***
Это было фиаско. В какой момент жизни человечество вообще решило, что омрачать предновогоднюю суету и радость сессией, неотвратимой тенью подбирающейся все ближе и ближе, — это замечательная идея. Просто покажите гения, придумавшего эту самую сессию еще разделить новогодними праздниками, считая, что это даст студентам время и мотивацию подготовиться к своим экзаменам, выучить все билеты и отрепетировать жалостливое: «Можно троечку, пожалуйста?» Хуже этого может быть лишь факт того, что двадцать девятое и тридцатое декабря везде считаются вполне обычными рабочими днями, с чем Сайно крайне не согласен: у него вон квартира не наряжена, салаты не приготовлены, «Один дома» не посмотрен; вместо этих простых и приносящий радость дел он вынужден выживать на чистом таурине и энтузиазме, выполняя задания по практике английского языка, чтобы наскрести достаточное количество баллов для допуска к экзамену. Поэтому сейчас, дописывая очередное реферирование в пять утра, он начинает потихоньку сомневаться в искренности и светлости своих чувств к одному определенному человеку, но раз за разом вспоминает сообщение про какао и тут же оттаивает, принимаясь складывать слова в предложения еще активнее, чем делал до этого. Экран телефона загорается уведомлением, напоминающим, что сегодня у него встреча с любимым в приватной обстановке, в сопровождении его ответов, пересказов и переводов, а не красного сухого, как могло показаться изначально. А жаль. Сайно захлопывает тетрадь, с протяжным вздохом отодвигает ее подальше и откидывается на стуле, потягиваясь, разминая затекшие мышцы. Снова кидает взгляд на уведомление и улыбается как самый довольный кот на свете. Притягивает к себе гаджет и, осознав, что ложиться спать уже так-то нет смысла, решает чуть зависнуть в социальных сетях, похихикать с мемов и узнать свежие новости. Молча скроллит ленту, цепляется взглядом за новость о бритоголовой кошке и переходит по ссылке, вчитываясь: — Во Флориде мужчина вломился в дом, побрил коту голову и ушёл, ничего не украв, — прыскает, пробегаясь глазами по новости еще раз и листает к фотографии котенка. — Че за бред, — с картинки на него смотрит по-настоящему бритоголовый котик, который всей своей мордочкой выражает вполне логичное и красноречивое «какого хуя». Быстро кидает эту новость в чат группы с подписью «Лол» и намеревается выйти, как вдруг видит, что его сообщение кто-то читает. — Кто тот несчастный, не спящий в пять утра? — заходит в информацию об участниках и видит значок онлайна напротив профиля Нилу. — Приколдес, — тут же переходит в личные сообщения. шакал Ты че не спишь?Нилу Я всегда встаю в пять утра
шакал Лол И как оно Че ваще можно делать, вставая в пять утра?Нилу
Делать зарядку?
Повторять кое-что для универа?
Читать?
Саморазвиваться?
шакал Треш…. СверхлюдьНилу
Да нет, обычный человек)
А ты почему не спишь?
шакал Дописывал долги по англу Щас кофейку бахну и пойду сдаватьсяНилу
Тебе помочь с чем-нибудь?
— Ой спасательница местная, — тяжко вздыхает, удерживая себя от того, чтобы съязвить в ответ. шакал Не, я все сделал, пасибНилу
Кстати, хотела спросить, если вдруг ты не занят
и у тебя нет планов, то как насчет того,
чтобы сегодня вечером встретиться и где-нибудь посидеть,
попить чай и кое-что обсудить?
Сайно смотрит на пришедшее сообщение долго и внимательно, трижды перечитывая, стараясь уловить скрытый смысл и не думать о том, что его, кажется, только что позвали на свидание. — О бля, почти пять лет без проблем жили и учились, че началось-то, — фыркает он, тут же сочиняя мягкую и правдоподобную отмазку, чтобы и со встречи соскочить, и нежные чувства не ранить. — Нилу, первое правило студенческой жизни: не ловить краш на одногруппников; а второе — не встречаться с ними. Про краш на препода он, конечно же, решает не думать, отодвигает мысль об этом куда подальше и вообще вы все не понимаете, это другое.Нилу
Ты ничего не подумай, это по поводу статьи и конференции
Профессор поставил нас в пару на проект,
вот хотела обсудить детали, чтобы на каникулах начать делать
Сайно соврет, если скажет, что после второго сообщения ему стало легче, потому что он не припомнит, чтобы давал свое согласие на работу в паре, тем более в паре не с профессором, а, прости Господи, с Нилу. шакал Аэээ мы вместе????? Я не в курсе??? Давай я узнаю у препода и тогда договоримся ок? Сайно спешно выходит из сети, предварительно отключив уведомления, ну а в простонародье — сливается с диалога, потому что неоднозначные сообщения с флером чего-то, что явно сулит проблемы в будущем, отпечатываются в подсознании. Снова смотрит на время, прикидывает, что у него есть время на душ, марш-бросок в кофейню за какао и каким-нибудь кексом, а оттуда прямиком в универ. У Сайно есть план и он определенно точно его придерживается. К аудитории он подходит с небольшим опозданием и верой в то, что никто и ничто не помешают ему осуществить задуманное. Аккуратно ставит на подоконник какао, достает из бумажного пакета контейнер с чизкейком и глубоко вдохнув, успокаивая бешено стучащее сердце, стучит в дверь, дожидаясь громкого «войдите». Как он и ожидал, Тигнари уже был на своем привычном месте за столом возле кафедры, заполняя какие-то бумаги, тот даже не взглянул на вошедшего, лишь махнул рукой, чтобы быстрее проходил и не тратил время попусту. Однако Сайно от этой картины откровенно цепенеет, впиваясь взглядом в фигуру преподавателя, что сегодня выглядела еще изящнее и утонченнее в кремовой рубашке, поверх которой был надет светло-коричневый укороченный кардиган, сползший с одного плеча из-за не застегнутых пуговиц и явного оверсайз размера. Из этого маленького зависания студента выводит блеск чего-то небольшого, отразившего солнечный блик в момент, когда Тигнари тряхнул головой. Сайно делает неуверенный шаг вперед, опасаясь, что еще немного, и его слюнями можно будет вымыть весь этаж, но, к сожалению, ничего не может с собой сделать, продолжая таращиться на то, как выбиваются из маленького небрежного хвостика и лезут в лицо волосы, как челка упрямо падает на лоб, с которого ее раз за разом убирают пятерней, зачесывая вверх. Делает еще шаг и замечает, что привлекший его внимание блеск был вызван новой сережкой в ухе преподавателя. Сайно точно помнит, что прокола в хряще раньше не было, а это значит, что пирсингу не более двух дней; в мочках же видит те самые веточки сакуры, подаренные Кавехом на Тайного Санту. Тигнари настоящее искусство, а Сайно желает из филолога стать искусствоведом. Тигнари тем временем заканчивает с каким-то документом и наконец поднимает голову, хмуро глядя на вошедшего из-под очков, пытаясь понять причины задержки, однако, сконцентрировавшись на фигуре напротив, черты лица его заметно разглаживаются, а сам преподаватель кривит губы в легкой улыбке, привнося в помещение атмосферу доброжелательности. Сайно умирает, воскресает, снова видит эту чертову улыбку, адресованную ему, и опять умирает, возносясь прямиком в Рай, откуда его одним точным пинком возвращают обратно на землю по причине «рано еще». — Вы поклонник кольцевой композиции? — прерывает молчание Тигнари, чуть склонив голову набок, отчего волосы рассыпались по плечу, призывно зазывая Сайно запустить в них руку, провести по прядям пальцами и аккуратно сжать, ощущая их несомненную мягкость и шелковистость. Вопрос профессора же, проходит откровенно мимо, даже не пытается заставить шестеренки в мозгу заработать и выставить бедолагу не таким уж и законченным идиотом. — Что? — тупо переспрашивает, сдаваясь под натиском зеленых глаз, в которых сейчас очевидно пляшут черти, разжигая огонь, на котором несчастный Сайно будет принесен в жертву его личному божеству. — Начали с опозданий, — Тигнари поднимает руку на уровень глаз и указательным пальцем чертит в воздухе круг, — ими же и закончили, вернулись к истокам, так сказать, — и улыбается еще шире, осознает, как сильно своими подколами и ремарками вгоняет несчастного студента не то, что в краску, а скорее в пучину вселенского смущения и позора. — Я нет…просто я… — начинает мямлить Сайно, еще раз глубоко вдыхая и беря себя в руки, мужик он или где, в конце-то концов. — В кофейне очередь была, а мне очень надо было, — ставит на стол стакан с ароматным какао. — Вы, кстати, не могли бы на минутку глаза закрыть? — Не понял? — хмурится Тигнари, бегая взглядом от напитка к лицу студента, пытаясь найти подвох. — Все легально и прилично, пожалуйста, — пародирует кота из Шрека Сайно, не собираясь отступать от своего чертовски хитрого плана, на который его подбил Кавех, обещая, что схема — супер, сработает обязательно. Тигнари еще сильнее хмурится, но что-то внутри заставляет его согласиться на сию увлекательную авантюру, потому что за целый семестр он настолько уже привык к шизе своего старосты с пятого курса, что каждое его действие теперь воспринималось с небывалым интересом и толикой азарта. Профессор складывает руки на столе перед собой и прикрывает глаза, произнося: — У вас минута и я надеюсь, ваша идея того стоит. Сайно на радостях чуть не подпрыгивает на месте, тут же доставая из-за спины контейнер с чизкейком, который все это время прятал, ставит его поближе к профессору и втыкает в него свечку, подготовленную заранее, пару секунд любуется и проверяет на симметричность, в итоге плюнув на это дело, хлопает себя по карманам в поисках зажигалки. — Слышу какое-то подозрительное копошение, у вас тридцать секунд, я считаю, — прерывает его метания Тигнари. — Ща-ща, успею, — отзывается Сайно, доставая искомый предмет из заднего кармана джинсов. Резко крутит колесико зажигалки, извлекая огонек с характерным звуком и аккуратно поджигает свечку, тут же убирая руку подальше, чтобы не задуть огонь. Тигнари, уловив странный, но очень однозначный звук хмурится сильнее и без предупреждения открывает глаза, готовый наорать на того идиота, решившего, по его мнению, закурить в корпусе. Однако предполагаемую сигарету он не находит, поэтому переводит взгляд на стол и застывает, в неверии уставившись на кусочек торта со свечкой, стоящие перед ним. Для надежности пару раз моргает, но чизкейк не исчезает, поэтому он переводит взгляд на Сайно, всем своим видом выражая один сплошной вопрос. — Ну, хэппи бёздей ту ю?.. — чуть краснеет студент, заламывая пальцы, выдавая свое волнение. — Загадывайте желание, профессор. Тигнари снова смотрит на свечку, которая потихоньку начала таять и капать воском на тортик, и усмехается, качая головой. — Желаю, чтобы вы сдали английский и избавились от такой проблемы, как я, — произносит отчетливо, тут же задувая огонек. — Ну вот, вы сказали желание вслух, — тянет Сайно хмурясь, — не сбудется же теперь. — На самом деле я удивлен, — меняет тему Тигнари, — и не совсем понимаю, как правильно отреагировать, но я правда тронут, — двумя пальцами вынимает свечку, рассматривая восковые капли на ее боках. — Я подумал, что слушать мои долги это явно не предел ваших днерожденных мечтаний, поэтому вот решил сделать мини праздник, — Сайно физически ощущает, как краснеют его уши, а сердце колотится где-то в районе горла, перекрывая доступ к воздуху и возможность нормально говорить, а не пищать как мышь. — Сюрприз удался, я тронут, — поднимает руку с зажатой между пальцев свечой чуть выше, привлекая к ней внимание. — Хотя за эти игры с огнем мы оба могли нарваться, поэтому в следующий раз я запрещаю открытый огонь в стенах университета! — становится серьезным Тигнари, отчитывая своего нерадивого студента за нарушения элементарной техники безопасности. — И так корпус на ладан дышит, а тут вы с огоньком, дайте этому зданию хоть маленький шанс на возможность стоять долго и счастливо. — Хорошо, — бурчит парень, пряча руки в карман толстовки, и строит самое серьезное лицо из всех возможных, пока его изнутри разрывает на куски от фразы про следующий раз. А он определенно будет, уж Сайно об этом позаботится. — Не знаю, как так совпало, но я тоже не с пустыми руками, — говорит Тигнари, резким движением вытаскивая из-под стола пакет с логотипом одной известной и недешевой кондитерской. — Купил эклеров. Достает коробочку с пирожными, убирая ее чуть в сторону, не отнимая руки от картонной крышки. — Поэтому у нас сейчас два варианта развития событий, — возвращает внимание Сайно обратно, — первый: вы отвечаете мне все долги, я выставляю вам допуск, провожу лекцию о вреде прогулов, а затем мы едим эклеры и пьем какао за мое здоровье, — постукивает пальцами по коробке, замолкая на пару секунд, пока студент переваривает услышанное. — Второй вариант: вы не радуете меня своими работами, не стараетесь, плохо отвечаете, продолжаете прогуливать, я отправляю вас на пересдачу и ем эклеры сам, заставляя вас наблюдать и страдать от недостатка сладенького, — зло улыбается, наконец являя свою демоническую сущность Тигнари. — Выбор за тобой, пародия на Нео. — Предпочту вариант с эклерами, — моментально реагирует парень, скидывая рюкзак с тетрадями с плеча, доставая свои труды. — Я сделал абсолютно все, а значит заберу самое вкусное пирожное.***
Кавех сессию откровенно ненавидит, а бегать и добирать баллы считает недостойным, поэтому в отличие от своего закадычного друга в семестре все же кое-чем занимается и на зачетной неделе, чувствуя максимальный комфорт и целиком погружаясь в проблемы самоделки, живет практически счастливую жизнь. Сейчас же он бодрым шагом направляется на кафедру к одному из главных препятствий на пути к абсолютному счастью и выступлениям, имя которому было Аль-Хайтам, что одним своим видом вызывал трепет и мурашки у юных малышариков, трясущихся перед первой сессией. Нет уж, решает Кавех, стресса в их жизнях сейчас и так предостаточно, а посему на разговор с методистом он идет лично, абсолютно точно не прихорашиваясь, не репетируя одну из своих мягких и соблазнительных улыбок и не оттачивая в туалете перед зеркалом томные взгляды, которые планирует кидать на свою цель. Ну конечно же он всего этого не делает, он же не влюбленная нищенка, в конце-то концов. Всего лишь руководитель одного из номеров и заместитель руководителя самоделки, что идет договариваться о передвижении даты экзамена для своих маленьких коллег. К двери кафедры он подходит максимально уверенно, готовый к труду, обороне и отстаиванию права на студенческую самодеятельность, которую Аль-Хайтам, откровенно говоря, переносит с трудом. Поэтому задачка под названием «Заставить методиста поступиться принципами и принять экзамен в другой день» находится на высочайшем уровне сложности. Кавех на секунду тормозит перед знакомой дверью, делает глубокий вдох и аккуратно стучится, тут же распахивая ее и залетая на кафедру, что называется, с ноги. Пара глаз тут же впивается в него, тонкие брови заламываются, превращая итак хмурое лицо в что-то невообразимое, а стальной голос припечатывает к полу кого угодно, кроме Кавеха, у него иммунитет и краш на этот тембр и эту интонацию, ничего не может поделать. — Добрый день! — улыбается ослепительно, проходя в кабинет, оглядываясь по сторонам. — Меня зовут Кавех, я хотел бы обсудить с вами некоторые моменты, касающиеся самоделки, — замечает, как на последнем слове у методиста дергается глаз. — Здравствуйте, Кавех, — не разделяет энтузиазма Хайтам, отодвигая от себя клавиатуру и опираясь локтями на столешницу. — Ваша самоделка решила организовать на меня крестовый поход и обратить в свою веру? Иначе я не понимаю, как так вышло, что вы уже третий человек, желающий со мной договориться. — Третий? — оскорбляется Кавех, понимая, что диалог выйдет напряженный благодаря его коллегам без грамма умения вести переговоры. — Сначала руководитель вокального отделения, затем танцоры и вот… — перечисляет Хайтам, запинаясь, — а вы кто кстати? — Вообще декоратор, — отзывается парень, поправляя сползающий с плеча шоппер. — Но я по поводу театрального объединения «Шадоус». — Декоратор?.. — тянет Хайтам, осматривая студента с ног до головы. — Ну по вам видно. Так что вы хотите? — Я хочу булочку с маком и серьги от Вивьен Вествуд, но вопрос явно не в этом, — вкидывает щепотку юмора Кавех, надеясь разогнать фантомые грозовые тучи, сгущающиеся в кабинете. — Лини и Линетт, первый курс английской филологии, — начинает переходить к сути проблемы после неоцененной шутки. — Экзамен, который вы принимаете у них, выпадает ровно на даты наших выступлений в другом городе, а писать заявление на перенос невыгодно, потому что малышики лишатся стипендии. Хайтам не перебивает, слушает молча, а сам чуть ли не плюется, удерживая себя от того, чтобы выплеснуть поток неконтролируемой агрессии на студента просто потому, что этих первокурсников он знает, а их тревожную матушку опасается вся приемная кампания и руководство подразделения заодно, так как задолбать своими звонками и сообщениями она успела знатно. Тот самый чертов Кексик, сожравший ему мозг чайной ложечкой в августе и продолжающий пошатывать его душевное равновесие пару раз в месяц стабильно. — Поэтому я думал, может вы смогли бы войти в положение и принять у них экзамен на денек раньше в обход всех этих бумажек? — тупит взгляд в пол, всем видом выражая чистейшую невинность. — И почему я должен этим заниматься и рисковать своей работой? — задает логичный вопрос Хайтам после пары секунд обоюдного молчания. — Меня могут уволить за такое. — Ну потому что вы хороший и понимающий, а еще я никому не скажу и им рты закрою? — подключает лесть, хлопая глазами, пытаясь уловить хоть какую-нибудь эмоцию на совершенно каменном лице напротив. Хайтам откидывается в кресле и прикрывает глаза рукой, потирая переносицу, думает над ответом. С одной стороны он может отправить наглого студента в деканат писать заявление на перенос сроков сессии по уважительной причине и не рисковать, потому что они друг другу никто и подставляться методист не намерен. С другой же стороны понимает, что если никто из руководства не узнает, то он действительно совершит доброе дело и не лишит первокурсников хоть и скудной, но все еще стипендии. Однако есть еще третья сторона в этой моральной дилемме, и имя ей Кексик, она же мать двойняшек, она же местное великое бедствие, которое совершенно точно узнает о причинах потери стипендии и возможно устроит столь грандиозный скандал, какого их факультет не видел со времен другого не менее легендарного студента, о котором даже вспоминать не хочется. Хайтам не знает, что делать и как быть, ему бы сейчас очень не помешали ручные ангел и демон, которые склонили бы в какую-нибудь сторону, но, к сожалению, Ад пуст, все бесы вытягивают из студентов последнее желание жить на парах по латыни и античной литературе, а райские ангелы без своих коллег работать отказались. Методист убирает руку, смотрит еще раз на парня напротив и убеждает себя, что тому можно верить, очень большое количество слухов ходит про Кавеха как среди студентов, так и на преподавательском уровне, и все как один подтверждают: раз пообещал болтливые языки укоротить, значит сделает. — Об этом не должна узнать ни единая душа кроме нас четверых, — наконец сдается Хайтам, проигрывая в битве сердца и разума, поддаваясь чувствам. — Даже домашнему питомцу не рассказывайте. Кавех практически подпрыгивает на месте, быстро быстро кивает головой, перехватывает шоппер и снова улыбается. Проводит пальцами правой руки по губам и машет ею в сторону, приговаривая: — Рот на замке, ключик потерял! — вызывает этим легкую усмешку у Хайтама, который лишь на секунду показывает настоящего себя, тут же цепляя маску обратно. — Жду их за день до официального экзамена вместе с вами, раз уж вы что-то типа мамы-утки для этого детского сада. Договорились? — Большое вам спасибо! — тараторит Кавех, зачесывая волосы за уши, не зная, куда себя деть от радости и осознания, что танцоров отшили, певцов отшили, а ему пошли навстречу, — это же что-то да значит. — Идите уже, — придвигает к себе клавиатуру, возвращаясь к работе. — Или еще что-то? — На самом деле есть еще вопрос, — реагирует Кавех, видимо решая поселиться на кафедре и не покидать ее стены. — Сейчас вы чего хотите: отмены сессии, моей души, еще какие-нибудь серьги? — Вашу душу было бы славно, — шепчет Кавех, — а сердце так вообще потрясно, — бормочет себе под нос, чтобы методист случайно не услышал. — Я тут недавно в автобусе кажись студак проеб… потерял короче, — прикусывает вовремя язык, не хватало еще матом ругаться перед мужчиной мечты и выдавать с потрохами свою быдляцкую натуру. — Как восстановить? — Тридцать три несчастья это же про вас, верно? — вздыхает Хайтам, доставая из ящика папку с образцами заявлений и передавая ту студенту. — Напишите заявление, прикрепите к нему фотографию и отнесите в деканат, через неделю сделают. — Ой а можно у вас тут сразу написать? — хватается за возможность помаячить перед чужим взглядом, приучить Хайтама к своему присутствию, так сказать. — Конечно нет, я вам образцы достал просто похвастаться и обратно спрятать, — фыркает методист, закатывая глаза. — Чистые листы на столе, ручка в подставке, творите, — кивает на пачку бумаги, отворачиваясь от Кавеха, который моментально падает на стул, принимаясь за написание. — Тут указано, что нужно подробно описать обстоятельства утери студенческого билета, это обязательно? Потому что я не уверен. — Обязательно. Не можете вспомнить, значит сочиняйте, — отвечает Хайтам, не отвлекаясь от своего занятия. — Должен я посмеяться с того абсурда, который вы придумаете, — добавляет с усмешкой, кидая снисходительный взгляд на студента. Дальше сидят молча: Кавех старательно описывает выдуманные и более-менее правдоподобный причины утери студенческого билета, мол «шел, упал, очнулся, студенческого нет»; затем на пару секунд зависает, достает из кармана телефон и гуглит название направления, на котором учится — каноничное событие, нельзя вмешиваться. В конце размашисто ставит свою подпись и еще раз перечитывает документ, проверяет на наличие ошибок, и удовлетворенно хмыкает. Хайтам же активно изображает бурный рабочий процесс, пялясь в пустой экран рабочего стола, иногда щелкая мышкой, чтобы никак не выдать своего настоящего занятия. А оно, по его мнению, действительно постыдное, то самое, за которое Тигнари забулил бы его сиюминутно, потому что сталкинг — удел слабых. Хайтам бы не назвал свое любопытство сталкингом, он всего лишь наблюдал за тем, как Кавех заполняет заявление, как смешно он морщит нос, когда пишет, или как светлые волосы струятся по плечам и спине, иногда спадая на глаза и закрывая обзор, как звенят и покачиваются в ушах очередные интересные серьги и как он закусывает губу, когда не знает, что писать. Все эти мелочи он замечает неосознанно, просто цепляется за них взглядом и словно отпечатывает в своем сознании, сохраняя на одной полке в своей ментальной библиотеке где-то между понятием о методике и знанием о том, как варить яйца всмятку. Оно само, честное слово, и вообще Хайтаму Кавех не интересен, просто на глаза попался, внимание к себе притянул и не отпускает, заставляет смотреть лишь на него, слышать лишь его смех в кафетерии и думать лишь о нем, мелькая в их местном информационном центре как один из главных творческих активистов. Методист вовремя успевает отвести взгляд, чтобы не столкнуться глазами с Кавехом, и лишь угукает, когда тот сердечно благодарит его за оказанную услугу, подхватывает свои вещи и скрывается в коридоре, плотно прикрывая за собой дверь, оставляя Хайтама наедине с роем странных мыслей и запахом чужого сладенького парфюма, что пропитал каждый сантиметр кабинета и залез куда-то под кожу так, что мочалкой не отмыть и ничем не перебить. Он все же позволяет себе небольшую слабость: расслабляет привычный галстук, переводит компьютер в спящий режим и достает из кармана телефон, открывая диалог с Куки. Сам не знает, зачем это делает, не отдает себе отчета, ему просто надо высказаться в пустоту, поговорить с картинкой в интернете и разгрузить душу. Аль-Хайтам Я работаю в долбанном цирке Иногда даже кажется, что на должности главного клоуна Отправляет сообщения вне контекста, просто так, но тут же крупно вздрагивает, когда тишину помещения разрезает звук пришедшего уведомления. Хайтам хмуро смотрит на забытый Кавехом телефон, который сейчас светится, сигнализируя о пришедшем сообщении и ожидая, когда же то прочитают. Решает проигнорировать факт наличия чужого имущества, понимая, что владелец вскоре заметит пропажу и обязательно прибежит за ней, а если нет, то отдаст потеряшку на вахту, а парня предупредит через кого-нибудь из его группы. Снова заходит в диалог, думает, что пора бы дать анониму шанс и решает начать конструктивный диалог, печатая простое: «Как дела?». Нажимает на кнопку отправки и задумчиво хмурится, когда кавеховский телефон пиликает второй раз, сразу после того, как Хайтам отправляет сообщение на своем гаджете. Один раз — случайность, два — совпадение, а три — закономерность. Эту простую истину методист знает, равно как и знает, что Бог любит троицу, а посему снова заходит в диалог, выбирает нейтральный стикер и кидает его в чат, пристально наблюдая за реакцией чужого телефона, который, как и ожидалось, подает звук снова. Ситуация. Крайне интересная ситуация и крайне тупой деанон. То есть получается, что Куки, выносивший ему мозг последние недели — это Кавех. Нет, Хайтам конечно знает, что этот парень идеально сочетает в себе слабоумие и отвагу, но чтобы настолько. Вопросов пока становится все больше, но самый главный, конечно, откуда он взял номер телефона. Тут же вспоминает слова Тигнари о краше и кусочки пазла собираются воедино, формируя довольно четкую картину мира. Хайтам чешет подбородок, раздумывая, как лучше поступить в этой ситуации и что ему делать с полученным знанием. С одной стороны присутствует желание вывести студента на разговор, возможно даже накричать, отчитать и посмотреть на чужую реакцию. Но с другой стороны в глубине души ворочается интерес и азарт, а также вполне логичный вопрос: что будет дальше? Тут же в дверь стучат, и в кабинет практически вваливается загнанный Кавех, тяжело дыша, пытаясь что-то сказать. — Я тут это, — начинает он, выравнивая дыхание, — телефон где-то, а мне бежать надо. — Ваше? — кивает головой на забытое устройство, так по-глупому сдавшее своего хозяина. — Забирайте и не теряйте больше, мало ли что случится, — чуть дергает уголком губ, выдавая усмешку, от которой у Кавеха бегут мурашки. — Спасибо, — хватает мобильник и снова ураганом уносится куда-то дальше по своим делам, забыв попрощаться. — Должен будешь, — отзывается Хайтам в закрытую дверь, приводя мысли в порядок и думая, что же лучше всего сделать с полученной информацией и как обратить ее в свою пользу, не зря, оказывается, печенье является его любимым видом выпечки, ох не зря.