***
Каникулы пролетают с невообразимой скоростью, не позволяя полноценно отдохнуть и восстановить нервные клетки, жестоко и беспощадно убитые осенним семестром. Но со временем наметилась странная закономерность, согласно которой зимняя сессия ощущается как хождение по мукам, а весенний семестр и летние экзамены напоминают что-то легкое, приятное, воздушное, даже в теле отзываются не болью и недосыпом, а желанием, наоборот, посетить занятия, погреться на солнышке и получить свою дозу витамина Д. Сайно на календарь смотрит отчаянно, душу на части рвет противоречиями, где куски его в одну сторону тянутся дипломом, практикой и осознанием, что все: кончились хихоньки хахоньки. В прямо противоположном направлении же его влечет любовь. Она окрыляет, дает стимул не сойти с ума, даже создать на компьютере папку «диплом» и сходить в университет, постоять посмотреть в пол, пока профессор Нёвилетт ругает его самыми последними словами, требуя теоретическую часть к марту. Но все эти мелочи перебились возможностью увидеться с ним — с профессором Тигнари. Пусть мельком, пусть в ответ на свое звучное «Здравствуйте!» он получил лишь хмурый кивок, залпом допитый кофе и хлопнувшую дверь кафедры, Сайно был счастлив. Поэтому да, начало семестра он определенно ждал. Жаль только, что университет трепета одного своего студента не разделял и быстренько вернул мечтателя в суровую реальность приказом о выходе на практику, который из деканата отправляют в ночь перед началом непосредственных занятий. Боже храни своевременное оповещение студентов, использовать которое, видимо, не позволяет корпоративная этика.Карманный дизайнер ЯЯЯЯЯ Их всех НЕНАВИЖУ Я КТО
шакал ?Карманный дизайнер Меня распределили в Ш К О Л У К д е т я м
шакал мне жальКарманный дизайнер Нет ты не понимаешь у меня ТРАВМА Я от третьего курса не отошел еще, а тут ОПЯТЬ
шакал бро это всего на три недели бро держись кстати можешь глянуть, куда меня кинули? Док не открываетсяКарманный дизайнер Ща Сука Какая ты сука не брат ты мне больше
шакал ?Карманный дизайнер
Кафедра, препод английского для перваков
Поменяемся?
шакал НЕТ МОЕ ПРОСТИ ДРУГ В ВОПРОСАХ ПРАКТИКИ КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯКарманный дизайнер Переименовываю тебя в «иуду»
Сайно хороший друг и Кавеху искренне соболезнует, сопереживает и обещает поставить свечку за его здравие в онлайн-часовне. Но меняться с ним не согласился бы ни за что, будь они хоть друзьями детства или настоящими соулмейтами. Попасть в школу — обеспечить себе психологическую травму, а у Сайно, так-то и своих бед с головой достаточно, чтобы рваться к новым открытиям. На установочную конференцию по практике Сайно прибегает минута в минуту, еще немного и был бы настоящий позор с первых секунд. Возле кабинета ожидаемо стоит Нилу, перебирая какие-то бумажки чуть дрожащими руками. — Привет! — подходит он ближе, привлекая внимание к себе, отчего девушка как-то слишком резко дергается, оборачиваясь на звук. — Ой, не слышала, как ты пришел, — убирает бумаги в рюкзак, — привет! Как каникулы? — Как у постельного клопа, — хмыкает Сайно, рассматривая одногруппницу пристальнее: что-то не так, но причина пока не ясна. — Ты подстриглась? — выдает самое очевидное, помятуя о советах друзей, которые нравоучительным тоном заявляли: не знаешь, что в девушке поменялось — говори про прическу. — Да, чуть кончики подрезала, — запинается с ответом Нилу, наматывая прядь волос на палец. — Красиво, — врет Сайно, мысленно радуясь, что его хитрый план с прической сработал. Нилу заливается румянцем, убирает локон, который до этого крутила, за ухо и искренне желает продолжить беседу, но, не найдя подходящей темы, лишь буднично спрашивает: — Когда мы могли бы встретиться и обсудить нашу работу на конференцию? Которую мы у профессора Тигнари пишем. Сайно зависает. Точно, вот оно то самое кое-что, мешавшее ему расслабленно пересматривать все серии Друзей, на подкорке сознания свербя о том, что он что-то забыл. — Тут такое дело, — начинает соскакивать он, — я забыл, что мы типа вместе, — отводит взгляд в сторону, неловко почесывая затылок. — Короче я уже сам написал работу, поэтому как насчет того, чтобы все же разделиться? Ты и без меня хорошую статью сделаешь, это же ты. Нилу не выглядит злой или раздраженной из-за услышанного, но словно сникает, плечи чуть опускаются, а былое кокетство и сияние в глазах куда-то пропадает. От продолжения неприятного разговора спасает Аль-Хайтам, распахнувший дверь кафедры прямо перед ними и легко кивнув, позволив зайти. Того, кого Сайно так отчаянно хочет видеть, в помещении, к сожалению, не оказывается. — Все материалы и пример отчета я отправил вам на почту, — без вступления начинает методист, разворачивая экран компьютера к застывшим студентам. — Никаких сложностей, первый курс, очень хорошие группы, — достает два листа со списком студентов, у которых Сайно и Нилу будут преподавать. — Первое занятие послезавтра, план жду завтра на согласование, подробный с кучей целей и задач мне не нужен, пишите по существу: номер юнита, упражнения, языковой материал, дополнительные материалы и укажите домашнее задание. Для зачета каждый из вас должен провести три пары и сдать всю документацию. Вопросы? Нилу несмело тянет руку. — Слушаю. — А где профессор Тигнари? В приказе нашим руководителем значится он, — голос чуть дрожит, а взгляд бегает по всему помещению, старательно обходя рабочее место методиста, боится она его что ли? — Профессор по указу деканата занят другими делами, и вам сменили преподавателя на меня, — поясняет Аль-Хайтам. — Я как руководитель вас не устраиваю? Нилу бледнеет еще сильнее, резко машет головой, прошептав скромное «извините». — Тогда свободны, жду планы и удачи, — ставит точку в их встрече методист, за такой подход на кафедре его и ценят: все быстро и по существу. — И Сайно, — окликает выходящего студента, — вас декан искал. «Блядство», — проносится в голове студента, и, хотя вслух он этого не произнес, бегущая строка прекрасно отразилась в глазах, заставив Аль-Хайтама слегка усмехнуться. Быть преподавателем в университете Сайно, на удивление, нравится. Он с первого раза получает одобрение методиста на свой конспект занятия, даже ловит общий вайб с вверенными студентами и действительно восхищается, когда ему удается объяснить тему и увидеть наполненные пониманием, горящие глаза напротив. За все годы обучения он лишь на этой практике понял, что быть преподавателем — это, кажется, его. Чего нельзя сказать о несчастном Кавехе, который уже после первого дня в школе готов лезть на стенку, отчисляться, менять специальность и вообще покидать страну и просить гуманитарного убежища как жертва психологического насилия. Друга искренне жаль, а его десятиминутные голосовые сообщения, состоящие из боли, страданий и щепотки мата приходят стабильно каждый день ровно в три часа десять минут, знаменуя собой окончание учебного дня, и содержат краткую новостную сводку. Сайно же духом авантюризма проникается, даже умудряется провести своим студентам диктант, а потом с важным видом и стаканом черного чая (ну не смог он полюбить кофе, даже ради эстетики) падает за свободный столик в кафетерии и принимается черкать в листах красной ручкой. Процесс проверки затягивает настолько, что он теряет момент, когда оказывается не один и отвлекается от исправления очередного неправильно написанного слова лишь после деликатного покашливания откуда-то сверху. — Добрый день, Сайно, — произносят голосом профессора, — я смотрю, вы втянулись? Может заодно и на ваш курс проверять будете? Тигнари стоит в своем неизменном пальто, с шоппером на плече и очками в роговой оправе на лице, что придают его взгляду лисий прищур, визуально вытягивая уголки глаз. В руках он сжимает, как и ожидалось, кофе. Сладкий и с молоком, Сайно запомнил. — А у меня это, — резко теряет способность здраво мыслить, — практика. — Я знаю, — улыбается Тигнари, отодвигая стул и составляя компанию растерявшемуся парню. — В первый же вечер мне написали напуганные первокурсники с истерикой: куда я пропал, и что за страшный мужчина пришел слушать их пересказы. Вы бы хоть улыбнулись деткам, тогда всем стало бы светлее, солнышко, может, появилось бы. — Я вообще-то сильнее боялся, — бубнит Сайно, чувствуя, как горят уши. — А почему мы не с вами на практике, профессор? — вспоминает вопрос Нилу и ляпает быстрее, чем успевает подумать. Тигнари морщится, но тут же берет себя в руки и возвращает на лицо мягкую улыбку, чуть откидываясь на спинку стула. Видно, что размышляет: отмахнуться и сослаться на занятость или приоткрыть завесу тайн. Сайно уже собрал от младших курсов парочку слухов, которые, очевидно, не из воздуха взялись, но ничего из услышанного ему не понравилось, поэтому остается уповать лишь на врожденную харизму и узнавать у первоисточника. — Произошли некоторые события, — начинает обтекаемо Тигнари, ковыряя ногтем пластмассовую крышку, — и меня на время отстранили, заняли другими делами. Поэтому вам поменяли руководителя. А еще чисто между нами, но чтобы потом не удивлялись, — на секунду замолкает, глядя пристально глаза, — возможно я больше не буду ничего вести у вашего курса. И Сайно теряется. Вокруг него словно резко схлопывается мир, оставляя после себя сплошной вакуум, через который не долетает ни звука. Его история закончится вот так? Самый лучший год в его учебе превратится в куцый семестр, половину из которого он, к тому же, прогулял? — Почему? — возмущается так яро, что в другой ситуации стало бы стыдно за свою реакцию. Но не сейчас и не после таких новостей. — Профессор, это правда? То, что мне первый курс рассказал? За пару дней до окончания каникул Сайно краем глаза в беседе уловил крайне занимательную сплетню: полюбившийся многим новый преподаватель английского языка, он же профессор Тигнари, — отъявленный мошенник, взяточник и тиран, подрывающий светлые и благие устои родного университета. Первоисточник выяснить не удалось, у каждого, к кому Сайно приходил с вопросом, были друзья, которые рассказали, а у этих друзей другие друзья, а у тех еще. В общем, клубок слухов распутать не получилось, равно как и найти хоть одно логическое объяснение тому, как такой мягкий, уютный, пусть местами и саркастичный преподаватель, который впервые их по-настоящему чему-то научил, а не просто до экзамена дотянул, влип в столь неприятную историю. Тигнари после такого неожиданного и прямого вопроса кривится, словно на языке осел привкус кислой конфеты, который он пытается прогнать. Щипает себя за переносицу, зарывается в волосы, ероша идеальную укладку. — Зависит от того, что именно они рассказали, — наконец говорит, снимая очки и потирая глаза. — Ну вы человек взрослый, вроде бы адекватный. Сайно кивает, придвигается чуть ближе. — Давайте воздухом подышим, а? — поднимается со своего места Тигнари, подхватывая шоппер и стакан с кофе. — Даже у стен есть уши, я в этом убедился. Сайно в мгновение ока сметает все свои бумаги в рюкзак одним резким движением, не заботясь, что они могут помяться, накидывает косуху и бежит за движущимся к выходу преподавателем. Они отходят подальше от здания, задерживаются на ближайшей лавочке, за все время не проронив ни звука. Тигнари достает из шоппера пачку сигарет, прикуривает и предлагает студенту, послав чертову субординацию далеко и надолго. — Вы курите? — поражается Сайно, не припоминая такого факта в биографии профессора, но записывая его в свое ментальные досье. — А вас это смущает? — парирует Тигнари, затягиваясь. — С такой работой я удивлен, что это всего лишь табак, а не что-нибудь синтетическое, пускаемое по вене. Эй, это шутка была! — тут же реагирует, спотыкаясь о нахмуренные брови вместо предполагаемого смеха. — Итак, слухи, которые сейчас сгустились вокруг моей личности, правдивы лишь наполовину, — выдыхает струю дыма, подбирая слова. — Думаю, вы помните пару, на которую заглянул наш декан? — дожидается кивка. — Недавно кто-то написал на меня жалобу, обвинил во взяточничестве и несоблюдении учебного плана, — горько усмехается, беря стакан с кофе и смачивая напитком горло. — А профессор Нёвилетт этот опус прочитал, ту злосчастную пару вспомнил, сопоставил факты и поверил. Сайно неосознанно скрипит зубами, замечая, как сжимаются кулаки, и из груди поднимается желание найти доносчика и лично познакомить того с плотностью бетонного покрытия. — Поэтому я на время отстранен от работы, отправляю планы своих пар на проверки соответствия с учебной программой и жду вердикта деканата, — тушит сигарету об урну, отправляя пустой стаканчик туда же. — Думаю, все же уволят. — А жалоба на взяточничество из-за меня, да? — единственное, что говорит Сайно, внимательно следя за реакцией профессора. — Нет, не принимайте на свой счет, — резко вскидывается Тигнари. — Вы не виноваты. — Мне рассказали, в чем вас обвинили, и мне жаль, профессор. — Вы мне денег давали? — серьезно спрашивает Тигнари, поворачиваясь к студенту, ставит вопросом в тупик. — Нет… — Значит не сожалейте и не извиняйтесь за то, чего не делали, — рубит профессор, рвано выдыхая. — И не вдохновляйтесь мною, пожалуйста, — смотрит испытующе, словно ждет чего-то. — Я же вижу, как вы на моих парах себя проявляете, как каждое слово ловите, на конференции бежите, я так себе пример для подражания. Вот для наживания проблем — самое оно, а для вдохновления — отврат полный, — встает с лавочки, оставляя пораженного Сайно переваривать то, что случилось. Думать получается с трудом, анализировать еще хуже, мозги куда-то резко делись, а на их месте стучит сердце, вытеснившее здравый смысл и отдающее приказы. Быстрее, чем успевает подумать, Сайно спохватывается и выдает: — Но я не могу перестать, вы правда мне нравитесь, — отправляет свое признание в свободный полет, позволяя ветру подхватить слова и растворить их в свежести наступающей весны. — И я продолжу вами восхищаться, профессор, уж извините. Слишком высокую планку вы задали своим появлением. Часть здравого смысла внутри Сайно орет благим матом, чтобы он завалился, отчислился, уехал из страны и больше никогда не был онлайн. Но чувство ненависти к старым идиотам из руководства института сильнее, поэтому эмоции главенствуют над разумом, а адреналин уже разгоняется по крови, толкая на шаги, после которых вернуться назад в спокойствие будет очень сложно. Тигнари же лишь слегка оборачивается, чуть усмехается как тогда, когда Сайно впервые предложил ему анекдот, воспринимая все происходящее, как одну большую шутку, не более, и отрицательно машет головой, убирая руки в карманы. — Я не тот человек, про которого впору говорить «нравитесь», — отворачивается, чтобы больше не смотреть в глаза, полные надежды и невысказанного восхищения. — Пишите диплом, заканчивайте университет и не пускайте свою жизнь под откос, такой вот совет, — уходит не оборачиваясь, держится прямо, словно он сам состоит из того железа, которым были наполнены его слова, оставляет Сайно где-то там, позади, на зимней сессии, которая должна была разрешить основной конфликт в этой трагикомедии под названием «Преподаватель и его нерадивый студент». Тигнари ставит точку.***
— Получается, есть риск того, что его уволят? — спрашивает Кавех, выслушав всю историю от начала и до конца, уточняя какие-то детали. — И все из-за идиота, который решил свою личную обиду вылить в таком виде? — Это сломает ему жизнь. — Ну жизнь не сломает: он явно не глупый, с хорошим портфолио и большим объемом знаний, — тянет в задумчивости Кавех, — но вот желание преподавать и сеять разумное, доброе, вечное, может умереть моментально, если еще не… Сайно падает лицом на скрещенные на столе руки, протяжно стонет куда-то в локоть и пару раз ударяется лбом для надежности, не имея никакого понятия, кто виноват и что делать. — Ну я там среди своих поспрашиваю, может хоть примерно узнаем, кто поднасрал, — пытается приободрить друга Кавех, но выходит слишком жалко и откровенно хреново. — С другой стороны, если его уволят, то можешь сразу в лоб признаваться и любиться с ним, — сталкивается со средним пальцем и невнятным бурчанием куда-то в стол, шутка тоже мимо. — Я уже типа… признался?.. — мямлит Сайно, поворачивая голову к застывшему Кавеху, у которого на лице за секунду отразился весь доступный спектр человеческих эмоций. — Не знаю, как именно он решил в итоге трактовать мои слова, но да. Я ляпнул, что он мне нравится. — И ты упустил такое в процессе повествования о вашем разговоре? — Кавеха, казалось, разорвет от переполняющего негодования из-за того, что именно этот момент его друг упустил во время своего рассказа. — Нет, ну ты нормальный? Что он сказал? Как отреагировал, каким был его взгляд? Детали, мне нужны детали. — Он просто молча ушел, — куксится парень, — обернулся, усмехнулся и ушел. — Бро… — тянет Кавех, не решаясь даже шутить, — ты как? — Да я нормально, это было очень рандомно и я не ждал, конечно, что он кинется на меня с объятиями или поцелуями, и мы будем счастливы до конца наших дней, — снова садится, откидываясь на спинку кухонного стула. — Это даже для меня стало отдушиной: раз уже сказал, значит буду теперь доказывать, чтобы потом он это вспомнил и все осознал. Теперь твоя очередь, — резко меняет тему диалога, разгоняя повисшую в помещении депрессию, от которой, кажется, даже цветок на холодильнике готов завянуть, — как у методиста нашего дела? Кавех на удивление краснеет, закусывает губу и, о ужас, отводит взгляд, избегая прямого зрительного контакта. Дело пахнет свежими сплетнями и самую малость сладостью. — Мы общаемся, — кратко отвечает, — меня даже не оскорбляют и спрашивают, как дела. Не понимаю, что изменилось, возможно я его приручил. — И? Когда деанон? Кавех распахивает глаза, лицо его выражает концентрированную смесь ужаса, удивления и недовольства одновременно, словно Сайно сказал, что срок их обучения продлили еще на пару лет, или в расписание поставили одиннадцать пар английского в неделю. — Никакого деанона, это альтер-эго умрет вместе со мной, понял? — шипит разъяренной кошкой. — После всего, что я ему там писал, наслаждаясь грифом секретности и анонимности, я вживую ни за что в глаза ему посмотреть не смогу. — Придурок, а зачем мучаешься тогда? — фыркает Сайно. — Не проще ли будет завязать с общением через Куки и начать через Кавеха? — Не проще ли тогда прям сейчас пойти и позвать профессора Тигнари на свидание? — огрызается Кавех, зеркаля позу своего друга, вдобавок скрещивает руки на груди. — Умник хренов. — Один-один, — сдается Сайно, поднимая ладони в извиняющемся жесте. — Но я добавил профессора в друзья и пролайкал все фотки, это говорит о моих серьезных намерениях? — Это говорит о том, что ты сталкер идиотский, — закатывает глаза Кавех. — Но молодец, продолжай действовать, шанс успеха мал, но все еще не равен нулю! А я пока кину клич о том придурке, накатавшем на профессора жалобу.***
Кидать клич не пришлось, уже менее чем через неделю по студенческим чатам снова гуляли слухи и сплетни, но уже в поддержку Тигнари. Студентка первого курса с синдромом отличницы так сильно не могла смириться с тройкой за экзамен, что вместо активной работы в следующем семестре выбрала, как ей показалось, самый простой вариант: жалоба в деканат. Приукрасила историю для внушительности, проявила себя как полноценный ненадежный рассказчик и терпеливо ждала, когда же тройку исправят на ожидаемую пятерку. Однако оценка за экзамен полностью соответствовала интеллекту, а потому, узнав о событиях, которые она спровоцировала своей обидой, первокурсница страшно испугалась и, осознав, что конфликт так просто не уляжется и не забудется, гонимая муками совести, пришла к декану с повинной. Тигнари же удивленным или благодарным не был: он твердо знал, что не виноват, а значит в любом случае прав, поэтому с каменным лицом выслушал принесенные извинения, кратко кивнул и лишь поинтересовался, когда может возвращаться к ведению занятий. Нёвиллет не нашелся с ответом и просто выдал график нагрузки на семестр. — Нет, ну вы прикиньте, — возмущается кто-то в аудитории, в которой СК-25 расположились в ожидании пары, — то есть она ебанутая настолько, что ради пятерки была готова человеку жизнь испортить. Сайно входит в аудиторию, уже зная последние слухи и мысленно радуясь, что его профессор действительно не виноват и того не уволят. — Но ведь часть жалобы была обоснованная, — подает голос Нилу, расположившаяся, как и всегда, на первой парте. — Профессор часто позволяет себе отходить от учебных планов, никак не компенсируя потом пропущенную информацию. — Ну не знаю как ты, а я пары профессора обожаю, его методику тоже, — доносится из того же угла. — Тем более у меня навыки разговорной речи заметно возросли, а значит его преподавание эффективно. Я могу быстро поддержать разговор на английском, а не сидеть тупить в стену, формулируя предложение. Сайно молча соглашается, двигаясь между нестройными рядами столов и лавочек, занимая место где-то в середине аудитории, желая ворваться в дискуссию и заткнуть всех, кто смеет о Тигнари плохо отзываться. — Нам нужен академический английский, а не болтология, — гнет свое Нилу. Упрямо прожигает взглядом своего оппонента в споре. — Хочешь поговорить? Иди в дискорд, а тут нужны знания. — Хочешь знаний? Меняй группу и не души нас своими принципами, — взрывается парень, с которым Нилу так активно спорила. — Поверь, от твоего перехода никто не расстроится. И в эту самую секунду Сайно, будучи абсолютно солидарным с одногруппником, но все еще занимая должность старосты, решает вмешаться: — А ну успокоились, каждый имеет право на свое мнение, — пусть и самое идиотское, добавляет мысленно. — Свен, сейчас же извинись и закрой рот, Нилу, не принимай его слова близко к сердцу, он у нас придурок. Еще хоть одна душа решит поругаться, получит по башке. Вопросы? Группа ожидаемо молчит, даже недовольных вздохов не слышится, лишь со стороны входа доносится деликатное покашливание. — Если я прервал вас на этапе совершения убийства, то меня здесь не было, я ничего не видел и не слышал, а значит и на суде ничего не скажу, — стоит, облокотившись о дверной косяк предмет произошедшего конфликта — профессор Тигнари собственной персоной. — Добрый день, ребята! — здоровается он, подходя к своему привычному месту за кафедрой, кожей улавливая напряжение в аудитории. — Ну или не очень добрый. — Добрый-добрый, — вваливается запыхавшийся Кавех, — извините, автобус опять проверял меня на прочность, можно? — получает кивок и несется к своему месту. Профессора рады видеть все, кроме, очевидно, Нилу, которая виду не подает, молча работу выполняет, на вопросы отвечает, но без былого энтузиазма, будто из-под палки. Тему произошедшего никак не затрагивают, понимают, что не их это дело, да и конфликт исчерпан, профессор снова здесь: отпускает шутки, ругается на болтающих студентов и грозится опять вводить штрафные песни за неверную интонацию. Университетская жизнь идет своим чередом. Пара пролетает в мгновение ока, Сайно даже подвисает, когда одногруппники начинают собираться, лишь быстрый взгляд на часы помогает осознать, что все: полтора часа блаженства окончены, дальше по расписанию страдания и захват новых территорий посредством контурной карты на лингвострановедении, затем призыв нечистого на латинском. Типичный такой вторник. — Староста, прошу вас задержаться, — буднично произносит Тигнари, убирая свои записи и распечатки в шоппер. Сайно дожидается, пока выйдет последний человек, и подходит к кафедре, не понимая, как реагировать, что делать и говорить. — Для начала, спасибо, — говорит на выдохе профессор, поправляя сбившийся кардиган. — Спасибо за ту поддержку и веру в меня и мою невиновность. — Да вы чего, я просто правду говорил, — бурчит смущенный парень, чувствуя как предательские уши снова начинают краснеть. — Я ничего не сделал. — Я обдумал ваши слова, — игнорирует его лепет Тигнари, возвращаясь к серьезному тону. — И нам с вами надо многое обсудить. Сердце несчастного студента падает в пятки, вылетает через них же и стучит сейчас где-то у поста охраны на первом этаже при условии, что сам Сайно на третьем. В топе фраз, которые он никогда не хотел бы услышать почетное первое место занимает пресловутое «Нам надо многое обсудить». — Конференция приближается, а я не увидел даже черновика вашей статьи, — смотрит серьезно, в самую душу, не осознает, что заставляет влюбляться в эти зеленые глаза еще сильнее. — Поэтому даже не пытайтесь говорить, что работа движется — я тоже был студентом, по вашему взгляду понятно, что файл не то, что пустой, он даже не создан, я прав? — получает несмелый и слегка пристыженный кивок. — Ну я правда собирался, — все еще бубнит парень, ощущая, как предательский румянец перебирается на шею. — Время есть, но нужно обговорить детали, — улыбается Тигнари, закидывая шоппер на плечо. — Поэтому предлагаю в пятницу после пар, если вы свободны, встретиться и обсудить вашу научную работу, написать план и методологическую составляющую, идет? — Да, я там свободен, — моментально соглашается, даже примерно не представляя, какое число будет в пятницу и какие у него изначально были планы — плевать, все подвинет, отменит, перенесет, такие шансы выпадают не каждый день, а значит надо хвататься и крепко держать, не отпуская. Тигнари коротко кивает, быстро прощается и торопливо идет к выходу из аудитории, радуясь, что не нужно носиться с ключом, потому что она изначально не имеет какой-либо техники, а значит запирать ее нет необходимости. Уже в дверях останавливается, оборачивается на все еще застывшего возле кафедры каменным изваянием студента и быстро, даже слегка игриво, добавляет: — Напоминаю, вы все еще должны мне вкусный какао, — подмигивает, приводя несчастного в полный эмоциональный дисбаланс, окончательно захватывая в плен чужое сердце. — Тот, что был на доборе баллов — не считается, — и тут же выскальзывает за дверь, прикрывая ту за собой, оставляя Сайно наедине с роящимися в голове мыслями, систематизировать которые не удастся еще очень долго. Тигнари поставил точку, но сейчас, видимо, решил исправить ее на запятую. Сайно радуется, ведь такая пунктуация нравится ему куда больше.