просыпаться по утрам. Работа затянула Тигнари полностью, накрыла волной и утащила в свою пучину, но не в плохом смысле. Он начинает получать удовольствие от этой приятной усталости после пар, когда выходишь из аудитории с осознанием, что вложил что-то новое и полезное в юные умы. Ему повезло, такое случается крайне редко, но группы, у которых он ведет, оказались на удивление замотивированными ребятами, которые пришли не просто посидеть и уйти с корочкой, а действительно хотят научиться и получают наслаждение от языка. Есть, конечно, исключения, но таких крайне мало, и Тигнари честно старается не особо обращать внимание на слизанные из ответов работы: рисует тройки и отправляет с миром. Если им это не надо, то ему уж тем более: все люди взрослые, никто ни за кем бегать не будет. Подходя к университету, Тигнари видит группки студентов, что кучкуются у входа: кто-то курит, кто-то пытается проснуться, есть даже те, кто стоят с тетрадками и что-то повторяют. Ностальгия сдавливает грудь, а в голове одно за одним пролетают воспоминания о счастливом студенчестве. Слегка замечтавшись и двигаясь на чистом автомате и голых инстинктах, Тигнари не замечает выходящего из здания человека, в которого врезается плечом, выливая остатки рафа на свое практически новое светлое пальто. Вот тебе и отличный, блять, день. Не сразу сообразив, что произошло, принимается тереть ткань, сильнее размазывая жидкость по пальто, чем делает только хуже. Отчаянно глушит в себе желание наорать на человека, потому что понимает, что он так-то тоже виноват, нечего из реальности выпадать. Сдавленно ругается сквозь сжатые зубы и поднимает недовольный взгляд на то самое препятствие, в которое он так удачно влетел. Перед ним стоит нечто. Тигнари не может сказать, преподаватель с другой кафедры это или же студент, потому что сейчас наступила та самая ситуация, когда про примерный возраст говорят «что-то между пятью и сорока пятью». Парень, довольно высокий и красивый, но, надо признать, выглядел так, словно где-то на соседней улице проходит тусовка рокеров, и он заблудился, пока искал дорогу туда. Длинные пепельные волосы не представляют из себя никакого подобия прически, лишь неаккуратной копной рассыпаны по плечам, в то время как челка прикрывает правый глаз. Дальше взгляд Тигнари цепляется за невообразимое количество кожаных браслетов, цепей и шипов, которые украшают запястья молодого человека. В дополнение к ним идут кольца почти на каждом пальце, а на некоторых аж по два. И как он только металлоискатель при входе проходит? Пищит на два этажа минимум, наверное. Тигнари, который такой стиль на дух не переносит, практически возмущенно и с ноткой отвращения поднимает взгляд на лицо этого, все же, студента. Парень в ответ смотрит также недоуменно, переводит взгляд с кофейного пятна на лицо человека, которого он снес. И уже собирается выдать стандартный набор извинений, может, даже, предложить влажные салфетки, но не успевает. — Вы спасли меня от диабета, избавив от необходимости допивать эту сахарную гадость, спасибо, — начинает диалог Тигнари. Сарказм, с которым была сказана фраза, зависает в воздухе, обволакивая их, как самый густой туман. — Прошу прощения? — недоуменно переспрашивает парень, — Я не специально, вы просто так неожиданно вышли, у меня есть салфетки. — О, оставьте их для более полезных дел, тут только химчистка. Тигнари, на удивление, даже не испытывает какой-то поглощающей ярости из-за испорченных пальто и настроения. Сейчас он хочет поскорее разойтись с этой проблемой, потому что под тем взглядом, каким на него откровенно пялятся, становится крайне неуютно. — Не переживайте, это только моя вина, — говорит Тигнари, делая шаг в сторону, чтобы обойти парня, — В следующий раз я просто буду смотреть, куда иду. Хорошего вам дня, — выдавив из себя подобие улыбки, которая скорее вышла как оскал, он проскальзывает в приоткрывшуюся дверь и скрывается в здании университета, стараясь как можно быстрее оказаться на кафедре. В кабинете, что уже много лет находится на втором этаже в самом углу коридора, его встречает отвратительный запах мясных беляшей, доносящийся из чьей-то сумки, и недоуменное лицо Аль-Хайтама, который, как обычно, сидит за своим столом в углу и шуршит какими-то бумагами. Во сколько бы Тигнари не пришел, он всегда находит друга в этом самом углу, занятого какими-то делами. Ночует он тут что ли? Ураганом метнувшись к вешалке, Тигнари скидывает с себя испорченное пальто, туда же бросает шарф и падает на свободный от бесконечных бумаг, отчетов, рефератов и прочей макулатуры стул, прикрывая глаза и массируя их пальцами. — Мне стоит спрашивать?.. — робко подает голос Хайтам, не уверенный, что в него не прилетит какой-нибудь неприкаянный степлер. Тигнари в гневе похуже всех бедствий вместе взятых. Когда-то на третьем курсе он в порыве ярости и долгого спора с одногруппником о значении придаточной части в разбираемом предложении ударил по фанерной столешнице с такой силой, что осталась вмятина. С тех пор с ним соглашались все и всегда, даже преподаватели, даже если он был откровенно неправ. — Какой-то еблан снес меня с ног, и я облился остатками кофе. Минус пальто, минус потрясающий аутфит, минус настроение. — Он жив? — усмехается Аль-Хайтам, помня о безграничной любви друга к своей верхней одежде. — Или мне готовить приказ об отчислении для бедолаги и правдоподобную историю для полиции? — Да все нормально, — фыркает Тигнари, — Я тоже виноват, ударился в воспоминания и не заметил его. — Кофе? Или ты уже напился? — не удерживается от подкола Хайтам, возвращаясь к своим делам. — Я тебя щас этой колотушкой ударю, — поднимая со стола какую-то трубку, привезенную как подарок студентами по обмену из Африки, бурчит Тигнари. — Присутствует желание на кого-нибудь поругаться. Нуждаюсь в жертве, — со вздохом говорит он, вставая со стула и подхватывая свои учебники и распечатку с планом занятия. — Надеюсь, кто-нибудь из пятого курса сейчас меня повеселит.***
Сайно громко чихает, проходя между рядов, направляясь к последней парте, за которой расположился его друг. — Ты че, шакал, мало того, что явился спустя месяц, так еще и сопливый? — моментально возмущается Кавех, демонстративно кидая свой рюкзак на соседнее место. — Пошел вон отсюда, чахоточный! — Угомонись, это я из-за пыли, полоумный, — спихивает рюкзак друга и грузно опускается на скамейку, утыкаясь лицом в ладони. — Бро, я влип… — мычит он на грани слышимости, но Кавех, вечно готовый к труду, обороне и сплетням, не пропускает эту фразу. — Опа-а, че там, тащи новости, — подвигается ближе, практически нависая над другом, — Тебя турнули из студсовета? В творческом объединении провели внеочередные выборы, и ты больше не руководитель? Наш горыныч забрал тебя на диплом? Че ты молчишь? — Хуже, бро, я влюбился, — поворачивает голову, ложась на парту щекой, и смотрит на вытягивающееся в изумлении лицо Кавеха. — Ахуеть. А ты типа умеешь? — В смысле. — Бро, без обид, но я с первого курса был уверен, что у тебя встает исключительно на студсовет, самоделку и ебейшее количество дедлайнов, — прыскает Кавех, — Ну и кто она? — Он, — Сайно накрывает голову руками, прикрывая покрасневшие кончики ушей. — О-о-о, ну добро пожаловать в клуб? Вопрос открыт: кто он? Я его знаю? Уже нашел его инсту? Когда идете на свидание? Кавех иногда (всегда) был чересчур активным. Сайно не понимал, как в таком маленьком теле умещается столько энергии, и на сколько маленьких Кавехов он разорвется, если когда-нибудь, не дай Боже, решит попробовать энергетик. Сейчас, с трудом выдерживая шквал вопросов, Сайно думает, что вообще зря завел этот разговор, потому что сказать то особо и нечего. Это была случайная, не совсем приятная встреча, в которой у него есть только воспоминание о прекрасном незнакомце и запах кофе, в котором он, идиотина, этого незнакомца и искупал. — Сучара, я не позволю тебе вкинуть такую инфу и замолчать, я должен знать всё. Детали, сюда, бегом, — не унимается Кавех, за малым не переходя на крик и не привлекая к их парте особое внимание. — Мне нечего тебе сказать. Сегодня утром я чуть не снес с ног самого прекрасного парня в своей жизни, облил его кофе и потом, как олень в свете фар, стоял, втыкал, не зная, как отреагировать, — практически скороговоркой выдает Сайно, отчаянно пытаясь слиться с поверхностью парты. — Он стоял там, как сущий ангел, а я даже не ебу, с какого он факультета; вряд ли с нашего, я бы заметил. — Ты лох, — после минуты молчания выдает Кавех, мученически выдохнув, открывая инстаграм и начиная что-то активно там листать, стуча по экрану. — Спасибо, дружище, всегда радовало твое умение поддерживать. — Отставить сопли и слезы, — решительно произносит Кавех, блокируя телефон. — На большом перерыве расскажешь, как выглядел, найдем. Если он из нашего универа, я притащу тебе его в пределах пяти-семи рабочих дней. Сайно угукает, не отрывая головы от парты. Он никогда не верил в судьбу, соулмейтов, любовь с первого взгляда и прочую хтонь. Но сегодня что-то из перечисленного определенно с ним случилось, и он сделает все, чтобы найти таинственного незнакомца. Между тем приближается время начала занятия и большинство его одногруппников заполнило кабинет. У Сайно же на сегодняшнюю пару была миссия невыполнима: сторговаться с новым преподавателем на автомат и больше не появляться в этой аудитории, у него куча других дел так-то есть. Надеется, что профессор окажется сговорчивым или, хотя бы, пугливым, и ему не придется идти кланяться декану, прося оценку автоматом. Всегда работало, он же активист, красавец, да и просто молодец. Что может пойти не так? Все. Абсолютно все идет не так ровно в тот момент, когда открывается скрипучая дверь, и в аудиторию входит, нет, точнее, вплывает тот самый утренний ангел. Сайно моментально отрывает голову от парты и впивается взглядом в своего, как оказалось, профессора, рассматривая того с невероятной жадностью и интересом. Как же восхитительно он выглядит в оливковой водолазке, поверх которой надет зеленый свитер крупной вязки, а ноги в этих потрясающих коричневых брюках со стрелками кажутся бесконечно длинными. Он попал. Пропал, если быть точнее. Закончился как личность, когда профессор Тигнари достал из футряра очки и одним ловким движением надел их, поправляя на переносице. Кавех переводит взгляд с зависшего друга на ничего не подозревающего преподавателя, складывает в уме два плюс два, получает рыбу и едва удерживает себя от того, чтобы рассмеяться во весь голос. — Бро, ты залип, — все же шепчет он. — Я знаю, и мне не стыдно. Тигнари же в аудиторию врывается, что называется, на метле, но пробегаясь взглядом по студентам, понимает, что они ни в чем не виноваты и срываться сейчас на них — последнее дело. Поэтому он пользуется оставшимся от перемены временем, занимаясь подготовкой к занятию: настраивает проектор, запускает ноутбук, сегодня у них крайне интересное обсуждение назревает и он подготовил презентацию с ключевыми темами для обсуждения. Затем выискивает взглядом Нилу, которая, как и ожидалось, сидит на первой парте среди своих бесчисленных тетрадей, и канцелярии, что-то активно повторяет по распечатке. Отлично, ее спрашиваем сегодня последней, мысленно делает пометку Тигнари, каждый раз пребывая в шоке от того, сколько лишней работы она выполняет и сколько бесполезной суеты создает. Сверяется с часами и прикрывает дверь, чтобы приглушить гул в коридоре. — Добрый день, ребята! — начинает он сразу на английском, — Надеюсь вы в порядке, давайте начинать работу! По традиции идет перекличка, во время которой Тигнари уже не так активно бросает взгляды на студентов: потихоньку выучил имена и запомнил лица, даже не к концу семестра, что удивительно. Закончив с проверкой присутствующих, он придвигает к себе ноутбук, переключая слайд с названием темы на первый вопрос для обсуждения, как вдруг с задней парты поднимается рука. — Извините, — произносят не на английском, — Вы меня не назвали. Тигнари кидает взгляд из под очков в направлении руки, снова придвигая к себе список группы, пытаясь понять, кто там сидит и как так вышло, что он пропустил студента. — Ваше имя? — Сайно, профессор. В аудитории повисает мертвая тишина, а вся группа одномоментно перестает дышать, почувствовав табун мурашек, вызванных взглядом преподавателя. Студенты, сидящие близко к преподавателю, кажется, моментально пожалели о своем решении, так как их первых снесло той аурой, которая расползлась вокруг Тигнари. Сайно же, как говорится, осознал все в моменте. Что ж, он прожил неплохую жизнь: интересную, местами грустную, но все же поучительную. Какой вывод он может сделать, балансируя на грани жизни и смерти? Свод его личных правил отныне очень прост: нельзя прогуливать пары у нового преподавателя, и уж точно запрещено ловить краш на парня, который этим самым преподавателем в итоге и оказывается. Тигнари же не знает, как себя вести. Это имя вызвало в нем лавину эмоций, ни одна из которых, увы, не является положительной. Он вспоминает все: несвоевременные предупреждения об отменах и пропусках занятий, месячное отсутствие без причины, тот взгляд в баре и, как вишенка на торте, сегодняшний инцидент с кофе. «Студентов бить нельзя, — прокручивает он в голове, стараясь вернуть себе хладнокровие. — Даже по праздникам и даже если очень хочется». — И какое несчастное животное вы сделали своей жертвой, Сайно? — спустя примерно тридцать секунд все же нарушает тишину Тигнари. — Извините?.. — Кто в лесу сдох, спрашиваю, раз вы почтили нас своим присутствием? По аудитории пролетают нервные смешки: одна часть группы уже чуть ли не попкорн достала, наслаждаясь зрелищем, в то время как другие молятся за свое здравие и за кое-чей упокой. — Я был занят, у меня служебки есть, — пытается отбелить свою угольно-черную репутацию Сайно. Но выглядит это так, словно он тушит пожар бензином, распаляя преподавателя еще сильнее. — Посмотрим, как ваши служебки сдадут экзамен, — практически выплевывает Тигнари, решая отложить насилие над личностью на потом и вернуться, наконец, к занятию. — Отметил вас, работайте и набирайте драгоценные баллы, Сайно, и пусть удача всегда будет с вами. Улавливаете, откуда цитата? — ухмыляется Тигнари, снова поправляя сползающие очки, и отворачивается к экрану. — Ты влип, бро, он сожрет тебя. Он выглядит как зая, но может уебать, поверь мне, — шепчет Кавех, наклонившись к другу. — Ну зато он запомнил меня, — пытается отшутиться Сайно, успокаивая свое бешено стучащее где-то в пятках, а может уже и на первом этаже, сердце. — Туда-сюда и он мой парень, вот увидишь. — Туда-сюда и он тебя в окно выкинет, придурок, — отодвигается Кавех, оставляя своего друга-идиота в вымышленном мире, а сам возвращается к теме занятия.***
Спустя примерно десять минут Сайно понимает, что он нихуя не понимает. Все что-то активно обсуждают, вступают в полемику с преподавателем, комментируют какие-то картинки и апеллируют незнакомой лексикой. С боем отобрав у Кавеха распечатку, Сайно наконец вдупляет, что тема занятия сегодня — «Преступления и наказания», а задавали им разобрать новый вокабуляр и посмотреть две серии сериала, по которому как раз сейчас и идет обсуждение. Сайно осознает, что, даже если очень захочет, поучаствовать в занятии не сможет, поэтому выбирает наилучшую из возможных тактик: молчаливое капанье слюнями на профессора и мысленное составление списка мест, в которые они обязательно пойдут на свидание. Находясь в бесконечной рефлексии примерно полтора часа, Сайно пропускает момент, когда пара заканчивается и одногруппники быстро покидают аудиторию. Он чувствует болезненный тычок под ребра от лучшего друга, ловит его усмешку и видит, как тот стреляет глазами сначала в него, потом в их профессора, а затем на третьей космической вылетает из помещения, оставляя бедного и беззащитного Сайно на растерзание большому и страшному Тигнари. Со стороны это выглядит действительно комично, потому что в плане комплекции преподаватель очень сильно проигрывает своему студенту: он ниже почти на голову, не такой мускулистый, хоть и подтянутый. В то время как студент выглядит так, словно его растили на чистейших стероидах: высокий рост, широкие плечи, отчетливо приглядывающаяся сквозь одежду мускулатура. По сравнению с таким невесомым и утонченным Тигнари, он представляется как самый настоящий неотесанный медведь, которого только что из леса выпустили, а жить в социум не научили. В общем, такие вот персонажи сказки про красавицу и чудовище, где Сайно явно относится к последнему. Собрав свои немногочисленные вещи и поправив одну из бесконечного количества цепей на запястье, он неспеша подходит к кафедре с таким видом, словно отправляется прямиком на эшафот: не решается поднять глаза до самого конца, дабы случайно вместо преподавательского стола не обнаружить там сверкающую гильотину, соскучившуюся по свежей крови. И он даже не уверен: это потому, что боится или потому, что рискует снова утонуть в зеленых глазах, которые больше не скрыты стеклами очков. — И долго вы планируете заниматься косплеем улитки, или может как-то ускорим процесс? — первым нарушает затянувшееся молчание Тигнари. — Хотите анекдот про улитку и бар? — не задумываясь, на автомате, выдает Сайно, лишь потом осознавая, что, а главное кому, ляпнул. — То есть, забудьте, извините. Тигнари давится своим возмущением, не понимая, как ему реагировать на этого студента. Внешний вид явно не соответствует его внутреннему миру и, что самое главное, в разы уступает умственному развитию. Ну невозможно быть таким странным, при этом оставаться на должности старосты и еще вдобавок быть председателем студсовета. В его время такого не было, уверен Тигнари, а стоило ему уехать, как институт превратился в какое-то Шапито, с клоунами на важных должностях. Бардак. — У меня, на самом деле, к вам просьба, профессор, — неуверенно начинает Сайно, где-то потеряв свою былую спесь, с которой заходил в эту аудиторию полтора часа назад. — Я, как вы знаете, являюсь председателем студенческого совета, активный член и прямой руководитель нашего творческого объединения, а еще часто выполняю поручения от ректора… — С чем я вас и поздравляю, — прерывает список достижений Сайно Тигнари, скрещивая руки на груди. — Могу пожать вам руку или распечатать грамоту на кафедре, согласно которой вы будете умничкой, но что с пропусками делать будем? — Вот об этом я и хотел поговорить, — продолжает Сайно, пытаясь вложить в свои слова всю жалость, на которую только способен. — Я хотел попросить вас проставить мне дисциплину, так как ходить на нее я все равно не смогу. С деканатом проблем не будет! Тигнари не может поверить в услышанное. Нет, ну просто вопиющая наглость. За все годы (один месяц) работы это самый бесцеремонный студент, которого Тигнари только может представить. То есть, в его понимании, можно вот так запросто ебланить целый месяц, а потом свалиться, как снег на голову, и просить закрыть дисциплину? А не дохуя ли чести, хочется спросить. — И на каком основании я должен это сделать? — решает все же уточнить Тигнари, вдруг тут перед ним Уильям Сомерсет Моэм в его лучшие годы стоит, поэтому и уверен, что может получить баллы автоматом. — А главное, за какие заслуги перед наукой и языком? — Ну, я хорошка?.. — робко выдает Сайно, а по лицу не понятно: шутит или серьезно говорит. — А еще я активист и… — Да-да, и чтец, и жнец, и на дуде игрец; это я слышал, — снова обрывает своего студента Тигнари. — Но я не буду ставить вас выше ваших одногруппников лишь из-за того, что вы хотите активно заниматься общественной деятельностью, — берет сумку, в которую кладет ноутбук и снова поднимает взгляд на студента. — Активничайте ради Бога, но думайте о последствиях. — То есть, вы не проставите мне экзамен? — нарочито вежливо в последний раз спрашивает Сайно, щуря глаза и смотря на профессора, чье лицо выражает крайнюю степень безразличия. — Не проставлю, — подтверждает Тигнари, кивая в такт своим словам. — Более того, я уже не уверен, что допущу вас до него. Сайно сжимает кулаки, но молчит, активно думая, что делать в данной ситуации. Безусловно, он может прямо сейчас отправиться в аудиторию на этаж выше и через деканат решить данную проблему, если бы не одно большое но… Чертов минутный краш, не то, что не собирался пропадать, более того, за эти пять минут их приватного диалога он, кажется, укрепился настолько, что его теперь вырывать только вместе с сердцем. А нажаловаться декану Нёвиллету — значит обрубить